Текст книги "Васька Котов"

Васька Котов
Сергей Лемехов

Редактор Илона Пшегодская

Корректор Александра Решетникова

Дизайнер обложки Илона Пшегодская

© Сергей Лемехов, 2024

© Илона Пшегодская, дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-0064-4427-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Васька Котов

От автора

Завершилась очередная история. Немного грустно расставаться с ней – полюбились и герои, и музыка, что связывает весь сюжет. Они стали частью заново прожитых дней и проснувшихся почти позабытых эмоций.

В славном городе Париже, который вот уже много веков притягивает к себе праздных людей и жаждущих впечатлений повес-мажоров из России-матушки, есть один старый, несовременный музей, в который они редко заглядываю – музей Орсе. Расположен он в здании бывшего вокзала на набережной реки Сены, на её левом берегу. Напротив музея, чуть ниже по течению, находится самый главный музей Франции – Лувр. Не скажу за всех, но для многих именно музей Орсе является первым музеем в мире. Именно в нём собрана самая большая коллекция художников-импрессионистов и постимпрессионистов, начиная с середины пятидесятых годов XIX века и до первой декады XX века. Чувства и мысли, выраженные в особенной художественной манере – точки, штрихи, короткие мазки, сюжеты ни о чём с флёром буржуазного благополучия и благодушия… Само очарование Парижем и парижанами.

Влияние импрессионистов на умы и чувства людей, связавших свою жизнь с искусством, не ограничилось только художественными полотнами. Явление перешло в литературу и почему-то было названо новым течением – реализмом. Казалось бы, эпоха импрессионистов прошла. Но в конце двадцатого столетия появились новые выразители стиля и в музыке, и в художественном искусстве (например, Андре Кон, выходец из России).

Можно назвать несколько имен среди композиторов и музыкантов-импрессионистов. Я хочу отметить сейчас только одно имя нашего современника – Джованни Марради (Giovanni Marradi). Его исполнение своих произведений и произведений других композиторов несёт в себе неповторимый авторский стиль прочтения. Его музыка сюжетна. Из неё можно собрать подборку тем, объединив их в единое повествование. Это похоже на визит в музей Орсе, в зал импрессионистов. Вы заходите туда, медленно переходите от одной композиции к другой, а на выходе остаётесь с ощущением ушедшей эпохи, с цельным сюжетом, в котором есть место и вам среди парижских набережных, ухоженных лужаек, в семейном счастливом кругу, среди солнечных моментов безоблачной жизни.

В музыке чувства выражаются глубже своими выразительными приёмами. Музыка умеет говорить, если вы умеете её услышать. Композиции Марради длятся недолго – от двух до пяти минут. За это время вы не успеете устать, слушая композитора или читая строчки, написанные под музыку. Вы переходите от одной композиции к другой, от одной миниатюры к следующей, и выходите в финале из галереи образов и чувств с ощущением пережитого сюжета. В этом и заключается задача литературного импрессионизма – создать цельный мир через личные переживания.

Если автору удалось это донести через музыку и образы, то большего и желать не надо. Музыка, когда она чистая, идущая из глубины души, возвышает нас, и мы наполняемся вместе с ней ностальгией по чему-то хорошему, возможно, утраченному нами, воспоминаниями о нас самих: чистых, добрых и вечных, как и один из нас – Васька Котов.

Воскресенье, 26 ноября 2023 г.

Пролог

Люди сведущие говорят, что в жизни человека бывают такие особые мгновения, когда словно вся жизнь проносится перед глазами. Обычно это бывает сопряжено с особенными минутами опасности: с теми секундами, которые отделяют нас от живых и мёртвых. Приговорённый к постельному заточению человек находит в себе силы встать и сделать попытку побежать – словно чтобы успеть ещё что-то исправить; сильный человек безвольно опускает руки и принимает с лёгким сердцем последний вздох, а на выдохе, с меркнущим сознанием, отправляется в другой мир – мир воспоминаний, из которого нет возврата никому.

Если хорошо покопаться в своих воспоминаниях, то каждому из нас – и не раз, и не два, – приходилось испытывать такие моменты. Но всякий раз чья-то властная рука выдёргивала нас к бытию, не удосуживаясь объяснить свою волю. Маленький ребёнок-пятилетка ныряет с крыши деревенского дома в сугроб, тонет в нём, но не успевает паника охватить его, как появляется пасть дворовой собаки, что тянет его за пальто на поверхность. Он не один, а вместе они справятся.

