Текст книги "Книга гор: Рыцари сорока островов. Лорд с планеты Земля. Мальчик и тьма."

– Котенок, а как узнать, Настоящее зеркало или нет?

– Просто посмотреть в него. И захотеть увидеть себя таким, какой ты есть. Но люди боятся таких зеркал, предпочитают видеть свое отражение, а не суть. А некоторые уже и не умеют видеть, они способны только смотреть.

– И в чем тут разница – видеть или смотреть?

– Глупый, глупый Данька, – печально сказал Котенок. – Ты действительно еще маленький…

Я обиделся и не стал переспрашивать. А Котенок повозился у моих ног, потом виновато спросил:

– Не холодно?

– Нет.

– Ты не обижайся, если я буду обзываться. На самом-то деле во всем я виноват. Расхвастался…

– Да ладно. Дождемся рассвета и вернемся домой. Жаль только, ничего не увидели.

– А что тут видеть, – сонно отозвался Котенок. – Маленькая долина между скалами. Сто метров на двести, не больше… Ручеек, пара деревьев и несколько валунов.

– Откуда ты знаешь?

– Вижу.

– Так ведь темно!

– Во мне Настоящий свет, – зевнув, напомнил Котенок. – Данька, давай спать…

– Я не хочу.

– Тогда помолчи, а я посплю…

Вам когда-нибудь доводилось сидеть в полной темноте, держа на коленях спящего котенка? Да, именно в темноте, потому что, когда Солнечный котенок уснул, шерстка его стала светиться не ярче неоновой лампочки в детском ночнике. Что бы вы в такой ситуации сделали?

Точно. Вот и я тоже уснул.

2. Мы ждем рассвета

Проснулся я от озноба. Котенок спал, и от него шло ровное тепло, но хватало его только на живот и немного на ноги. А по плечам разгуливал прохладный ветерок.

Я поежился, и Котенок сразу поднял мордочку, засветившись в полную силу:

– Замерз, да?

– Спрашиваешь. – У меня зуб на зуб не попадал, да и есть хотелось ужасно. – Вот простыну опять…

– Вылечу, – без особого энтузиазма пообещал Котенок. – Ладно, уже немного осталось. Это перед рассветом всегда становится темно и холодно.

– Значит, вот-вот рассветет.

Я осторожно опустил Котенка на землю и попрыгал, чтобы согреться. Помогло это плохо.

– Может, мы мало спали? – предположил я, снова усаживаясь на траву.

– Семь с половиной часов, куда уж больше, – фыркнул Котенок. – Знаешь, какое чувство времени у Солнечных котят?!

У меня вдруг возникло жуткое подозрение. Но я не спешил его высказать, а вместо этого спросил:

– Ты до рассвета точно дверь не откроешь?

– Никак.

– А если… ну, в общем… вдруг здесь очень большая ночь?

– Какая?

– Несколько месяцев, как на полюсе!

Котенок помолчал, потом прошелся по траве взад-вперед и грустно сказал:

– Я надеялся, что ты об этом не подумаешь.

Обхватив руками плечи, я смотрел на сконфуженного Котенка. Потом спросил:

– Так что же, мы среди этих гор и останемся? Здесь же и есть-то нечего!

– Мне тоже, – огрызнулся Котенок. – Зато вода есть, можешь попить.

– Меня дома уже ищут, – вдруг сообразил я. – Не знают, что и подумать – исчез из постели, даже тапочки не надел!

– Давай немного подождем, – предложил Котенок. И мы ждали – молча, потому что говорить нам не хотелось, лишь Котенок со своим чувством времени объявлял каждые прошедшие пятнадцать минут. Когда он со вздохом сказал «час», я взорвался:

– И где же рассвет?

– Нет пока, – признался Котенок. – И я его не чувствую. Солнышко еще где-то далеко. Подождем немно…

– Хватит, – оборвал я. – Надо что-то делать.

