Текст книги "Книга гор: Рыцари сорока островов. Лорд с планеты Земля. Мальчик и тьма."

6. Право вернуться

Мы молчали. Экскурсовод не шевелился, сидел в кресле, запрокинув птичье лицо. Отдыхал?

– Так что же, мы все – будущие знаменитости? – спросил Тимур.

Инга взглянула на него и сказала печально, задумчиво:

– Великий полководец Тимур…

– Великий художник! – обрезал он. Пояснил: – Я рисовать любил… очень.

– Какие вы… гады… – вдруг сказал Толик. Он уже пришел в себя, сидел на полу рядом с моим креслом. – Ну ладно, хотите нас завоевать… Чушь, тупость… Но это было, всегда было на Земле. А вот заставлять детей убивать друг друга…

Это прозвучало непривычно, тем более от Толика. Мы никогда не признавали себя детьми. Мы так хотели быть взрослыми… А человек становится взрослым, когда перестает этого хотеть.

– И это было, – спокойно ответил Экскурсовод. – Всегда. Во все времена. Дети дрались друг с другом, занимая место под солнцем. Дети убивали друг друга – не всегда физически, но часто духовно. Жизнь давала им оружие, время устанавливало правила и учило их нарушать. Мы только взяли на себя роль Жизни и Времени. Она не слишком приятна, эта роль. Наши правила жестче – но они же честнее. Мы выбираем тех, кто пригоден для нас. А ваши правители выбирают тех, кто нужен им. Во все времена.

– Но там мы не убивали! – закричал Толик. – У нас не было мечей!

– Были. И настоящие… И мечи с клинками из слов и поступков. Они ведь тоже убивают, такие клинки.

– Экскурсовод, – тихо сказал я, вставая с кресла, – а ведь ты умнее, чем хотел притвориться.

Пришелец тоже встал. Перья на его лице вздрагивали.

– Ты тоже, командир людей. Ты умеешь любить и ненавидеть, в этом твоя сила. А я лишь знаток… языка и людей. Умеющий менять поведение.

– Где гиперпереход на Землю, щегол? – с яростью произнес я. – Где?

– Гиперпереход гаснет после прекращения подачи энергии, – медленно ответил он.

Ненависть сделала меня умнее.

– Как долго он гаснет, сволочь?

– Полцикла.

Мой меч прижался к горлу Экскурсовода так быстро, что на пол упало несколько шоколадных перьев.

– Переведи на наше время!

– Шесть-восемь часов.

– Где он?

– За стеной, – с почудившейся мне издевкой сказал Экскурсовод. – Стена поднимается по сигналу пульта. Пульт обесточен.

Я беспомощно посмотрел на ребят. И увидел Тимура с излучателем дежурного лотанца в руке.

– Динамита нет, обойдемся этим, – произнес он. – На что тут нужно нажать?

…Стену развалило еще эффектнее, чем входную диафрагму Может быть, Тимур случайно дал слишком большую мощность?

За искореженной сталью была совсем маленькая комната. С полками по стенам, где в беспорядке лежали одежда и чемоданы, связанные шпагатом книги и портативные магнитофоны. И несколько фотоаппаратов в кожаных чехлах.

В центре комнаты, мерцая зеленовато-голубым светом, плавало без всякой опоры круглое зеркало метрового диаметра.

Обжигаясь о горячий металл, я забрался в комнату. Подошел к светящемуся кругу.

Это было не зеркало. Дрожащая пленка, колеблющийся воздух, облачко цветной пыли. Зыбкий круг, за которым качались темные сосновые ветви и топорщилась желтеющая осенняя трава. Неуловимая грань, за которой был крутой склон, спускающийся к шоссе, и заходящее солнце, отраженное в прозрачном бутылочном осколке.

– Он? – прошептал я.

Экскурсовод был рядом – его втащили за мной Крис и Тимур.

– Он.

– Как пользоваться?

– Просто войти.

Войти! Просто войти! И вернуться на Землю! Меня охватил смех. Я коснулся пальцами мерцающей пленки – и почувствовал холод земного ветра. Он пахнет осенью, этот ветер. Он рядом, за гранью гиперперехода. Ветер не хочет врываться в душные каюты корабля, он ждет нас. Мы придем.

– Кольцо сужается, Дима. – Крис коснулся моего плеча.

Я вздрогнул. Да, кольцо стало уже сантиметров на пять. Еще полчаса – и оно исчезнет. Еще десять минут…

И в него будет невозможно пролезть.

