Текст книги "Вторжение"

Сергей Леопольдович Леонтьев
Вторжение

© Леонтьев C., 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

Пролог

В первые дни октября погода окончательно испортилась. Зарядил мелкий осенний дождь и не прекращался уже больше недели. Тяжелые темные тучи нависли над городом. Похолодало, пронизывающий ветер бросал в лица прохожих опавшие мокрые листья. Кажется, не было никакой надежды снова увидеть солнце над головой. Скоро придет на смену дождю снег, завоет вьюга и останется лишь грустить о быстро промелькнувшем лете и ждать нового.

Оксана прибежала после лекций насквозь промокшая, уставшая и голодная.

– Представляешь, полчаса трамвая не было! – жаловалась девушка. – Замерзла, лучше бы пешком пошла.

Андрей снял с молодой жены плащ, растер ее холодные ладони.

– Садись, сейчас чай налью, чуть попозже что-нибудь на ужин сделаю.

– Вода горячая у нас есть?

С горячей водой в малосемейном общежитии скорой помощи, где Андрей с Оксаной проживали в одной из немногих комнат с удобствами в виде санузла, второй месяц были перебои. Комендант объясняла проблемы ремонтом на теплостанции, но Андрей считал, что это обычная халатность хозяйственников, не позаботившихся вовремя о горячем водоснабжении.

– Утром вроде была, – ответил он на вопрос жены.

– Тогда я в душ, погреться.

Оксана быстро разделась и закрылась в ванной. Андрей заварил чай, поставил на стол стаканы и тарелку с Оксаниными любимыми пряниками, подумал немного и достал из холодильника остатки сыра и колбасы.

Громкий стук в дверь отвлек его от хозяйственных забот. На пороге стоял Николай, тоже мокрый, замерзший и какой-то несчастный.

– Ты что, с Маринкой поссорился? – спросил Андрей.

Вместо ответа Коля пробурчал что-то насчет мерзкой погоды, скинул куртку и, заметив на столе еду, схватил в одну руку пряник, а в другую – кусок колбасы. Запихав все это в рот, Коля плюхнулся на стул и промычал:

– Чаю дашь?

Андрей налил в большую кружку дымящийся крепкий чай. Из ванной вышла Оксана в махровом халате Андрея, доходившем ей до пяток, внимательно посмотрела на Николая и спросила:

– Ты что, с Маринкой поссорился?

– Да что вы заладили: поссорился, поссорился! Ничего я не поссорился. – Коля взял очередной пряник, отхлебнул чаю и, откинувшись на спинку стула, спросил: – Вы про НЛО слышали?

Андрей в изумлении уставился на друга.

В последнее время в городе действительно случилась «эпидемия» неопознанных летающих объектов. «Тарелки», как их обычно называли, появлялись в разных районах города и даже над единственным «небоскребом» – двадцатидвухэтажным зданием обкома партии, язвительно прозванным в народе «членом партии».

По городу ходили слухи о скором нашествии марсиан, о похищениях людей и приближающемся конце света. Но убежденный нигилист Неодинокий всегда над подобной чушью смеялся и существование «тарелок» категорически отрицал, объясняя подобные явления оптическими эффектами, неуемной фантазией и залитыми водкой «шарами» отдельных малосознательных граждан.

– Коля, ты заболел? У тебя температура?

Андрей шутливо дотронулся ладонью до лба друга. Николай раздраженно мотнул головой.

– Андрей, ты меня знаешь. Я пока сам не увижу и не потрогаю, ни за что в такую чушь не поверю.

– Ну так в чем же дело?

– А в том, что вчера я сам видел, вот этими глазами.

Подкрепляя сказанное, Коля ткнул себя указательными пальцами в глаза.

Оксана испуганно ойкнула.

– Коль, осторожнее, без глаз останешься!

– Лучше без глаз, чем без мозгов, – проворчал Коля. – От такого и с ума сойти недолго.

– Ну хорошо, – сказал Андрей. – Ты же сам говорил: оптический обман.

– Старик, – возмущенно закричал Неодинокий, – я, по-твоему, не в состоянии отличить обман от реальности?

