Текст книги "Полигон призрак"

– Это вряд ли, и не на такие высоты забирались, – намекнув на бой под Смоленском, сказал Самойлов.

– Тогда вперед, – Коготь отдал свой автомат Андронову, а Самойлов оставил снайперскую винтовку своему коллеге, снайперу и радисту Егорову.

Возле сосны Самойлов наклонился. Майор с разбега вскочил на спину друга и, подпрыгнув, ухватился за одну из веток. Затем он подтянулся и принялся карабкаться вверх. Поднявшись примерно до середины сосны, Коготь посмотрел вниз. Самойлов карабкался вслед за ним, отставая на пару метров.

Усевшись на ветке и смахнув пот, майор сказал:

– Надо передохнуть.

Подтянувшись на длинной ветке, лейтенант сел рядом и ответил:

– Есть, товарищ майор.

– Андрей, перестань. «Товарищ майор» я для тебя в строю и в бою, а сейчас я ничего такого не наблюдаю, – Коготь перевел дыхание.

– Это я так, по привычке, Володя.

Коготь познакомился с Самойловым в Москве, еще до войны. Майор оканчивал в то время военное училище. Однажды, возвращаясь из увольнения ранней весной, он заметил в одном из переулков, как трое хулиганов избивают какого-то парня. Коготь бросился на выручку и мощным хуком справа сбил с ног самого дюжего из хулиганов. Это было неудивительно, потому что к тому времени Володя уже два года занимался боксом и успел занять третье место на боксерском чемпионате Москвы.

Один из нападавших выхватил нож и бросился на курсанта. Коготь ушел с линии атаки и перехватил бьющую руку хулигана, но тот порезал Володе запястье. Несмотря на сильное кровотечение, курсант сбил врага с ног, нанеся два мощных удара в голову, и обезоружил его.

Коготь поднял голову и увидел, как парень, которого избивали, пришел в себя и колотит, прижав к стене, согнувшегося в три погибели хулигана.

– Все, ему хватит, уходим, – сказал Коготь парню.

Увидев, что у его спасителя из руки хлещет кровь, парень вызвался помочь, сообщив, что он учится на третьем курсе медицинского института. На скамейке в одном из старых московских двориков студент снял с себя куртку, а затем и рубашку, которую тут же разорвал и использовал в качестве бинта для перевязки руки курсанта, спасшего его от нападения хулиганов.

– Надо бы продезинфицировать рану, иначе может быть заражение крови. Я живу здесь неподалеку, пойдем со мной, ведь ножевая рана – дело нешуточное, – серьезно сказал студент.

Андрей оказался сыном потомственных врачей. Его отец, Виктор Борисович, был профессором медицины, известным в стране хирургом. Мать, Александра Васильевна, работала гинекологом в одном из московских роддомов.

Увидев раненого курсанта и сына с синяком под правым глазом, Александра Васильевна изменилась в лице и позвала мужа. Узнав, что курсант защитил Андрея от хулиганов, Виктор Борисович осмотрел рану, похвалив сына за хорошую перевязку. Тут же, дома, прославленный хирург продезинфицировал порез и зашил рану. Андрей наблюдал за операцией, сидя на стуле и приложив к синяку небольшой кусочек льда.

Так молодые люди и познакомились. Они вместе ходили по выходным на футбольные матчи, в кино, а затем их пути разошлись на три года. Коготь поехал служить в Смоленск, а за несколько дней до начала войны в их часть прибыл молодой врач Андрей Самойлов, который на следующий день во время стрельб поразил бывалых офицеров меткостью стрельбы из пистолета. Коготь только улыбался, наблюдая за тем, как его друг поражает одну мишень за другой. Только он один на стрельбище знал, что Андрей – мастер спорта по стрельбе из пистолета.

– Ты что замолчал, Володя? – спросил Самойлов.

Коготь посмотрел на друга и усмехнулся:

– Вспомнил, как ты избивал хулигана возле стены, а затем лихо разорвал свою рубашку и остановил кровотечение из моей раны.

– Да, были ведь дни золотые, – с ностальгией протянул Андрей. – Обещай мне, Володя, что когда закончится война, мы при первой же возможности сходим на футбол. И Варю прихватим с нами.