– Есть один вариант, – со вздохом произнес незадачливый волшебник. – Я же умею летать. Сейчас взлечу и буду лететь, пока не наткнусь на рассвет или закат.

Прозвучало это так, словно рассвет и закат были толстыми каменными стенами. Я невольно улыбнулся.

– А дальше?

– Когда подкреплюсь, вернусь к тебе. У Солнечных котят отличное чувство направления, я тебя обязательно найду. Откроем дверь – и готово.

– Так что же ты раньше этого не предложил? – возмутился я.

– Понимаешь, я ведь уже не солнечный лучик, – признался Котенок. – Я буду лететь очень быстро, но может понадобиться несколько дней.

Вот тут мне стало страшно по-настоящему.

– Ты представляешь, что говоришь? – прошептал я. – Что со мной потом дома сделают?

– Другого выхода нет. Ждать – или лететь.

Я отвел взгляд от Котенка. И вдруг понял, почему возмутился этим предложением. Мне страшно.

Я, наверное, стал бояться темноты. А без Солнечного котенка темнота станет полной. И… что, если он не прилетит?

– Давай, – выдавил я. – Лети. Только быстро, а то передумаю.

Он понял.

– Данька, не вешай нос. Я буду лететь очень быстро. Если захочешь пить – ручеек прямо перед тобой, метрах в тридцати. Жди.

И прежде чем я успел сказать, что передумал, что не смогу ждать его в одиночестве и мраке, Солнечный котенок подпрыгнул и взвился в воздух. Оранжевый комочек света стремительно поднялся, превращаясь в крошечную точку на черном небе. И полетел прочь. Действительно, очень быстро: я потерял его из виду за несколько секунд. Только хватит ли ему сил все время мчаться с такой скоростью?

Минут десять я ревел, уткнувшись в густую мягкую траву. Как ни странно, это меня капельку согрело. Поднявшись, я пошел на поиски ручейка, о котором говорил Котенок.

Странное это дело – бродить во тьме. Теряется и расстояние, и время. Лишь камни, изредка попадавшиеся под ноги, доказывали, что я не топчусь на месте.

Руки я держал перед собой, боясь, что в любой момент оступлюсь, но вскоре услышал журчание воды, а еще через мгновение трава под ногами сменилась влажным песком.

Нагнувшись, я жадно пил холодную чистую воду. Потом, отойдя на несколько шагов – так, чтобы слышать ручеек, – лег навзничь в траву, высокую, сомкнувшуюся надо мной.

Делать было совершенно нечего. Раньше я и не подозревал, как выматывает полное безделье. Я лежал, слушая плеск воды и гул ветра где-то далеко-далеко вверху. Лежал, наверное, очень долго. А потом снова заснул.

Разбудили меня шаги. Я открыл было рот, чтобы окликнуть вернувшегося Котенка, но вовремя сообразил, что эти шаги другие: тяжелые, человеческие.

Сразу вернулся страх.

Шаги приближались сразу с двух сторон. В нескольких метрах от меня идущие встретились. И я услышал тягучий голос:

– Там нет никого.

– Там нет никого тоже.

Я понимал говорящих, хотя мне почему-то казалось, что они говорят на чужом языке. И от этих медленных, тяжелых голосов меня пробила дрожь. Я замер, боясь шевельнуться.

– Здесь никого. Но дозорный видел свет.

– Дозорный видел Настоящий свет.

– Это невозможно.

– Но дозорный видел.

– Здесь нет света. Здесь нет никого.

– Тот, кто светил, улетел.

– Или ушел по скалам. Здесь низкие скалы.

– Нас обвинят в медлительности.

– Это плохо. Надо сказать, что здесь был Крылатый, убежавший вчера.

– Нас спросят, где его сердце.

– Мы скажем, что он защищался. Мы скажем, что залили долину Черным огнем.

– Это расточительно. Это плохо.

– Но это лучше медлительности.

– Да. У тебя есть Черный огонь?

