Текст книги "Вторжение"

Глава 18

Дежуривший на проходной офицер был неприступен. «Вам пропуск заказан? Нет? Освободите помещение!» Вот и весь разговор. Вызвать старшего лейтенанта Воронова он категорически отказался, а при попытке Сергеева настоять на своем расстегнул кобуру на поясе и сказал, что сейчас вызовет наряд.

Выйдя на улицу, Андрей присел на скамейку в сквере напротив проходной и задумался. Сначала пропал Николай, теперь Воронов. Если быть точным, старший лейтенант не пропал, но не пришел на им же самим назначенную встречу в общежитии. А это, учитывая обязательность Воронова, почти одно и то же.

Вчера, вернее уже сегодня, они прождали Олега до двух ночи, потом Андрей спустился на вахту, где был телефон, позвонил на подстанцию и на дежурной машине отправил Марину домой. Придя утром на работу, Сергеев обнаружил Марину под дверью кабинета, и вид у нее был… Как говорила бабушка Андрея в таких случаях, «краше только в гроб кладут». Быстро просмотрев карты вызовов, Андрей оставил Марину на попечение Виталия Исааковича, а сам отправился в управление КГБ разыскивать Воронова. Другого места, где старшего лейтенанта можно найти, Андрей не знал. Ни своего домашнего адреса, ни телефона Олег не сообщал, а Андрей не спрашивал, понимая, что это закрытая информация. Но раньше, в тех редких случаях, когда Сергееву срочно был нужен Воронов, он приходил в управление, и либо Олега сразу вызывали на проходную, либо предлагали оставить сообщение, и старший лейтенант сам его находил. Так было и позавчера, когда Андрей пришел с «марсианским» письмом. Сегодня же здесь на него смотрели как на шпиона, спасибо, что не арестовали, какое уж там «оставьте сообщение». И что все это значит?

Итак, два человека пытались разобраться с загадочными «тарелками» – и оба исчезли. Попытка найти Воронова закончилась провалом. Здесь, в этом здании с плотно занавешенными от любопытных взоров окнами, явно что-то знают, но не скажут. А это значит, что во всем придется разбираться самим.

Возвращаясь на работу, Сергеев обратил внимание на одетого в серую болоньевую куртку неприметного паренька с цепким взглядом, который следовал за ним от здания управления. Уроки майора Макарова, полученные во время охоты на окопавшегося в контрразведке «крота», не прошли даром¹⁵. По крайней мере, замечать слежку Андрей научился. «Обрубать хвост» его не учили, но Андрей и не собирался этого делать, по крайней мере сейчас. Появление «хвоста» после неудачного визита в Управление не было неожиданностью и поискам Неодинокого пока не мешало.

Марине, встретившей его немым вопросом, Андрей сказал, что Воронов на задании (что вполне могло быть правдой) и скоро появится. В последнем Сергеев сомневался, но сомнениями с девушкой делиться не стал. Марина пыталась выяснить подробности, удерживая Андрея за рукав и требовательно заглядывая в глаза, но очень вовремя пришла из института голодная Оксана, и они отправились на обед в столовую Высшей партийной школы.

Попасть в «святая святых» можно было только по спецпропускам, которые ценились почти наравне с «открытками счастья», приглашающими за покупкой автомобиля⁵². Пропуска для сотрудников скорой помощи сделала новый главный врач, занимавшая до своего назначения освобожденную должность⁵³ секретаря партбюро больницы, за что ей простили даже обязательные политинформации по субботам. Марине пропуск одолжил сердобольный Виталий Исаакович.

Известная на весь город кухня, достойная ресторана высшей категории при скромных ценах районной столовой, не подвела. Марина сделала попытку ограничиться чаем с булочкой, но вняла доводам Андрея о необходимости поддерживать силы и взяла крабовый салат, печеночный паштет, борщ, бефстроганов с пюре, котлету по-киевски и пирожное. Потом они с Оксаной уехали на квартиру Неодинокого. Андрей вчера попросил жену пожить там некоторое время, морально поддержать Колину невесту. Сам же вернулся на работу, чтобы переговорить с Белорецким.

