Текст книги "Вторжение"

Глава 9

Вечером в общежитии скорой помощи ждали старшего лейтенанта Воронова. Отслужив срочную в морской пехоте и окончив спецшколу КГБ, Олег Воронов получил звание лейтенанта и назначение во второй отдел³⁴ областного Управления. Третья звезда на его погоны «упала» досрочно, после операции по обезвреживанию особо опасного преступника и предотвращению утечки за рубеж материалов, составляющих государственную тайну. Тогда же, появившись в нужный момент в нужном месте, бывший морской пехотинец и спас Андрея от пули профессионального убийцы. С тех пор между доктором и старшим лейтенантом установились дружеские отношения. Через год за срыв планов иностранной разведки в городе Таежном старший лейтенант удостоился «Красной Звезды»³⁵. Андрею, заслуги которого в той истории были ничуть не меньше¹⁵, вручили благодарственное письмо начальника Управления КГБ и «Командирские»³⁶ наградные часы.

После визита в райотдел милиции Андрей взял у Марины письмо, обнаруженное Николаем в почтовом ящике, и поехал разыскивать Олега. Ему повезло: старший лейтенант оказался на месте, что случалось нечасто. В отличие от милицейского капитана, Воронов к рассказанной Андреем истории о странном исчезновении Неодинокого отнесся серьезно. Выслушал, не перебивая, затем достал из конверта принесенное доктором письмо, несколько раз перечитал текст, включил настольную лампу, посмотрел бумагу на просвет и проворчал:

– Жаль, что вы листок захватали, пальчики не снять.

– Так кто же знал, что все так сложится, – вздохнул Андрей.

– Ладно, отдам экспертам, может, что вытянут. Так говоришь, на Лысой горке? Опять эта чертова горка…

– Ты что-то знаешь? – встрепенулся Андрей.

– Не могу тебе все рассказывать, сам понимаешь, – Воронов многозначительно посмотрел на потолок, – да я и сам мало знаю, «марсианским делом» у нас другой отдел занимается.

– Значит, есть «марсианское дело»?

– Стоп, – Воронов вытянул вперед ладонь, – я тебе ничего не говорил, ты ничего не слышал. И вообще, иди домой, успокой Марину, я вечером к вам загляну.

Пришел Воронов в девятом часу, расстроенный и голодный.

– Представляешь, – жаловался он, обращаясь к Андрею и виновато посматривая на Марину, – только я с ребятами, которые «тарелками» занимаются, вопрос перетер, как меня срочно к полковнику вызвали. И я таких получил…

Старший лейтенант проглотил непечатное слово, тяжело вздохнул и закончил:

– Короче, получил я по первое число.

– За что? – в один голос спросили Марина и Оксана.

– За то, что лезу не в свое дело.

– И что теперь делать? – На глаза Марины навернулись слезы.

– Сейчас решим, что будем делать, – объявил Андрей, заваривая чай и нарезая сыр для бутербродов. Поколебавшись, достал из холодильника кусок докторской колбасы, по прихоти Горпищеторга «выброшенной» на прилавок вчера в угловом гастрономе. За колбасой тут же выстроилась длиннющая очередь, Андрей встал в самом хвосте и переживал, что не хватит. Но отпускали не больше полкило в одни руки, и доктор получил заветный аппетитный светло-розовый кусок.

Недельный продуктовый запас молодой семьи старший лейтенант смел за несколько минут. Андрей с тревогой наблюдал, как исчезают в ненасытной утробе дефицитные продукты, и надеялся, что жертвы не напрасны. Сыто отдуваясь, Воронов, отхлебнув чаю, достал из внутреннего кармана то самое письмо, положил на стол, разгладил и произнес важно:

– Хорошо, что до разговора с начальством я это успел экспертам закинуть.

– Что-то нашли? – оживился Андрей.

– Немного. Пальчиков, конечно, нет. Печатная машинка «Москва», каретка старая, буквы «а» и «л» западают. Бумага писчая номер один, Каменская бумажная фабрика имени Кирова.

– Что нам это дает? – Андрей пожал плечами.

– Это подтверждает твое предположение, что ни к каким инопланетным пришельцам данное письмо отношения не имеет.

– А к чему имеет?

– Скорее всего, к Лысой горке. Мне ребята успели кое-что шепнуть.

