Текст книги "Самоволка"

Он направился в сторону построек, прямо по ходу поезда. Сначала шагал быстро, потом перешел на бег. Тут же взмок в своем полярном облачении – свитере и толстом полукомбинезоне.

Степан остановился перевести дух. Он согнулся пополам и сделал несколько глубоких вдохов. В ушах стучал пульс, но это не помешало услышать, что рядом кто-то негромко переговаривается.

Степан затаил дыхание. И теперь уже совершенно явственно услышал голоса.

– Эй! – закричал он. – Нужна помощь! Человек умирает!

Голоса тут же смолкли.

– Где вы? – снова закричал Степан. – Покажитесь, я вас не вижу!

Спустя минуту из-за края вагона осторожно высунулась чья-то голова.

– Я здесь! – Степан взмахнул рукой и первый пошел навстречу. – Нужна помощь, врач нужен!

Незнакомец показался полностью. Своим одеянием он отчасти напоминал бедуина: просторные накидки, широкие штаны и серый платок, в несколько слоев намотанный на голову и прикрывающий лицо почти полностью.

Он быстро сдернул с плеча примитивного вида ружье и наставил на Степана.

Тот не испугался. Просто поднял руки и сбавил шаг.

– Не стреляйте! Я без оружия.

– Хорь-хорь! – отчетливо произнес незнакомец и прицелился прямо Степану в лицо. Тот остановился.

– Не стреляйте.

За спиной захрустела щебенка. Степан обернулся и увидел еще одного человека, точно такого же «бедуина». Теперь на него смотрели два ствола.

– Аманут! Шорр-ном! – проговорил второй незнакомец командным голосом.

– Простите, я вас не понимаю, – простодушно развел руками Степан. – Ду ю спик инглиш?

– Хорь! – процедил сквозь зубы первый «бедуин».

В следующую секунду Степан свалился на щебенку от удара прикладом в голову.

Он был в отключке совсем недолго. Открыв глаза, увидел следующее: один из незнакомцев держал у его горла большой нож, второй же пытался шарить по карманам и под одеждой.

Степан повернул голову и вдруг едва не вскрикнул от изумления. Он увидел глаза незнакомца – они были нечеловеческими, желтыми и совершенно круглыми, как у совы! И такие же птичьи глаза были у второго.

– Пустите, пожалуйста, – выдавил Степан. – У меня ничего нет, я просто ищу врача. Доктора, понимаете?

– Аманут! – рявкнул незнакомец и чуть сильнее надавил холодным зазубренным лезвием Степану на кадык.

Второй, не найдя в карманах ровным счетом ничего, начал стягивать с руки часы. Он сердито бормотал что-то, потому что никак не мог справиться с замком браслета.

Степан вдруг разозлился.

– Да что ж вы делаете, твари! – крикнул он. – Мне человека спасти надо! Часы тебе нужны? Да забирай!..

Он не договорил, потому что воздух неожиданно вздрогнул от мощного рокочущего паровозного гудка.

Оба «бедуина» испуганно дернулись и одновременно посмотрели куда-то в сторону. Лезвие перестало касаться кожи.

Степан, совершенно не задумываясь, вывернулся, откатился в сторону и проскочил между колес ближайшего вагона.

Вскочив на ноги, помчался между составами.

– Хорь! Хорь! – донеслось за спиной.

Его преследовали: до ушей отчетливо доносился хруст щебенки из-под ног обоих грабителей.

«Только бы не стреляли, только бы не стреляли…» – билась в голове единственная испуганная мысль.

Он снова быстро выдохся – бежать в тяжелой зимней одежде было чертовски непросто. Степан начал терять темп. Вдобавок его здорово шатало после оглушающего удара.

Не выдержав, он закричал:

– Помогите!

И тут же, споткнувшись на крупном камне, грохнулся, едва не разбив лицо. Быстро вскочил, заметив боковым зрением, что грабители вот-вот вцепятся в него, рванулся вперед.

– Помогите! – Для громкого крика не хватило воздуха, получился лишь какой-то отрывистый стон.

Силы кончились, дыхание напрочь сбилось, и Степан уже готов был свалиться с ног, сдавшись грабителям без остатка.

