Текст книги "Extensio"

– Нет, – мотнул головой Джим. – Пиццу я как раз собираюсь употребить на обед. Давай что-нибудь экзотическое. Ну, что ты любишь? С палочками, с соусом, с неспешным разговором. Сыграешь китайца, который пригласил глупых европейцев на китайский ужин?

– Все понял, шеф, – снова засмеялся Себастьян. – Суши. И саке! Хотя саке – это от японцев.

– И саке, – повторил Джим, пряча телефон. Перед ним светилась яркими огнями вывеска итальянского ресторана.

⁂

Внутри было довольно уютно, хотя запах сигарет бил в ноздри уже в вестибюле. На входе Джиму встретился молодой парень, который, прихрамывая, тащил сразу с десяток коробок пиццы. Увидев Джима он расширил глаза и едва не выронил свою ношу. Джим подхватил посыпавшуюся стопку и дождался, когда парень придет в себя.

– Помочь? – спросил он носильщика. – Ты ведь не работаешь здесь?

– Нет, – замотал головой парень. – Это я в мастерскую. К отцу. Там машина у входа. Помощь не нужна. Ты зачем сюда пришел?

– Как и ты, – пожал плечами Джим. – За пиццей.

– Уходи отсюда, – прошипел парень. – Куда ты прешь, да еще с сумками? Как ты собираешься убегать? Мало того, что тут вся банда, так еще и главарь здесь же. Сам Шаграт. Моего отца то ли побаиваются, то ли уважают, поэтому меня не трогают. А так-то проходу не дают! Хозяин волосы на голове рвет от досады!

– Так сюда не только черные боятся заходить? – понял Джим. – А пицца хоть вкусная?

– Лучшая во всем секторе, – вздохнул парень. – Иначе бы хозяин – Роби – давно бы прогорел. Тает во рту! Я даже иногда подрабатываю у него на доставке. А черные не только в эту пиццерию боятся заходить, их в нашем районе вообще почти нет!

– А твой отец кто, – спросил Джим. – Полицейский? Почему он не наведет здесь порядок?

– Мой отец мастер, – гордо сказал парень. – Но он один, а таких банд, как банда Шаграта, в городе сотни. Если не тысячи. Отец говорит, что поднять слишком тяжелый молот можно, только ковать им не получится. Не ходи туда. Хочешь, я отдам тебе одну пиццу?

– Спасибо, – прижал руку к груди Джим. – Но я хочу посмотреть на этого Шаграта. Имя знакомое. Вот только не припомню, где я его уже слышал. Кажется, в связи с каким-то грабежом.

– Ты сумашедший, – вздохнул парень и заспешил к выходу. – Удачи тебе!

– Спасибо, пригодится, – крикнул ему вслед Джим и добавил негромко. – И, надеюсь, не только сегодня.

⁂

В обеденном зале висели клубы дыма, слышался громкий разговор, смех, но Джим не стал поворачивать головы в сторону окон, где сидели, стояли и даже как будто лежали не менее полусотни рослых бойцов, одетых кто как придется, а сразу направился на раздачу, где ткнул пальцем в самую сочную пиццу, подмигнул седому, с расширенными от ужаса глазами итальянцу, рассчитался карточкой и отправился к столику в центре, расположенному у одной из украшенных зеркалами колонн. Специй на столах не было, да и протерт стол был так себе. Скорее всего у этого Роби были проблемы не только с официантками, но и с официантами. Между тем в обеденном зале повисла тишина. Усаживаясь за стол, аккуратно вешая сумку на крюк, устроенный под столешницей, и раскладывая приборы, Джим не поднимая глаз, чувствовал устремленные на него взгляды. И уже начиная есть, наклонился, распустил узлы на пакетах и чуть приподнял над кувшином рукоять меча. Шаги в тишине он расслышал, когда успел съесть большую часть порции.

– Вкусно? – раздался грубый, смешанный с ехидцей голос, что-то звякнуло и стул напротив Джима заскрипел от тяжести усевшегося на него.