– Обязательно, она любит спорт. Но мы пойдем не втроем… – интригующе понизил голос Коготь.

– А кого еще ты хочешь позвать, Володя? – удивился Самойлов.

– Твою будущую жену, кого же еще. Хватит, Андрей, тебе уже ходить в холостяках.

– Значит, чтобы сходить с лучшим другом и его замечательной женой на футбол, я должен жениться?

– Непременно. Это даже не обсуждается.

– Ради этого я готов отправиться в ЗАГС в первый же послевоенный день.

Друзья рассмеялись.

– Ну что, до верхушки осталось не так уж и много, – произнес Коготь.

– Ровно половина, – вздохнул Андрей.

– Так чего же мы сидим? Вперед!

Майор приподнялся, ухватился за ближайшую ветку и продолжил карабкаться по сосне. Добравшись до верхушки дерева, они огляделись. До полигона было не более четырехсот метров. Коготь пригляделся к близлежащему участку полигона. В этом месте примерно полуторакилометровый участок периметра прикрывала всего лишь одна вышка. «Вот здесь-то и кроется ахиллесова пята полигона, опытная группа немецких диверсантов запросто ночью может пробраться в этом месте. Если бы я вел эту группу, то направил бы ее только сюда, потому что другие участки полигона охраняются в разы лучше. Наши понадеялись на мины? Но диверсанты прекрасно обучены проходить минные поля», – подумал Коготь.

– Как-то здесь не очень-то весело, – словно уловив мысли друга, заметил Самойлов, – всего одна вышка на таком расстоянии. Не маловато ли?

– Вот и я о том же, – майор достал блокнот, сделал запись карандашом и положил блокнот в карман.

– Однако фрицам еще нужно найти это уязвимое место, – заметил Самойлов.

– Поверь, они хорошо обучены своей работе и за несколько дней вычислят его, – заверил его Коготь.

– Так чего голову ломать? Надо указать на просчет полковнику Веригину, чтобы он за два-три дня укрепил этот участок, поставил еще несколько охранных вышек.

Майор задумался, а затем заявил:

– Делать этого мы не будем.

– Но почему, Володя? Я что-то не понимаю, объясни, – удивился Самойлов.

Коготь взглянул на друга:

– Мы обратим нашу слабость в силу. Ведь с большой долей вероятности мы теперь знаем, куда устремится враг, если захочет прорваться на полигон. Есть у меня и еще одна задумка, – майор чуть прищурил глаза и улыбнулся: – Но об этом говорить пока рано. Посмотрим, как будут разворачиваться события.

– Понятно. Ты – командир, тебе виднее.

– Ну что ж, спускаемся, – предложил Коготь. – Думаю, это займет у нас гораздо меньше времени, чем подъем.

– А если спрыгнуть, то мы вообще вмиг окажемся внизу, – пошутил Андрей.

Друзья спустились с сосны, взяли у товарищей оружие, и группа Когтя продолжила свой путь. Им потребовалось полтора дня, чтобы обойти полигон с внешней стороны, причем идти они не прекращали даже ночью.

К концу второго дня, когда стало темнеть, майор сказал:

– Здесь остановимся на ночлег, который займет у нас четыре часа. Затем продолжим путь к озеру. Отсюда это километров сорок пять на восток. Сходим туда, осмотримся, а потом вернемся на полигон.

– Понятно, – закивали офицеры.

– А теперь давайте соорудим навес от дождя из подручных средств. И не забудьте положить на землю побольше еловых веток, чтобы не простудиться и не заболеть, – распорядился Коготь. – И еще, первым на охрану заступает Егоров, через два часа его сменит лейтенант Анютин. Выполняйте!

Когда нехитрое укрытие построили, смершевцы легли спать. Однако майору почему-то не спалось, он вспомнил историю знакомства с Варей. Но эту историю предваряла другая история, опасная как лезвие ножа, приставленного к горлу. «Если бы не та операция контрразведки, возможно, я бы никогда и не встретил Варю – эту удивительную женщину, улыбка которой заставляет забыть обо всех опасностях и тревогах. И эти еле уловимые черточки лица, напоминающие маму, – думал Коготь, глядя на звездное небо. – Вероятно, это то, что люди называют судьбой. А может, судьба – это просто счастливое стечение обстоятельств? Как знать…»

Но каждый раз при воспоминании о знакомстве с Варей перед мысленным взором майора, словно на невидимом экране, мелькали кадры, эпизоды той контрразведывательной операции, которая была для Владимира Когтя, тогда еще капитана, одной из первых.