Но вдруг он увидел, что впереди из-за вагона вышел какой-то человек в простом армейском камуфляже. На удивление спокойно и неторопливо он выдернул из кобуры пистолет, навел его на Степана, одновременно принимая стойку для стрельбы с двух рук…

Степан даже испугаться не успел. Бахнул выстрел, и Степан упал на колени, судорожно закрывшись руками.

Но боли не было, и вообще ничего не было.

Он обернулся.

Один из «бедуинов» валялся ничком на щебенке, разбросав конечности во все стороны. Второго не было – видимо, успел нырнуть под вагон.

– Руки покажи! – скомандовал стрелок, не убирая оружия.

Он был высокий и молодой – лет двадцать пять. На форме не было никаких нашивок, кроме единственного шеврона с неразборчивым рисунком.

Степан поспешно вытянул руки. Ему даже не пришло в голову подняться, он так и стоял на коленях.

– Мне нужна помощь, у меня друг умирает в вагоне… – торопливо заговорил он.

– Заткнись… – хмуро ответил незнакомец, осматривая запястья Степана. – Давно здесь?

– Здесь? Нет, только что приехал…

– Новичок, что ли? Черт тебя дери, поссать спокойно не дал… – Он отвернулся и принялся застегивать пуговицы на штанах.

– Послушайте же меня! – с досадой воскликнул Степан. – Нужен врач, срочно. Каждая минута дорога!

– Нет, это ты меня послушай. – Человек взял Степана за шиворот и рывком поднял на ноги. – Долго говорить не могу, мне патруль надо догонять. Сейчас я должен надеть на тебя наручники, вколоть пару кубиков аминазина и отгрузить в комендатуру. Но я этого делать не буду – не спрашивай почему. Если ты, дурачок, будешь здесь носиться и орать как резаный – долго не протянешь. А про друга забудь. Нет тут никаких врачей, да и не нужен никому очередной подыхающий контрабандист.

– Но…

– Заткнись! Хочешь жить – слушай меня. Возвращайся в свой вагон и сиди тихо, как покойник, пока не доедешь, куда надо. Тебе сегодня крупно повезло, так и знай. Если б я не выпил пива с утра, лежал бы ты уже на рельсах с выпущенными кишками. Все, проваливай! Уходи!

Степан понял, что разговора не будет. Он развернулся и пошел обратно.

– Эй, мужик! – крикнул вдруг незнакомец. – Больше мне не попадайся. В следующий раз сделаю с тобой что положено. И переоденься. А то любой собаке за километр ясно, кто ты и откуда.

* * *

Состав мчался по каменистой долине, то вздрагивая, то покачиваясь.

Степан сидел на платформе, щурясь от встречного ветра. Он знал, что нарушает последние указания Амира, но вернуться в душный железный отсек просто не мог физически.

Там сейчас лежало тело Амира. Степан из уважения уложил его прямо, поместил руки на грудь. У проводника открылся рот, это выглядело как-то нехорошо, но закрыть его не удавалось. Степан вспомнил, что иногда перед погребением покойникам специально подвязывают челюсть, чтобы она не отваливалась.

Впрочем, никакого погребения не предвиделось. Степану не давала покоя мысль, что ему придется так и оставить Амира здесь, и он будет неизвестно сколько мотаться по этим дорогам, пока его случайно не обнаружат пограничники, или паровозные техники, или такие же нелегалы-контрабандисты. Интересно, что они с ним сделают? Похоронят по-людски или просто скинут на обочину?

Страшная судьба… Степан никогда не задумывался о том, каково это – погибать на чужбине, когда рядом нет близких, нет ни жалости, ни сочувствия. Оказалось, это очень и очень печально.

На гнетущие мысли накладывались головная боль и легкая тошнота – удар прикладом в голову не прошел даром. В волосах засохла кровь, рана побаливала.

Тем не менее Степан сделал одно неприятное, но необходимое дело. Обыскав тело Амира, забрал оставшееся золото. И еще взял пистолет. Это был обычный ПМ, только рукоятка у него была странного желто-серого цвета.

Степан всегда старался быть честным человеком, и сейчас его натура протестовала. Ведь это были деньги Амира, он отработал их более чем полностью. Пусть даже мертвый, он недостоин быть ограбленным.

Только особого выбора у Степана не было. Все его нравственные условности остались в Москве.