– Как его остановить? Как, говори! – Я затряс Экскурсовода, вцепившись в мягкие, покрытые скользким пухом плечи.

– Реактор разрушен. Переход погаснет, – безразлично сказал он.

Я повернулся к ребятам, выпустив пришельца. Поймал взглядом Ингу. Кивнул. Она вздрогнула.

– Потом… Пусть другие, Дима…

– Не время, – умоляюще сказал я. И вдруг закричал: – Лезь! Быстрее, дурочка!

Тимур подхватил Ингу за пояс, с неожиданной силой поднял к колеблющемуся на полуметровой высоте кружку. Ему помог Крис, прошептал:

– Лучше ногами вперед… не ударишься…

– Ногами? – Тимур нахмурился.

– Чушь.

Я посмотрел на Экскурсовода:

– Все верно? Если с ней что-то случится… Ты же чувствуешь боль?!

– Все нормально, – вяло сообщил он. – Я понимаю…

Инга вскрикнула, когда ее ноги вошли в мерцающую синеву.

Крис с Тимуром замерли.

– Отпускайте, – ловя взгляд Инги, приказал я.

Она исчезла.

– Давай… – сказал я Рите.

Но Рита не спешила. Она вопросительно смотрела на Криса:

– Ты идешь?

А Крис вдруг покачал головой:

– Нет. Если мы уйдем, то кто объяснит ребятам, в чем дело? И проследит за этим… пернатым. Я остаюсь.

Рита почему-то улыбнулась:

– Я с тобой… мой командир. Мы с тобой.

Я бессильно смотрел на них. Прошептал:

– Крис…

Он улыбнулся:

– Как же я без ребят, Дима? Я ведь командир. Раз ты уходишь.

– Я?

– Ты.

– А… Тим?

Тимур виновато развел руками:

– Димка, двух Тимуров на одну Землю будет много. Я еще с этим не разобрался… – Он взмахнул излучателем. – Да и корабль интересный… Возьми, на память.

Он снял с плеча перевязь со своим «самурайским» мечом.

– Сувенир.

Я не мог ответить. Меня душили слезы. Я лишь сорвал свой меч, протянул Тимуру. И тут Толик закричал, хватая меня за руку:

– Идиоты, оно же совсем маленькое!

В круге теперь было сантиметров сорок диаметра. А может, и меньше. Светящееся пятнышко в стальной клетке.

Крис, Тимур, Толик – они подсадили меня, подкинули к узкому отверстию перехода. Вначале я почувствовал холодный ветер, коснувшийся лба. Затем увидел заросший травой склон и почувствовал головокружение – теперь меня тянула к себе Земля. Сильные руки толкнули меня вверх – из мира Островов, вниз – на Землю.

Тщетно пытаясь притормозить, я покатился по крутому холму. Вот так, в падении, я и покинул мир Сорока Островов.

Мое движение остановил ствол какого-то дерева. Жаль лишь, что я врезался в него головой.

…Когда я пришел в себя, все тело болело, как после дежурства на восточном мосту. А чья-то рука, прохладная и легкая, все гладила меня по лицу.

– Инга, – не раскрывая глаз, прошептал я. – Извини, что я на тебя кричал…

– Я понимаю, – помолчав, ответила она.

Мы были на середине склона, между вершиной холма и пустой, безлюдной дорогой. Инга сидела, прислонившись к злополучной сосне, и держала мою голову на коленях.

– Инга, – глядя ей в лицо, легко и беспечно сказал я. – А ведь мы так и не спросили, что это за планета. Луна, Марс… Или соседняя звездная система… Или купол был просто в космосе.

Она кивнула. Я посмотрел вверх, пытаясь найти пятнышко гиперперехода. И не нашел. Может быть, оно видно лишь изнутри?

– Как ты думаешь, они восстановят переход? – спросил я.

Инга пожала плечами.

– Не знаю… Дима, мы не виноваты?

– В чем?

– Ну… они остались там…

Я смотрел на пустое шоссе.

– Они слишком привыкли, Инга. Острова – это уже их мир.

– И наш.

– Немножко.

– Но мы на Земле… – Инга не договорила. Выше по склону возник, появившись из воздуха, из ниоткуда, деревянный меч. Покачался без всякой опоры и упал на траву.

– Мы на Земле, – повторил я. Встал и пошел вверх, за мечом.