Черный трофейный «Опель» с четырьмя офицерами контрразведки выехал в направлении Тулы. В пятидесяти километрах от Москвы, в лесу, на хуторе, по данным советской разведки должны были встретиться немецкий шпион и двое диверсантов Абвера, которые планировали взорвать стратегически важный железнодорожный узел в Подмосковье.

Контрразведчики должны были захватить живым в плен немецкого шпиона и одного из диверсантов Абвера. Второго фрица можно было уничтожить, также как и хозяина хутора, который работал на Абвер.

Операцию планировали провести быстро, чтобы не дать врагу опомниться. Полковник Костомаров лично отбирал группу контрразведчиков для этого ответственного задания. Иван Антонович был высокого мнения о молодом капитане Владимире Когте. Боевой офицер, нестандартно мыслящий, быстрый, решительный – он как нельзя лучше подходил для этой операции.

Вместе с Когтем на это задание отправились капитан Вениамин Артемов, старший лейтенант Александр Бурый и командир группы майор Семен Рудников. Все они были опытными офицерами и к тому времени провели немало успешных операций. «Тебе, Коготь, будет полезно поработать с такими асами контрразведки, как Рудников, Бурый и Артемов, – напутствовал перед заданием Когтя Костомаров. – Наберешься опыта, это важно в любом деле, а в нашем особенно».

Стояла ранняя весна, легкий морозец приятно бодрил, хотя накануне моросил весь день дождь. Поэтому дорога была скользкой, словно каток.

– Будь внимателен, Бурый, – предупредил старшего лейтенанта, сидевшего за рулем, командир группы Рудников.

– Так точно, Семен Павлович, – дорога на самом деле очень ужасная. Я даже не припомню, когда в последнее время ездил по такому гололеду, – отозвался водитель.

– Ладно, давайте пока уточним детали, – предложил майор. – Как стемнеет, проберемся к хутору. Фотографию шпиона вы все видели, – Рудников по очереди оглядел контрразведчиков, сидевших в машине. – Понятное дело, что враги вооружены, поэтому одного диверсанта ликвидируем сразу, не давая им опомниться. Коготь! – окликнул подчиненного командир группы.

– Да, товарищ майор.

– Во дворе с автоматом наготове подстрахуешь нас на тот случай, если кому-то из сволочей каким-то чудом удастся вырваться.

– Есть, товарищ майор, – тихо ответил Коготь и подумал: «Не самая, мягко сказать, важная роль мне досталась в этой операции. Просто быть на подхвате. А главную работу сделают другие. Не привык я к такому, но что поделаешь, приказ есть приказ».

– Еще раз напоминаю, – произнес майор Рудников и сделал небольшую паузу, – шпиона непременно нужно захватить живым. Это очень важно.

Все кивнули. Дальше ехали молча. Каждый из офицеров думал о своей роли в предстоящей операции. Проехав населенный пункт, старший лейтенант Бурый прибавил газу, дорога сворачивала направо в лес. Вдруг «Опель» занесло и крутнуло на скользкой дороге несколько раз. Водитель пытался совладать с машиной, но гололед не оставил ему шансов. Машину подбросило и стремительно понесло на огромное дерево, перед столкновением с которым Коготь успел собраться и напрячь мускулы. Сокрушительный удар – и капитан провалился в темноту, словно в пропасть.

