Текст книги "Extensio"

– Неужели и теперь ты не готов признать нашу силу, почтенный Бёрд?

Сначала Джим увидел лишь спины и опущенные плечи сельчан, которые окружали невидимое действо плотным рядом. А потом, когда Пат врезался в этот ряд так же, как он врезался в колючие кусты, Джим, следовавший за ним неотступно, разглядел и происходящее. Огромное чудовище, более всего напоминающее вставшего на задние лапы невиданного зверя, охаживало кулаками светловолосого здоровяка. Человек, который бился с огром, и сам был выше шести футов ростом, но уступал ему в полтора раза в ширине и уж точно в несколько раз в силе. Лицо его уже давно превратилось в кровавую маску, во рту скорее всего не осталось ни одного зуба, но после каждого следующего удара огра он выпрямлялся, и явно уже ничего не видя перед собой, пытался нанести ответный удар.

– Кулачный бой, – прошептал Пат. – Полчаса. Или до пощады. Но просьба о пощаде – однозначный проигрыш. Сколько ему осталось?

– Пятнадцать минут, – пробурчал кто-то в толпе. – Не устоит. Он и после Мексидола едва жив бывал, а тут-то… Видано ли, такой зверь.

– Все равно не сдастся, – откликнулся кто-то, и вслед за этим высокий человек в багровом плаще произнес все то же:

– Неужели и теперь ты не готов признать нашу силу, почтенный Бёрд?

У глашатая были заостренные уши. И такие же уши были у двух десятков высоких воинов за его спиной, вооруженных тонкими копьями. И у седовласого мужчины в расшитой золотом одежде, что сидел, опираясь при этом на посох, на принесенном откуда-то подобии кресла.

– Ух, – снова нанес удар кулачищем на этот раз по груди бедняги огр, и истерзанный верзила почти захлебнулся кровью, задохнулся от удара и вместо ответного взмаха, натужно закашлялся, брызгая кровью и раздирая ногтями посиневшее горло.

– Пропал край, – сказал кто-то за спиной. – Сейчас Ларри упадет, и угодья перейдут под эльфов по праву сильного.

– Хватит уже издеваться над человеком! – не выдержав, крикнул Джим. – Это бесчестно!

– Молчи, – прошипел Пат.

– Бесчестно? – нашел взглядом Джима человек в багровом плаще. – Что ты понимаешь в чести? Хочешь занять его место?

Они все посмотрели на Джима. И двадцать воинов, в своем построении напоминающие выполненный ажурной резьбой узор. И старец, похожий на седовласого молодого парня. И даже огр. Последний еще и довольно ухнул и оскалился в ужасной ухмылке. Джим оглянулся. Рядом с ним не оказалось никого. Никого кроме Пата и замершего в трех шагах Малина. Толпа отхлынула в стороны.

– Молчи, – прошипел Пат. – Больше ни слова. Ты не продержишься полчаса. А с оружием – схватка идет до смерти. Скорее всего, до твоей.

– А так не до смерти, что ли? – покачал головой Джим.

Избитый здоровяк, похоже, так и не смог отойти от удара в грудь, и опустился на одно колено.

– Закон есть закон, – развел руками человек или, как понял наконец Джим, эльф в багровом плаще. – Между переходом этого края под руку почтенного владыки Епифания, вещей десницы самого Элладана, осталось две малости. Второе колено местного старосты и трактирщика Ларри Бёрда и неуместный возглас незнакомца. Или это был случайный звук? Кого-то просто пучит? Ведь так?

– А тролля вы привести не могли? – спросил Джим. – Или тролли боятся света?

– Это байки, – засмеялся эльф в багровом плаще. – Не боятся тролли света. Наши тролли, во всяком случае, не боятся. Только много чести, тащить сюда тролля. Кстати, я сам дважды проучал Бёрда и оба раза прекращал схватку через пять минут, давал ему время одуматься, не хотел калечить. Ни одного зуба не выбил. Почти ни одного. Но, видно, мое обучение не пошло ему в прок.

– Так ты этот самый? – нахмурился Джим. – Как его… Парацетамол?

– Мексидол! – прошипел на ухо Джиму Пат, и в этот миг Епифаний ударил посохом, и Пат захрипел, пытаясь что-то невидимое сорвать с губ.