– И?

– Вечером пойдем, проверим.

– На горку? – И Марина категорично объявила: – Я с вами!

– Я тоже, – подала голос Оксана.

После долгих споров ее уговорили остаться дома. Марину, как имеющую боевую подготовку, в опасную прогулку взять согласились.

Глава 10

Май 1980 года, Москва

Звонок аппарата прямой связи с Центром в кабинете резидента ЦРУ Ричарда Лунса, советника по культуре при посольстве США, раздался в девять часов тринадцать минут по Москве. В Лэнгли, в округе Фэрфакс, в тринадцати километрах от Вашингтона, шел уже десятый час вечера. Но непосредственный шеф Лунса, заместитель директора ЦРУ по операциям Роберт Боуви, часто задерживался на работе, и его поздний звонок по закрытой, особо защищенной линии Лунса не удивил.

Не теряя времени на протокольные приветствия, Боуви в обычной своей манере сразу «отрезал к погоне»³⁷.

– Руководство настаивает на активизации работы с вашим агентом, как его… Демократ?

– Либерал, – подсказал Лунс, думая, зачем не страдающему провалами памяти Боуви потребовалось делать вид, что он забыл оперативный псевдоним агента, личное дело которого затребовал не далее как три недели назад.

– Ах да, точно, Либерал, – отозвался шеф. – План, который он предлагает, похож на авантюру, но руководство план утвердило. В конце концов, в случае провала мы ничего не теряем.

«Понятно, – подумал Лунс. – Старая лиса решила заранее дистанцироваться на случай неудачи, поэтому и „забыла“ псевдоним. Если что, крайним сделает меня и сошлет куда-нибудь в Зимбабве».

– Вы на линии, Лунс?

– Да, господин заместитель директора. В случае провала мы ничего не теряем…

– Бросьте этот официальный тон, Ричард. Мы с вами уже не первый год работаем.

«Пятнадцать лет», – мысленно подсчитал Лунс.

– Я понял, шеф, – сказал он вслух. – Активизировать работу с Либералом.

– Да, и оказать ему максимально возможное содействие в реализации предложенного плана. Операции присвоен приоритет первого уровня, ее название – «Падающая звезда». Бросьте все силы на ее реализацию.

«Любят же в Центре красивые названия», – подумал Лунс.

– У вас есть просьбы, пожелания? – поинтересовался Боуви.

«Луну с неба», – мелькнуло в голове у Лунса.

– Мне нужны особые полномочия по проекту «Мираж», – произнес он в трубку.

– Считайте, Ричард, что вы их уже получили.

Если у Лунса и была слабая надежда найти повод отложить операцию или даже отменить ее, то быстрый ответ Боуви убил надежду в зародыше.

– Но, шеф, военные будут недовольны! – Он все же попытался надавить на собеседника.

– А вот это не ваша проблема, Лунс. Докладывайте мне о ходе операции еженедельно. И приложите все усилия, от результатов операции очень многое зависит. В том числе и для вас лично.

«Намекает на прошлогодний провал. А не я ли предупреждал, что крайне рискованно поручать исполнение диверсионного акта человеку, который не имеет специальной подготовки и соответствующего опыта!»¹⁵

– Постараюсь, шеф, – сухо промолвил он.

– Я рассчитываю на вас, Ричард.

Боуви дал отбой. Лунс аккуратно положил трубку на аппарат, откинулся в кресле, задумался. Наверху сделали ставки, и они очень высоки. Если даже сверхсекретный проект «Мираж», с которым так носился Пентагон, позволено использовать в игре, значит, решение принято на самом высоком уровне. И в случае успеха можно рассчитывать на медаль Почета или даже на Золотую медаль Конгресса³⁸. А провала ему не простят. И ссылка в резидентуру в Зимбабве покажется удачей. Впрочем, провала не простят и Боуви, как тот ни старается дистанцироваться.

Глава 11

Лысая горка не самая значительная вершина города С. Всего двести девяносто пять метров над уровнем моря, как утверждает геодезический знак, установленный на территории метеостанции. Андрей, когда учился в школе, ходил сюда на экскурсию с классом. Им рассказали, что есть и более высокие точки, больше четырехсот и даже почти пятьсот метров. Но именно здесь построили метеостанцию. Имелось целых пять причин, почему выбрали Лысую горку, а не какую-нибудь другую. Все причины сводились к повышению точности прогнозов погоды. Андрей хорошо запомнил, что причин пять, но повторить сейчас не смог бы ни одну. Тем более что прогнозы все равно точностью не отличались.