Открыв глаза, Коготь увидел уткнувшегося головой в руль старшего лейтенанта Бурого. Майор Рудников запрокинул окровавленную голову, его глаза были широко открыты. Капитан Артемов, сидевший на заднем сиденье с Когтем, завалился всем телом направо. Осмотрев товарищей, капитан понял, что все они мертвы. Он вылез из покореженной машины, захватив с собой автомат. У него невыносимо болела голова. Кисть левой руки опухла до размеров боксерской перчатки, нетрудно было догадаться, что она сломана, и скорее всего, в нескольких местах. Однако ноги Когтя не пострадали в результате столкновения машины с деревом. И это было хорошо, потому что задание, поставленное полковником Костомаровым перед группой Рудникова, нужно было выполнить во что бы то ни стало. Слишком долго советские контрразведчики выслеживали немецкого шпиона, который, не исключено, мог передать важную информацию диверсантам, чтобы дать этим его связникам уйти за линию фронта.

Сориентировавшись на местности, Коготь понял, что идти ему до хутора лесом не менее пятнадцати километров. Углубившись в чащу, он стал пробираться к цели. Кисть левой руки у него еще больше опухла. Чтобы хоть как-то приглушить боль, капитан часто останавливался, прикладывая к руке снег, которого в лесу было еще много.

«А ведь четвертым мертвецом в машине мог бы быть и я, но сегодня, видимо, не моя очередь, чтобы погибнуть, – автоматически передвигая ноги, размышлял Коготь. – Хотя впереди меня ждет очень сложная задача. Придется в одиночку с поломанной рукой захватить в плен на хуторе, в глухом лесу, немецкого шпиона и одного диверсанта… Как тебе задачка, Володя?» Этот вопрос Коготь задал сам себе. Ему на ум пришло высказывание русского военачальника Суворова, который любил говорить себе накануне опасного дела: «Ну что, скелет, страшно? А ведь тебе будет еще страшнее, когда ты узнаешь, куда я тебя поведу».

Это высказывание великого полководца подняло настроение капитану. «Ничего, справлюсь. Бывало и хуже, в конце концов, враги же не знают, что я иду по их души, а значит, определенное преимущество у меня есть. Ну, если не считать сломанную руку», – думал Коготь, пробираясь между деревьями.

От сильной боли и усталости у него пересохло в горле. Следуя дальше, Коготь то и дело посматривал на снег. «Нет, снег – не лучший вариант для утоления жажды. От него еще больше захочется пить», – подумал капитан.

Едва начало темнеть, как он увидел впереди, между деревьями, светящийся огонек. «Похоже, я-таки добрался до этого хутора», – решил Коготь. Подойдя ближе, он укрылся за деревом и как мог оборудовал место для наблюдения. Примерно через час дверь отворилась, и на пороге появился мужчина в коротком полушубке с двумя ведрами. «Наверное, это хозяин дома», – заключил капитан.

Мужчина направился к колодцу, находящемуся рядом с домом, набрал два ведра воды и пошел обратно. И тут из кустов навстречу ему вышли двое высоких мужчин в гражданской одежде с автоматами. «А вот и диверсанты пожаловали. Четко сработали наши разведчики», – продолжая наблюдать, подумал Коготь.

Мужчины о чем-то переговорили и втроем пошли к дому. Хозяин, поставив ведра на крыльце, открыл входную дверь, пропуская гостей в дом. Немного постояв и оглядевшись по сторонам, он подхватил с крыльца ведра и тоже вошел в дом.

«Я вовремя подоспел», – подумал Коготь. И в этот момент дверь распахнулась, на пороге снова появился хозяин с большой лохматой собакой. «Иди прогуляйся, Пират», – приказал хозяин псу и скрылся за дверью.

«Черт, этого еще только мне не хватало», – глядя на огромную собаку, подумал капитан. – Псина вот-вот учует меня, и тогда поднимется шум-гам. Но не стрелять же в собаку! Тогда все эти гады мигом расползутся», – с досадой размышлял Коготь.

Собака постояла на крыльце, навострив уши и принюхиваясь к запахам ночного леса. Затем Пират сбежал по ступенькам крыльца во двор, покрутился возле колодца и вдруг замер, повернув голову в сторону капитана, стоящего за деревом примерно в пятнадцати метрах от колодца. Собака принюхалась, а потом рявкнула и с лаем бросилась на Когтя. «Началось. Только тебя тут не хватало», – со злостью подумал капитан.