– Очень, – кивнул, прожевывая, Джим. – Понятное дело, что у всякой пиццы есть поклонники. Я и сам не прочь полакомиться той же нью-йоркской пиццей, но чикагская толстая – это что-то. Обожаю. Можно даже без специй. Она такая сочная. Хотя, конечно, с маслом, да настоянном на чесноке… Но здесь ничего нет. Наверное, воруют.

Он поднял взгляд и обнаружил напротив широкоплечего верзилу с хищным выражением лица. Нет, тот не был зеленокожим, скорее цвет его лица был серым, но то, что он не являлся человеком, было очевидно. Джим посмотрел в зеркало на столбе. Вот и причина едва различимых шагов нарисовалась. За его спиной в пяти шагах замерли еще двое, правда, уже людей. В руках у них поблескивала цепь. На столе перед верзилой лежал огромный нож, но не фальшион, а именно мачете.

– Воруют, – сочувственно кивнул серокожий. – И вот ведь как так выходит, полный зал людей, а специи пропадают? Или же их не выставляют? Как думаешь?

– Не знаю, – Джим оглянулся на стойку, но хозяина словно ветром сдуло. – По-разному бывает. Один раз украли, второй раз, чего ж третий раз ставить? Сначала нужно порядок навести. Кстати, ножик мне не нужен, спасибо, пицца уже порезана, да и поел я. Нет, без порядка ничего не получится.

– И как же его добиться? – поинтересовался серокожий, кладя ладонь на рукоять ножа.

– Ну, бывают разные способы, – пожал плечами Джим, отодвигая блюдо. – Я бы начал с того, что выкинул наружу мусор и проветрил помещение.

– Наружу? – переспросил серокожий, наклоняясь к столу. – Проветрил помещение? И ты для этого сюда пришел? Вот с этой своей черной физиономией явился в приличное место? Признайся, приятель, ты сошел с ума?

– У меня квест, – тоже наклонился к столу и таинственно прошептал Джим. – Нужно перебить банду некоего Шаграта и принести его голову в управление полиции. Понимаешь, он тут вроде как ревнитель чистоты расы белокожих людей. Так что можешь считать это черной местью. Или заговором.

– Да ну? – расплылся в улыбке серокожий, оглянулся на заполненный его бойцами угол зала, где тут же раздался хохот, повернулся к закрепленной под потолком заведения камере и приветственно помахал ей рукой. – Самые добрые пожелания управлению полиции и его департаменту в двадцать четвертом секторе.

После этого он вновь повернулся к Джиму, подхватил мачете и провел ногтем по его лезвию.

– И много бонусов дают за этот квест? Каковы сейчас расценки? Сколько стоит черная месть?

– Мало, – сокрушенно покачал головой Джим. – Много бонусов дают за серьезные квесты, а за такую ерунду даже нулевого уровня не получишь. Тем более, что этот Шаграт и сам не белый, хотя, если бы он как следует умылся…

Он не успел договорить. Взгляд серокожего сузился, из-под губы показались клыки и как будто поползла пена, но бойцы за спиной Джима рванулись с места, не дожидаясь щелчка серых пальцев.

Джим распрямился как сжатая пружина, хотя и не был во время разговора с Шагратом напряжен ни секунды. Ненависть, которая полнила его наряду с холодом, требовала выхода. Он ударил ногами в торец стола, который снес Шаграта вместе со стулом к зеркалу, и точно так же упал на пол сам, почувствовав прохладу от просвистевшей над лицом цепи. Меч уже был у него в руке. Кувырнувшись через голову, Джим поймал на клинок стальные звенья уже при втором замахе и рассек цепь пополам. Но Шаграт тоже успел подняться и, оттолкнув стол в сторону, рыком призвал своих бойцов разделаться с наглецом. Они повалили на Джима толпой. Он отступил к стойке и, выставив меч, крикнул:

– Тот, кто уйдет, тот уйдет. Тот, кто останется, тот останется. Навсегда.