– Хорошо-хорошо, только успокойся, – примирительно заговорил Сергеев. – Ты действительно видел «тарелку». Но это может иметь много объяснений.

– А это какое объяснение может иметь?

Коля вытащил из кармана смятый конверт и хлопнул им по столу. Андрей осторожно взял конверт, осмотрел со всех сторон. Обычный почтовый конверт, только без марки и штемпеля. Адрес получателя не подписан.

– Сегодня утром в ящике нашел, – ответил Коля на невысказанный вопрос друга. – Ты внутри посмотри.

Андрей достал из конверта сложенный пополам лист бумаги, развернул. Короткий текст был набран на печатной машинке:

«Объяснение увиденному вчера вы можете получить сегодня в 23:55 на Лысой горке».

Лысой горкой в городе называли место около метеостанции. Место пользовалось дурной репутацией, но вовсе не из-за «тарелок». Добропорядочные граждане обходили Лысую горку стороной в любое время, тем более поздно вечером. Горку облюбовали расплодившиеся в городе подростковые банды.

Андрей внимательно изучил текст, посмотрел бумагу на просвет.

– Ну, машинка-то точно не марсианская. Старая, раздолбанная, буквы прыгают, и ленту давно пора менять. Ты же не пойдешь? – спросил он у Николая.

– Пойду! – Коля ударил кулаком по столу. Стакан с чаем подпрыгнул, но устоял. – Обязательно пойду и разберусь, что это за…

Часть 1. Пришельцы

А в это время сквозь зияющее мировое пространство злобно и завистливо на Землю смотрели умы, превосходящие человека так же, как человек интеллектуально превосходит животных. Они неспешно и с холодной расчетливостью вырабатывали против нас враждебные планы.

Герберт Уэллс. Война миров (перевод автора)

Глава 1

Октябрь 1980 года, недалеко от города С.

Три дня небо было затянуто тяжелыми свинцовыми тучами, непрерывно шел дождь, в воздухе повисла водяная пыль, видимость упала до пятидесяти метров. Командир полка отменил тренировочные полеты, офицеров загнали на теоретические занятия и обязательные политинформации. Конечно, «МиГи» – всепогодные истребители, но после прошлогодней аварии под Курском, когда при заходе на посадку в тумане разбился новый «МиГ», а управляющий им пилот, летчик первого класса, погиб, командование предпочитало без нужды не рисковать. Тем более в полк только-только поступили двадцать девятые¹, и летчикам нужно было время, чтобы освоиться с этими сверхбыстрыми машинами.

Сегодня с утра наконец распогодилось, выглянуло солнце, облачность, по информации аэродромной метеослужбы, не более трех баллов в нижнем и среднем ярусах², боковой ветер на взлетной полосе до пяти метров в секунду – летай не хочу.

Полетное задание двойки старшего лейтенанта Вяткина было несложным: выйти в квадрат пятьдесят шесть – двенадцать, в условиях прямой видимости уничтожить неуправляемыми ракетами первую наземную цель, поразить вторую авиабомбами и вернуться на аэродром. В квадрат пятьдесят шесть – двенадцать, где находился полигон, Вяткин летал бессчетное число раз и мог выйти к цели, что называется, с закрытыми глазами, то есть при полном отказе бортового навигационного оборудования.

Оторвавшись от взлетной полосы, Вяткин убрал шасси и заложил крутой левый вираж на форсаже, с тем чтобы, набрав высоту, сразу встать на боевой курс. Руководитель полетов подполковник Жужгин, конечно, всыплет ему по первое число за нерегламентированные маневры над аэродромом, но, в конце концов, старший лейтенант управляет лучшим в мире истребителем, а не тяжелым транспортом.