Однако нужно было действовать. Он схватил автомат одной рукой за ствол, а другой – за приклад и выставил перед собой оружие, словно преграду, забыв о боли в левой руке. Собака прыгнула на автомат, пытаясь вцепиться в него зубами, и в это мгновение Коготь изо всей силы носком сапога саданул псу по самому уязвимому месту животного – по нижним ребрам. Собака взвизгнула и упала рядом с капитаном. Коготь выхватил нож и, навалившись сверху, зарезал животное.

Забросив автомат на плечо, он, пригибаясь, побежал к дому. Едва капитан укрылся, присев за колодцем, как на пороге появился хозяин с ружьем в руках. «Пират! – крикнул он, подзывая собаку. – Ты где?» Хозяин закрыл входную дверь и спустился с крыльца во двор. «Пират, ко мне!» – снова крикнул он и повел стволом ружья из стороны в сторону.

Коготь слышал тяжелое дыхание человека где-то рядом. Хозяин постоял немного, а затем сделал несколько шагов вперед и остановился около колодца. Капитан видел ствол ружья. И как только мужчина сделал шаг вперед, капитан, зажав нож в зубах, с силой дернул за ствол ружья так, что хуторянин потерял равновесие и упал на грудь, ударившись головой о землю. Коготь молниеносно прыгнул на него сверху и всадил нож под левую лопатку. Мужчина слабо захрипел и затих.

«Готов», – хладнокровно подумал капитан и здоровой правой рукой оттащил труп хозяина хутора за колодец. Выдернув из-под левой лопатки убитого нож, Коготь нагнулся, вытер лезвие о снег и спрятал клинок за голенищем сапога, а затем, сняв с плеча автомат, побежал к дому.

Подкравшись к одному из окон, он заглянул внутрь. Шпион – невзрачный сухощавый мужчина среднего роста лет тридцати пяти – стоял возле стола, на котором в стаканах горели две большие свечи, и что-то объяснял, указывая рукой на карту, лежавшую перед ним. Двое диверсантов, сидевших на деревянных стульях рядом, внимательно слушали, кивая головами.

У капитана мгновенно возник план действий. Он пригнулся, обежал дом, поднялся по ступеням, держа автомат наготове. Задержавшись на секунду возле двери, он сделал глубокий вдох и, преодолевая боль, резко дернул левой рукой дверь на себя. Врываясь внутрь, что было силы проорал: «Вы окружены! Сдавайтесь!» Едва один из диверсантов попытался вскочить, как автоматная очередь скосила его, отбросив назад, и он с грохотом упал на пол.

После такого «показательного расстрела» никто из врагов больше и не подумывал о сопротивлении. «Руки вверх! Стреляю без предупреждения!» – крикнул капитан и для пущей убедительности выпустил очередь над головами врагов. Это полностью их деморализовало. Вскинув руки вверх, они стояли перед капитаном. Придерживая левой рукой автомат, Коготь извлек из-за голенища нож и бросил его к ногам шпиона. Решив с перепугу, что в них летит граната, и шпион и диверсант с воплями попадали на пол. «Встать, гады, а то прикончу!» – приказал капитан. Лишь через несколько секунд враги поднялись. «Возьми нож, что на полу, – кивнул капитан в сторону шпиона, – и срежь пуговицу на штанах у себя и у твоего пособника!» Шпион крикнул по-русски: «Я все сделаю, только не стреляйте». Он выполнил приказание Когтя. «А теперь по одному выходите!» – скомандовал капитан.

Враги двинулись с места, и их штаны поползли вниз. Коготь непроизвольно улыбнулся, но тут же, мрачно насупившись, крикнул: «Держите руками штаны, чтобы они не сваливались! – а затем уже тише добавил: – Так-то вам будет топать веселее». А сам подумал: «Да и мне поспокойнее, руки у них теперь будут надежно заняты. Разбежаться в стороны будет сложно».

К утру капитан вывел пленников к населенному пункту, где стоял советский пехотный батальон. Солдаты долго смеялись, услышав рассказ Когтя о том, как немецкие шпионы брели по ночному лесу, поддерживая руками штаны без пуговиц. Как только шпиона и диверсанта доставили в Москву, полковник Костомаров вызвал Когтя к себе в кабинет.