– В башне.

– У меня нет Черного огня. Мы полетим в твою башню, возьмем огонь и сожжем долину.

– Так хорошо. Летим.

И я увидел, как во мраке разворачивается тьма. Черные полотнища тьмы, чернее темноты, непрогляднее мрака. Две пары огромных крыльев. В лицо ударил ветер, наполненный едким нечеловеческим запахом, и тьма взвилась в небо.

Несколько минут я лежал, убеждая себя, что мне приснился кошмар. Но едкий запах еще держался в воздухе, а в том месте, где стояли говорившие, я нащупал выдранную траву.

Ждать возвращения тех, кто при ходьбе вырывал с корнем траву, мне совершенно не хотелось. Еще больше не хотелось дожидаться Черного огня, чем бы он ни был.

Я встал, чувствуя, как мир сжимается вокруг, превращаясь в клетку из темноты и страха. Ах, Котенок, Котенок, неужели ты не догадывался, куда могут привести Потаенные двери?

– Я не боюсь, – громко сказал я. Темнота не ответила. – Я уже большой. Я уйду по скалам, здесь низкие скалы.

Темнота молчала.

Вытянув руки, я побрел вдоль ручья, и тьма шла вместе со мной. Уткнувшись в скалу, я понял, что вода стекает по ней. Почти бесшумно – значит скала не была отвесной. Это хорошо. Шестое чувство подсказывало мне, что нужно подниматься вдоль воды, чтобы ее тихий шелест заглушал движения.

Пошарив по камню, я нашел жалкий уступ, встал на него. Потом на следующий. Зацепился за какой-то кустарник, хорошо еще, что не колючий, и продвинулся на следующий метр. Не так уж и трудно, тем более что высота не чувствовалась.

– Я не сорвусь, – прошептал я неизвестно кому. – Слышите? Не сорвусь. Так не бывает – попасть в волшебный мир и сорваться со скалы…

Камень под моей ногой дрогнул. Я затаил дыхание, и дальше пришлось подниматься молча. Минут через десять, коснувшись ладонью губ, я почувствовал вкус крови. Пальцы стерлись о камень. Наверняка то же случилось и с ногами, но проверять не хотелось. Висеть на скале, как таракан на стенке, было невозможно, и я полез дальше.

Минут через пять я понял, что устал до предела и вот-вот сорвусь – и тут выбрался на небольшой уступ. Тесно прижался к скале, сел, свесив ноги во тьму. Интересно, высоко ли? Метров пять, десять? Явно мало для того, чтобы спрятаться от непонятного оружия летающих тварей.

Сняв бесполезную майку, я по очереди обматывал руки и ноги, выжидая несколько минут, чтобы остановить кровь. Подъем разгорячил меня, холод больше не чувствовался. Оставив рваную и перепачканную майку на уступе, я продолжил первое в своей жизни восхождение. Журчание воды по левую руку было моим проводником. Один раз я даже попал на мокрый участок скалы, где брызги падали мне на голову. Пришлось медленно и осторожно сдвигаться вправо, чувствуя, как предательски скользок стал камень. Иногда я отдыхал, если встречались надежные площадки, затем вновь начинал подниматься. И тьма ползла за мной, скрывая высоту и растворяя в себе время. Быть может, я карабкался полчаса, может, несколько часов, не знаю. Единственное, что я знал точно, – никогда еще я так не уставал.

А потом над головой захлопали крылья, и, посмотрев вверх, я увидел несущуюся сквозь мрак тьму. Две тени парили почти что на одном уровне со мной, и, вжимаясь в скалу, я услышал свистящий шепот:

– Лей…

Я ничего не увидел, лишь снизу послышался треск, словно по всей долине захрустели невесть откуда взявшиеся сухие сучья. Потом зашипела вода в ручье. И ударила волна горячего, раскаленного воздуха.