– Живым брать черномазого! – зарычал из-за спин бойцов Шаграт.

«Принято», – подумал Джим и сам рванулся вперед. Честно признаться, он так толком и не понял, что там, по словам Мии, говорил Себастьян, что будто бы их шефу нужно какое-то другое оружие. Этот меч его вполне устраивал. Другой вопрос, что он был довольно длинным и сражаться им накоротке было непросто. Не то чтобы Джим различал бой на дальнем расстоянии или на близком, он вообще не вполне понимал, что делает, как не понимает дышащий человек, как он дышит. Но он почувствовал, что ему нужно пространство и обеспечил его себе, сделав длинный шаг вперед и развернувшись вокруг себя. Сразу же не меньше пяти бойцов из тех, что ринулись на него, рухнули перед ним, хватаясь кто за горло, кто за лицо, следующие споткнулись о них, замешкались, и когда пошло рубилово, Джим уже мог сражаться с ними по отдельности, выделяя на каждого противника меньше половины секунды.

Выстрелы он услышал, когда уже стоял в луже крови, сражаясь сразу с четырьмя бойцами, которые были настолько хороши, что смогли продержаться против него не половину секунды, а в два или в три раза дольше, но первая же выпущенная пуля обожгла ему правое плечо, а вторая с искрами отскочил от клинка, которым Джим успел прикрыть грудь. Джим отступил на шаг, на другой, прижался к стойке, выхватил пистолет и уже из него с левой руки положил на пол оставшуюся четверку, правда, сначала убив удачливого стрелка, с ухмылкой вращающего на пальце классический револьвер[21]21
  – Smith & Wesson Model 19


[Закрыть], а вслед за ним и пятерку личной гвардии Шаграта, что держались позади всех и тоже не отличались белым цветом лица.

– Однако, – покачал головой, выходя из-за залитых кровь зеркал, Шаграт. – Жалко ребят, но ты был хорош. И с мечом, и с пистолетом. Или везунчик, или бывалый воин. Жаль, рожа у тебя подкачала. Но в своем квартале ты мог бы стать боссом. А здесь ты обречен. Десять патронов. Ты отстрелял весь боезапас. Только не думай, что успеешь перезарядиться. Я не позволю. Что? Пожалел монету на объемный магазин?

– Не успел добежать до оружейной лавки, – процедил сквозь стиснутые зубы Джим, убирая пистолет на место, Шаграт подходил к нему с поднятым мачете.

– Кто тебя послал? – спросил Шаграт. – Полиция? Соседи? Кто-то из черных? Может быть, сам? Властелин? В чем я провинился? Я выполнял все его поручения! Такой воин мог быть только у него! Или нет? Кто тебя послал?

– Никто, – выдохнул Джим, рассматривая свой меч. Попавшая в клинок пуля как будто повредила его. Он стал вполовину короче и теперь расплывался маревом, пытаясь восстановиться.

– Дрянь эти кристаллические мечи, – заметил Шаграт. – Рубят хорошо, но любое повреждение плоскости выводит их из строя. Тебе следовало следить за периметром и уклоняться от выстрелов. Кость не повреждена? Рука работает?

– Не знаю, – покосился Джим на собственную руку, капающая кровь с которой пополняла лужу крови под его ногами.

– Ты бы ответил насчет пославшего, – посоветовал Шаграт. – Если это сам властелин, у тебя есть шанс вернуться к нему с отсчетом. Нет, руку или обе я тебе, конечно, срублю, но живым оставлю. Как тебе такая сделка? Говори, время уходит.

– Увы, – Джим бросил ставший бесполезным меч и нащупал за спиной хромированный поручень стойки. – Я не знаю никакого властелина. Сожалею, но в моей конторе главный это я сам.

– Ты сделал выбор, – оскалил клыки и ринулся на него Шаргат.