7. Дом

Мы вошли в город под вечер. Спустились по тянущейся с гор дороге, мимо садов, без сомнения южных, с усыпанными огромными красными яблоками деревьями. Не удержавшись, я сорвал пару.

Шагая по теплому, нагретому за день асфальту, мы вгрызались в сочные, безумно сладкие плоды и время от времени начинали беспричинно хохотать. Впрочем, почему беспричинно? Мы были на Земле. Пусть не в своем городе, но на Земле. Дома. Мы вернулись. Впереди еще была встреча с родителями… и с нашими двойниками. Но это – потом…

Окраину мы увидели издали. Какой-то микрорайон – девяти-и двенадцатиэтажки с неторопливо загорающимися квадратиками окон. Я еще не знал, что мы будем делать – стучаться в первые же квартиры, искать отделение милиции или рассказывать о себе ученым. Но это тоже ничего не значило.

Мы были дома.

Перед одним из зданий, в пустынном узком дворике, я увидел ухоженную круглую клумбу. Инга шла чуть впереди, не глядя на меня…

Искушение оказалось слишком велико. Я торопливо сорвал несколько цветов. Бледные осенние хризантемы, пожухшие от близости автодороги, казались мне прекраснейшими в мире цветами. Догнав Ингу, я взял ее за руки:

– Инга… Там ведь не было цветов, на Островах… Ну, в общем… Возьми…

Мы замерли, неловко держась за руки. Нас разделял лишь крепко сжатый нами букет. Я чувствовал тонкие теплые пальцы, касающиеся моей ладони.

– Инга, я никогда не дарил цветов.

Мы смотрели друг другу в глаза. И даже в темноте я видел свое отражение в ее зрачках. Совсем рядом. У самого лица.

– Я никогда никого не целовала, Дим.

Я даже не почувствовал ее губ. Я был словно в тумане, я проваливался в бездонную пропасть, кружилась голова, и тело буравила мелкая дрожь. Запах ее волос, запах яблок, невесомое, сладкое касание губ – все сливалось в один бушующий круговорот.

– Дима…

– Инга…

Мы оторвались друг от друга, как умирающий от жажды отшвыривает полупустую флягу, боясь захлебнуться…

Инга растерянно обернулась, кивнула на скамеечку у подъезда. Спросила:

– Сядем?

Мы не искали места для новых поцелуев. Ярко освещенная фонарями скамейка была для этого неподходящим местом. Нам нужно было опомниться от первого…

Вокруг была тишина и наползающая ночь. Лишь изредка шумели проносящиеся по дороге машины, звук был приглушенным и виноватым. Даже они не хотели нам мешать. Мы молча смотрели друг на друга. Словно видели в первый раз. Или – в последний.

Шаги и торопливый разговор, прерываемый визгливым хохотом, послышались с тротуара. Я скосил глаза и увидел, как к подъезду направляется компания мальчишек. Им было лет тринадцать-пятнадцать, кто-то чуть старше, другие помладше. Веселая, хохочущая, обнимающаяся компания. Я чуть повернулся, разглядывая их со смутной, неясной нежностью. Я чувствовал себя старше этих ребят на пять, десять, сорок лет. На Сорок Островов.

Ребята приблизились, и разговор смолк. По нам заскользили любопытные, насмешливые взгляды. Конечно, с нашим видом… Я подтянулся, прикрывая скамейкой деревянный меч, висевший за спиной.

Один из мальчишек вдруг резко остановился и шлепнулся на скамейку рядом с Ингой. Через секунду вся компания, только что направлявшаяся в подъезд, облепила скамейку. Все молчали. Несколько ребят жевали резинку, один медленно доставал из кармана рубашки смятую, просыпающуюся сигарету. Он повернулся ко мне, лениво спросил:

– Спички будут?

– Не курю, – невольно улыбнувшись, ответил я.

У мальчишки даже лицо изменилось от удивления. Он взглянул на своего соседа:

– Что он сказал?

– Он сказал, что не курит, Валек, – послушно повторил тот.

Валек посмотрел на меня еще удивленнее и сказал:

– Слушай, зачем тебе такая козочка, если ты не куришь?

Все заржали. А мне комом перехватило дыхание. Ну почему? Почему?

– Убери руку! – звенящим голосом сказала Инга.

Я дернулся. И почувствовал, как мне вцепились в плечи.

– Убери руку! – повторила Инга.

Ее сосед лишь ухмыльнулся, не снимая ладони с коленки. В следующую секунду Инга привстала, чуть разворачиваясь. Со сдавленным криком пацан полетел на землю.