– Разрешите войти, товарищ полковник? – переступив порог кабинета, спросил капитан.

– Входи, Коготь, – Иван Антонович встал из-за стола и, подойдя к капитану, протянул ему свою широкую ладонь.

Офицеры обменялись крепким рукопожатием.

– Молодец, капитан, отлично поработал, – не скрывая восхищения, произнес полковник. – Тебя брали, так сказать, на подстраховку, чтобы ты набрался опыта, подучился. Но похоже, ты и сам можешь многих и многому поучить. В одиночку, когда твои товарищи погибли, ты не спасовал, продолжил выполнение операции и, что самое главное, выполнил ее в полном объеме. Приятно служить с такими людьми, как ты, Коготь! Будешь, капитан, представлен к боевой награде.

– Служу Советскому Союзу! – чеканя каждое слово, воскликнул Коготь.

У капитана была перебинтована голова, сквозь повязку просачивалась кровь. Не ускользнуло от внимательного взгляда Костомарова и то, что левая рука подчиненного сильно опухла.

– Это результат аварии? – кивнув на забинтованную голову и покосившись на травмированную руку, спросил Иван Антонович.

– Так точно, товарищ полковник. Я чудом выжил. Был страшный гололед.

– Знаю, капитан, мне уже докладывали об этом происшествии, – перебил Костомаров и тут же попросил: – Ну-ка покажи руку.

Стесняясь, Коготь приподнял левую руку. Взглянув на желто-синюю искореженную кисть, полковник присвистнул:

– Так ты что, выходит, с одной рукой шел на выполнение этого сложнейшего задания?

– Не совсем так, Иван Антонович. Все-таки пальцы тогда я мог сжимать, – пожал плечами Коготь.

– А сейчас, капитан, ты можешь пошевелить пальцами, сжать ладонь? – строго спросил полковник.

Коготь не хотел говорить о своей травме, но пришлось.

– В данный момент не могу, товарищ полковник.

– Садись, капитан, – спохватившись, сказал Костомаров. – Что же это я раненного человека держу на ногах.

– Да ничего страшного у меня нет, Иван Антонович. Побаливает немного рука, но это мелочь. Я готов продолжить службу.

– Из железной породы людей ты, капитан, – отодвинув от стола стул, сказал полковник и приказным тоном произнес: – Садись.

Коготь опустился на стул. Полковник обошел стол и сел в свое кресло.

– А голова как? – не успел капитан ответить, как Костомаров махнул рукой: – Да ты все равно правды не скажешь.

– Все в порядке, товарищ полковник, – тихо ответил капитан.

– Вот, что и требовалось доказать. Рука сломана, возможно, пережил сотрясение мозга и, не дай Бог, еще какие внутренние травмы, а говоришь, что все нормально, – развел руками Костомаров. Иван Антонович замолчал на несколько минут, что-то обдумывая, а затем сказал: – Запомни, Коготь, ты служишь в контрразведке, а это значит, что ты относишься к особой касте людей – лучших из лучших бойцов. И даже среди них ты выделяешься мужеством, умением трезво мыслить в сложнейших ситуациях. Я должен, капитан, беречь таких людей, как ты. Беречь для выполнения особо сложных заданий, таких, с которыми никто иной не справится. А посему мы поступим следующим образом. Ты прямо сейчас отправишься в госпиталь.

– Товарищ полковник, я боксер, занимался боксом до войны. Приложу лед к руке, и через день все пройдет, – запротестовал Коготь.

– Это приказ, капитан! – жестко обрубил Костомаров и, взглянув на Когтя, добавил: – Я должен быть уверен в том, что мои подчиненные здоровы и готовы в любой момент действовать. А ты сейчас, мягко сказать, не в порядке. Поэтому тебе следует подлечить руку, тебя обследуют, проверят в госпитале. И только после этого вернешься на службу.

Полковник снял трубку телефона внутренней связи и приказал кому-то:

– Через пять минут подгоните машину к крыльцу. Доставьте капитана Когтя в госпиталь. Да, именно так. Потом доложите мне лично. – Иван Антонович бросил трубку на рычаг и, повернувшись к капитану, произнес: – Лечись там как следует, Коготь. Я тебя знаю… В этом госпитале главврач – мой лучший друг, если что, он скажет мне, а я… – полковник улыбнулся и шутя потряс кулаком. – В общем, ты меня понял.