Прижавшись к мгновенно нагревшемуся камню, я задыхался от удушливого жара. Дующий снизу ветер трепал мне волосы, и я вдруг почувствовал, как на расцарапанных ногах запекается кровь.

Все кончилось так же внезапно, как и началось. Летающие тени исчезли, зной отступил. Я висел на скале, и кожа запоздало покрывалась потом.

Черный огонь угас. Но за те мгновения, пока подо мной сгорала долина, я успел понять, что взобрался уже очень высоко. Метров пятьдесят, не меньше. И спуститься теперь не смогу. Значит – вверх.

– Я не боюсь, – как заклинание повторил я.

Темнота и тишина ползли по скале вместе со мной. Становилось все холоднее, пальцы на руках онемели, ног я почти не чувствовал. Выбравшись на очередной уступ, я долго лежал, собирая остатки сил, потом пошарил перед собой рукой, нащупывая скалу. Но пальцы коснулись лишь мягкой, живой травы.

Я смог. Я поднялся, выбрался из каменной западни и оказался, кажется, на каком-то плато, где дул ровный холодный ветер, а трава была влажной от росы. Быть может, дальше тоже вздымались горы, но я ощущал вокруг себя огромное свободное пространство. Здесь можно было бы дожидаться Солнечного котенка… будь у меня хоть какая-то одежда и пища.

Наверное, еще час-другой назад я бы опять разревелся. От холода и одиночества, от полной безнадежности. Но бегство от существ из мрака и подъем по скале что-то изменили во мне. Это дома, подравшись на улице или получив от мамы очередной нагоняй, я мог плакать. Здесь было слишком страшно для слез.

А для того чтобы лежать на траве и тихо замерзать, ожидая моего незадачливого волшебника, я был слишком горд.

Поднявшись с земли, я прижал ко рту ладони и закричал:

– Э-э-й!

Наверное, я просто хотел услышать эхо. Убедиться, что в темноте есть еще какие-то звуки, кроме биения моего сердца.

Но еще прежде чем далекое эхо вернуло мой слабый крик обратно, в нескольких шагах от меня зашуршала трава. И кто-то невидимый во тьме сказал:

– Если ты шевельнешься, я убью тебя.

Не испугался я лишь потому, что этот голос вовсе не был похож на свистящее шипение крылатых существ. Просто человеческий голос.

– Я не шевелюсь, – тихо ответил я.

– Что ты здесь делаешь? – донеслось до меня. Кажется, чуть ближе, чем в первый раз. Невидимый собеседник подкрадывался ко мне.

Что я делаю? Ну и вопросик. Жду Солнечного котенка, медленно замерзаю, ору из последних сил…

– Я жду рассвета, – по-прежнему не шевелясь, ответил я.

Кто-то схватил мою руку, и я вздрогнул.

– Рассвет придет, – прошептали мне в самое ухо. Я ощутил чье-то дыхание и едва удержался от крика.

– Рассвет придет. Ты рисковал, я мог тебя убить.

– Да? – невольно спросил я. И услышал тихое звяканье металла.

– Ты видел Летящих?

– Они залили долину внизу Черным огнем, – надеясь, что отвечаю правильно, сказал я.

– Я слышал. Они охотились за мной.

– И чуть не убили меня.

Похоже, эти слова решили дело. Голос незнакомца стал смущенным.

– Никогда не думал, что в этих местах кто-то есть. Извини. Хорошо, что ты цел… Пойдем.

Меня мягко потащили в сторону. Я вытянул вперед свободную руку и сразу же услышал вопрос:

– А где твои очки?

– У меня их никогда не было.

– Ого… Да ты осторожнее, здесь деревья.

Я ойкнул, налетев на упругую колючую ветку, но обижаться на запоздалое предупреждение не решился.

– Мы уже рядом. Нагнись.

Я послушно нагнулся и почувствовал, как по лицу скользнула плотная ткань. Вслед за незнакомцем я протиснулся сквозь узкий разрез и ощутил, как тепло внутри. Это было что-то вроде маленькой палатки.