– Да, эта козочка не по тебе, – задумчиво решил Валек. – Наваливай отсюда, а мы о ней позаботимся.

– Мальчики, шли бы лучше вы сами… – начал я.

Соскочили все, даже те, кто держал меня.

– Как ты нас назвал? – утратившим всякую интонацию голосом спросил Валек. Повторять ему никто не стал. Все смотрели на меня.

– Я в натуре твой прикол не понял, – подходя ко мне, произнес Валек. – Теперь на метле не разъедемся.

– Да ему все поровну, – ехидно сказал кто-то из-за спины. – Он ниндзя, меч таскает. Вот только картонный, боится мусоров дразнить.

По мечу щелкнули пальцем. Тонкое, как фанера, лезвие отозвалось глухим стуком. А Валек шарил в кармане. Когда он вытащил руку, ладонь оказалась обмотанной толстой металлической цепью.

– Извиняться как будешь, чокнутый? Может, сразу на мослы станешь?

– Отвяжитесь, ребята, – попросил я. – Ну отстаньте!

Двое опять приближались к Инге. Остальные собрались у меня за спиной. Валек одним движением раскрутил цепь на полметра, протянул:

– Ну, начнем…

– Инга, спину!

Я крутанулся, выключая ее противника. Второй сразу же метнулся в темноту. Но Валек лишь оскалился, вскидывая руку с оружием. Тяжелые стальные звенья описали дугу рядом с моим лицом. Я пригнулся, цепь визгливо взрезала воздух.

– Дима, трое!

Я на секунду повернулся назад. Инга уже откинула первого из нападавших и теперь работала со вторым. Я подпрыгнул, пытаясь достать последнего. Достал. И развернулся к Вальку:

– Хватит?

Он ругнулся. Растерянно, зло. И бросился на меня.

– Ребята, южный мост…

– Костя уже в замке. От раны…

– Бросьте оружие!

– Я сам, я хочу домой…

Удар. Еще удар. Еще… Я едва успевал уворачиваться. Удар.

– Обоих вас надо было кончать…

– Мы не берем пленных…

– Всегда, во все времена…

Ладонь сжалась на эфесе. Я почувствовал, как впивается в кожу стальная насечка рукояти. И выдернул меч из затрещавшей перевязи, распарывая тугие кожаные петли.

Лезвие перерубило стальную цепочку, словно гнилую нитку. Крутящийся обрывок сверкнул, уносясь в темноту. Кто-то взвизгнул. Я вскинул меч – привычным, заученным навсегда движением. Валек присел, уходя от удара, даже не присел, а рухнул на колени. И получил удар коленом в лицо. Растянувшись на асфальте, он попытался заслониться растопыренными пальцами.

Перехватывая меч двумя руками, я занес его над дергающимся телом. Услышал истерический, поросячий визг. И перекрывающий его Ингин крик:

– Не смей!

…Синий свет фонарей плясал на лезвии меча. Скорченные тени расползались по сторонам. Я прикоснулся к клинку. Прошептал, не слыша своего голоса:

– Сволочь… Ты и здесь…

Сжав ладонь на лезвии, я плашмя ударил меч о колено. Лезвие хрустнуло.

– Сволочь…

Я ломал клинок, не чувствуя боли в израненных пальцах.

– Сволочь…

Осколки беззвучно падали на грязную, загаженную землю.

– Ты и здесь со мной… Навсегда, да? Навсегда?

Обломок эфеса нелепо торчал из сжатой, закаменевшей ладони. Я ударил рукой по шершавой каменной стене, выбивая его из кулака. Слепо шагнул в сторону, натолкнулся на скамейку, где сидел минуту назад, замер, глотая горячий влажный воздух.

– Не надо, Димка… Не плачь, ты же сильный… Ты ведь даже там не боялся. Дима… Не плачь…

Инга всхлипывала, прижимаясь ко мне.

– Все пройдет. Правда… Не плачь. Успокойся…

Я опустил голову, зарываясь лицом в ее волосы. И тихо засмеялся. Меня била нервная дрожь, и смех судорожными толчками выплескивался из легких.

– Инга… Как смешно, Инга… Я не могу тебя обнять, у меня все руки в занозах. Инга…

Вместо послесловия

Автор благодарит Ингу, Диму, Тимура, Илью, Сержана, которые помогали писать эту книгу своими советами и самим фактом своего существования.