– Иногда полезно помолчать, – прошипел Мексидол. – Для здоровья. Или вовремя сказать нужное слово. Или упасть после первого удара. Ведь так? Ларри?

Подрагивающий, стоя на одном колене, трактирщик, захрипел и хлопнулся в смешанную с кровью пыль ничком. Огр довольно заухал и подхватил лежащее тут же бревно, оказавшееся его дубиной.

– Ну? – вновь повернулся к Джиму Мексидол. – Ты готов выступить против благословенных эльфов?

– Я бы сначала уточнил дефиниции, – отозвался Джим. – Опустим, конечно, странное определение «вещая десница», не понимаю, как рука может быть вещей, разве только в рукоблудстве, но вот я, к примеру, не называю себя величайшим или благороднейшим. Не из скромности, просто есть вещи, которые слишком самонадеянно звучат от первого лица. Ты и в самом деле уверен в своей благословенности… как тебя… боюсь перепутать имя. Прости, я не провизор.

– Ракс! – прошипел в ярости Мексидол, извлекая из-под плаща искристый меч и тыкая клинком в сторону Джима. – Прикончи наглеца!

«Вот черт», – подумал Джим, срываясь с места, чтобы не попасть под удар огромной дубины и увести подальше от лишившегося голоса Пата великана, одновременно раздумывая, вытянуть ли из веревочной петли все еще обмотанный тряпьем клинок или разрядить в великана обойму? Пистолет на груди показался Джиму слишком мелким оружием для такого зверя, и он все-таки выдернул из петли меч и начал срывать с него тряпье, проклиная идиотскую форму фальшиона, его клинок расширялся от рукояти к концу. Все это заняло томительные секунды, во время которых огр успел трижды поднять свою дубину и опустить ее на то место, где должен был оказаться Джим, но тот всякий раз успевал отскочить в сторону, пока на четвертый удар не метнулся под чудовищную лапу и не рубанул, оттягивая на себя клинок, по толстым волосатым пальцам, стискивающим деревянное, но смертоносное оружие. Слетая с клинка, последнее тряпье не дало перерубить чудовищные фаланги, но огр выронил дубину и взвыл, сунув покалеченную кисть в пасть, а следующим ударом Джим отрубил уже и эту кисть, рассекая чудовищу гортань. Зверь или полузверь захрипел и рухнул, обдав фонтаном черной крови и Джима, и лежавшего неподалеку Бёрда.

– Бой окончен! – донесся до Джима голос Пата, словно тому наконец удалось сорвать с губ заклятье. – В течение года эльфы не могут появиться в деревне! По всем правилам бой окончен!

– Тут мы назначаем правила! – закричал Мексидол и направился к Джиму, взметнув над головой искристый клинок. – Наглец, ты не сделал паузу, ранив нашего воина. Ты должен был отойти в сторону и дать ему оправиться!

– Испражниться, что ли? – не понял Джим, стирая с лица кровь огра, и в этом миг Мексидол напал.

Эльф оказался куда опаснее огра. Мексидол был стремителен и почти безупречен в каждом движении, и Джим разглядел это даже сквозь залившую глаза кровь огра. И понял, что не успевает парировать удар удивительного клинка так, как парировал бы его, будь у него в руке что-то более привычное, чем грубый меч, хотя вроде бы никогда и не держал в руке ничего кроме авторучки. И он просто подставил свой меч под удар Мексидола, а в тот краткий миг, которого было достаточно, чтобы понять, что фальшион укоротился вдвое, просто нанес удар кулаком левой руки точно в челюсть торжествующему эльфу. Во рту у того что-то хрустнуло, и Мексидол опрокинулся на спину без чувств.

– Где ты его взял, Патрокл? – донесся откуда-то из-за спины Джима восторженный вопль Малина, но в следующий миг со своего кресла поднялся Епифаний и ударил посохом, после чего Джим сначала увидел поднявшуюся над ним черную тень, а затем погрузился в черноту, как в вязкую жидкость. И все пропало.

⁂

– Да жив он, я тебе говорю, – услышал словно сквозь сон голос гнома Джим.