У Джима было не больше секунды, и он ею воспользовался. Оторвал от пластиковой стойки часть хромированного поручня вместе с парой стальных кронштейнов. Первый из них не выдержал удара мачете, рассыпался на куски, второй отлетел куда-то в сторону, когда Джим стал отходить в сторону, вращая и перехватывая стальную трубу раненой, но все еще подчиняющейся ему рукой.

– Вот! – зарычал Шаграт, разрубая своим ножом оставшийся на стойке второй поручень. – Хочешь еще потанцевать? Ты знаешь хоть, с кем ты связался?

– Судя по лицу, – заметил Джим, медленно пятясь, – ты точно не эльф. Или мне приглядеться к твоим ушам?

– Может быть, ты думаешь, что ты эльф? – сверкнул клыками Шаграт и вновь бросился в атаку.

Секунды распались на части и стали томительно долгими и плавными.

Холод охватил тело Джима и как будто стал повелевать им полностью.

Возможно то, что он сделал дальше, было коронным ударом кого-то, чьими воспоминаниями Джим воспользовался, не отдавая себе в этом отчета. Тем, что приняла память его тела и сделала собственным умением. Приняла от кого-то, кто некогда стоял под серыми неприступными стенами. Во всяком случае, все произошло словно сам собой. Серокожий еще летел на противника, но его смерть была стремительнее этого полета. Джим не стал отступать и защищаться. Он сделал длинный шаг-выпад перед, опустился на согнутую ногу и, вытянувшись стрелой, нанес колющий удар на удивление удобным полутораметровым оружием точно в гортань врага.

– Кто ты? – прохрипел Шаграт, роняя мачете, но уже в следующее мгновение его глаза закатились, и он рухнул на груду мертвых тел. Из трубы, торчащей из его горла, хлынула кровь.

– Все уже? – показался из-за стойки перепуганный хозяин заведения через половину минуты.

– Кажется, да, – прошептал Джим, поднимая испорченный, вдвое укоротившийся меч и снимая с валяющегося в стороне стола свою сумку.

– Чем я могу помочь? – спросил итальянец.

– Мне нужен пластырь, водка и бутылка чистой воды, – перечислил Джим. – И, наверное, что-то, чтобы я смог спрятать свое оружие. Простите за беспорядок. Да, и выход на улицу через черный ход тоже не помешает.

– Это да, – засуетился хозяин. – Полиция, конечно, не стала бы связываться с Шагратом, за ним всегда стоял кто-то очень важный, которого даже полиция побаивается, но подхватить и упечь в камеру такого умельца, как ты, они не откажутся. Иди сюда, уходи из-под камеры. Во дворе, на тыльных улицах их нет. Думаю, минут десять у тебя еще есть.

– Я бы поспешил, – пробормотал Джим, чувствуя, что в голове у него начинает шуметь. – Мне надо промыть рану, заклеить ее и выпить воды. Пуля прошла навылет. Давай сюда, я все сделаю сам.

⁂

– Странно, – пробормотал хозяин через пару минут, закрывая бутылку с водкой и подавая Джиму пластырь. – Не могу понять, что ты делаешь? Колдуешь, что ли? Кровь с руки течет, а одежда целая и раны не видно. Ты что, пластырь лепишь прямо на одежду? Почему я его не вижу? Кто ты на самом деле парень? Ты точно черный? Мне показалось, что у тебя белая шея? Или нет? А меч лучше всего спрятать в коробку из-под большой пиццы. Он же короче стал?

– У тебя отличная пицца, – заметил Джим, застегивая рубашку, которая и так казалась застегнутой хозяину. – Остальное – неважно. Любопытство опасно, хотя опасность эта исходит и не от меня. Молись, чтобы следующий бандит хотя бы отчасти напоминал человека. Изнутри, конечно.

– Спасибо тебе, – поклонился хозяин. – Быть человеком, к сожалению, вовсе не верное средство для того, чтобы не быть подлецом. Да, тебя ждут во дворе. Хороший человек ждет, о котором я ничего и никому не расскажу даже под пыткой.