Он верит, что в детстве, когда каждый двор – остров, а каждая улица – мост в неведомое, однажды не останется места для Игры, в которой убивают.

Спасибо всем, кто понял эту книгу.

Мальчик и тьма

Моей жене Соне.

 
И сказал Бог: да будет Свет.
И стал Свет.
И увидел Бог свет, что он хорош;
и отделил Бог свет от тьмы.
 

Книга Бытия

Часть первая. Крылатые

1. Солнечный котенок

Все случилось из-за того, что я заболел.

Было уже два часа дня, а я лежал в постели и листал сто раз перечитанного «Питера Пэна». Компресс, который мама утром повязала мне на шею, я давно снял и забросил в угол. Абсолютно не понимаю – чем может помочь от кашля смоченная водкой вата? С мамой я, конечно, не спорю, но после ее ухода начинаю лечиться по-своему, то есть лежать с книжкой и ждать, когда болезням надоест такое скучное времяпровождение. Обычно помогает – хоть и не сразу, а дня через два-три. Хорошо еще, что на улице очень неуютно – то на минуту выглянет солнце, то зарядит мелкий противный дождик. Правда, в комнату солнце не заглядывало – так уж неудачно стоит наш дом, что новенькие девятиэтажки закрывают его со всех сторон. «В такой квартире только грибы выращивать», – говорил папа, когда он еще жил с нами.

Я опустил книжку на пол рядом с кроватью и лег на спину. Наверное, закрой я сейчас глаза, ничего бы так и не случилось. Но я лежал, глядя в потолок и слушая тиканье часов в прихожей.

А через стекло прыгнул в комнату солнечный зайчик. Маленький, с ладошку размером, но удивительно яркий. Словно окно было открыто, а на улице светило жаркое летнее солнце. Наверное, кто-то забавлялся с зеркалом на балконе дома напротив.

Зайчик проплыл по потолку, сполз на стену, заставил блеснуть вазу на комоде и остановился, чуть подрагивая, на спинке кровати.

– Не уходи, – зачем-то сказал я, понимая, что сейчас зеркало дрогнет и солнечный зайчик навсегда выскочит из моей комнаты. – Останься…

Вот тогда все и началось.

Солнечный зайчик оторвался от кровати и поплыл по воздуху. Вначале я даже не понял, что такого не бывает. И лишь когда висящее в воздухе плоское пятнышко света стало раздуваться, превращаясь в пушистый оранжевый шарик, я понял – случилось чудо.

Из оранжевого светящегося меха вытянулись четыре лапки, потом хвост и голова. Моргнули и уставились на меня зеленые кошачьи глаза. Да и вообще зайчик этот больше всего походил на котенка. Вот только он висел в воздухе, светился и казался невесомым, как пух, – дунешь и улетит.

– Привет, – мурлыкнул Котенок. – Спасибо за приглашение.

На секунду я закрыл глаза, но когда вновь посмотрел на Котенка, тот никуда не исчез. Даже подлетел поближе.

– Я в сказки не верю, – самому себе сказал я. – Я уже большой.

– Ну, по сравнению с девочкой, которая держала Настоящее зеркало, ты довольно большой, – невозмутимо заявил Котенок и опустился на одеяло. Я скосил глаза – не повалит ли дым, но все было в порядке. Животом я чувствовал тепло, но не сильное. А Котенок склонил голову и добавил: – Но совсем взрослым тебя тоже не назовешь. Тебе сколько? Десять лет есть?

– Четырнадцать будет, – как-то неожиданно успокоенный деловым вопросом, ответил я. – Ты кто?

– Солнечный зайчик, – с любопытством осматривая себя, ответил Котенок. – Да, ну и внешность… Похож?

– На кого?

– На зайчика.

– Скорее на котенка.

– Немногим лучше, – грустно заявил Котенок и потянулся. А я ничего лучшего не нашел, чем повторить:

– Ты кто?

– Но мы уже пришли к единому мнению! – с неожиданной обидой заявил Котенок. – Солнечный зайчик, точнее – котенок, потому что на него я похож куда больше! Что тут непонятного?

Я даже растерялся. Ну да, маленький зеленый зверек, который ест камни, это просто маленькая зеленая камнеежка. Знаем, слыхали. А солнечный зайчик – это солнечный котенок, потому что на зайчика он никак не похож.

– Так что же, любой зайчик может ожить, если его позвать? – осторожно спросил я. Мне почему-то казалось, что Котенок на такой вопрос снова обидится. Но тот лишь гордо покачал головой:

– Вот еще! Любой! Только Настоящий свет, отраженный Настоящим зеркалом, может ожить.