Название свое горка получила благодаря проплешине на самой верхушке. Растущие на склонах деревья вверху сменялись низкорослым кустарником, окаймляя, словно лысину на голове великана, большую, почти круглую поляну. Часть поляны занимала метеостанция, к которой вела единственная асфальтированная дорога, упиравшаяся в ворота. Из-за наличия данного метеорологического объекта Лысая горка получила второе свое название – Метеогорка. Дорога к станции давно требовала ремонта, но у городских хозяйственных служб руки до нее не доходили.

Жители Горку обходили стороной, особенно по ночам. Редкие фонарные столбы вдоль дороги скалились разбитыми лампами. Другого освещения, кроме как на метеостанции, здесь не было. Под покровом темноты по склонам рыскали, как голодные волчьи стаи в поисках добычи, подростковые шайки. Когда добычи – неосторожных прохожих или ищущих уединения любовных парочек – не было, подростки устраивали жестокие драки между собой, которые часто заканчивались тяжелыми травмами и реанимацией – для тех, кому реанимация еще могла помочь.

В одиночку Андрей сюда ни за что бы не сунулся. Но в сопровождении старшего лейтенанта Воронова с табельным «макаровым»³⁹ – другое дело. До Метеогорки они добрались в начале двенадцатого. В это время в октябре уже совсем темно, и поэтому Воронов взял мощный фонарь. Но небо было чистое, луна только начала свой убывающий цикл, и необходимости в дополнительном освещении пока не было. Ввиду малочисленности поискового отряда от прочесывания местности сразу отказались. Решили подняться по дороге до метеостанции и наверху осмотреться. Тем более что Николай, скорее всего, шел тем же маршрутом. Конкретное место, куда Коля должен явиться, чтобы получить ответы на вопросы, в полученном им письме указано не было.

Первым шел старший лейтенант, Андрей и Марина двигались за ним.

– Не разговаривайте, смотрите по сторонам, может, что интересное заметите, – проинструктировал спутников Воронов. – Если что, держитесь у меня за спиной и не лезьте под руку.

– Если что – что? – нервно поинтересовалась Марина.

– Ну, мало ли… – Воронов достал из наплечной кобуры пистолет, дослал патрон в ствол. – За мной!

В призрачном лунном свете дорога выглядела совсем разбитой и заброшенной. Метров через пятьдесят она круто повернула, и город пропал. Вставшие темной стеной деревья закрыли городские огни, приглушили звуки. Деревья отбрасывали длинные тени, словно протягивая к идущим призрачные руки. Из глубины чащи доносились какие-то стоны, скрипы, невнятный шепот. Андрею казалось, что вдоль опушки за ними кто-то крадется, собираясь напасть. Шумно пролетевшая над головой большая птица заставила его вздрогнуть и невольно присесть. Андрей не считал себя трусом, но сейчас вдруг навалились детские страхи, вспомнилось, как он боялся заходить один в темную комнату и перед сном проверял, не спряталось ли под кроватью какое-нибудь чудище. Марина, судя по всему, испытывала похожие чувства. Она все ближе придвигалась к Андрею и в конце концов пошла совсем рядом, почти касаясь его плечом. Андрей взял девушку за руку, она благодарно взглянула на него, прошептала:

– Вообще-то я не трусиха.

– Я знаю, – шепнул Андрей в ответ.

И только старший лейтенант невозмутимо шел впереди. Шаг у него был легким и бесшумным. Вся его немаленькая фигура как-то подобралась. Он походил на вышедшего на охоту опасного ночного хищника, готового нападать и защищаться.

«Школа», – с уважением и легкой завистью подумал Андрей.

Наконец деревья расступились, друзья вышли на ярко освещенную луной поляну. Внизу снова появились городские огни. Андрей вздохнул с облегчением. Марина тоже приободрилась.

– Стойте здесь, ждите, – скомандовал Воронов и бесшумно скрылся в кустах. Через пару минут он появился уже с другой стороны. – Вроде чисто, пойдем посмотрим станцию.

