Книга: Луна с правой стороны или необыкновенная любовь (сборник) - Сергей Малашкин

К этой истории я не прибавлю ни одного своего слова, а также не убавлю ни одного слова рассказчика этой истории.

Если открыть самый конец Нового Завета, увидим там почти такую же фразу. И одновременно это языческая фантасмагория. Там и призраки, и чёрт собственной персоной и ещё чёрт знает кто и что. И даже призрак Ленина... а написано в июле 1924 года, Ленин только несколько месяцев как умер, и труп его на Красной площади... впрочем, он и сегодня там. И всё это -- люди, события и призраки -- вполне уместно не только потому, что речь идёт о больном человеке. Это оттого, что времена суровые. Библейские времена. Чертовщина поднялась на волне революции и бродит повсюду.

Один абсурдный подбор персонажей чего стоит: -- Андрей Завулонов, член партии, верующий в чертовщину; -- Евгений, безбожник, исключённый из партии за церковный брак; -- чёрт на советской службе... а где же ему служить, если не там?

Есть и всечеловеческая любовь, почти христианская. И тут же:

всечеловечность в наше время — это слякоть, она разбавляет волю, ослабляет боевую силу, а главное — разряжает жажду к победе.

От любви до ненависти один шаг, дело известное. Как поступали в Риме с ненадёжным легионом? Устраивали децимацию. А мы чем хуже? Но ничего личного, ненависть-то классовая, справедливая. Справедливая ли? Этот вопрос вслух не задаётся, но чувствуется во всём тексте.

Власти в этом городе никакой не было: она только ещё начинала гуртоваться вокруг дома известного сахарозаводчика. Что было делать? Где было приклонить буйные головушки? В поисках прокружили мы целый день и, не найдя ничего определённого, решили огуртовать на окраине города дом известного купца Тараканова себе под комиссариат. Решено — сделано. Дом огуртовали, купца, в одном сюртуке, — на вылет. К этому моменту и власть огуртовалась в доме сахарозаводчика и взяла бразды правления.

И философия для всего этого у нас есть. Просто-таки вершина человеческой мысли:

Я, несмотря на своё скверное образование — я кончил только один класс церковноприходской школы или, как принято в народе говорить, «учился за меру картошки у бабушки Марфы на полатях», — стоял на самых высоких вершинах общественной мысли.

Рассказ написан, как уже было сказано, в 1924, а издан сборник в 28-м. Это последние годы перед тем, как родился соцреализм и цензура охолостила слово и мысль в стране на десятилетия. Полагаю, автор в 1937-м изрядно помолился, чтобы об этом рассказе не вспомнили "где надо". И отменённый революцией бог молитву услышал. Сергей Иванович Малашкин [благополучно?] прожил сто лет и [мирно?] покинул этот мир уже в разгар перестройки.

Ну что тут сказать? Повезлоооооо!

Советский писатель Сергей Малашкин, проживший аж сто лет (были люди!), стал известным в 1927 году благодаря повести "Луна с правой стороны, или необыкновенная любовь", на которую я и клюнула из-за упоминания в "Сэксуальнай рэвалюцыі..." Александра Гужаловского. Весна задалась - жизнь подсовывает книги всё больше о любви и сопутствующем. Причём, идём мы по порядку - от дореволюционной распущенности к распущенности эпохи НЭПа. Героиня повести Татьяна Аристархова, будучи комсомолкой, ведёт экзотический образ жизни - курит "анаша", устраивает попойки и "афинские ночи", практикует свободную любовь, доведя счёт до двадцать второго "мужа", пока не встречает друга и товарища юности Петра, который скромен, серьёзен и влюблён в неё. Сюжет, надо сказать, так себе. Но повесть Малашкина, если выкинуть из неё все лозунги, оказалась местами недурна в художественном отношении, даже поэтична (сравнение луны с антоновским яблоком, которое рефреном проходит через всю повесть), а мятущаяся и скучающая одновременно душа Татьяны получилась очень живая, не то что правильный и картонный Пётр. Конец только не жизненный, хотя и отвечающий духу времени. Вообще, повесть выглядит довольно смело и на злобу дня. 7 переизданий за два года - это ли не успех! Хотя сегодня, конечно, вообще не актуально, неудивительно, что более и не переиздавалось. Но зато интересно с точки зрения того, что не всё в порядке было в датском королевстве, как это обычно пытались изобразить советские авторы.

"Наваждение" ещё менее подходит писателю-соцреалисту - абсолютно в духе "Тёмных аллей" Ивана Бунина; я, не сомневаясь, назвала бы именно его автором. 1926 год - тогда ещё писали просто о буржуазной любви и счастье для двоих, хотя и тут не обошлось без Октябрьской революции. Любопытство нарастает, хотя и не моё совершенно.

Наконец, со мной случился "Больной человек". Нечто совершенно неожиданное, мрачно-ироничное, сумасшедшее, прекрасное. Здесь и Зощенко, и Гоголь, и Булгаков в одном в флаконе. Бескомпромиссная пятёрка хотя бы за ту сцену с чёртом, у которого в упряжке чиновники, пропившие бюджет волисполкома ("Председатель у меня за коренную"), или за ту сцену, в которой Владимир Ильич выпрыгивает с портрета в зал кабака и нежно уговаривает революционера доесть свиную котлетку, цитируя для убедительности Каменева. А преследующие героя вахмистры?.. А библейские мотивы? Или случайно автор придумал своему больному герою фамилию Завулонов?.. И это написано в 1924 году, товарищи!

"Работники" на этом фоне показались совсем унылыми. Да они такие и есть. Сколько я в детстве перечитала этих рассказов про перевоспитание под влиянием великой фигуры Ильича...

А вот "Огломоны" снова порадовали. Такая атмосферная и настроенческая зарисовка из жизни послевоенной деревни. Не высокая литература, простые мужики высоким штилем не говорят, но улыбнуло.