– А что такое… – начал я. Но Котенок конца вопроса дожидаться не стал. Вскочив и прохаживаясь по одеялу, принялся объяснять:

– Настоящий свет – это солнечный свет. Но не всякий, а только тот, когда лишь один лучик из тысячи тысяч может пробиться к земле. Он бывает на рассвете или на закате… – Котенок посмотрел в окно и брезгливо поморщился. – Ну или в такую погоду. А Настоящее зеркало – это… – Он замолчал. Снова открыл рот и виновато потер лапкой голову. – Не знаю. Мне ведь и пяти минут еще нет, а с зеркалом я познакомился очень ненадолго. Настоящее зеркало… ну, это зеркало, которое отражает суть вещей. Они очень редко встречаются. В Настоящем зеркале человек отражается таким, какой он на самом деле, а вещи – такими, какие они должны быть. Поэтому Настоящие зеркала часто разбивают, – неожиданно закончил Котенок. – Вот. Что знал, то рассказал.

Он легко спрыгнул с одеяла и спланировал на пол. Подбежал к окну, задрал мордочку и грустно произнес:

– Ну вот, солнышка уже нет. Так я и знал.

Оранжевая шерстка Котенка светилась мягким теплым огнем. Нельзя сказать, чтоб очень уж ослепительным, но почему-то в этом свете все было видно удивительно отчетливо. Под батареей я увидел закатившуюся туда невесть когда монетку, а на паласе ярко высветилось пятно от пролитого давным-давно чая. И в этот миг я наконец понял, что все происходит по-настоящему. Я лежу в постели и разговариваю с Солнечным котенком, появившимся из Настоящего света и Настоящего зеркала.

– Так ты волшебный? – тихо, словно стесняясь самого себя, спросил я. И Котенок эту интонацию почувствовал:

– «Я большой, в сказки не верю», – передразнил он. – Да! Волшебный. Если хочешь, я, конечно, наплету чего-нибудь про фотоны и магнитные поля. Только учти – я в них не верю.

Меня его насмешка немного задела.

– А что ты умеешь? – спросил я. – Мяукать умеешь?

– Может, еще и мышей ловить? – Котенок аж подпрыгнул от возмущения и снова повис в воздухе. – Умею! Мяу! Похоже?

– Не очень, – признался я. – Но ты же волшебный, ты должен делать чудеса.

– Я сам по себе чудо. – Котенок демонстративно отвернулся.

Откинув одеяло, я опустил ноги на пол. Мне захотелось погладить Котенка, а может, даже извиниться перед ним, чтобы он не обиделся вконец и не убежал. Но тут я неожиданно закашлялся, и очень сильно.

– Болеешь? – не поворачиваясь, спросил Котенок.

– Угу.

– Ложись.

Котенок подлетел ко мне и вдруг оказался прямо у меня на шее, я даже испугался от неожиданности.

– Ложись, кому сказано, – строго повторил Котенок. – И не бойся, не укушу, простуженных мальчишек я не ем.

Каким образом он на мне держался, не знаю. Когти, если они у него были, Котенок не выпускал. Может, просто парил в воздухе прямо передо мной? Я послушно лег, и он сразу же устроился у меня на шее, положив голову мне на подбородок.

– Это зачем? – тихонько, чтобы Котенок не свалился, спросил я.

– Лечить тебя буду. Тепло?

– Да.

– Тогда лежи смирно. Станет жарко – скажешь.

Но жарко мне не было, только тепло. Я так и сказал. А Котенок полежал минуту, потом спрыгнул на пол и заявил:

– Ну вот и все.

– Хочешь сказать, я поправился?

Он кивнул. Выглядел кивающий Котенок очень забавно, но светящаяся, как огонь, шерстка заставляла относиться к нему серьезно.

– Но я ничего не чувствую! Только горло не першит…

– А что ты должен чувствовать? – вдруг завелся Котенок. – Ты же был только простужен! Здоровый парень, раскашлялся чуть-чуть – и сразу в постель!

Я хотел ответить, что в постель меня уложила мама, но передумал. В конце концов мама давно ушла на работу… Интересно, а как она отнесется к говорящему и светящемуся котенку? Не испугается?

– А что ты еще умеешь? – спросил я.

– Не знаю, – признался он. – Я еще маленький.

– А потом вырастешь?