⁂

Во дворе Джима ждал тот самый парень с пиццами. Он стоял возле порыкивающего старомодного пикапа и смотрел на Джима с ужасом, смешанным с уважением.

– Ну, ты даешь, – покачал головой Джим. – Пицца же остыла!

– Есть где погреть, – нерешительно улыбнулся парень. – Меня Палемоном зовут. То есть, Палемон я. Отец, конечно, голову оторвет, но такое представление я пропустить не мог. Хотя и смотрел на него через окно кухни. На днях похожее видел, там белый парень рубился с прибрежными бандитами, но ты круче. Вот увидишь, ролик будет в сети через минут десять. В полиции тоже живые люди работают. Тебе куда?

– Тут не очень далеко, – пробормотал Джим, усаживаясь на пассажирское место и называя адрес. – У меня дело по этому адресу. Ну, если что, рекомендация имеется. Мне нужен некто Геф.

– Вот это да, – пробормотал Палемон, разинув рот. – Это же мой отец! Только не называй его Гефом. Он этого очень не любит, мало кому позволяет. Его зовут Гефест. Легко запомнить! Покажи рекомендацию, мало ли. Отец помешан на безопасности.

Глава восьмая. Гефест и дары Джерарда

В этой части города вообще не было высоток. Нет, они мелькали где-то в отдалении, Джим видел их, когда машина проезжала перекрестки, но улица, по которой вез его на своем пикапе Палемон была составлена из обычных трех или четырех этажных домов, пребывающих если и не в разрухе, то уж в небрежении точно. Двери на многих подъездах отсутствовали, окна кое-где были забиты фанерой или затянуты пленкой. Ветер гонял по улицам мусор.

– Тут люди-то хоть живут? – поинтересовался Джим, придерживая поврежденную руку за локоть. – Едем и едем, а ни прохожих, ни машин. Конечно, если не считать сгоревшие. Я, кстати, думал, что дом твоего отца ближе.

– Тут беда с номерами, – вздохнул Палемон. – Перепутаны и четные, и нечетные, да и порядка никакого нет. Наш дом на самом краю сектора, а по номеру как будто возле подземки стоит. На краю вообще полное безлюдье. Тут хоть ночами кто-то выползает. А так-то жизнь как обычно теплится либо в центре, либо вокруг станций подземки. Да и там может окопаться вот такой паразит вроде Шаграта.

– Шаграта больше нет, – напомнил Джим, морщась от боли. Руку начало дергать.

– Появится еще кто-нибудь, – пожал плечами Палемон. – И вряд ли он будет лучше Шаграта. Считай, что мы на границе. Она как раз начинается между нашим сектором и десятым. У нас – ад, у них – Инфернум. Та половина города – в порядке. Можно по улицам ходить. Эта – всюду по-разному. Порядок по сути только в подземке. Видел, сколько полиции там на входе? Но если землячества сильные, могут удержать и сектор. А если как здесь – все в пропасть проваливается. Я даже не знаю, кто префект нашего района. Может, его и вовсе нет. Правда, бывает еще хуже, когда власть возьмет кто-нибудь похуже Шаграта. Отец говорит, что если так пойдет, за пиццей на танке придется ездить. Думаешь, только в Прорве людоеды водятся?

– Ничего я не думаю, – ответил Джим, закрывая глаза, кажется, у него начинался жар. – У меня к твоему отцу не такое уж важное дело, так, по мелочи. Другая у меня работа. А что, у твоего отца и танк есть?

– Надо будет, склепаем, – гордо ответил Палемон. – А какая у тебя работа?

– Я частный сыщик, – пожал плечами и тут же скривился от боли Джим. – Выполняю разные поручения. Ищу людей. Вещи. Распутываю мошенничества. Доказываю невиновность людей. Ну и, естественно, виновность. Заранее не угадаешь.

– А сейчас? – затаил дыхание, не забывая крутить баранку, Палемон.