– Как же он может быть жив, если Епифаний его накрыл черной смертью? – в ответ прошамкал кто-то беззубый. – Ты еще скажи мне, что когда съедаешь у меня в трактире пирожок с требухой, он так у тебя из зада в виде пирожка и выбирается!

– Насчет пирожка не скажу, не приглядывался, да и темно у тебя в сортире, а он точно живой! – упирался Малин. – Ты посмотри, дышит он!

– Да где же он дышит? – не унимался шепелявый. – Судороги это!

– Отчего же тогда Патрокл два целебника на тебя потратил, а не на своего клиента? – возмутился гном. – Для чего он ухом к его груди припадал?

– Оттого и потратил, что после черной смерти целебники не действуют! – продолжал шамкать его собеседник. – Бесполезно! Ты бы еще на деревенское кладбище с этими целебниками прогулялся.

– Чего я там забыл? – удивился гном. – Я тебе некромант что ли какой?

– Хватит уже, – откуда-то издали послышался голос Пата. – Жив он. Эй! Джим. Открывай глаза. Да на нем ни царапины нет!

– Как же нет? – удивился гном. – А на лбу у него что?

– Это не здесь было, – отрезал Пат. – Не видишь? Запеклась она уже давно. Джим. Счастливчик!

– Здесь я, – с трудом произнес Джим и наконец открыл глаза.

⁂

Он лежал на широкой скамье в просторном зале, напоминающем стилизованный под старину салун. Единственное, что его отличало от подобного салуна в рекламных брошюрах, которые Джим устал перелистывать, разбирая дело одной туристической компании, так это электрические лампочки над головой. Впрочем, они светили тускло и плохо соперничали с масляными лампами, коптящими тут же. Рядом с его неудобным ложем стояли гном Малин, живой и улыбающийся беззубым ртом Ларри Бёрд и Пат с ведром воды, которое последний тут же и плеснул в лицо Джиму.

– Я просто смываю кровь, – объяснил Пат, когда Джим стал чертыхаться и отплевываться. – И это ведро, кстати, уже четвертое.

– А где публика? – поинтересовался Джим, стряхивая с волос воду, сгибая и разгибая ноги и убеждаясь, что он и в самом деле отделался только временным помрачнением рассудка или потерей сознания.

– Изнывает за дверями заведения, – махнул рукой в сторону дверей Ларри. – Уж поверь мне, приятель, эта слава тебе ни к чему. К тому же мы думали, что ты и в самом деле помер. Собственно мы так и объявили.

– Это ты думал, – не согласился гном. – А я сразу сказал. Дышит!

– Как ты уцелел после заклинания черной смерти? – спросил трактирщик.

– Да не знает он ничего о черной смерти, – отмахнулся от трактирщика Пат. – Он здесь второй день всего. Может, у него аллергия на это колдовство?

– На черную смерть? – принялся скрести пятерней затылок Ларри. – А на удар топором по шее у него случайно аллергии нет?

– Точно есть, – уверил Джим и посмотрел на Пата. – Что случилось-то?

– Ничего особенного, – пожал плечами Пат. – Просто ты убил огромного огра, которым запугивали эту и окрестные деревни, затем нокаутировал старшего эльфийского дружинного и вынудил эльфийского мага дважды применить колдовство, что автоматически отменяет все его претензии на окрестные земли. И не только на год, а навсегда. И если кто-то скажет, что полутора сотен свидетелей, готовых поклясться в этом под воздействием заклинания правды, недостаточно, я буду готов представить видеозапись произошедшего. Да я в любом случае выложу ее в сеть!

– Где у тебя видеокамера? – прошамкал Ларри.

– Тебе только скажи, – скривился Пат.

– Видеомонтаж, скажет тот же Мексидол, – хихикнул гном.

– Плевать, – ответил Пат. – Он так и не пришел в себя. Его унесли на плечах.

– Значит, огра мы порубим на корм собакам, – захихикал Ларри.

– Выходит, все хорошо завершилось? – спросил Джим.

– Как тебе сказать… – задумался Пат. – Думаю, что все только начинается. Но ты жив, и как-то пережил черную смерть, которая останавливает всякое движение жидкости в организме и от которой нет амулетов – это, скажем так, некий загадочный факт текущей действительности. Но одно я могу сказать точно. У тебя теперь стало еще больше смертельных врагов.