– Вряд ли, – сразу поскучнел Котенок. – Настоящий свет – штука редкая, а мне, чтобы вырасти, нужен именно он. О! Знаешь, что я умею? Находить всякие потерянные вещи вроде пуговиц и монеток! Во мне же Настоящий свет, от него ничто не спрячется!

– Здорово, – не очень уверенно сказал я. И не удержался, протянул руку к Котенку и погладил. Он оказался не слишком горячим, чуть теплее самого обычного котенка. Когда-то у меня был кот, но потом мама заставила его отдать. У нее вдруг появилась аллергия на кошек.

Котенок сделал вид, что даже не заметил моего прикосновения. Но, кажется, это ему понравилось.

– Еще я умею… – начал Котенок, – умею… Умею находить двери.

Я засмеялся. Мне стало так весело – то ли от хвастливого, но самокритичного волшебного Котенка, то ли от того, что горло больше не болело.

– Дверь я и сам могу найти! А если бы у меня волосы светились, так и в темноте бы находил.

– Глупый, – снисходительно глянул Котенок. – Я вовсе не про обычные двери. Я умею находить Потаенные!

В тот миг я, конечно же, не понял, о каких дверях идет речь. Но почувствовал легкую дрожь, словно по комнате пробежала волна холодного воздуха.

– Что это – Потаенные двери? – почему-то шепотом спросил я. И Котенок, тоже очень тихо, ответил:

– Потаенные двери ведут из мира в мир. Обычно люди их не видят, хотя иногда сами же и строят.

Из мира в мир? Ничего себе…

– А где они? – еще тише спросил я.

– Да где угодно, – храбро заявил Котенок. – У тебя в комнате тоже наверняка есть. Сейчас поглядим.

И он решительно направился к стене.

Когда Котенок приблизился к ней, произошла удивительная вещь. Вначале я увидел три слоя обоев друг сквозь друга. И если второй слой я помнил – мы клеили эти обои, когда переехали из старой квартиры, то третий явно остался от прежних хозяев. Под ними еще были газеты, даже названий которых я не знал. Дальше – кирпич.

А Котенок бежал вдоль стены, и я увидел под кирпичами некрашеную деревянную дверь!

– Стой! – крикнул я, но Котенок не остановился. Лишь фыркнул и пробормотал:

– Вот еще, за такой дверью ничего веселого быть не может…

Следующую дверь Котенок нашел в углу. Она была металлическая, серая, с маленьким штурвальчиком вместо ручки, как на сейфах. Здесь Котенок на секунду замер, потом хмуро предположил:

– Там, наверное, всякие фотоны-протоны и магнитные поля… Поищем еще.

– Поищем, – согласился я. Мной овладел азарт. Я шел следом за Солнечным котенком, и ноги обдавало его теплом. Здорово! Особенно когда ты босиком и тебе совсем не хочется, только поправившись, сразу же снова заболеть.

– Во! – радостно пискнул Котенок. – Шик, правда?

Дверь действительно была красивая. Из черного дерева, с резными узорами, огромной бронзовой ручкой, немного выпирающей из обоев. Удивительно, чего только не увидишь в Настоящем свете!

– Заглянем? – предложил Котенок.

Вот сейчас я удивился по-настоящему.

– А можно?

– Разумеется. То, что ты видишь в Настоящем свете, всегда открыто для тебя.

Я с сомнением пожал плечами. Посмотрел на себя – трусы, майка и больше ничего. Даже тапочки не надел. А если за дверью – какой-нибудь дворец, где начинается бал? Буду потом оправдываться: «Ну вы нашли место чаи распивать!»

– Знаешь, я оденусь, – нерешительно предложил я. И Котенок мою нерешительность заметил.

– Глупый! – закричал он. – Думаешь, легко высвечивать Потаенные двери? Я же маленький! У меня сил надолго не хватит!

И я не удержался. Да и кто на моем месте стал бы спорить?

– Как открыть?

– Посмотри на ручку, – прошептал Котенок. Похоже, ему и вправду было трудно. – Посмотри так, чтобы увидеть ее четко-четко. А потом берись и открывай.

Я всмотрелся в ручку. Вначале она была чуть туманной, словно под матовым стеклом. А потом я увидел ее очень ясно. Бронза была шершавая, грубая, лишь по краям гладкая, будто отполированная множеством касаний. Неужели когда-то эту дверь часто открывали? Я протянул руку и почувствовал холод металла.

– Быстрее, – жалобно произнес Котенок. И я потянул дверь на себя.