На десяти тысячах Вяткин выровнял машину, уточнил местоположение, связался с диспетчерской и доложил о готовности приступить к выполнению задания. «Земля» дала добро. Позади пристроился ведомый – лейтенант Ижиков на двадцать пятом «МиГе»³. Они уже подходили к цели, когда поступила новая команда. Вяткин даже переспросил, уточняя, правильно ли он услышал: сменить курс, снизиться до трех тысяч метров и выйти в квадрат двадцать два – двадцать один. Указанный квадрат находился точно над центром города, а полеты над городами с боевым комплектом на борту категорически запрещались. Вяткину показалось, что обычно ровный голос дежурного диспетчера капитана Петрова во время подтверждения приказа дрогнул, хотя виной тому могли быть помехи в эфире.

Скомандовав Ижикову «следуй за мной», Вяткин плавно ввел машину в правый вираж и лег на новый курс, постепенно снижаясь и гадая, какая муха укусила полковое начальство и кого сделают крайним, если сорвется с креплений одна из авиабомб. А ведь были случаи, когда срывались, хорошо, что не над населенными пунктами.

Внизу открылась панорама города. Вяткин доложил о выходе к заданному квадрату и попросил уточнить полетное задание.

«Осмотрите зону, – последовала команда диспетчера, – при обнаружении подозрительных объектов немедленно доложите».

«Что еще за подозрительные объекты?» – Вяткин бросил взгляд на радары и уже собрался отрапортовать, что в зоне чисто, когда увидел большой тускло светящийся диск, напоминающий двояковыпуклую линзу, который прилепился где-то выше с левой стороны. На радарах диск не фиксировался, и его размер, а также расстояние до него определить было сложно. Визуально объект находился в опасной близости, двигался примерно со скоростью «МиГа» Вяткина, уходил вниз и влево.

«Это что еще такое? – пробормотал Вяткин. – Неужто НЛО?»

«Командир, что это?» – раздался в шлемофоне встревоженный голос Ижикова.

«А я знаю?»

Вяткин переложил истребитель в левый вираж, стараясь не упускать диск из виду и в то же время избежать возможного столкновения с ним.

«На высоте три сто вижу двигающийся объект неизвестного происхождения». – Вяткин описал форму, примерные размеры и скорость объекта, указал координаты.

«Продолжайте наблюдение, не выпускайте объект из зоны визуального контакта», – последовала команда.

Уклоняясь от опасного сближения, Вяткин заложил правый вираж, а когда вернулся в исходную точку, обнаружил, что диск висит на месте, словно дожидаясь, когда старший лейтенант завершит свой маневр. Как только истребитель встал на прежний курс, светящийся диск снова пришел в движение, сохраняя изначальную дистанцию. Вяткин добавил оборотов турбины, однако объект также увеличил скорость и неожиданно стал гаснуть. Через несколько секунд диск исчез, буквально растворился в воздухе.

Вяткин выполнил очередной вираж и увидел теперь уже справа внизу быстро двигающийся в сторону от города диск. Старший лейтенант бросил истребитель в погоню. Диск все время ускорялся, передвигаясь какими-то рывками и постепенно снижаясь, как будто собирался сесть. Вяткин включил форсаж, хотя высота была уже менее ста метров и приближалась к критической отметке. Ижиков отстал, что было неудивительно: скорость двадцать пятого «МиГа» у поверхности земли ниже, чем у двадцать девятого.

«Объект уничтожить!» – поступила команда диспетчера.

Вяткин взял диск в прицел и откинул колпачок на рычаге пуска ракет. В этот момент прямо по курсу внезапно возник нестерпимо яркий свет и из него к самолету потянулся молочно-белый луч. Вяткин резко накренил машину, уводя ее вниз и влево. Острые верхушки елей стремительно понеслись навстречу. В последний момент пилоту почти удалось выровнять самолет, но левое крыло зацепило высокое дерево, машина развернулась, клюнула носом, и земля содрогнулась от взрыва.