В рюкзаке Амира нашлась легкая одежда, туго завязанная в узел, – длинная рубаха и широкие штаны из очень тонкой ткани. И еще простые стоптанные сандалии.

За это наследство Степан был вдвойне благодарен проводнику.

С каждым часом становилось все теплее, Степан давно скинул зимние штаны, свернув из них подушку под голову. Сейчас на нем оставалось только термобелье, в котором он был похож на лыжника или конькобежца. Для легкой сменной одежды время еще не пришло – воздух был достаточно прохладный.

Спать Степан планировал здесь же, на платформе. Расстеленный тулуп отлично годился на роль матраса.

Путь пролегал через безлюдные каменистые поля. Иногда мимо пролетали какие-то развалины, порой состав проходил над неглубокими ущельями, на дне которых блестела вода.

Единственным событием за последние четыре часа был гудок встречного паровоза с небольшим грузовым составом, который пронесся за несколько секунд.

Над головой висели низкие жиденькие облака, сквозь которые иногда пробивался ненадолго солнечный свет.

Амир говорил про большой город. Интересно, что он имел в виду? Степан при всем желании не мог представить себе сверкающий мегаполис, вырастающий среди пыльной и душной, усеянной руинами пустыни.

Он взял в руки пистолет, прицелился с двух рук в сторону горизонта.

«Интересно, смогу ли я выстрелить в человека так же хладнокровно, случись что?»

В тот момент, когда лезвие царапало горло, казалось, что сможет. И не только стрелять, но и зубами рвать.

Только вот почему-то не рвал, ограничился простым бегством. Наверно, это правильно. Против двух стволов одними зубами и ногтями сильно не повоюешь.

«Какой же ты, Степа, дурак… – говорил он себе. – Глупый русский… Действительно, глупый. Куда тебя понесло, во что ты ввязался?! И почему ты еще жив? Да, Бог хранит дурачков, но так же не может продолжаться вечно!»

И тут же Степан отвечал себе: «А что было делать? Отпустить гонцов и продолжить праздник? А на следующий день забыть обо всем этом?»

Старший брат – этот статус к чему-то обязывает. Пусть и старше всего на пятнадцать минут, но так уж сложилось – все эти тридцать пять лет он считался старшим.

Степан покопался в свертке с едой и убедился, что выданный им паек выглядит и пахнет отвратительно. Лепешки, какая-то жирная паста, стручки, желто-зеленые ломтики – все перемешалось. Он попробовал пищу, но добился лишь усиления тошноты.

Ладно… пока еще с голоду не умер, а там посмотрим. Воды вот только маловато, а воздух все жарче.

Степан улегся на расстеленном тулупе, укрылся бушлатом Амира, съежился в комок. И через полчаса уснул под стук колес.

* * *

«Большой город» оказался не таким уж и большим – так показалось Степану, выглядывающему из-под крышки люка.

Он все же решил не рисковать и спрятался в железный отсек, как только пошли населенные территории. Здесь он переоделся, смотал зимнюю одежду в плотную скатку и пристегнул к рюкзаку, оставшемуся от Амира.

Состав остановился на безлюдной грузовой площадке, где тихо остывали после дальних дорог еще с десяток других поездов.

Степан несколько минут прислушивался, прежде чем выбраться наружу.

Было тихо и очень жарко. Он спрыгнул на утоптанную землю, подтянул ремни рюкзака, поправил непривычно легкую одежду.

Минуту постоял, положив руку на горячее колесо платформы, – попрощался с Амиром. Заглядывать в отсек он не собирался – жара наверняка уже поработала над мертвым телом. Степан не хотел запоминать Амира таким, как он сейчас должен был выглядеть…

Наконец, собравшись с духом, направился навстречу людскому шуму.

Это был всего-навсего вокзал, самый обычный, похожий на многие вокзалы, что Степану приходилось видеть раньше. Площадь, окруженная невысокими обшарпанными зданиями, потоки людей, гомон и крики, торговля, фырканье лошадей, тысячи разных запахов.

Не хватало только таксисов. Вообще никаких машин тут не было.

На Степана не обращали внимание, и это его устраивало. Новая его одежда выглядела вполне обыкновенно. Он задержался возле фонтана, где плескалась крикливая чумазая ребятня. С грустью вздохнул – сам бы сейчас так окунулся. После путешествия Степан чувствовал себя, мягко говоря, несвежим.