Она была тяжелая, очень тяжелая. Словно петли закаменели от времени или не хотели пробуждаться от долгого сна. Но я тянул, и дверь медленно пошла на меня. Сквозь кирпич, и старые газеты, и три слоя обоев. Но я уже ничему не удивлялся.

Нас обдало прохладным ветром. Тихо шумели деревья. И еще было темно. Хорошо хоть, что никакого дворца там не оказалось.

– Ночь, – разочарованно сказал Котенок. – Даже звезд не видно, а жаль. Звездный свет – всегда Настоящий.

Но через мгновение он воспрял духом:

– Ничего. Ночью мой Настоящий свет всегда может пригодиться.

И он храбро перепрыгнул через мою ногу – за дверь.

– Осторожно! – крикнул я.

Светящееся пятнышко мелькало уже метрах в десяти.

– Ерунда! Что может случиться с Солнечным котенком? Даже ночью? Пойдем, здесь трава!

Я переступил порог. И почувствовал под ногами теплую траву. Здесь-то точно не осень. Лето или весна…

– Котенок! – позвал я и пошел в темноту. Не грохнуться бы… – Котенок!

Светящееся пятнышко метнулось ко мне:

– Дверь! Глупый мальчишка!

Я обернулся и увидел, как медленно закрывается в темноте светлый проем. Бросился назад, но руки уткнулись в камень. Я едва не рассадил лоб о скалу.

Сразу стало страшно.

– Самый глупый в мире мальчишка, – прыгал под ногами Котенок, – что ты наделал?! Дверь закрылась!

– Вижу, что закрылась! – заорал я. – Так высвети ее! Откроем!

Котенок ответил не сразу:

– Я попробую…

Он подошел к камню вплотную, и я увидел, как сквозь серую тень проступают очертания двери из черного дерева. Еще я понял, что скала, в которой замурована дверь, огромна. Это даже не просто скала, а часть горы. Но вот дверь, как я на нее ни смотрел, не становилась четкой. И пальцы натыкались только на камень, а не на бронзовую ручку.

– Не получается, – виновато сказал я.

– Сам понял, – ответил Котенок. – Сквозь камень трудно видеть Потаенные двери. Это тебе не старые газеты. Разве что другую поискать… Три двери должны вести из мира в мир – это закон.

– Так ты не можешь? – с подступающим ужасом спросил я. Искать теперь повсюду другие двери на Землю было глупо. Котенок молчал.

– Говори! – завопил я. – Чего молчишь?

– Не могу, – прошептал Котенок едва слышно. – Я маленький, я же предупреждал. И сил очень много потратил, когда открывал дверь в первый раз.

– Эх ты, Солнечный, – едва сдерживая слезы, сказал я и сел на траву у самой скалы. В ногу больно впился острый камень, но я не обратил на это никакого внимания. Дверь в камне стала едва различима. – Может, камень обколоть?

– Не знаю, поможет ли это, – печально сказал Котенок и прижался к моей ноге. Вся злость сразу куда-то улетучилась. – Ты тоже виноват, глупый мальчишка. Надо было следить за дверью.

– Предупредил бы… И что ты меня все время зовешь глупым мальчишкой?

– Если ты настаиваешь, то буду звать умным, – продолжал задираться Котенок.

– У меня имя есть!

– Ты же не представился.

Минуту мы молчали, потом Котенок тихо спросил:

– А как тебя зовут?

– Данька.

– Бывают имена и похуже, – философски заметил Котенок. – Ладно, не паникуй. Надо дождаться утра. Мне бы чуть-чуть Настоящего света – и я смогу высветить эту Потаенную дверь.

– Правда?

– Без всякого сомнения, – поклялся Котенок. – Ты небось тоже на голодный желудок марафон не осилишь?

– Да я и так не осилю, – признался я. – А откуда ты знаешь про марафон?

– Прежде чем Настоящий свет отразился от Настоящего зеркала, я много чего успел увидеть.

– А что это за зеркало? Откуда взялось?

– Да не знаю я. Оно очень старое, его взяла маленькая девочка и стала пускать зайчики… Фу, слово-то какое глупое! Зайчики!.. А девочка и не подозревает, какая удивительная вещь у них в доме хранится.

Я сидел рядом с Солнечным котенком и думал. О том, что во многих домах могут пылиться Настоящие зеркала, способные сотворить чудо. А мы проходим мимо, не догадываемся подставить их под утренний свет…