– Так и друзей тоже! – засмеялся гном. – Вот скажи мне, приятель, чего ты хочешь?

– Есть, – признался Джим. – Я очень хочу есть.

– Кстати, – добавил Пат. – Ради твоей же безопасности будет лучше, если Епифаний будет считать тебя мертвым. Поэтому мы никого сюда не пускаем, и кормить тебя будем тайно. Хотя, считать тебя мертвым он будет скорее всего недолго.

– А потом я отвезу тебя в Форт на своем пикапе, – прошамкал Ларри. – Все одно надо будет зубы вставить. Чтоб мне провалиться, тамошний остроухий точно обдерет меня по-полной. Но ты уж не обессудь, лежать придется в кузове, завернувшись в саван.

– Без проблем, – ответил Джим. – Но сначала я все-таки хотел бы принять душ.

– А что, брат Ларри, – посмотрел на беззубого гном, задрав голову. – Найдется ли у тебя лохань теплой воды? Если мне не изменяет память, мертвецов перед погребением следует омывать.

– Лохань-то найдется, – прыснул трактирщик. – Да только ни одной женщины в деле, а обмывать должны женщины.

– Больно жирно ему, женщину, – проворчал Пат. – И сам управится. Главное, чтобы мыло имелось.

– Далеко не все женщины жирны, – не согласился гном.

– Если честно, я согласен даже на гель для душа, – подал голос Джим. – Душ не обязателен. Лохань подойдет.

⁂

Пикап у трактирщика был старый и завелся с трудом, и всю дорогу тряс Джима так, словно в машине вовсе не было ни рессор, ни амортизаторов. Зато до Форта старый автомобиль и в самом деле долетел за полчаса, хотя Джим уже с половины пути сбросил с себя пахнущий плесенью саван, который как будто уже послужил настоящему мертвецу, снял куртку и раскинул руки, чтобы просушить на ходу наскоро постиранную и вычищенную одежду.

Он смотрел по сторонам, вглядываясь сначала в поднимающийся над дорогой лес, затем в начавшиеся справа и слева поля и дома, окруженные колючей проволокой и напоминающие скорее бетонные укрепления. За укрепленными домами пошли дома уже более похожие на жилье, первые этажи которых были все так же обложены или камнем, или мешками с песком, но на вторых этажах колыхались занавески и даже кое-где стояли горшки с цветами. Вслед за ними потянулась уже обычная застройка в два или три этажа, но покрытая отметинами или давней войны, или еще какой-то беды. Кое-где на улицах этого города, который опять же казался чем-то знакомым, виденным в какой-то послевоенной хронике или в документальных фильмах о великой депрессии, стали попадаться автомобили, прохожие, уличные торговцы, даже играющие дети, и высунувшийся из кабины пикапа Пат даже крикнул Джиму, что вот это как раз и есть Пригород, в котором можно жить, хотя, конечно, вся жизнь за рекой, в Городе. А потом Джим увидел и Город.

Он высился за широкой рекой и напомнил Джиму вид на Манхеттен с подплывающего к Нью-Йорку корабля. Хотя река, что отделяла Пригород от Города была не так уж и широка, имея где-то около полумили в самом широком месте. Но небоскребов на той стороне было значительно больше, чем в Нью-Йорке, начинались они в приличном отдалении от воды, зато вставали сплошной стеной, вздымались почти до неба и искрились разноцветными огнями даже днем.

Затем пикап миновал огромное полуразрушенное знание с надписью «subway», что немало удивило Джима на фоне того, к чему он был привычен в Нью-Йорке, подъехал почти к набережной и резко повернул направо, чтобы вскоре загреметь колесами по перекрытому щитами с колючей проволокой мосту скорее всего над той самой речушкой, что текла с севера и отделяла Прорву от Пущи. На мосту пикап остановился для недолгого разговора с придирчивыми охранниками, а второй раз встал уже в воротах старинной крепости, что занимала всю внешнюю стрелку между двумя реками. Здесь разговор с охраной затянулся, но Ларри Бёрд столь убежденно шамкал, тыкая рукой в сторону Джима, что охранник, вооруженный армейской винтовкой, махнул рукой и дал команду пропустить машину, как понял Джим, в тот самый Форт, куда он и хотел попасть. Его путешествие подходило к концу.