Лето. Каникулы. Большой овраг глубиной с пятиэтажный дом, а на склоне высочайший дуб с крепкой вековой веткой, к которой привязаны трос и перекладина – тарзанка. Ватага ребят. Тебе страшно, но ты стоишь в очереди своих сверстников, чтобы зависнуть над этой дышащей страхом и смертью пропастью с беспомощным маленьким телом. Пальцы до крови впиваются в старую ветку, что служит перекладиной, и… она ломается над бездной, что внизу. Ты летишь и думаешь: только бы не разорвать одежду! Достанется от мамы. Высота, хрупкость тела – всё это ни разу не возникает в сознании в момент падения. И вот оно, счастье: ручей внизу оврага в два метра шириной. Спасение. Только синяки. И дружный хохот мальчишек на вершине оврага. Кто-то уже залез на ветку, чтобы подтянуть к себе канат и заменить треснувшую перекладину на другую. Ты держишь ветку и видишь, что она подпилена. Кто? Зачем? Ты смотришь снизу вверх из самой нижней точки оврага, весь мокрый, невредимый, счастливый… и именно тогда начинаешь чувствовать страх: «Всё могло теперь и закончиться». Именно тогда проносится перед глазами твоя ещё не состоявшаяся жизнь. И чья-то властная рука отвела беду, и чей-то властный суд решил: ещё не время.

Много раз ты будешь вспоминать ту тарзанку и подпиленную перекладину. Вспомнишь и мальчишек, что там толпились перед тем, как пустить тебя к ней. Одного не поймёшь: зачем? Почему я не должен был вернуться на край оврага невредимым из того полёта над бездной? И кто из них то зло, которому ты мешал в далёком детстве? Не он ли теперь стоит перед тобой, присевшим на скамейку в старом московском дворике на месте того самого оврага, где когда-то обошла тебя смерть стороной? Время вспомнить и свою, и чужие жизни. Нам есть что вспомнить в мои последние минуты, не так ли, мой враг?

Пятница, 24 ноября 2023 г.

Музыка: Giovanni Marradi – Heros («Наши герои»)

Часть первая – Майские встречи внезапные

Глава 1 – Васька Котов
– I —

Васька Котов… Тут всё совпало: и имя, и фамилия, и даже школьная кличка – Кот. И завёл тот Кот по весне любовницу. Сначала одну, а потом и вторую. Хотел остановиться, да не смог. Завёл и третью. Жене ничего не сказал и старался не подавать вида. Всё как обычно – Вася, Васька, Василий, и иногда Мурзик. Смотрел он на свою Таню грустными глазами и вздыхал.

Вчера перегорела лампочка в прихожей. Василий не успел отметить этот факт, как на стремянке Таня меняла старую чубайсовскую «вечную» лампочку на новую, экономную, в 60 Вт «от Медведева». Её тусклость и желтоватый свет раздражали Василия, но высшие чины решили, что светлых 100 Вт – это роскошь для их дома: лучше 25 Вт на всё про всё в домашних условиях. Ну кто споткнётся о тапочки в своей квартире? «О тапочки не споткнёшься, а коту или кошке наступить на хвост – это запросто», – ворчал Василий про себя. В силу фамилии, имени и пристрастий, этих четвероногих он выделял среди прочих.

Только лампочкой дело не ограничилось. Он даже не успел стремянку поддержать, сложить и убрать. Таня вспорхнула с неё, кинув Василию упаковку от лампочки, убрала в нишу и побежала в комнату на призыв Скайпа на компьютере. Начинался часовой урок на удалёнке. Но лампочку вкрутить успела!

Это переполнило чашу терпения. Василий отправился на кухню. Постоял, не находя себе места у плиты. Увидел мамину чугунную сковородку на конфорке – его наследство – и начал искать под кухонным столиком картошку и лук.

Он стоял у окна и смотрел на улицу, на людей, на бегущих под мелким дождём прохожих. Он пытался понять степень их счастья. Куда они бегут? Кто их ждёт? Что в этих сумках? Окорок? Балык? Колбаса? Зачем это всё для счастья?!

Спохватился. Услышал быстрые шаги за спиной. На кухню вбежала Таня и выключила одним движением газ. Открыла окно вторым движением для проветривания гари и тут же вернулась в комнату, затараторила уверенным голосом в Скайпе: «Present Indefinite…» Дальше он не стал слушать, а направился под эти 60 Вт в прихожую на порог, обулся и вышел из дома.