– Сейчас должен искать одну девушку, – ответил Джим. – А вместо этого, как последний придурок, играю в Робин Гуда.

– В Робин Гуда? – оживился Палемон. – Но это же двести тринадцатый квест. Это же где-то возле Вокзала. На старой дороге. Миновать владения Робин Гуда и не дать себя ограбить. Он скучный вроде был, разговорный. Но этот квест давно не действует.

– Почему? – не понял Джим.

– Так убили его, – пожал плечами Палемон. – Робин Гуда. И его, и всю его банду. Давно уже. Года два как. Он, правда, на тот момент уже не совсем Робин Гудом был. Ну, то есть уже не добрым разбойником. Здесь трудно быть добрым.

– И он не возродился? – спросил Джим.

– А давно уже никто не возрождается, – хмыкнул Палемон. – Нет, новые боты все еще появляются в достатке, и разные, но все как с чистого листа. А я думаю, что скоро и их не будет.

– В чем суть игры? – спросил Джим.

– Тебе как? – прищурился, поглядывая на пассажира, Палемон. – По теории или как на самом деле?

– Давай начнем с того, как на самом деле, – предложил Джим.

– Выжить, – коротко ответил Палемон. – Чем бы ты ни занимался, выжить. Вот и вся суть. Говорят, что здесь теперь все как на большой земле. Только еще и магия есть и всякая ерунда. Ну и чуть пожестче, чем там. А уж попутно, как и везде, поиметь какой-нибудь интерес. Деньги, женщины, дети, хороший дом, и там же – сила, способности, власть.

– И все это в процессе выживания, – понял Джим. – А в теории?

– То же самое, – хмыкнул Палемон. – Но с конкретной целью. Найти Черного Властелина, от которого все зло, и уничтожить. Освободить Инфернум. Ну и получить большой приз.

– Черного Властелина, значит, – понял Джим. – И кто он? Кто-то из литературы? Или из кино? Кто он? Моргот? Дьявол? Дракула? Саурон? Чингисхан? Гитлер? Торквемада? Джек-потрошитель? Ганнибал Лектор? Кто?

– А этого никто не знает, – вздохнул Палемон. – Никто до него еще не добирался. Может быть, его и вовсе не было еще. Нет квеста, нет и повода появляться. Хотя, есть вариант, что все, кто добрался, были испепелены. Без остатка.

– Где он должен был появиться? – спросил Джим. – Есть конкретное место? Ну что-то вроде того же Девичьего моста?

– Может и есть, а может и нет, – вздохнул Палемон. – Я слышал, что он должен был сам выбрать, где ему появиться. Где и когда. И появиться перед тем, кто добрался до нужного уровня. И готов.

– Значит, говоришь, что не было его? – переспросил Джим. – А Шаграт перед смертью пытался допытаться у меня, не властелин ли меня послал?

– Этого я не знаю, – притормозил Палемон. – Думаю, у каждого бандита есть свой собственный властелин. Но об этом тебе с отцом нужно поговорить. Приехали мы. Осмотрись, сейчас в ворота заедем.

⁂

Улица заканчивалась обрывом. Вот только что справа и слева тянулись дома, улица забиралась куда-то вверх, словно где-нибудь в Сан-Франциско, но на самом верху очередной горки не скатывалась вниз, а выходила на поперечную улицу и обрывалась. Дальше не было ничего. Обрыв или крутой склон.

– Я могу выйти из машины? – спросил Джим.

– Выходи, – сам выбрался из-за руля Палемон. – Только недолго, мало ли. Вроде зачищали окрестные дома неделю назад, но уверенным быть нельзя никогда. Нам вон туда.

Он показал на тяжелый серый дом по правую руку, который выдавался чуть дальше прочих и как будто нависал над обрывом. Он единственный был отделен от других домов улицей, которая как бы отчеркивала край города.