Виталий Исаакович Белорецкий, кандидат медицинских наук, знаток симптоматики инфаркта и одесских анекдотов, любитель очкастых стажерок в коротких халатиках, уже не раз удивлял Андрея осведомленностью в весьма далеких от кардиологии областях. Андрей надеялся получить от соседа по кабинету какую-нибудь зацепку – и не ошибся. Он посвятил Белорецкого в суть проблемы, не углубляясь в детали, после чего тот запер дверь кабинета изнутри на ключ и достал из нижнего ящика своего рабочего стола спрятанную под толстыми папками газету.

«Поиски», – прочитал Андрей название.

– Знакомо издание? – спросил Белорецкий.

Андрей кивнул.

– Самиздатовский журнал. Не знал, что вы тоже почитываете.

Виталий Исаакович улыбнулся.

– Стараюсь быть в курсе не только проблем кардиологии и одобренных цензурой новостей. Вот, обратите внимание на этот материал. – Белорецкий показал на заголовок на первой полосе.

– «Мрачные тайны Лысой горки». Звучит интригующе.

– Прочтите, может, получите ответы на свои вопросы, а я пока чай заварю.

Ответов Андрей не получил, скорее уж у него появились новые вопросы. Некий Александр Голубь, обладая недюжинной фантазией, делал предположения о причинах частого появления неопознанных летающих объектов над метеостанцией. Ни одно из предположений не было подтверждено конкретными фактами, но Андрей умел читать между строк и понял, что автор статьи знает гораздо больше, чем излагает в тексте. Андрей поделился своими впечатлениями с Белорецким.

– Хорошо бы, конечно, поговорить с этим Голубем. Только как и где его найти? Наверняка Голубь – это псевдоним.

– Псевдоним, – подтвердил Виталий Исаакович, разливая по стаканам ароматный настоявшийся напиток. – На самом деле его зовут Максим Голубицкий, и найти его можно на овощной базе номер два. Мой старый знакомый, – пояснил Белорецкий в ответ на невысказанный вопрос Андрея. – Доцент кафедры физики университета, точнее, бывший доцент. Увлекся «тарелками», ушел с кафедры, развелся с женой. Теперь работает на овощебазе сторожем. Там же и живет.

– Виталий Исаакович, вы просто кладезь информации! – восхитился Андрей.

– Давно живу, – сказал Белорецкий, нарезая лимон тонкими ломтиками. – Кстати, по слухам, он ушел с кафедры и от жены после того, как его инопланетяне похитили.

– Серьезно?

– Не знаю, утверждать не берусь. А знакомы мы еще с институтских времен. Вместе играли в студенческой сборной города по волейболу.

Андрей поперхнулся и вытаращил глаза. В его представлении Белорецкий был последним, кого можно заподозрить в увлечении волейболом, да еще на столь серьезном уровне.

– Да, коллега, не удивляйтесь. – Белорецкий довольно улыбался, явно наслаждаясь произведенным эффектом. – Я неплохо в свое время играл и лучшим подающим в команде был, хоть и ростом не вышел.

Глава 19

Вагон покачивался, мерно отсчитывая стыки рельс. Авдотья Николаевна, пассажирка опытная, на вокзале села не в шумный моторный вагон «с рогами»⁵⁴, а в тихий прицепной. Народу в вечерней электричке было немного, и Авдотья Николаевна вольготно расположилась на подогретой скамейке. Прямо под скамейкой стоял исправно работающий обогреватель, и Авдотью Николаевну разморило после суетливого дня. С восьми и до пяти она простояла на рынке, замерзла на холодном октябрьском ветру. Утром еще дождик моросил, хорошо, к обеду распогодилось, даже солнышко выглянуло. Теплее, правда, не стало. И торговля шла через пень-колоду. За весь день всего четыре полулитровые банки продать удалось: три с солеными огурцами, одну с малиновым вареньем. Хорошо хоть, у нее проезд на электричке бесплатный, как у ветерана труда. А то бы вместо прибыли одни убытки.