– Так точно, товарищ полковник.

– Ты слышал, капитан, внизу будет ждать машина. Лейтенант Сомов лично тебя доставит в кабинет главврача, – Костомаров снова улыбнулся, – чтобы ты, Коготь, ненароком не сбежал по дороге. Вопросы есть?

– Никак нет, товарищ полковник.

– Тогда выполняй, капитан.

– Есть.

Коготь собрался было выйти, но Костомаров остановил его:

– Погоди, капитан, секунду. Геройский ты мужик, Коготь, вот что я еще хотел тебе сказать. Езжай в госпиталь и хорошенько подлечись, – приказал Костомаров.

В госпитале бродили острые эфирные запахи. Молоденькая медсестра невысокого роста, с веснушчатым детским лицом провела Когтя в кабинет профессора Олега Филипповича Никонорова – худого мужчины шестидесяти пяти лет, однако со звонким, крепким голосом.

– Ложитесь, капитан, на кушетку, я вас осмотрю, – распорядился профессор после того, как медсестра, улыбнувшись Когтю, закрыла за собой дверь, – вас должен был осмотреть главврач, но его срочно вызвали к одному из членов правительства, – понизив голос, сообщил Олег Филиппович, когда капитан лег на кушетку, стоявшую вдоль стены.

– Никаких проблем. В общем-то, я и не считаю, что я больной. Это командир настоял на проверке моего здоровья, – словно оправдываясь за то, что отнимает время у профессора, произнес Коготь.

– Ладно, давайте посмотрим, что там у вас, – профессор встал из-за стола и подошел к пациенту.

После тщательнейшего осмотра Олег Филиппович сообщил:

– У вас, господин хороший, сотрясение мозга, к счастью, не тяжелое. Еще у вас сломаны два ребра и указательный палец на левой руке. Будем лечить.

Профессор сел за стол и, макнув перьевую ручку в чернильницу, принялся что-то записывать.

– Скажите, профессор, долго ли мне придется здесь загорать?

Олег Филиппович прекратил писать и глянул на капитана:

– Если бы сейчас было мирное время, то не менее трех недель. Не волнуйтесь, больше десяти дней вас здесь никто держать не будет, очень много раненых поступает к нам в госпиталь каждый день.

– А сократить срок моего пребывания в госпитале никак нельзя, профессор?

– Нет, нельзя. Уж вы наберитесь терпения, друг мой. Еще навоюетесь.

«Десять дней в госпитале, – с ужасом подумал Коготь, – да я здесь с ума сойду от безделья». И в этот момент в дверь кто-то постучал.

– Да, пожалуйста, войдите, – рассеянно произнес профессор, продолжая писать.

Дверь отворилась, и вошла Она. Коготь сидел после осмотра профессора на кушетке. Повернув голову, он увидел высокую, стройную молодую девушку в белом халате. Его поразили ее большие, выразительные карие глаза, длинные русые волосы, заплетенные в косу. Она была удивительно красивой, неотразимо женственной. Бледная кожа, правильные черты лица. Легкие, грациозные движения. Казалось, что она вот-вот начнет плавно танцевать. Коготь не мог отвести от нее глаз. Он понял, что никогда до этого не видел такой удивительно светлой женской красоты.

– Прошу прощения, Олег Филиппович, в операционной тяжело раненный, срочно нужна ваша консультация, – сказала она.

– Да, конечно, Варвара Алексеевна, сейчас иду. Вот я уже дописал.

Профессор встал из-за стола с листком бумаги, исписанным размашистым, торопливым почерком, и подошел к девушке.

– Познакомьтесь, Варвара Алексеевна, это капитан Владимир Коготь, – кивнул в сторону капитана профессор. – Высокое начальство хочет, чтобы мы поскорее вернули его в строй. Я пойду в операционную, а вы займитесь им. Я набросал примерную схему лечения, вот, держите, – протянул Олег Филиппович девушке исписанный лист, – словом, вы назначаетесь лечащим врачом капитана.