Джим кивнул и двинулся вперед. Пересек окраинную улицу и остановился на ее обочине, отмеченной полуметровым каменным парапетом. Крутой склон ниже парапета на четверть мили был укреплен бетоном и опорными стенами, хотя уже и порядком засыпан мусором и затянут бурьяном. Затем следовал покрытый непроходимым кустарником провал, который через половину мили обращался во что-то вроде топи. За ней блестела полоса реки. А уже за рекой вставало мутной зеленой стеной что-то яркое и безумное.

– Дебри, – сказал подошедший Палемон. – В Инфернуме много мест, куда соваться не следует. А есть такие, куда можно идти только за смертью. Дебри – как раз из этих.

– Как называется эта улица? – спросил Джим.

– Виа Лата, – показал пальцем на укрепленную на углу здания табличку Палемон.

– А почему не Бродвей или не Елисейские поля? – спросил Джим.

– Потому что Бродвей в другой части города, – объяснил Палемон. – В центре. Он как раз проходит через Площадь Согласия. А все остальные улицы под номерами. А Елисейских полей я вообще не знаю. Наверное, это где-нибудь в Прорве. Там раньше полно было чудных названий. Знаешь, как раньше называлась Здравница между ботами? Ницца! Представляешь? Я листал старые буклеты, поверишь? Не хуже настоящей Ниццы.

– Где ты видел настоящую Ниццу? – спросил Джим.

– У отца, – ответил Палемон. – Он же еще и лут скупает, ну, вроде чиновника здесь. У него есть выход в большую сеть. Я все про Большую землю знаю. Что ты хочешь узнать?

– Про Венецию, – сказал Джим. – Что у гондольеров в руках – весла или шесты?

– Черт, – почесал в затылке Палемон. – Каждую улицу этой Венеции рассматривал, а вот этим поинтересоваться и в голову не приходило. Но я посмотрю. Ну ладно, пора нам уже. Тут особо торчать тоже не надо. Дураков полно, могут ведь и стрельнуть откуда-нибудь. Я, правда, чувствую опасность, но гарантий не дам.

⁂

Они снова уселись в машину, пересекли перекресток и подъехали к тяжелым воротам, перекрывающим въезд во двор серого дома. Палемон выудил из кармана явно самодельный пульт, нажал кнопку, и ворота медленно поползли вверх. Вслед за ними, повинуясь другой кнопке, вверх поползла и тяжелая кованная решетка. Пикап заполз в проездной двор, но Палемон вылез из машины только тогда, когда и решетка, и ворота за машиной закрылись. На стенах двора заморгало аварийное освещение, но Палемон уже набирал код на следующих воротах, в которых имелось зарешеченное окно, правда, почему-то на уровне груди.

– Если кто приносит лут, запускаем строго по одному, – объяснил Палемон, возвращаясь в машину. – Правда, только с утра. Потом некогда, работы много. Все уже знают. Сегодня человек пятнадцать было. Принимаем через это окно. Расценки чуть выше официальных, но ниже рыночных. И все-таки продавцов немало.

– С чего бы это? – выдохнул Джим, чувствуя странную слабость – жар как будто прекратился, но все его тело пробил обильный пот. – Нравится стоять за двумя рядами железа?

– Нет, – замотал головой Палемон, глядя, как медленно распахиваются створки последних ворот. – Хотя железо тоже играет роль. Это же безопасность. Но главное – здесь не обманывают. Знаешь, каков риск остаться без головы, если ты найдешь где-нибудь тот же целебник и решишь сбыть его за пять золотых, а не за два, как в скупке? Пятьдесят процентов.

– Убьют или не убьют? – поинтересовался Джим, с интересом озираясь, в тесном дворе действительно стояло что-то вроде бронемашины, но главным было не это. Тут же занимались какими-то делами не менее десятка гномов в разноцветных колпаках.

– Привет, Галин! Как дела? – крикнул Палемон, судя по затянутой девичьей резинкой седой бороде, самому старшему из них.

– Бывало и получше, – проскрипел гном, осматривая извлеченную из ржавого бака какую-то железку. – Пиццу опять холодную привез?