– Закрой вход… а, ты же не видишь. Садись.

За моей спиной прошелестела ткань. Потом раздался щелчок – и в глаза, сразу со всех сторон, ударил свет!

Зажмурившись, я выждал несколько минут, борясь с неприятным ощущением, что меня разглядывают. Рискнул приоткрыть один глаз и, все еще жмурясь, осмотрелся.

Это действительно оказалась маленькая круглая палатка. Изнутри она была чисто белой и мягко светилась.

Передо мной на корточках сидел мальчишка не старше меня самого. Худой, светловолосый, очень бледный, что меня совершенно не удивило. На нем были только короткие мятые шорты из ярко-синей ворсистой ткани; на широком кожаном поясе висел длинный тонкий нож в ножнах.

Страх у меня начал проходить. Я-то ожидал увидеть взрослого громилу со зверским лицом, а не ровесника.

– Я тебя не знаю, – с подозрением сказал мальчишка.

– И я тебя тоже, – парировал я. В палатке было тепло и светло. Существа из мрака казались здесь просто дурным сном. Я совершенно не боялся.

– Ты откуда? – продолжал допрос мальчишка. Руку он держал на ноже, словно готов был в любую минуту пустить его в дело.

– Издалека, – честно и бесполезно ответил я. Как ни странно, моего собеседника ответ устроил. Но без уточнений не обошлось.

– Где твои родители? Где твои друзья?

– Там, где светло. – Со злости я решил разнообразить ответы. Эти слова неожиданно подействовали.

– Извини, – как-то виновато пробормотал он. – Мои… ладно. Ты совсем один?

Правда – это такая удобная штука, что нет никакой надобности заменять ее ложью. Из нее и так можно сделать что угодно.

– У меня был друг, но он ушел искать свет.

Мне почему-то показалось, что после этого вопросы о друге отпадут. И не ошибся. Мальчишка шмыгнул носом и протянул мне руку.

– Лэн.

– Данька. – Я пожал ему ладонь.

– У меня тоже был друг, – неожиданно сказал он. – Но ему не удалось вырваться из башни. Он был Старшим.

– А мой друг был младше.

– Да? – Он явно удивился. – Ты что собираешься делать?

– Выбираться отсюда.

– Пойдешь в наш город?

А почему бы и нет? Меня здорово разморило в тепле, но я старался не терять нить разговора. Чем сидеть голым в горах и ждать Котенка, который может и не явиться, лучше уж пробираться к цивилизации.

– А меня там нормально примут? – осторожно поинтересовался я.

– Спрашиваешь! – возмутился Лэн. – Если я за тебя поручусь, то все будет в порядке… Ты не думай, я не хвастаюсь!

– Да я верю, – вяло ответил я. – Лэн, можно мне поспать?

– Ну я и дурак! – Лэн вскочил и стал рыться в маленькой сумке, валяющейся в углу. – Ты же есть хочешь, точно? Извини, у меня немного.

Через минуту я ожесточенно грыз жесткое не то копченое, не то просто высушенное мясо. Когда от куска ничего не осталось, Лэн протянул мне горсть фиников или чего-то очень на них похожего и фляжку.

– А ты? – вяло сопротивлялся я, уже начиная поглощать финики.

– Ты Старший, раз мы теперь пойдем вместе, – наставительно сказал Лэн. – И вообще я сегодня уже ел.

Может, это и нехорошо, но больше я не спорил. Допил из фляжки густое сладкое молоко (на вкус оно было как слегка разведенная сгущенка), виновато посмотрел на Лэна. А он уже раскладывал на полу коротенькое одеяло.

– Давай спи, потом все решим, – чуть ли не подталкивая меня к одеялу, сказал Лэн. – Спи.

Странно он себя вел. С одной стороны, словно действительно решил, что я старший и он должен мне прислуживать, как… ну, как молодой солдат старому, что ли. И одновременно заботился так настырно, словно я был ребенком, а он взрослым.