Высокие металлические ворота были закрыты. Олег подергал калитку, та не поддалась. Вправо и влево от ворот начинался глухой забор с двумя рядами колючей проволоки сверху. Ворота тоже были щедро опутаны колючкой. Внутри, насколько позволяла разглядеть узкая щель между створками, было темно. И тихо.

– Чего-то я не понял, – озадаченно сказал старший лейтенант, отходя на несколько шагов и рассматривая забор.

– Чего именно? – спросил Андрей.

– Это метеостанция?

– Ну да, мы здесь с классом на экскурсии были.

– А выглядит как секретный объект. Только вооруженной охраны не видно.

– Профессиональную охрану и не должно быть видно, – сказала Марина со знанием дела.

Старший лейтенант с сомнением посмотрел на девушку, пожал плечами.

– Это же не ваш засекреченный комбинат, обычная метеостанция. Вроде бы… Ладно, посмотрим, что на территории.

– Это может быть опасно! – забеспокоилась Марина.

– Мы зачем пришли? – спросил Воронов. – На ворота смотреть?

Он прошел несколько метров вдоль забора, разглядывая проволоку наверху. Затем расстегнул куртку, отстегнул висящий на специальных петлях необычной формы нож.

– Интересная конструкция, – заинтересовался Андрей, – дай посмотреть.

Воронов протянул доктору нож.

– Никогда такого не видел. – Андрей покрутил нож в руках. – А это что у него, кусачки?

– Кусачки, – подтвердил старший лейтенант, – берет стальную проволоку до четырех миллиметров. Штурмовой нож НКВД. – Он потрогал проволоку на воротах. – Два – два с половиной, не больше. Возьмет, давай нож сюда.

– Ну ты конкретно подготовился, – сказал Андрей, возвращая нож хозяину.

– А ты как думал, я всегда готовлюсь. Пойду один, – объявил лейтенант не терпящим возражения тоном. – Вы укройтесь пока где-нибудь.

– Мы с тобой, – запротестовала Марина.

– Нет, – отрезал Воронов. – Ждите здесь.

В глубине души Андрей был рад такому повороту событий. Карабкаться на высоченный забор, продираться через два ряда колючей проволоки, пусть даже с кусачками… Хорошо Олегу с его подготовкой, а он все-таки доктор, другому обучен.

Андрей взял Марину за руку, показал на растущие поблизости густые кусты.

– Пошли, там посидим. Олег прав, у одного меньше шансов вляпаться.

В это мгновение что-то неуловимо изменилось. Андрей сначала не понял, что именно, просто стало значительно светлее. Сквозь щели в створках ворот наружу вырвались яркие лучи света. Как будто на территории метеостанции включили прожектор. Много прожекторов. Затем свет начал медленно подниматься, и над станцией повисла летающая тарелка. Никакое другое определение к этому большому ярко светящемуся диску Андрею в голову не приходило. Диск качнулся и, постепенно ускоряясь, двинулся в сторону города.

Глава 12

Настойки пустырника зять любимой теще не пожалел, нацедил почти треть стакана. Оно и понятно, если теща, не дай бог, помрет, кто будет с детьми сидеть, когда зять с женой по гостям шастают? Кто детей в школу и садик отведет, заберет, накормит, сказку перед сном почитает? Дочь бестолково металась по комнате, то порываясь спуститься на седьмой этаж к какому-то сердечнику, спросить у него нитроглицерин, то бежать к гастроному, где телефонная будка, вызывать скорую. Их девятиэтажка еще не была телефонизирована, только обещали поставить аппараты. Вероника Матвеевна, когда у дочери прописалась, сразу на телефон заявление подала. Она имела право на его установку вне очереди, как ветеран труда и заслуженный почтовый работник⁴⁰. Только что толку, если дом не телефонизирован.

Дети, услышав крики Вероники Матвеевны, проснулись, перепугались, младшая заревела, хорошо хоть, родители почти сразу пришли. Теперь малыши путались у взрослых под ногами, радуясь, что никто их в кровать не загоняет. Смотрели на бабушку с жадным любопытством: помрет или нет?