Далеко он не ушёл. По переходу оказался на другой стороне улицы, как раз у чебуречной. Два человека стояли у окошка, и он пристроился им в спины. Подошла его очередь, а он жадно смотрел на эти вожделенные ароматные конвертики и молчал. Потом развернулся спиной и сделал два шага в сторону, теребя в руках деньги.

– Постойте. Возьмите. Просто так… без денег.

Он поднял на неё глаза, перевёл взгляд на протянутую руку с чебуреком. Положил деньги на блюдце и решительно зашагал прочь.

Тая осталась в недоумении. Она понимала, что этот симпатичный ей человек голоден и хочет есть, но ушёл без чебурека, оставив деньги. Она не раздумывала, а просто закрыла окно и выскочила на улицу в фартуке с этим злосчастным чебуреком…

Они сидели на скамейке во внутреннем дворике старой сталинской застройки. Овальная лавочка на кованой чугунной основе с деревянными рейками. Он доедал горячий чебурек, не поднимая на Таю глаз. Ему было стыдно. Он никогда не ел «в одну харю». Не покупал мороженое для себя одного – даже в школе не покупал пирожки для себя, а только для брата и для сестры. Все комплексы родом из детства. Она не понимала ничего, она даже имени его не знала, но в какой-то момент поняла, что любит именно такого, именно его всей своей жаждой любить.

Пятница, 14 апреля 2023 г.

Музыка: Giovanni Marradi – Laith Al-Baiyaa («Плачущая»)

Глава 2 – Одинокие ночи

– Расскажи мне, кто ты? Как зовут? Почему ты такой… ничей?

– Я ничей? А действительно… Вы правы. Как я раньше эту гипотезу не взял в рассмотрение?.. Я готов Вам рассказать, но нет… этот дым – что-то горит.

– Это мои чебуреки горят. Да ну Вас с этой любовью. Одно разорение.

Отзвучали сирены, отмерцали мигалки. К полуночи наступила тишина – московская весенняя тишина. До майских праздников осталось несколько дней, а потом длинные выходные. Завтра всем детям в школу, и ему на работу. Но вся его работа теперь в его голове. Она не привязана к столу с блокнотом и даже к настольной лампе. Вся его работа – это прозрение и обоснование. Василий поёжился и нахохлился, поднял воротничок на куртке и собрал домиком брови. Он всегда мерз, когда думал и работал. Вот и теперь…

…Варра не находила себе места. Ночная мгла давила на неё. Новолуние. Это же испытание на несколько ночей. Её город Ассар даже днём или наощупь было сложно пройти по лабиринту извилистых проходов среди кирпичных стен из песчаника. Она знала, чувствовала, что он ждёт её. Он, человек с другого холма, поднявшегося городом среди северной пустыни Сырдарьи. Ей хотелось вырваться из этого замкнутого лабиринта, пропахшего гарью, запахом рыбы и овечьего жира, в другой мир. Хотя и понимала, что тот другой мир будет таким же пропахшим и тесным для неё. Варра подняла глаза на луну. Всматривалась, попыталась пожалеть себя, но поймала на мысли, что в душе зреет буря. Та самая буря, что сродни афганским песчаным. Нет, до тех бурь ещё далеко – они придут в сентябре; а её буря соберёт воронку до небес сейчас, если она останется в этой душной кухне и не встретится с ним. Лунная ночь гнала её из дома.

Асфад вышел за пределы города задолго до темноты. «Город… Пять сотен шагов по периметру. Глиняный муравейник, в котором за счастье не слышать никого и ничего, кроме тишины». Асфад ненавидел свой город и любил только Варру. «Она придёт, она знает, как я жду её и люблю. Она придёт. Полная луна проложит путь», – уговаривал себя Асфад и не находил себе места, вслушиваясь в тишину.

Южная тишина, как и тьма, – кромешная. В пустыне нет сводящих с ума цикад – там даже шорох песка от лапок скорпионов слышен в ночи. В той ночи светлым остаётся только небо с разливом Млечного Пути. Только эти звезды не освещают землю. Они греют свои планеты и манят к себе мечтателей Вселенной. А мечта Асфада была много ближе. Она в полночи пути от Ассара. Луна освещает и провожает. Им хватит мгновения встретиться, обняться и разойтись. «Пусть так, но только не эта теснота. Я люблю её». Асфад не находил себе места и отправился в пустыню, навстречу любви и судьбе…

…Что-то вывело Василия из глубокой задумчивости. Картины казахской пустыни сменились вечерней Москвой. Он увидел рядом на лавочке тряпичную салфетку с васильковой по цвету вышивкой: «Тая». Это было так красиво, так созвучно его мыслям. Он аккуратно сложил салфетку конвертиком и пошёл к чебуречной. Его мысли, воспоминания опять затерялись в веках.