В пять рынок закрылся, и она поехала к Веронике Матвеевне, односельчанке, переехавшей в город к дочери, с внуками возиться. После случайной встречи в трамвае Авдотья Николаевна почти каждый раз бывшую почтовую начальницу проведывала. Чувствовала, что та по Чугуевке родной скучает, рассказывала деревенские новости, вареньем своим угощала.

Сегодня они допоздна засиделись, Авдотья Николаевна чуть на последнюю электричку не опоздала. Обсуждали недавнее приключение Вероники Матвеевны. Если бы кто другой рассказал, Авдотья Николаевна ни за что бы не поверила. Марсианская летающая тарелка влетела в дом прямо под балконом! И ничего не сломала, и сама не разбилась. Как в такое поверить? Но ведь всей Чугуевке известно, что Вероника Матвеевна врать не будет. Ну, разве что самую малость. И видениями всякими не страдает, как покойный школьный сторож Кондратич во время запоев. Недаром столько лет почтой заведовала. На такую ответственную должность абы кого не поставят. Вот и зять с дочерью, когда в тот вечер домой вернулись, тоже сначала Веронике Матвеевне не поверили. Сами-то ничего не видели. Зять даже решил, что у тещи крыша поехала. Да только во всем доме электрические пробки ни с того ни с сего повылетали. И сосед снизу, подполковник на пенсии, на следующий день подтвердил: была «тарелка», вошла в дом между шестым и седьмым этажами и с другой стороны вышла.

Авдотья Николаевна, во время первой встречи со старой знакомой рассказывая про «тарелку», приземлившуюся около Чугуевки, не удержалась и малость от себя добавила. Не то чтобы наврала, просто сама-то ничего не видела. Как за околицей бабахнуло, она сразу в погреб залезла. Это с войны у нее такой рефлекс остался, после бомбежки под Смоленском. Так в погребе весь вечер и просидела. Уже потом из рассказов односельчан все узнала. Но на «скворечник», что у Егорыча при взрыве снесло, сходила посмотреть. Точно снесло. Агроном же, которого марсиане похитили, на следующий день объявился. Живой и здоровый. И никто его не похищал, просто пошел человек на рыбалку и принял, как водится, «мерзавчик»⁵⁵. Всю ночь проспал под лодкой, ничего не слышал.

Так что увиденное бывшей почтальоншей с чугуевской историей не сравнить. Можно сразу в телепередачу «Очевидное – невероятное»⁵⁶ писать. Авдотья Николаевна односельчанке даже позавидовала и в который раз уже пожалела, что под полом просидела, а не побежала на околицу, на «тарелку» смотреть.

Внезапно свет в вагоне погас, заскрипели тормоза, электричка несколько раз дернулась и встала. За окном было совсем темно, ни одного огонька не видно. Они остановились в поле, Авдотья Николаевна не сообразила сначала где. Вроде Мурзинку проехали? Значит, между Мурзинкой и Палкино. Потом за окном появился свет. Авдотья Николаевна подумала, что вышла луна. Но это была не луна, потому что свет оказался гораздо ближе. Он становился все ярче и ярче, как будто над крышей вагона включили прожектор. И появилась она. Ну точно как Вероника Матвеевна рассказывала. Летающая тарелка, огромная, светящаяся. Проплыла над электричкой и села за небольшой рощицей недалеко от железной дороги. Пассажиры все, конечно, к окнам кинулись, и Авдотья Николаевна тоже. Страшно вначале не было. А потом из рощи вышли эти.

В прошлом году, когда в соседней Первомайке корова околела и ветеринары сибирскую язву заподозрили, Авдотья Николаевна людей в похожих костюмах видела. «Противочумные» называются. Только эти в ярком свете, что из-за деревьев от «тарелки» шел, казались больше и страшнее. И двигались как неживые. Прямо к их вагону! Авдотье Николаевне почему-то вспомнилась нечисть из фильма «Вий». Сразу стало очень страшно. Только что в вагоне было шумно, все говорили, удивлялись, даже шутили, а тут разом замолчали. И тишина такая, что в ушах зазвенело. Потом интеллигентная на вид женщина в очках, на учительницу похожая, завизжала так, что стекла задрожали. Авдотья Николаевна продолжения ждать не стала, залезла под лавку. И как только она там поместилась, рядом с обогревателем?