Глава 2

И, словно мухи, тут и там

Ходят слухи по домам…

Владимир Высоцкий. Песенка о слухах

Вагоны на восьмом маршруте были чешские⁴, гораздо лучше старых рижских⁵ и более новых усть-катавских⁶: ход мягкий, почти не дребезжат, и сиденья удобнее. Зайти приятно, салон светлый, с большими окнами, зимой тепло и летом не душно. Вероника Матвеевна иногда даже специально на своей остановке не выходила, с удовольствием проезжала две-три лишние, потом возвращалась, опять же на трамвае. Благо проезд у нее на городском транспорте, как у ветерана труда, бесплатный. До выхода на пенсию Вероника Матвеевна заведовала почтовым отделением в родной деревне Чугуевке. Отделение обслуживало еще четыре соседних села, и Вероника Матвеевна должностью своей очень гордилась. Правда, работник у нее был всего один – худой как жердь, с длинным и острым вечно что-то вынюхивающим носом, вредный и всегда недовольный почтальон Вьюшкин. Особенно недоволен был Вьюшкин тем, что не его, заслуженного почтового работника, назначили заведующим после выхода на пенсию предыдущего начальника. «О чем они там, в руководстве, думают, – подслушала однажды Вероника Матвеевна разговор почтальона с участковым, старшим лейтенантом Анисимовым, – назначили на такую ответственную должность бабу с куриными мозгами!» Однако Вероника Матвеевна себя «бабой с куриными мозгами» не считала. Наоборот, из-за обилия проходящей через отделение корреспонденции и печатных изданий она относила себя к женщинам культурным, высокообразованным и начитанным. Не то что некоторые.

Вот и сейчас, войдя в салон и заняв свободное место у окна, Вероника Матвеевна развернула купленную в «Союзпечати» центральную газету и погрузилась в подробности борьбы чернокожих граждан Америки за свои права.

– Вероника Матвеевна! – донесся до нее вопль, так что она даже вздрогнула. – Это ты, что ли?

Бывшая почтовая служащая обернулась. Позади, занимая двухместный диван своей особой, а также неподъемной с виду хозяйственной сумкой, сидела и широко улыбалась, демонстрируя редкие оставшиеся зубы, старая знакомая. С изумлением Вероника Матвеевна признала бывшую заведующую свиноводческим комплексом Авдотью Николаевну, которая теперь наверняка тоже была пенсионеркой.

– А я смотрю, ты иль не ты? – Натренированный на производственных планерках голос легко перекрывал сопровождающие движение трамвая звуки. – Ну прям городской фифой стала, и не признать сразу!

Пассажиры крутили головами, с интересом наблюдая разворачивающееся представление.

Вероника Матвеевна поспешила пересесть к бывшей начальнице свинохозяйства.

– Ну что ты кричишь, как иерихонская труба! – блеснула она эрудицией. – Я ж не глухая!

Они не были близкими подругами, но после переезда в город к дочери Вероника Матвеевна скучала по Чугуевке и была искренне рада встрече.

Выяснилось, что Авдотья Николаевна приехала в город на рынок, продавать излишки заготовленного на зиму яблочного варенья, банками которого и была забита перекочевавшая на пол необъятная хозяйственная сумка.

– Яблок, Матвеевна, в этом году жуть сколько! Я и варенья, и компотов наварила, все одно пропадают.

Приглашение зайти в гости на чашку чая Авдотья Николаевна, не чинясь, приняла.

– Твой чай, мое варенье! Никуда рынок не убежит.

Чай Вероника Матвеевна накрыла в гостиной и даже достала из серванта югославский чайный сервиз, подаренный дочери на свадьбу. Разговор крутился вокруг деревенских новостей. После обстоятельного обсуждения всех родившихся, умерших и уехавших в город перешли к главной новости – летающей тарелке, которая приземлилась около деревни.

– Я, Матвеевна, своими глазами видела, вот как тебя сейчас, как «тарелка» приземлилась. Сначала бабахнуло так, что у Егорыча во дворе скворечник⁷ снесло! – Не по возрасту пухлые щеки Авдотьи Николаевны раскраснелись, она с шумом прихлебывала чай и намазывала на толстый ломоть хлеба не менее толстый слой густого яблочного варенья. – Потом из «тарелки» повылазили марсиане и такого страху нагнали на всю деревню, что участковый побежал в город звонить, вызывать подкрепление. А еще агронома, ну ты знаешь, Василия Гаврилыча, утащили!

– Куда утащили, – охнула Вероника Матвеевна, – зачем?

– Так известно зачем – кровь пить. Вот ей-богу, не сойти мне с места!