Пикап развернулся на крепостной площади, Ларри вывалился из кабины, подхватил Джима за руку и обняв его, прошамкал что-то совсем уж неслышное и, сморкнувшись в рукав, побрел в сторону тяжелой серой башни с красным крестом над входом.

– Ты спас ему жизнь, – сказал Пат.

– Разве не твои целебники сделали это? – спросил Джим.

– Я всего лишь отдал ему долг, – не согласился Пат. – А ты спас ему жизнь. Ты и в самом деле счастливчик, приятель. Пока что.

– Конечно, – согласился Джим. – Ведь я встретил тебя?

– Может быть, – задумался Пат.

– Подожди, – заторопился Джим, нащупывая на груди тот самый кошель. – Я ведь должен с тобой рассчитаться. Мы были в путешествии три дня.

– Два, – поправил его Пат.

– Три, – не согласился Джим, и постучав по кабине пикапа добавил. – Это случайность. Три дня – это три монеты. Правильно?

– Ну, пусть, – согласился Пат.

– Ты потерял из-за меня два целебника, – напомнил Джим.

– Еще четыре монеты, – нахмурился Пат. – Но я не думаю, что я их потерял.

– Десять монет, – посчитал Джим. – Город рядом. А там целебник можно сдать и за пять монет. Десять и три – тринадцать.

– Двенадцать, – замотал головой Пат. – Проезд в город стоит одну монету. Если не отправляться в Город, можно сэкономить. Серебряную монету, конечно, но и за дорогу я беру серебром. К тому же, тринадцать – не самое хорошее число.

– Где как, – открыл кошель Джим. – А знаешь, желтенькие мне нравятся больше, так что не обижайся. Вот. Двенадцать монет. Желтеньких. Для друга не жалко. Что собираешься делать?

– Это хорошая цена, – как будто растерялся Пат. – Лучшая, чем я мог ожидать. Намного. Честно говоря, я не рассчитывал, что все так получится… с тобой. Делать я пока ничего не собираюсь, но если бы собрался, то отправился бы на станцию. На Вокзал. Есть такое место. Сел бы на поезд. И уехал бы в рай. Хотя и не все можно купить за деньги… Но уехал бы. Наверное, и уеду. Но не завтра…

– А тут где-то есть рай? – спросил Джим.

– Говорят, – пожал плечами Пат.

– Зачем тебе в рай? – спросил Джим.

– У меня там дела, – проговорил, озираясь, Пат. – Ладно, надо доделать свою работу. Вот смотри. Вон в ту башню пошел Ларри, там лекарская, в ней, кстати, заправляет вполне вменяемый эльф, такие тоже бывают. В той башне, что слева, главным Сэмюэль Джерард. Он комендант форта. С ним ты уладишь все формальности. Он тебе все объяснит. А центральное здание, которое соединено с соседними башнями арками – трактир Анны Фирлинг. Она – самый мудрый человек на сотню миль во все стороны. Хотя Джерарду тоже палец в рот не клади. Но с Анной можно поговорить обо всем. И о жилье тоже. Правда, она разговаривает не с каждым. За этими зданиями вторая площадь, она куда больше, несколько жилых домов, казарма, склады, гараж, пара трактиров попроще, три постоялых двора, небольшой рынок. Центральный вход в Форт как раз с той стороны. Уроды нападали на Форт тоже с той стороны. Здесь постоянно живет довольно много народу, но еще больше тех, кто проездом. Но сейчас здесь уже почти безлюдье. По сравнению с прежними временами, конечно. Теперь все и всё в городе. Вот раньше… Чего ты застыл?

– Раздери меня надвое, – пробормотал Джим. – Ты видишь вон ту машину? Вон тот обгоревший и побитый пулями джип?

– Ну? – не понял Пат.

– Это моя машина, черт меня возьми. Моя! Что она здесь делает?

– Вот тебе и будет, чем здесь заняться, – улыбнулся Пат. – Давай сюда мешок, тебе он больше не нужен. Мне пора, приятель.