Помирать Вероника Матвеевна не собиралась, еще чего. Лежала на кровати, держась за сердце, вернее, за то место на груди, где, по ее представлениям, сердце находилось, и тихо охала, наслаждаясь свалившимся на нее вниманием и заботой. Сердце у Вероники Матвеевны было абсолютно здоровое, так сказала участковая докторша, и артериальное давление – как у космонавта. Но испугалась Вероника Матвеевна не на шутку. Теперь испуг уже прошел – но остался в душе, в существование которой Вероника Матвеевна как истинный материалист не верила, неприятный осадок. Потому что увиденное не укладывалось в ее стройную картину материального мира.

По вечерам, когда внуки засыпали и на улице не было холодно, Вероника Матвеевна любила посидеть на балконе, посмотреть на засыпающий город с высоты девятого этажа, поразмышлять о том о сем. Хлопотная почтовая служба времени на досужие размышления не оставляла. Вернувшись с почты, Вероника Матвеевна погружалась в хозяйственные дела: мало ли забот у живущей в деревне в частном доме матери-одиночки. Вечером до кровати бы живой добраться… А в городе на пенсии, в квартире с ванной и санузлом, газом и центральным отоплением – другое дело.

Обычно Вероника Матвеевна сидела на балконе до одиннадцати, потом шла смотреть повтор программы «Время»⁴¹ по местному второму каналу. В девять она посмотреть новости не успевала: сразу после «Спокойной ночи, малыши» выключала телевизор и укладывала внуков. Сегодня Вероника Матвеевна засиделась дольше обычного. Думала про выступление товарища Леонида Ильича Брежнева⁴² на внеочередной сессии Верховного Совета, которое показывали в утренних новостях. Выступление очень Веронику Матвеевну расстроило. Товарищ Брежнев на трибуне выглядел совершенно больным и говорил совсем плохо. Некоторые слова Вероника Матвеевна даже не поняла, хотя и включила телевизор на полную громкость. И куда только кремлевские доктора смотрят? Почему не дают товарищу Брежневу специальную кремлевскую таблетку, которая, говорят, даже от рака вылечивает? Или дают, только таблетка уже не действует? От грустных размышлений о здоровье генерального секретаря мысли как-то незаметно переключились на родную Чугуевку. Школьный сторож Кондратич тоже перед смертью плохо говорил. Пришел как-то на почту, руки трясутся, слова вымолвить не может. А через неделю умер. Но Кондратич-то пил сильно. А товарищ Брежнев не пьет. После Кондратича почему-то вспомнился сосед Митрич, тоже уже покойный. Вечно гонявший хворостиной козу Дашку из огорода… Так вот и просидела за полночь Вероника Матвеевна, вспоминая умерших и живых односельчан. Потом спохватилась – сейчас дочь с мужем из гостей вернутся, поднялась, чтобы поставить на плиту чайник. И тут началось.

Она даже не сразу поняла, что именно началось. Просто вдруг погас свет в окнах девятиэтажки напротив. А потом на крыше включили прожектор. Вернее, это она подумала, что прожектор. Такой же, как у них в Чугуевке на железной дороге. Свет становился все ярче, и внезапно над девятиэтажкой появилось это. Вероника Матвеевна много про летающие тарелки слышала, и с Авдотьей Николаевной они их обсуждали, и в городском журнале «Поиски» про них читала. Но одно дело – слышать, другое – своими глазами увидеть. Да еще так близко. Сначала Вероника Матвеевна не испугалась. Конечно, было волнительно, но больше любопытно. Потом, когда «тарелка» приблизилась, увеличиваясь в размерах, и, не снижая скорости, полетела прямо на ее балкон, Вероника Матвеевна заволновалась: сейчас врежется! А «тарелка», и не думая останавливаться, перла вперед, и Веронике Матвеевне казалось, что она видит внутри два нечеловеческих жутких глаза. Вот тут она уже не на шутку испугалась. В голове билась мысль, что надо хватать внуков и бежать, спасаться. Но Веронику Матвеевну словно парализовало. Они не могла не то что двинуться, даже дышать. А «тарелка» как ни в чем не бывало влетела в дом ниже балкона, ничего при этом не повредив. Вот просто так взяла и влетела. Куда она делась, Вероника Матвеевна не поняла, потому что хлопнулась в обморок. Первый раз за всю свою долгую и не самую простую жизнь.

Глава 13

После появления над метеостанцией летающей тарелки экспедицию свернули.