Профессор вышел и оставил Когтя и Варвару Алексеевну наедине. Воцарилось неловкое молчание.

– Меня Владимиром зовут, можно звать Володей, – преодолевая смущение, выдавил Коготь.

– Варя, – тихо произнесла девушка. – Я – врач-хирург.

– Удивительное у вас имя, – набравшись храбрости, сказал Коготь.

– Посмотрим, что написал профессор, – девушка внимательно прочитала и сказала: – Что ж, все ясно, начнем лечение, – улыбнулась она.

А Коготь был готов тут же признаться ей в любви. Однако этого момента пришлось ждать долгих десять дней.

Варя каждое утро осматривала пациента, и Коготь замечал, что на ее щеках, когда она начинала говорить с ним, появлялся легкий румянец. Он и сам не был говоруном, поэтому они больше общались взглядами.

Перед выпиской Коготь решился на отчаянный шаг, рассудив: «Сейчас или никогда». Он, прогуливаясь по коридору, заметил, как Варя зашла в ординаторскую. Сердце учащенно забилось в груди капитана, и он, подойдя к двери, решительно повернул ручку.

Варя стояла к нему спиной, глядя на парк, который начинался сразу же за госпиталем.

– Позвольте войти, Варвара Алексеевна? – надтреснувшим вдруг голосом спросил Коготь.

Она повернулась к нему и машинально поправила прическу рукой:

– Да, входите. Вы что-то хотели спросить, товарищ капитан?

Ему показалось, что в ее чудесных глазах блеснул какой-то еле уловимый свет.

– Варя, выходите за меня замуж, – выдохнул Коготь и, преодолевая смущение, пристально посмотрел на девушку.

– Но мы же так мало знаем друг друга, – тихо сказала Варя.

– А мне кажется, что я знаю вас всю свою жизнь. Я вас люблю, Варя. Очень крепко люблю.

– Вы мне тоже не безразличны, – покраснела Варя, – но ведь сейчас война, товарищ капитан.

– Согласен, обстоятельства не самые лучшие, но вместе нам будет проще побеждать врага, каждому на своем месте.

Коготь решительно подошел к девушке и, нежно обняв, поцеловал ее в губы.

На следующий день, когда Варя пришла на работу, в ординаторской стоял букет цветов, который «организовал и доставил» в госпиталь Андрей Самойлов по просьбе капитана.

После выписки Коготь первым делом отправился к Костомарову. Он с волнением думал: «Идет война. Я служу в контрразведке. Что скажет начальство насчет моей женитьбы?»

С этими мыслями капитан постучал в кабинет Ивана Антоновича.

– Здравия желаю, товарищ полковник, – войдя, сказал Коготь.

Костомаров оторвался от документов, с которыми работал все утро.

– Тебе того же, капитан. Рассказывай, ну как, подлечился? Все у тебя нормально со здоровьем?

Коготь присел на стул возле стола.

– Готов к выполнению любой боевой задачи, товарищ полковник. Я полностью здоров.

Костомаров взял со стола папиросы, спички и прикурил:

– Это хорошо, что ты здоров. А заданий, капитан, будет немало. Тебе придется взяться за одно дело прямо с сегодняшнего дня.

– Я готов, Иван Антонович, но у меня… – Коготь замолчал, подыскивая слова, а затем произнес: – В общем, у меня к вам личный разговор.

– Давай, выкладывай, Коготь. Что-то стряслось?

Этот вопрос смутил капитана, и он запинаясь сказал:

– Короче, мне понравилась одна девушка – она врач. Я хотел бы на ней жениться. Учитывая, что время военное, я посчитал, что должен сообщить об этом вам, товарищ полковник.

Костомаров откинулся на спинку стула и пристально посмотрел на Когтя. Его губы сжались, брови нахмурились.

– Ты служишь в контрразведке, – повысил голос Иван Антонович, – весь наш народ ведет кровопролитную войну с коварным, жестоким врагом.

Услышав эти слова начальника, Коготь почувствовал, что готов провалиться сквозь землю. Костомаров еще немного помолчал, а затем скороговоркой выпалил:

– Но ежели твоя девушка красавица, да еще и врач, ты, капитан, просто обязан на ней жениться.