Он прошелся вдоль торговых рядов, пытаясь успокоиться и сориентироваться. Непривычное после снегов и пустынь многолюдье кружило голову. Поначалу тайком поглядывал на людей, но ничего особенного не замечал. Люди как люди – разного возраста, разных народов, в разных одеждах… При небольшом напряжении фантазии можно было почувствовать себя на обыкновенном восточном базарчике. Да и не только восточном.

Степан достал из нагрудного кошелька уцелевший лист с записями брата, чтобы освежить в памяти инструкции. Сейчас следовало найти на вокзале некоего торговца, Хозо. И вроде как его тут все должны знать.

Остановившись возле лотка с какими-то корешками, семечками и орешками, он кивнул продавцу – дочерна загорелому усатому мужику с обнаженным торсом.

– Хозо! – сказал Степан. – Я ищу Хозо. Знаете такого?

– Хозо! Хозо-о! – Торговец всплеснул руками и вдруг заговорил быстро-быстро, тыкая в Степана пальцем. Тот ни слова не понял.

– Простите, я не понимаю. Просто покажите, где Хозо. – Степан для верности повертел головой, давая понять, что ищет Хозо.

И снова торговец осыпал его потоком неразборчивых слов.

– Я не понимаю, – развел руками Степан.

– Чего ты не понимаешь? – раздался незнакомый голос справа.

Степан повернулся и удивленно заморгал. Рядом с ним стоял коротко стриженный здоровячок в цветастой рубахе, в шортах, с самой обычной барсеткой под мышкой. Словно только что переместился с какого-нибудь краснодарского пляжа.

– Он просит, чтобы ты продал ему ботинки и теплую одежду. – Здоровяк покосился на рюкзак Степана. – Говорит, здесь она тебе не понадобится.

– Продал одежду? – Степан растерялся.

– Ну, или сменял на что-нибудь. – Незнакомец вытер пот с шеи, и Степан заметил странную татуировку на его запястье – кружок с вписанной в него спиралью.

– Я бы не отказался от еды, – признался Степан. – Только от нормальной, а не этой… – Он покосился на прилавок.

– А-а, понимаю, – почему-то усмехнулся здоровяк. – Только нормальная – дорого. Проще к местной привыкать.

– Пока не привык, – вздохнул Степан.

– Ну, дело твое… – Незнакомец подмигнул торговцу и тихо произнес несколько непонятных слов. Тот щелкнул пальцами и мигом куда-то испарился.

Вернулся быстро. Радостно таращась на Степана, он сунул ему запаянный пакет из плотного зеленого пластика с большой ручкой.

«Индивидуальный рацион питания» – прочитал Степан на этикетке.

Да это же армейский сухпай! Консервы, хлебцы, чай, джем – настоящие деликатесы в его печальном положении.

Пакет был чем-то испачкан – то ли воском, то ли каким-то густым маслом.

– Аманут! – посерьезнел торговец и протянул руку.

Степан вздохнул и передал ему сверток с дорогущими кожаными ботинками и тулупом. «Нормальная еда» обошлась воистину дорого – в пересчете на московские цены. Но сейчас это не очень расстраивало.

– Хозо, – напомнил Степан.

– Хозо! – Торговец перегнулся через прилавок и махнул рукой, указывая направление. – Гыз-гыз! Аманут!

Здоровяк с барсеткой уже куда-то пропал, хотя Степан не прочь был с ним поговорить и порасспросить.

Он двинулся через гомонящую толпу. Несколько раз с ним пытались заговорить, семенили вслед – то ли что-то просили, то ли, наоборот, предлагали. Степан всех игнорировал.

Было очень много больных и покалеченных. Под ногами сновали на тележках безногие, дергая за полы, а из толпы вдруг выскакивал кто-то с жутким изувеченным лицом, хныкая и протягивая молящую ладонь…

Завидев издалека двух вооруженных мужчин в камуфляже, Степан опустил голову и посторонился. Но те его не заметили. Просто прошли мимо, оживленно болтая.

– Грошей проситимуть – не давай. Батона ковбаси якраз вистачить на двох дівчат, по дві години на брата.