Глава 20

Должность заведующего неврологическим отделением Андрей совмещал с дежурствами. Во-первых, не хотел терять практику, во-вторых, прибавка к зарплате совсем не лишняя для семейного бюджета. Когда позволяло расписание занятий в институте, на смену с ним выходила Оксана, перешедшая на пятый, предпоследний курс. После изменения статуса доктора Сергеева с перспективного «холост» на бесперспективный «женат» негласная борьба за второй номер в его бригаде среди незамужних фельдшериц прекратилась.

Сегодня с Андреем работала Оксана. После седьмого вызова они вернулись на подстанцию ближе к полуночи. Оксана сбегала в «заправочную», пополнила медицинский ящик-укладку и отправилась спать в комнату отдыха. Завтра у нее важный зачет. Андрей тоже собрался отдохнуть и прилег в кабинете на диване. Диван был старый, скрипучий, узкий и короткий, но лучше подремать на нем, чем слушать в мужской комнате отдыха соловьиные трели.

Дело в том, что доктор-кардиолог по фамилии Соловей во сне храпел. Храпели, конечно, многие, но Соловей обладал выдающимся храпом – звучным, с затейливыми переливами и с длинными паузами апноэ⁵⁷. Собственно, именно эти паузы и не давали выспаться остальным членам коллектива. Как только соловьиные рулады прекращались, срабатывали профессиональные рефлексы – и все начинали считать время задержки дыхания. Если задержка приближалась к критическим двум минутам – готовились проводить реанимационные мероприятия. Реанимация доктору Соловью еще ни разу не потребовалась, но уснуть в его смены в мужской комнате отдыха было невозможно.

Впрочем, этой ночью Андрею не помог и диван в отдельном кабинете. Два часа он проворочался с боку на бок, вспоминая разговор с Голубицким.

Бывший доцент кафедры физики Максим Голубицкий, ныне работающий сторожем на второй овощебазе, не выглядел опустившимся и потерявшим человеческий облик, чего Андрей втайне опасался. Одетый бедно, но чисто и вполне прилично, с аккуратно подстриженной бородкой, он приветливо встретил в своей сторожке Сергеева и даже угостил чаем с сушками и вареньем. Не исключено, конечно, что помогла рекомендация Виталия Исааковича.

Они проговорили весь вечер, не только про неопознанные летающие объекты. Голубицкий оказался эрудированным и остроумным собеседником, не кичащимся своими знаниями, и, видя живой интерес Андрея, откровенно делился мыслями и наблюдениями с молодым человеком. Почувствовав, что здесь нет закрытых тем, Андрей задал вопрос, который в другой обстановке оставил бы при себе:

– Говорят, вас самого пришельцы похищали? И вы после этого с женой развелись и с кафедры ушли. Извините, если эта тема вам неприятна.

Голубицкий звонко расхохотался.

– Надо же, чего только не выдумают! – сказал он, отсмеявшись. – Никто меня не похищал, просто жена меня бросила – не оправдал, видите ли, ее надежд. А с кафедры меня выперли после того, как я профессору сказал все, что про него думаю.

– И как же вы теперь?

– Вы имеете в виду вот это? – Голубицкий обвел рукой нехитрую обстановку сторожки. – Теперь я свободный человек, говорю, что думаю, сотрудничаю с журналом, ну, вы знаете. А мещанские ценности меня никогда не волновали…

Выслушав рассказ Андрея про исчезновение друга и про увиденную над метеостанцией «тарелку», Голубицкий посерьезнел.

– Значит, теперь они людей похищают.

– Кто «они»? – встрепенулся Андрей.

– Не знаю пока, но узнаю обязательно. Есть кое-какие соображения, но делиться ими рано, фактов маловато. – Он испытующе посмотрел на Андрея. – А что, молодой человек, не испугаетесь завтра ночью снова на горку со мной прогуляться?

– Не испугаюсь, – твердо ответил Андрей. – Только давайте послезавтра. Завтра у меня дежурство.

На этом и расстались.

…Он все-таки задремал. Проснулся оттого, что кто-то тормошил его за плечо.

– Андрей Леонидович, просыпайтесь, у нас вызов.