Член партии с пятьдесят шестого года, заведующая свиноводческим комплексом на пенсии перекрестилась и трижды сплюнула через левое плечо.

– Да ну, ерунда какая, – засомневалась Вероника Матвеевна. – Не будут космические пришельцы, наши братья по разуму, человеческую кровь пить.

– А вот и будут! – горячилась Авдотья Николаевна. – Мне наш новый зоотехник, ты его не знаешь, он недавно из города приехал, говорил, что началось это… это началось… вторжение марсиан! Один ученый еще до революции предсказал.

– Герберт Уэллс, «Война миров». – Бывшая заведующая почтой покачала головой. – Только он не ученый, а писатель-фантаст. Он все придумал, на Марсе разумной жизни нет, это научный факт.

– Ну, нет на Марсе, так на другой планете есть, хотя бы на Луне.

– Луна не планета, а спутник Земли, и там тоже жизни нет.

– А вот и неизвестно! – Авдотья Николаевна ткнула пальцем в окно, за которым сияла полная луна. – На другой-то стороне, которую не видно, никто не знает, что делается! Я по телевизору передачу смотрела…

Глава 3

Андрей хорошо знал своего быстро загорающегося и так же быстро остывающего друга и поэтому был уверен, что ни на какую Лысую горку тот не пойдет. Ясно же, что напечатанное на старой раздолбанной машинке письмо никакого отношения к инопланетным «летающим тарелкам», даже если те реально и существуют, иметь не может.

– Никого и ничего ты на Лысой горке не найдешь, кроме местной шпаны, – убеждал друга Андрей. – Следы надо не на горке, а у тебя в подъезде искать. Я думаю, кто-то из соседей над тобой решил посмеяться. Надоело людям твои музыкальные концерты слушать, вот и подсунули в ящик письмо. Сейчас зубы скалят и руки потирают. Давай в выходные небольшое расследование проведем, разберемся.

– Давай, – согласился Николай.

Мысль о соседской мести была не лишена оснований. Каждый вечер, если не было дежурства, Неодинокий ставил пластинку из своей регулярно пополняемой коллекции виниловых дисков на «Электронику ЭП-017» с прямым приводом⁸, выводил звук на максимум и отключался от действительности. Ровно в двадцать три часа он поднимал иглу звукоснимателя – правила соцкультбыта Коля уважал. Но до двадцати трех попасть в сорок пятую квартиру на четвертом этаже «дома высокой культуры»⁹ можно было, только взломав дверь. Что неоднократно и безуспешно пытались предпринять соседи.

Андрею показалось тогда, что Неодинокий к его доводам прислушался и порыв «пойти и разобраться» пропал. Они еще немного поболтали о том о сем, и Коля ушел. На следующий день у него значилась суточная смена, и надо было выспаться.

Но на смену Николай не вышел. Андрей узнал об этом не сразу. Придя утром на работу, он, как обычно, с головой погрузился в заботы, так или иначе связанные с хлопотной должностью заведующего неврологическим отделением скорой медицинской помощи, на которую был не так давно назначен – к собственному удивлению и огорчению других претендентов. Просидев сорок минут на оперативке у главного врача с обязательной политинформацией¹⁰ в конце, он затем искал замену заболевшей докторше Петровой, ругался с «заправочной», не укомплектовавшей медицинские ящики бригад столь нужным «Лазиксом», просил бригадира водителей связаться с автобазой и заменить машину с неисправным отопителем – все же не май месяц на дворе…