К счастью, оборудование не пострадало. Пострадали потолок, покрытый копотью, и пол, залитый пеной от излишнего усердия пожарной команды. Тая сидела посреди этого бедлама и рыдала. Василий подошёл, хотел обнять, сказать что-то ободряющее – и не смог. Развернулся, направился к двери и увидел на пороге ведро, тряпку и швабру. Остановился, взял всё это в свои руки и начал собирать с пола пену и принесенную на ногах грязь.

Никогда уборка не была для Василия обузой. Он и в детстве в трёх водах мыл пол. И даже гордился тем, что никто из семьи чище него не умел этого делать.

Тая очнулась, когда по её ногам кто-то начал тряпкой помахивать. Она не поверила своим глазам: он ползал на четвереньках и мыл пол в её чебуречной. А она даже не знала имени его! «Ну и пусть моет. Из-за него вся эта напасть!» – Тая попыталась расплакаться, а вместо этого заулыбалась. Потом и вовсе рассмеялась, и невпопад сказала, ступая по мокрому: «Тогда я новое тесто замешу».

Утром Тая пробудилась самой счастливой женщиной на свете. Сама себе не верила. В окошко её подвала светило солнце, и птицы заливались так, что ей самой хотелось их перекричать от счастья. Она взглянула на часы и удивилась: проспала на два часа! Заглянула на кухню, а там во всю кипит работа: с пылу с жару покупателям отпускаются пирожки и чебуреки. А она так и не спросила, как его зовут…

Они обнялись. Асфад сковал Варру в своих объятиях. Он знал, что у них есть только миг, чтобы побыть друг с другом. Варра уткнулась в плечо и вжалась в Асфада. Им так было хорошо… Ночь, луна, Млечный Путь и пять мгновений счастья…

Но вдруг Асфад отстранил Варру. Его ладони клещами сжали её плечи. Она подняла на него глаза и увидела окаменелость в лице Асфада. Он смотрел в сторону Ассара, а пальцы крепче и крепче сжимали хрупкие плечи Варры. На горизонте занимался пожар: пустыня наполнилась топотом и ржанием лошадей, плачем и криками ассаров.

Варра отвела глаза и закричала: «Нет!» За плечами Асфада разгорался другой пожар. Его город тоже был объят пламенем. Между двух огней в ночной пустыне стояли два существа, скованные страхом за других, за близких, и боясь потерять друг друга.

Тая со счастливой улыбкой вышла из ванной и заглянула опять на кухню, из которой выходило окно-прилавок на улицу. Оно было закрыто, а на столе лежали деньги – выручка от продажи; на блюдечке отдельно стоимость за один чебурек. «Для себя унёс», – подумала Тая. И больше никого. В окошко только постукивали нетерпеливые покупатели. А она так и не узнала, как его зовут.

Вторник, 25 апреля 2023 г.

Музыка: Giovanni Marradi – Lonely Nights («Одинокие ночи»)

Глава 3 – Безмятежность

Новый весенний день выдался самым что ни на есть чудесным: пели птицы, светило солнце, липы выпустили клейкие листочки. Василий улыбался. Ничто не тянуло его за душу. Он ещё ночью отправил сообщение Тане: «Я поброжу, потом на работу». Она ответила не сразу: «Ладно. Жду». Он не придал значения этому «жду», а беззаботно улыбался солнечному утру.

До работы было идти недалеко, всего минут десять-пятнадцать, если не спешить. А если спешить («А кто за мной гонится?»), то семь или те же десять.

Первым делом Василий отправился в круглосуточный магазин. Он не мог позволить себе явиться на работу небритым, не приведя себя в порядок. В чебуречной он изрядно оброс и пропах. При этих воспоминаниях он улыбнулся и зашагал в ближайший супермаркет.