– Куда ты теперь на самом деле? – спросил Джим, не веря своим глазам, потому что у комендантской башни и в самом деле стоял Джип Чероки с закопченной надписью «LUCKY JIM» на заднем номерном знаке.

– В Город, – ответил Пат. – И не вздумай добавлять еще одну монету. Считай, что меня на паром пустят бесплатно. Послушай меня. Ты многое узнаешь сам, но кое-что я должен тебе сказать. Ботам нельзя верить не потому, что они лживые или коварные. Они такие же как люди. Но в любого из них может быть внедрен не только стандартный навигатор, но и тайная программа, о которой они не подозревают. Такой бот может быть ангелом господним, явившимся в Exstensio с особой миссией, но одновременно с этим он будет маяком и камерой слежения для того, кто его послал.

– И что такой бот должен сделать? – спросил Джим.

– Найти Гавриила и очиститься от скверны, – сказал Пат, а затем взял Джима за руки и загнул на его кистях семь пальцев. – Вот в этом секторе. Понял?

– Кажется, да, – пробормотал Джим, разжимая кулаки.

Отчего-то прикосновение Патрокла заставило его замереть.

– Будь осторожен, – мальчишка посмотрел в лицо Джима так, словно был старше его на пару десятков лет. – Сделай это, и тогда мы, возможно, еще и поболтаем с тобой о чем-нибудь. Кстати, я не успел рассказать тебе о Девичьем мосте. Ты же спрашивал?

– Да, – кивнул Джим.

– Он называется так, потому что на нем с самого начала игры стояла маленькая девочка, – ответил Пат. – Она стояла там согласно правилам квеста. Миновать ее было нельзя. Пройти мимо было нельзя. Хотя пройти было надо. Ее можно было или убить, или обойти через другой мост. Обойти, потеряв драгоценное время.

– И что же? – спросил Джим. – Ее иногда убивали?

– Довольно часто, – кивнул Пат. – Хотя она и пыталась сопротивляться. И сопротивлялась с каждым годом все удачнее. Но обычно убивали и переходили на другую сторону. Или оттуда сюда, или отсюда туда. Переходили и делали все, что должны были сделать.

– А те, кто искали обход? – спросил Джим.

– Они обычно проигрывали, – ответил Пат. – Да всегда проигрывали.

– Тогда какой был смысл в этом квесте? – спросил Джим. – Разве игра не должна была призывать к чему-то светлому? Обычно в таких играх борются со злом. Или нет? В этой игре были квесты, которые извлекали из человека самую глубинную погань?

– Это никому неизвестно, – сказал Пат. – Я насчет глубинного смысла. Говорят, что те, кто убивал девочку, должны были проиграть в самом финале, перед главным призом. Но никто ни разу не добрался до него. Никто даже не знает, есть ли этот главный приз, и что он из себя представляет. Так что это лишь домыслы. Или, как некоторые говорят, казус. Системная ошибка. А девочка между тем каждое собственное убийство переживала по-настоящему. Или – почти по-настоящему. Это к вопросу, чувствуют ли боты боль. Кстати, в отличие от других ботов, эта девочка восставала на том же месте со всей памятью о происшедшем. Для того, чтобы у нее не было иллюзий.

– А потом… – прищурился Джим.

– А потом она подросла, – продолжил Пат. – И ей это надоело. Но на самом деле все начало меняться раньше. Еще десять лет назад, когда она еще была крохой. Боты стали стареть и умирать навсегда, что наполняло их ужасом. У ботов начали рождаться дети, что делало их счастливыми. Квесты перестали быть главным смыслом существования. И однажды девочка ушла с моста. Не удивляйся, я знаю много таких историй. Я их собираю. Ладно, мне уже пора. Не забудь ничего из того, что я тебе рассказал. Это важно. Пусть даже я сказал тебе очень мало.

– Подожди! – воскликнул Джим. – Ты же ничего не спросил у меня о том, с каким делом я прибыл в Exstensio!

– А я знаю твой квест, – ответил Пат и растворился в воздухе вместе с глевией, мешком и зажатыми в кулаке двенадцатью золотыми монетами.

– Твою же мать! – сплюнул на крепостной камень Джим, нащупал на груди пистолет и поспешил к брошенному кем-то его собственному внедорожнику.