– Каких еще грошей! Гроши самому пригодятся, – успел расслышать Степан.

Лавочку Хозо удалось найти не столько по направлению, сколько по отвратительному рыбному запаху. Вернее, это была не лавочка, а довольно крупный амбар, окруженный забором и небольшими постройками.

Степан вошел внутрь, увидел посыпанный чистыми опилками пол и длинные столы вдоль стен. За столами сидели работники, в основном – мальчишки. Ловко орудуя жестяными совками, они рассыпали рыбную муку из больших мешков в маленькие.

– Хозо, – сказал Степан, обратившись к ближнему мальчишке.

– Аманут, – махнул тот рукой, не обернувшись.

Степан прошел в глубь амбара. От рыбного запаха уже першило в горле. Степан был бы не прочь поесть, но местные ароматы аппетита не возбуждали.

В огороженном плетеными стенами кабинете он увидел немолодого человека в долгополой белой рубахе, с ободком на длинных седоватых волосах. Он заполнял какие-то листы, крутя ручку архаичного арифмометра.

– Хозо? – вежливо поинтересовался Степан.

– Има-има, – кивнул Хозо, не отрываясь от дела. Наконец отодвинул бумаги, поднял глаза.

– Гером сандрас? – удивленно проговорил он.

– Я Степан… вас не предупредили?

Торговец вдруг схватился за щеки.

– Цепан! Има Цепан! – Вдруг он закатил глаза и старательно произнес: – Дорбо пожаволать Цепан! Ка-ак дела-дела? Аманут?

– Аманут… – Степан невольно усмехнулся.

– Цо! – Хозяин вскинул руку, недвусмысленно предлагая Степану подождать, а сам выглянул из своего загончика и крикнул кому-то: – Кребе! Кребе сандрас! Аманут!

Прибежал носатый мальчишка, весь седой от рыбной муки. Хозо принялся что-то негромко втолковывать ему прямо в ухо, Степан не разбирал ни слова. Мальчишка кивал.

– Аманут! – подвел итог торговец и без лишних церемоний принялся подталкивать Степана к выходу.

Тот пошел за мальчишкой, и вскоре оба вышли на широкий, здорово захламленный хоздвор.

– Цо! – крикнул мальчишка и куда-то ушмыгнул.

Степан остался стоять на куче перегнивших опилок и вдыхать не слишком вдохновляющие запахи, букет которых менялся с каждым дуновением слабенького ветерка.

Мальчишка скоро вернулся, он вел ослика, запряженного в телегу.

– Аманут! – Он кивнул на мешковину, покрывающую телегу.

– Аманут так аманут… – вздохнул Степан и принялся устраиваться.

– Цо! Цо сарма! – закричал мальчишка и замахал руками.

Затем откинул мешковину и указал на кучу перепревшего сена. Снова пахнуло чем-то тухловато-рыбным.

– Аманут! – решительно кивнул он.

– Мне под тряпку лезть, что ли?! – возмутился Степан.

Он и думать отказывался, чтобы в этакой жарище ехать куда-то на вонючем гнилье под вонючими тряпками.

Но мальчуган был непреклонен.

– Аманут… – вздохнул он, серьезно сдвинув брови.

– Черт бы вас побрал с вашим аманутом! – простонал Степан и полез под мешковину.

В конце концов, эта телега сейчас была единственным способом добраться до цели.

* * *

Пацан тщательно подоткнул тряпку, чтобы никакая часть Степана не торчала наружу. Очевидно, транспортировка гостя планировалась как секретная.

Но тот не выдержал под мешками и прокопал себе норку для воздуха. А позже осмелел и начал осторожно выглядывать, буквально одним глазком.

Они двигались оживленными улицами, это было ясно по шуму. Разглядеть же мало что удавалось – какое-то мелькание лиц, одежд, каменных стен, кованых оград… То и дело воздух наполнялся запахом еды – иногда приятным, но чаще – слишком специфичным.

Степан подумал было открыть свой армейский рацион и опустошить, к примеру, баночку консервов вприкуску с галетами. Но для этого пришлось бы довольно активно шевелиться. А мальчишка бдительно отслеживал любое движение под тряпьем и сразу предостерегающе постукивал по ногам пассажира веточкой: аманут!