В магазине он быстро нашёл зубную щётку с упругой щетиной и с резиновой сердцевиной – голубенькую с белыми полосками обрамления; пасту, пачку одноразовых бритв и упаковку носовых платков. Выложил нехитрый набор на кассе и, улыбаясь, обратил внимание на кассиршу. Она явно была с ночной смены. Чернявая, немного в теле, круглое лицо с большими чёрными глазами. «Совсем, как панночка из фильма», – подумал Василий и погасил улыбку.

В столь ранний час в магазине почти никого не было. Она пробила всё, спросила про пакетик, и ему было неудобно отказаться. Когда он всё сложил и уже начал отходить от кассы, она вдруг спросила его в спину:

– Вас что, из дома выгнали, а Вы счастливы?

– Почему Вы так решили?

– Грязный, неопрятный, пропахший, колени все в чём-то, словно искали что-то на земле. А на лицо даже симпатичный…

– А меня, может, жена выгнала. Велела: «Катись, куда хочешь!» – и пинком под скворечник. Вот я и испачкал колени, пока дощечки собирал.

– Не похоже.

– Почему это не похоже?

– Счастливый Вы слишком и гармоничный.

– А у Вас есть тут поблизости туалет, чтобы я мог умыться и побриться? Терпеть не могу щетину на лице носить. Мне же на работу скоро.

– Есть. Моя смена через пятнадцать минут кончается. Подождёте? Я близко живу.

– А не боитесь?

– Чего?

– Что я к Вам прилипну, прикиплю. Я влюбчивый. Дурная привычка. Правда?

– Если что, и я смогу с лестницы спустить под скворечник.

– Но хоть побриться дадите?

– И чаю.

– Нет, лучше кофе.

– Вот, уже начинаем спорить.

Она заулыбалась, а он отправился на выход – пережидать эти пятнадцать минут, оставшиеся от её смены. Не зря так громко этим утром пели птицы. В этот момент он даже не вспомнил про Таю. О копоти на её потолке напомнили грязные брюки на коленях и что-то ещё – что-то важное: именно то, что заставило обратить его внимание на неё тогда. Он погрустнел и перестал слышать весенний гомон птиц…

Асфад прижал Варру к себе. Она впилась зубами в его плечо, а он, вместо того, чтобы отстранить её, только крепче вжал в себя. Её дикий крик был услышан врагами. Замелькали факелы в руках безжалостных всадников. Варра обмякла и ушла в себя. Медлить было нельзя. Единственное укрытие – это арык, что живительной артерией тянулся от Амударьи к их Ассару и другим городам. Всадники приближались. Асфад успел срезать две тростниковые трубки и упасть с Варрой в чёрные воды арыка.

Варра пришла в себя и мгновенно осознала всю опасность, что грозила ей и Асфаду из-за её крика в ночи. Она поняла, что не может дышать, но, не желая выдать себя, начала жадно глотать эту воду. Асфад вытолкнул её на поверхность, она глотнула воздух и ожила. Тёмная вода схоронила их от чингизидов.

Квартира панночки – а жетон на груди подсказал, что её зовут Лариса, – оказалась типовой хрущёвской трёшкой: входная дверь, коридор в большую комнату, первый поворот направо – туалет, ванная и кухня в пять квадратных метров. «Словно и не уходил из дома», – грустно подумал Василий.

– Туалет, ванная – вот. Кухня там. Сейчас сделаю кофе.

Лариса устало пошла на кухню, а Василий занялся собой: посетил туалет, а потом перебрался в ванную. На раковине нашёл мыло, хорошо напенил руки и нанёс на лицо. Зубами разорвал упаковку одноразовых бритв, достал первую попавшуюся и приступил к соскабливанию суточной щетины. Он терпеть не мог быть небритым.

Под раковиной стояла стиральная машинка. Он опустил глаза на свои брюки и чуть не ахнул. Они были в пузырях и все покрыты серо-грязной коркой из пены. «Хорош бы я был, приди на работу в таком виде, да ещё впервые небритым», – расстроился Василий от обзора себя. Вся одежда вскоре оказалась на полу, а он в ванной купели, задёрнувшись шторкой.

Напрасно воду Василий старался не лить, а обдал себя сверху вниз и начал намыливаться. Чужой (розовой) мочалкой решил не пользоваться, а растирал себя кусочком клубничного мыла по телу. В какой—то момент он понял, что дверь в ванную комнату открылась, вошла Лариса, что-то там копошилась, а потом заработала машинка. Дверь снова закрылась, и Василий спокойно довёл свой туалет до конца.