Когда Андрей наконец шел к своему кабинету, где собирался заняться проверкой карт вызовов, его по селектору вызвали к начмеду. У последнего шло заседание лечебно-контрольной комиссии. Разбирали грубую ошибку доктора Бажина, «проморгавшего» ишемический инсульт с классическим гемипарезом, приняв его за безобидный поясничный остеохондроз, и требовалось авторитетное заключение невропатолога, без пяти минут кандидата наук. Андрей заседаний лечебно-контрольной комиссии не любил. По его мнению, они всегда чересчур затягивались, и то, что можно было обсудить за тридцать минут, разбирали часа полтора, иногда два. Но доктора Бажина Андрей не любил еще больше. Вальяжный, самоуверенный, с чеховской бородкой и саквояжем а-ля земский доктор, Бажин страдал завышенной самооценкой и полным отсутствием самокритики. На вызовах он бесцеремонно требовал от родственников пациентов чай с «чем-нибудь», не отказывался и от рюмочки. В дни высокой нагрузки, когда бригады не успевали вернуться на подстанцию и выполняли по четырнадцать – шестнадцать вызовов за смену, Бажин со своими чаепитиями выезжал не более восьми раз. Да еще умудрялся договариваться со старшими диспетчерами, чтобы его не посылали на «уличные» поводы, автомобильные аварии и случаи с высокой вероятностью реанимационных мероприятий и отсутствием перспектив угоститься чаем. Поэтому сегодня Андрей с удовольствием понаблюдал, как иезуитски начмед вытягивает жилы из Бажина, а тот потеет, бледнеет, трясет бородкой и заикается. И, когда слово предоставили эксперту, то есть ему, Сергееву, не преминул указать на вопиющую безграмотность провинившегося доктора.

В кабинет номер шесть на втором этаже, который они делили с Виталием Исааковичем Белорецким, заведующим кардиологическим отделением, Андрей зашел только в половине первого.

– Где ты пропадаешь? Тебе Людмила из диспетчерской уже раз пять звонила, – объявил Белорецкий.

Андрей решил в диспетчерскую не перезванивать и поспешил вниз. Старший диспетчер Людмила Зотова пять раз по пустякам звонить не будет.

Людмила вышла к нему, взяла за рукав, отвела в сторону.

– Андрей, это не твое отделение, но вы же с Неодиноким друзья?

Коля работал врачом в линейных бригадах – «пехоте» скорой, работой своей был доволен, в «спецы» – кардиологи или невропатологи – не стремился. Дружили они с Андреем еще с института, вместе вкалывали в стройотрядах, Неодинокий был свидетелем на свадьбе Андрея и Оксаны, о чем знала вся скорая.

– Друзья. – Андрей напрягся. – Что он натворил?

– Не натворил, он на смену не вышел. Первый раз, сколько я его знаю, не вышел и не предупредил.

Андрей почувствовал озноб, как будто в коридоре вдруг резко похолодало. Коля всегда крайне ответственно относился к дежурствам и даже с высоченной температурой шел до ближайшего телефона-автомата, чтобы предупредить диспетчерскую о своей внезапной болезни.

– Может, съездишь к нему? – предложила Зотова. – Машину я дам.

– Конечно, съезжу, спасибо, Люда. Сейчас оденусь только.

Андрей повернулся и быстрым шагом двинулся к лестнице.

«Значит, все-таки Коля вечером отправился на Лысую горку, – думал он на ходу. – Может, проторчал там всю ночь и просто проспал? Нет, на него не похоже. Что же случилось? Горка не самое безопасное место для ночных прогулок, но и Коля не слабак, вполне может за себя постоять». Двухметровый гигант Неодинокий спортивными навыками борьбы и бокса не владел, зато в юном возрасте прошел хорошую школу, выходя стенка на стенку в компании пацанов из родной деревни Николаевки против любителей подраться, живущих в соседней Колупаевке. К тому же он виртуозно владел кистенем – гирькой на цепочке, которую всегда брал с собой, отправляясь на сомнительные встречи. Искусству русского боя кистенем Колю обучил дед, промышлявший в молодости разбоем на тракте.

Андрей забежал в кабинет, на ходу стаскивая халат: он собирался взять куртку и ехать к Николаю домой. Но ехать никуда не пришлось. В кабинете сидела Марина, Колина невеста. Покрасневшие глаза и осунувшееся бледное лицо девушки свидетельствовали о бессонной ночи. Вокруг Марины суетился Белорецкий, предлагая печенье и пряники. На подоконнике шумел чайник. Марина отодвигала от себя тарелку с угощениями и мотала головой. Белорецкий снова придвигал тарелку и журчал что-то своим бархатным голосом.