Когда конечности затекали, Степан переворачивался – очень медленно и осторожно. Путь оказался не коротким, тряска в телеге уже начала выматывать.

Между тем шума снаружи доносилось все меньше, а едой уже не пахло. Несло в основном навозом. Центральные улицы остались позади.

Степан вдруг ощутил, что снова начал слабеть и падать духом. Мимолетное возбуждение от приезда в людный город быстро развеялось. Собственное немытое тело казалось отвратительным, а собственное будущее – еще хуже.

Степан размышлял, долго ли еще ему шататься по грязным дворам, сколько раз еще представляться всяким подозрительным незнакомцам «Я – Степа», слышать надоевший «аманут», нюхать зловоние и ежеминутно рисковать.

И когда, наконец, станет ясно, во имя чего все это?

Вроде, по записям Бориса, выходило, что это последний отрезок путешествия. Дальше нужно встретиться с каким-то Зиби, черт его дери. Очередной опасный проходимец, наверно. Будь оно все проклято…

Между тем повозка остановилась.

– Аманут! – Пацан похлопал Степана по ноге и откинул мешковину.

Тот выбрался на землю, щурясь и стряхивая с себя мусор.

Их окружала свалка. Или, как иногда романтично говорят, кладбище техники.

Повсюду громоздились какие-то несуразные ржавые обломки, невероятно старые и ветхие. Их можно было принять за остатки комбайнов или еще какой-то спецтехники. Но при всем желании нельзя было угадать, для чего эта техника применялась.

– Цо-цо! – Мальчишка решительно показал на темный деревянный сарай за покосившимся забором. – Аманут.

– Вижу, что аманут, – в сердцах ответил Степан.

– Аманут! – требовательно повторил пацан.

Оказалось, он протягивает ладошку.

– Еще один вымогатель? – Степан протяжно вздохнул и бросил на ладонь золотую чешуйку.

– Шарме-е-е! – восхищенно протянул мальчишка. Затем крепко сжал кулак и поспешно погнал ослика с телегой прочь.

– Шарме… поджопник бы тебе выписать, а не шарме…

Степан закинул рюкзак за плечо и устало побрел к сараю. Знакомиться с Зиби не было никакого желания, но альтернативы не предвиделось.

В утоптанном загаженном дворике из-под ног бросились врассыпную мелкие серые курицы. Чуть поодаль хрюкали и толкались у корыта свиньи, тоже некрупные. Рыла у них были необычно длинные, почти хоботы.

Навстречу Степану уже выходил морщинистый сутулый старик в оборванной одежде.

– Привет-привет, – сказал он, растянув рот в улыбке.

Единственные два зуба торчали навстречу друг другу, как сапожные клещи. А вообще со всех сторон Зиби смотрелся как образцовый обитатель помойки.

«Отличное завершение долгого пути, – со злостью подумал Степан. – Теперь для полноты картины пробейте мне голову, бросьте в овраг, а золото заберите. Вот тогда все встанет на места».

– Привет, – сказал он вслух. – И аманут заодно.

– Зачем аманут! – рассмеялся старик. – Садись-садись отдыхать! – Он говорил по-русски довольно чисто, но при этом странно играл интонацией. Словно одновременно пытался петь. Отчасти это напоминало китайскую речь, но больше походило на лепет играющего ребенка.

Для отдыха предлагались дырявый навес и пара самодельных деревянных кресел, сколоченных из хлама.

– Как добрался, а?

– Где Борис? – спросил Степан, не желая тратить силы на светские беседы с дедом-помойником.

– Едет-едет… а ты отдыхай.

– Есть вода?

– Вода-вода! – Зиби радостно кивнул на темную кривую бочку. Края поросли какой-то зеленью, а в воде плавали крупные белые личинки.

– Понятно… и на том спасибо, как говорится. – Степан сел, обмахиваясь пучком соломы.

– Я приду-приду.

Дед не вызывал никакого доверия. И вообще все вокруг было подозрительным. Поразмыслив, Степан переложил пистолет Амира в карман рюкзака, оставив клапан расстегнутым.

Потом достал сухой паек. Там могла оказаться консервированная вода, хотя бы малость.

Но воды не было, зато нашлись таблетки для ее обеззараживания. Степан с сомнением повертел их перед глазами. Сможет ли он без тошноты пить воду с личинками даже после таблеток – вот вопрос…

Настроение стало еще хуже.