– Надо серьезно разбираться с этой чертовщиной, – сказал Воронов. – Лезть туда сейчас без группы поддержки бессмысленно и рискованно.

– Я сразу это говорила! – поддержала старшего лейтенанта Марина.

– Что ты предлагаешь? – спросил Андрей.

– Завтра, – Воронов посмотрел на часы, – точнее, уже сегодня постараюсь убедить руководство в необходимости заглянуть на метеостанцию с официальным визитом. Поглядим, что там на самом деле творится. Может, и Колю найдем.

Они без приключений спустились вниз. Город уже спал. Воронов махнул рукой удачно подвернувшемуся позднему такси.

– Без меня ни в коем случае туда, – он ткнул пальцем в сторону вершины горки, – не суйтесь. Встречаемся вечером в общежитии.

Андрей проводил Марину домой и во втором часу ночи вернулся к себе. Оксана не спала, бросилась к нему, прижалась, прошептала:

– Я так волновалась…

Она вся дрожала, Андрей гладил тонкую девичью спину, шептал на ухо какие-то успокаивающие слова, вдыхал нежный аромат мягких, чуть вьющихся волос и готов был сражаться с легионом летающих тарелок и пришельцев, кем бы они ни были.

Оксана пришла в бригаду Сергеева на практику два с половиной года назад. Она училась тогда в медицинском на третьем курсе. Первый раз, увидев зеленоглазую практикантку с копной каштановых волос, Сергеев неожиданно для себя смутился и почувствовал сердцебиение, как после забега на девятый этаж. Присутствовавшая во время той сцены тайно влюбленная в доктора фельдшерица Загайнова рассказывала потом в женской комнате отдыха, как обычно невозмутимый Андрей Леонидович покраснел и «язык проглотил».

Практикантка оказалась с характером и за словом в карман не лезла. Большие зеленые глаза смотрели на мир с хитринкой. Но будущую профессию она искренне любила, пациентам, особенно мужчинам, при ее появлении сразу становилось лучше, в самые тонкие вены Оксана попадала с первого прокола, доктора слушала внимательно, вопросы задавала толковые.

Через месяц дежурства без Оксаны казались Андрею скучными. Через полгода он уже не представлял без нее дальнейшую свою жизнь и ужасно ревновал, когда Оксана ходила в кино с красавцем и пижоном доктором Чураковым. Впрочем, эпизод с Чураковым так эпизодом и остался, а после нападения на Андрея весной семьдесят девятого⁴³ Оксана неожиданно сама пришла к нему в общежитие, чего раньше себе не позволяла, опасаясь сплетен. В июле они сыграли скромную студенческую свадьбу, и Андрей стал считать себя самым счастливым человеком на земле. До загадочного исчезновения лучшего друга Коли Неодинокого.

Спал Андрей беспокойно, часто просыпался, хорошо хоть кошмары не снились. Утром он встал с головной болью. Оксана побежала на занятия, взяв «честное-пречестное» слово, что на Метеогорку Андрей не пойдет. Сергеев выпил таблетку аспирина и отправился на работу. «Война войной, а обед по расписанию». Обязанности заведующего отделением с него никто не снимал.

Хлопотную должность руководителя неврологической службы скорой медицинской помощи Андрей занимал уже более года, «на корпус обойдя в финальном забеге всех претендентов», как выразился заведующий реанимацией Серега Петров, когда они обмывали назначение Сергеева. На самом деле Андрей в забеге не участвовал, и предложение главного врача сесть в вакантное кресло явилось для него, как, впрочем, и для большинства сотрудников отделения, полной неожиданностью.

Предыдущим заведующим был колоритный вальяжный армянин Сурен Владимирович Мовсесян, во время очередного отпуска приславший телеграмму с просьбой об увольнении. Секретарша Лидочка уверяла, что просьба эта для главного врача не явилась неожиданностью. Знающие люди утверждали, что Мовсесяном серьезно заинтересовались органы ОБХСС⁴⁴ за спекуляцию с ювелирными изделиями и антиквариатом. После увольнения Мовсесяна за заветный ключ к кабинету номер шесть на втором этаже развернулась нешуточная борьба. Претендентов было двое: тридцатипятилетний Коля Широков и официальный дублер Мовсесяна Галина Ивановна Фатькова, врач с солидным стажем. Боевые действия велись с нарушением женевских конвенций⁴⁵, противостоящие стороны использовали недопустимые методы, вплоть до грязных анонимок в партбюро, профком и народный контроль. Сергеева по молодости лет в расчет не брали. Как выяснилось – напрасно. Сам Андрей к своему неожиданному назначению отнесся без особого восторга, но и без сожаления. В конце концов, не каждому дано в двадцать семь лет стать шефом знаменитых «инсультных» бригад, созданных самим профессором Шефером.