Но подумать как следует я не смог. Лег – и словно провалился. Вот что такое не есть, мерзнуть, а потом вдруг попасть в тепло и перекусить.

Проснулся я от того, что Лэн навалился на меня и зажал ладонью рот. Честно говоря, со сна я решил, что он просто усыплял мою бдительность, а теперь решил задушить. И я стал выворачиваться, пихая Лэна в живот локтем. Он ойкнул и зашептал в самое ухо:

– Тихо, это дозорный! Тихо!

Я замер. И услышал, как над нами, совсем низко, тяжело и медленно хлопали огромные крылья. Мы лежали, прижавшись друг к другу, а вверху парило что-то страшное даже на звук.

Наконец шелест крыльев исчез вдали. Мы сели. Лэн посмотрел на меня и тихо сказал:

– Улетел. К ближайшей башне.

– Ну и здорово, – еще плохо соображая, ответил я.

– Да он же нас увидел! – вдруг выкрикнул Лэн. И всхлипнул, явно собираясь разреветься.

Тоже мне отважный воин сказочной страны. Я схватил его за плечо:

– Лэн! Опомнись! Сваливать надо!

– Что?

– Бежать, драпать… – Я хотел добавить «рвать когти», но вспомнил летающих монстров и передумал.

– Да-да. – Лэн мгновенно развил бурную деятельность. Засунул одеяло в сумку, открыл палатку (свет при этом мгновенно погас), выкинул сумку наружу. Из темноты дохнуло холодом.

– Выходи, – строго, словно я делал что-то неприличное, сказал Лэн. Я пожал плечами и на ощупь направился к выходу.

– Подожди…

Мне в ладонь легла холодная гибкая лента.

– Надень очки.

– А ты?

– Но я же буду в Крыле! – удивился Лэн.

Выбравшись из палатки, я приложил ленту к глазам. И вздрогнул. Тьма расступилась. Я увидел холмистую равнину, опоясанную горами, редкие деревца вокруг нас. Посмотрел вверх – и взгляд уткнулся в низкое серое небо. Какое-то очень низкое и плотное, словно отлитое из свинца. Завязав ленту на затылке, я покрутился немного, проверяя, прочно ли держатся странные «очки». Ничего, нормально держались. Это был не прибор ночного видения, как те, что показывают в кино, – ну, когда чем теплее предмет, тем ярче он светится… Эта штука просто превращала ночь в сумрак.

За моей спиной раздался шорох. Я обернулся и увидел, как маленькая круглая палатка с Лэном внутри вздрогнула и начала сминаться. Не просто упала, а съежилась, обтянув стоявшего внутри мальчишку, превратившись во что-то вроде комбинезона и плаща одновременно. Вдоль рук Лэна теперь свисали широкие черные складки ткани. Крылья?!

Лэн подошел ко мне – перед глазами у него был маленький прозрачный щиток, наверное, тоже позволяющий видеть в темноте, подобрал свою сумку и безнадежно сказал:

– Ничего не выйдет. Ты-то без Крыла. А пешком нам не убежать.

Меня эти слова разозлили. Если бы я раздумывал, удастся или нет убежать, я так и остался бы внизу дожидаться Черного огня.

– Где твой город?

Лэн поколебался, потом махнул рукой:

– Там. Надо лететь над рекой… ну а потом еще идти.

– Река далеко?

– Полчаса пешему. – Лэн с надеждой посмотрел на меня. – Ты что-то придумал?

– Не знаю, – уклонился я от ответа. – Но в крайнем случае ты ведь можешь улететь.

Лэн отвернулся.

– Данька… Я потерял Старшего не по своей вине, клянусь.

– Я верю, – растерянно сказал я.

– Так зачем говоришь, что я могу тебя бросить?!

Я осторожно взял его за руку. Под черной тканью пальцы казались жесткими и напряженными.