«Эх, Боря… – плыли в голове безрадостные мысли. – Во что ты вляпался? Зачем тебе все эти контрабандисты, убийцы, грязные бомжи? Неужели и сам стал такой же? Может, для того меня и позвал, чтобы вырваться из этой душной помойки? Или же, наоборот, надеешься, что я поучаствую? Вложу остаток золота в какое-нибудь дельце, типа обмена вонючей муки на вонючее сено? И где же твой бизнес, где твои грузоперевозки?»

– Можно перекусить. – Зиби поставил рядом широкую ржавую банку, полную темных слив.

Степан посмотрел на них задумчиво. Конечно, в этой жарище было бы здорово пожевать что-то сочное и кисловатое, но…

Он все же протянул руку. И тут же с ужасом отдернул.

«Слива» зашевелилась у него между пальцами и перевернулась. При этом у нее обнаружился белый хвостик-ниточка и три пары крошечных беспокойных ножек.

– Можно-можно! – кивнул старик и сам молниеносно запихнул «сливу» в рот.

Степана едва не стошнило. Он отвернулся, стараясь дышать поглубже.

– Едет-едет! – засмеялся старик, показывая куда-то вдаль, между ржавыми нагромождениями.

Степан присмотрелся и разглядел дорогу. Там действительно что-то неторопливо двигалось, поднимая хвост пыли.

«Интересно, на чем он едет? На ослике, запряженном в садовую тачку?»

Дорога пряталась за горами старого железа. Степан вернулся в кресло, громыхнувшее под ним, как вязанка дров.

И все же сердце дрогнуло. Последние пятнадцать лет любая встреча с Борькой была событием, и отнюдь не рядовым. Только во что она выльется сегодня? Предстоящий разговор не представлялся беззаботным и радостным, как бывало раньше.

Не прошло и десяти минут, как из-за кучи железного хлама бодро выкатилось нечто, напоминающее одновременно примус и детскую коляску.

Степан тут же встал, шагнул навстречу. Он пытался угадать, каким увидит брата – оборванным, небритым, с ружьем на плече и ржавым тесаком на поясе?..

Забавная машинка остановилась у навеса, тарахтя и поскрипывая. Звонко отскочил квадратный люк сбоку, и на землю соскочил Борис.

– Степашка! – радостно закричал он и бросился обниматься.

Степан буйную радость не разделил. Он сдержанно похлопал Борьку по спине и отстранился.

Борис был одет в армейский камуфляж, с лычками, нашивками и даже звездочками на погонах. На ремне висела кобура. А через открытый люк в кабине автомобильчика тускло отсвечивал ствол обычного автомата Калашникова.

– Ты понимаешь, что у меня к тебе много вопросов? – произнес Степан, стараясь обойтись без эмоций.

– Да чего уж непонятного! – рассмеялся Борис. – Давай сядем, перекусим, разговор у нас долгий.

Он был такой же, как всегда, – шебутной, неугомонный, подвижный и смешливый. Словно и не существовало вокруг этих декораций неведомой и мрачной страны.

– Сейчас расскажу, в чем твоя задача, – объявил Борис.

– Нет, подожди, – покачал головой Степан. – Сначала ты расскажешь, что вообще происходит. Где мы, Боря?

Тот в ответ неопределенно повел руками по сторонам, затем пожал плечами.

– Мы… мы тут.

– Боря, что все это значит? Все эти жуткие животные, обмороженные поезда, люди с птичьими глазами, руины… Я словно на другой планете!

– Ну… – Брат отвел глаза. – Ты же сам все понял. Чего тогда спрашивать?

– Я ни черта не понял! Мне интересно, давно ли ты здесь? Все пятнадцать лет, которые ты нам заливал про свой «бизнес»?

– Честно? Да! – Борис широко улыбнулся.

– И ты ничего мне не сказал? Ты врал мне столько лет!

– Постой, а что я мог тебе сказать? Мол, приколись, братуха! Я в параллельной вселенной служу пограничником! Пришельцев-нарушителей ловлю, да? Куда бы ты меня отвел после таких слов?

Степан протяжно выдохнул.

– Ты… ты козел, Боря. Кстати, твой друг Амир…

– Какой еще друг? Просто наемник, работает за деньги.