Убедившись, что все подопечные неврологических бригад вышли на линию согласно расписанию, и взяв в диспетчерской карты вызовов за прошлую смену для проверки, Андрей поднялся к себе на второй этаж. Виталий Исаакович уже был на месте, раскладывал на столе кардиограммы. Через плечо обожаемого наставника заглядывало длинное очкастое создание с костлявыми коленками в коротком халатике. Эта привычная сцена почему-то подействовала на Андрея успокаивающе.

«Ну что ты так разнервничался, – думал он, – Коля найдется, никуда не денется, а с „тарелкой“ и пришельцами Воронов разберется».

Поздоровавшись с присутствующими, Андрей опустился в рабочее кресло из кожзаменителя, подаренное профкомом в честь назначения на должность. Положив перед собой стопку карт в количестве тридцати пяти – восемь и более вызовов на бригаду за смену, неплохая нагрузка, – он приготовил ручку с красным стержнем для записи замечаний, вздохнул и взял верхнюю карту из стопки. Проверка действий коллег на «адресах» была не самым любимым его занятием. Походило на подглядывание. К тому же почерки у докторов известно какие, иногда на расшифровку записи времени больше уходило, чем на оценку правильности диагностики и лечения. Поначалу на рабочем столе Андрея росли целые горы непроверенных карт. Потом он решил, что все проверять смысла нет. Надо действовать по принципу научных исследований: брать достоверную статистическую выборку. Дело пошло веселее, но Андрей по-прежнему радовался любому предлогу его отложить. Вот и сейчас обрадовался телефонному звонку.

Звонил заведующий реанимацией из двадцать четвертой больницы.

– Тебя пациент, которого вы с девушкой недавно смотрели, интересует? – без предисловий спросил реаниматолог.

– Конечно, интересует, – живо отозвался Сергеев. – Что с ним? Пришел в сознание?

– Прийти-то пришел, – реаниматолог замялся, – да только…

– Что только? – забеспокоился Андрей.

– Мы его в психушку переводим. Похоже, у мужика крыша серьезно поехала.

Андрей посмотрел на часы.

– Полтора часа у меня есть? Мне с ним обязательно поговорить надо.

– Полтора есть, – ответил заведующий. – Перевозку только после обеда обещали. Но вот насчет поговорить… Короче, приезжай, сам увидишь.

Пациент с повязкой на голове и цветущими на лице синяками лежал один в четырехместной палате. Когда Андрей зашел в сопровождении заведующего, пациент задергался, приподнял голову, оскалился и стал дико вращать глазами. Фиксирующие руки и ноги ремни держали на совесть.

– Гематома была небольшая, – комментировал на ходу бородатый реаниматолог, – убрали качественно. На снимках других повреждений нет. В сознание пришел сравнительно быстро, но абсолютно неадекватен.

Они подошли ближе к кровати. Пациент продолжал отчаянно дергаться, что-то невнятно мычал.

– Не знаю, как ты с ним разговаривать собираешься, – сказал заведующий.

– А я не буду с ним разговаривать.

Андрей достал из кармана Колину фотографию. Снимок был высокого качества, сделан летом в фотосалоне по просьбе Марины. Андрею фото друга понравилось, и он попросил экземпляр для себя.

– Что я тебе, любимая девушка? – проворчал тогда Николай, но копию снимка взять разрешил.

Колино изображение произвело на пациента неизгладимое впечатление. Он сначала притих, рассматривая снимок, потом издал жуткий вопль и дернулся так, что один из фиксирующих ремней не выдержал. Заведующий, матерясь, навалился на освободившуюся руку.

– Марсиане! – орал пациент. – Зеленые человечки… по-хи-ти-ли! У-у-у…

В палату вбегали врачи, медсестры. Андрей счел за благо удалиться.