– Лэн… Брось. Я вовсе не это имел в виду. Просто если хоть один может спастись, то…

– Ты бы меня бросил?

Я опустил глаза. Что бы я сделал, появись в небе черные тени? Если бы я мог улететь, а почти незнакомый мне мальчишка – нет? Что бы я сделал? Не знаю.

К счастью, Лэн понял мое молчание по-своему.

– Вот видишь, Данька, – уверенно сказал он. – Я тоже. Правда.

– Пойдем к реке, – предложил я. – Надо торопиться.

И мы пошли. В очках это было совсем нетрудно, и минут через двадцать мы вышли к обрывистому склону. Под нами текла река.

Нормальная горная река. Очень быстрая, довольно узкая и с торчащими из воды там и тут камнями.

Моя гениальная идея сразу показалась мне дурацкой. Но показать это Лэну было никак нельзя. Я поежился и сказал:

– Мы спускаемся к реке, там ты превращаешь свой костюм в палатку…

– Во что?

– В укрытие. Оно не пропускает воду?

– Нет, конечно!

– Отлично. Мы в него забираемся, сталкиваем в воду и плывем до города.

– Да? – недоверчиво спросил Лэн. – Крылу после этого конец придет.

– Иначе он тебе придет, болван!

Лэн вздохнул.

– Ладно. Хоть спланирую напоследок… Цепляйся, Старший!

Я неуверенно подошел к нему со спины. Лэн многозначительно покрутил пальцем у виска:

– В твоем городе ухитряются летать с грузом на спине?

– Мы вообще не летаем с грузом, – признался я.

– Тогда смотри…

Лэн заставил меня повиснуть на нем спереди, обхватив руками за шею, а ногами за пояс. В американских боевиках так виснут на отважных полицейских спасенные из лап террористов дети. Но Лэнто не был полицейским с фигурой Шварценеггера. Он пошатывался, коленки у него явно подгибались, но он все же подошел к самому краю обрыва. Я глянул через плечо, и мне расхотелось участвовать в этом эксперименте.

– Лэн, – начал я. Но он меня не слушал. Он шагнул в пропасть.

Закрыв глаза, я вцепился в Лэна, как голодный клещ в жирную собаку. За спиной Лэна тяжело хлопали крылья. Мы то ли падали, то ли все-таки летели, черт его знает. Лэн напрягся, и крылья захлопали чаще. Мы замедлили спуск, потом нас тряхнуло.

– Слезай, – строго сказал Лэн. И, не удержавшись, рухнул на камни.

Мы стояли у самого берега на мокрых камнях. Планировали мы метров двести, не меньше.

– Отлично слетели, – сказал я, и Лэн расцвел в улыбке. – Ну что, будем пробовать?

– Будем.

Вблизи река казалась куда быстрее, но одновременно и шире, так что шансы у нас действительно были. Мы разложили палатку-укрытие, стащили ее на мелководье, запрыгнули внутрь и закрыли вход. Потом нам пришлось вылезать и оттаскивать палатку дальше от берега, потом мы мучились с пропускающей воду дверью…

Когда укрытие поплыло более или менее устойчиво, я запоздало поинтересовался у Лэна:

– А водопадов на этой реке нет?

– Нет, только пороги, – успокоил меня Лэн.

Дальше мы плыли молча, перекатываясь по мокрому дну палатки, налетая друг на друга, временами выглядывая в крошечное окошечко, которое на комбинезоне Лэна было очками. Как ни странно, но минут через пять каждый толчок в дно палатки стал вызывать у нас не страх, а лишь веселый смех. Не знаю, почему так храбрился Лэн. Я-то просто не мог воспринимать происходящее всерьез. Просто классный аттракцион. Только бы быстрее вернулся Солнечный котенок и нашел меня. А в том, что он найдет, я не сомневался. Все-таки он был волшебником, пусть и маленьким.

Плыли мы часа два, прежде чем Лэн сказал, что узнает окрестности города.