– Так вот, Боря, он погиб по дороге.

– Что?! – Борис застыл с открытым ртом.

– Да, братишка. Его в лесу зверь цапнул. Он меня до поезда довел и там тихо умер. На моих руках, можно сказать.

– Черт… – Борис, похоже, был потрясен известием. Вся его веселость развеялась. – Но… как же ты добрался?

– С трудом, Боря. С приключениями. Так вот что я тебе скажу. Может, для тебя он и наемник. А для меня он – друг. Он меня спас. Я ему обязан тем, что стою перед тобой, а не лежу холодной ледышкой в ваших высокогорьях. И теперь мне хотелось бы знать, какого черта я бросил все, продал бизнес и рисковал башкой. И чего ради погиб мой друг Амир. Хочу услышать твою версию, Боря. Начинай.

– Да подожди ты! – отмахнулся брат. – Дай в себя прийти. Амир мертв – поверить не могу! Знаешь, мне всегда казалось, что он – вечный. Самый надежный человек.

Неожиданно в стороне раздался совершенно неуместный и какой-то дурацкий смех. Оказалось, это веселится старик. Он по очереди показывал на братьев пальцами и радостно заливался.

– Что, Зиби, никогда близнецов не видел? – проговорил Борис. – Сходи-ка погуляй. Нам поговорить надо.

– Гуляй-гуляй! – кивнул Зиби и тут же ушел со двора.

– Ух ты! – воскликнул Борис, заметив вскрытый сухпаек. – Откуда такая роскошь?

– Купил, – пожал плечами Степан.

– Задорого, видать? – Борис уже перебирал банки и пакеты.

– Не дешево.

– Еще бы… Контрабанда – она дорогая. Ну, ничего. Зато попируем. Соскучился я по простой кильке в томате, представляешь, брат?

– Так ты пограничник?

– Штабс-капитан линейного дивизиона. Инспектор оперативного бюро. А ты, я вижу, о нас уже наслышан?

– И наслышан, и познакомлен, и предупрежден. И что теперь? Арестуешь меня за незаконный переход границы? Я уже ничему не удивлюсь.

Борис бросил консервы и прошелся под навесом, собираясь с мыслями.

– Сядь, – решительно сказал он. – И слушай.

* * *

– Я вижу, что ты весь кипишь от возмущения, поэтому заранее прошу – выслушай. Терпеливо выслушай, а затем – спрашивай и возмущайся.

– Попробую, – фыркнул Степан.

– Итак, Степа, прямо сейчас мы с тобой раздеваемся и меняемся одеждой. С этого часа ты становишься инспектором оперативного бюро, а я – безвестным бродягой.

– Рехнулся?! – вскочил Степан.

– Я просил выслушать…

– Ладно, слушаю. – Степан плюхнулся в кресло, демонстративно уставившись в потолок. – Я сказки всегда любил.

– На этот раз никаких сказок. Мне нужно отлучиться, брат. Очень нужно. Примерно на недельку. И этого никто не должен заметить, ни одна живая душа. Ты заменишь меня. Никто не догадается о подмене, если ты не будешь дураком. А дураком ты хоть и бываешь, но редко. Все будет хорошо…

– Ничего не будет хорошо! Какой, к чертям, инспектор? Первый же твой знакомый спалит меня с потрохами!

– Никто тебя не спалит. Потому что все эти дни ты будешь лежать в дивизионном госпитале с диагнозом «ожог ядом бултышки»…

– Что? – поморщился Степан. – Какой еще бултышки?

– Бултышка – речная медуза, незаметная ядовитая тварь, которая водится на мелководьях и умеет выплюнуть на пару метров струю едкой гадости. При этом издает характерный звук – «бултых».

– Какие еще медузы в реках? – поразился Степан. – Медузы в морях живут.

– Брат, ты не заметил – здесь немножко не Земля, – ехидно заметил Боря. – В одном ты прав, бултышка, как и большая часть странных местных тварей, родом не из Центрума, а из других миров. Но прижилась, зараза! Есть места, где экзотической гадости почти что и не встретишь, а есть вот и такие, как Хеленгар… Итак, ты скажешь, что напоролся на бултышку, когда набирал воду для «спиртовки».