Оксана на скорой часто звала его по имени-отчеству, даже если рядом никого не было.

– Куда? Повод? – спросил он, поднимаясь и потягиваясь.

– Район Лысой горки, мужчина без сознания.

В пятом часу утра еще совсем темно. Пострадавший лежал на дороге, ведущей на Метеогорку от конечной остановки трамвая. Здесь совсем недавно они начинали подъем с Вороновым и Мариной. Рядом стоял милицейский газик с мигалкой, около которого курили два сержанта. Собственно, они и обнаружили тело. То, что оно не принадлежит живому человеку, Андрей определил, даже не притрагиваясь к нему. Живые так не лежат.

– Можешь не выходить, – сказал он отчаянно зевающей на заднем сиденье Оксане. – Сейчас смерть засвидетельствую, и домой поедем.

Оксана все-таки вышла. И ящик-укладку взяла. Порядок есть порядок.

Андрей подошел к лежащему на боку мужчине. Проверил пульсацию на сонной артерии. Конечно, нет, остывать уже начал.

– Мертвый, криминалистов будете вызывать? – спросил он у старшего по возрасту сержанта.

– Чего тут вызывать, – махнул тот рукой. – Повреждений нет – или по пьянке, или сердце.

Андрей вздохнул. Значит, первичный осмотр на нем.

– Тогда помогите повернуть, – распорядился он. – И посветите, фонарик есть у вас?

Тело повернули на спину, осветили. Андрей обомлел. Он узнал это лицо с аккуратно подстриженной бородкой.

Часть 2. Зеленые чудовища

Гигантское округлое тело величиной с крупного медведя, неспешно и грузно поднимающееся из цилиндра, недобро уставилось на меня огромными темными глазами. Человеку, никогда не видевшему живого марсианина, невозможно даже представить себе кошмарного безобразия этих существ.

Герберт Уэллс. Война миров (перевод автора)

Глава 21

Июнь 1980 года

Научно-испытательный комплекс близ деревни Большое Карелово известен людям, причастным к текстильному производству, как Кареловская биостанция. Когда партия разрешила советским гражданам шить одежду не только из хлопчатобумажной ткани защитного цвета, но также из других материалов, включая натуральный шелк, ученым поставили задачу вывести такую гусеницу тутового шелкопряда, которая заставит лопнуть от зависти заокеанских селекционеров. К тому же натуральный шелк – идеальная ткань для парашютов, а там, где есть интересы Министерства обороны, денег, как известно, не жалеют.

Так академики, доктора и кандидаты наук, изучающие на биостанции процессы размножения шелковой гусеницы, получили оборудование не хуже аналогичных подразделений Гарвардского университета.

Научно-испытательный комплекс не секретный военный объект. Экскурсий для любознательных граждан здесь не практикуют, но группы старшеклассников, решивших посвятить себя науке двадцать первого века – биологии, а также студенты-практиканты биофаков – частые гости. Только в стоящий на отшибе одноэтажный, без окон корпус номер четыре посторонних не пускают. Впрочем, не пускают сюда и постоянных сотрудников станции с учеными степенями и без. Да что говорить про сотрудников, если даже директору, академику Коврову, чтобы заглянуть в четвертый корпус, нужно получить разрешение у начальника первого отдела⁵⁸?

Подъехавшую к биостанции черную «Волгу» знали, ворота открыли, даже не спросив пропуска. Машина, не задерживаясь у административного блока, проследовала к четвертому корпусу. Из «Волги» вышел высокий мужчина в длинном сером плаще и шляпе с выправкой кадрового военного. Судя по надменному выражению лица и властному выражению стального цвета глаз, ему по работе полагались погоны с васильковым просветом⁵⁹ и большими звездами. Обычно закрытая дверь четвертого корпуса угодливо распахнулась.

– Здравия желаю, товарищ Иванов. – Встречающий, человек в белом лабораторном халате, также не походил на ученого.

Товарищ Иванов ограничился едва заметным наклоном головы.

– В лабораторию или сразу к Пироговскому?

– К заведующему, – сухо бросил мужчина в плаще, быстро проходя по длинному коридору. Дорогу он знал хорошо и в сопровождении не нуждался.

Человек в лабораторном халате вышел на крыльцо, внимательно осмотрелся и, не обнаружив ничего подозрительного, вернулся в корпус. Дверь изнутри он запер на замок с сейфовым ключом и задвинул внушительного вида стальной засов.

Пассажир «Волги» без стука вошел в кабинет заведующего. Доктор наук Юрий Карлович Пироговский, грузный лысеющий мужчина лет пятидесяти, с двойным подбородком и в роговых очках с толстыми стеклами, которые выдавали близорукость высокой степени, тяжело поднялся из-за стола, сделал несколько шагов навстречу гостю, принял из его рук плащ и шляпу и убрал одежду в платяной шкаф. После чего повернулся к вошедшему, который, не дожидаясь приглашения, занял одно из двух удобных кресел около журнального столика.

– Чай, кофе или что покрепче? – поинтересовался Пироговский.

Иванов похлопал рукой по спинке второго кресла, приглашая хозяина кабинета сесть.

– Возможно, позже, если время позволит. Сначала дело. Отчет готов?

Пироговский открыл вмонтированный в стену сейф, достал толстый лабораторный журнал, протянул Иванову.

– Вот, пожалуйста.

Иванов нетерпеливо отмахнулся.

– Потом почитаю. На словах, Юрий Карлович. Как прошли клинические испытания препарата сорок один?

– У меня слишком маленькая группа для достоверной выборки, товарищ Иванов. Предварительные результаты показали, что сорок первый превосходит тридцать восьмой по силе и продолжительности действия. Абулия наступает быстрее и держится дольше.

Иванов поморщился.

– Юрий Карлович, мы же договаривались: без ваших научных терминов…

– Простите, товарищ Иванов, привычка. Абулия – это потеря воли. В нашем случае – под действием препарата. В отчете данный эффект мы кодируем как НЛО – нейролептическое обезволивание.

– Понятно, продолжайте.

– Порог болевой чувствительности повышается в среднем на семьдесят восемь процентов, сила мышечных сокращений увеличивается в два с половиной раза, скорость мышечной реакции возрастает на величину от сорока пяти до шестидесяти процентов. Но в ряде случаев после введения препарата развивается приступ агрессии, который не купируется высокими дозами седативных средств и заканчивается катотоническими судорогами, приводящими к гибели. Уже восемь летальных исходов.

– Пусть это вас не беспокоит, Юрий Карлович.

– Мне нужно больше наблюдений, товарищ Иванов.

– У вас будет возможность проверить препарат на большой группе, Пироговский. В предыдущем отчете вы писали об ускоренном старении организма под действием препарата. Насколько ускоренном?

– Лабораторные мыши живут в два раза меньше. Про человеческий организм пока не могу сказать, слишком короткий срок испытаний.

– Понятно. Что с аэрозольным вариантом препарата?

– Товарищ Иванов, мы только начали работу. Есть первые положительные результаты, но до завершения еще очень далеко. Вы же понимаете, что научный поиск…

– Научный поиск необходимо ускорить, – прервал его Иванов. – Аэрозоль нужен срочно. От результатов вашей работы очень многое зависит, в том числе и для вас, Юрий Карлович.

Стального цвета глаза сузились, черные зрачки уперлись в переносицу Пироговского, как два револьверных дула.

– Мы сделаем все возможное, товарищ Иванов. – Пироговский поднялся, вытирая большим белым платком выступивший на лбу пот.

– Вот и хорошо, Юрий Карлович. Сделайте все возможное и невозможное. Я приеду через неделю. – Иванов встал, бросил на стол толстую пачку денег. – Это вам на текущие расходы. Провожать меня не надо.

Он достал из шкафа плащ и шляпу и стремительно вышел.

Когда за гостем закрылась дверь, Пироговский грузно опустился в кресло, продолжая вытирать платком мокрое от пота лицо. Руки предательски дрожали. Он не все сказал Иванову. В единичных случаях у подопытных возникали диссоциации: нейромышечные реакции ускорялись, сила мышечных сокращений возрастала, а психика оставалась интактной. Предсказать развитие этого эффекта пока не удавалось.