– Где-то я уже это слышал, про пятьдесят на пятьдесят, – подал голос Джим, – правда, по другому поводу. Шутка такая есть.

– Нет, – открыл дверцу машины Палемон. – На самом деле. Статистика. Каждого второго старателя, что приходит с лутом в город и идет на черный рынок, убивают. До или после торговли. Да, Галин. Пицца остыла. Но, надеюсь, в последний раз. Шаграт скопытился. Вместо со всей своей бандой.

– Туда ему и дорога, – плюнул себе под ноги гном.

– У вас жестокие нравы, – отметил Джим, выбираясь из машины и поправляя на плече сумку. – Если что, я не про Шаграта. Про черный рынок.

– Не у нас, – мотнул головой Палемон, забирая из кузова остывшую пиццу и вручая всю пачку сразу двум подбежавшим коротышкам, и вдруг замер. – У них. У тех, кто правит городом. Что это с тобой?

– Со мной? – не понял Джим, стирая со лба пот. – Не знаю. Взмок. Слабость накатила, но знаешь, как будто стало легче.

– Нет, – побледнел Палемон. – Ты больше не черный.

– Я никогда и не был черным, – уверил Палемона Джим. – Вот, видишь мою карту? Джеймс Лаки Бейкер. И мое лицо. Похож? Это визуары. Час прошел, они растаяли. Я специально сделался черным, чтобы перекусить в той пиццерии.

– Ты отчаянный парень, – восхищенно выдохнул Палемон. – Ты даже круче, чем я думал. Подожди. Так ведь это ты! Чтоб мне лопнуть! Ты махал этим мечом на берегу! Отнял его у главаря и положил всю банду. Обалдеть… Правда, сделал две ошибки.

– Это какие же? – спросил Джим, ощупывая руку.

Она все еще болела, но он почему-то не чувствовал раны. Неужели рука онемела?

– Не добил главаря и девчонку, – прошептал Палемон. – Это как убирать мусор в комнате, заметая его в угол. Он все равно однажды расползется по всей комнате, хочешь ты этого или нет. В любом случае. Нельзя в угол. Надо выбрасывать. А еще лучше сжигать.

– Спасибо за урок, – кивнул Джим. – Где твой отец?

– Сейчас пойдем к нему, – кивнул Палемон. – Только сначала заглянем ко мне. Посмотри на свою руку. Она вся в крови!

⁂

Через десять минут Джим с недоумением ощупывал собственное плечо. Дыра в рубахе и куртке – была. Кровь тоже имелась, пропитала оба рукава и даже успела засохнуть. А вот раны – не было. Даже шрама не было – так, пара едва приметных белесых звездочек на входе и выходе пули, да и те как будто исчезали на глазах, стоило Джиму промыть поврежденное менее часа назад плечо.

– Ну, что там? – постучал в ванную комнату Палемон. – Готов? Что с твоей раной? У меня тут перекись, разные эльфийские мази и все остальное. Зашить могу, если что. Где рана? Нету?

– Считай, что и не было, – помахал рукой Джим. – Не чувствую ничего. Странно это. Пару дней назад заработал ссадину на лоб, так она сутки продержалась, если не больше. А сквозное отверстие от пули – за час затянулся.

– Черт возьми, – вытаращил глаза Палемон. – Если бы не бросал твою рубаху с курткой в мусорный бак, не поверил бы. Слушай, может, ты бессмертный?

– Не думаю, – покачал головой Джим. – Думаешь, если бы меня порубили на куски, оклемался бы?

– Не знаю, – скорчил гримасу Палемон. – Но я как-то смотрел один древний фильм, там героя разорвало на куски. Ничего, сложили в мешок, он там в мешке и оклемался. Стал, как новый. Ты не такой?

– Не такой, – вздохнул Джим. – Не знаю, что это за опция, но было бы неплохо, если бы у меня и куртка так же чинилась, как я сам. Последняя память о какой-то другой жизни. Может быть, ее еще зачинить можно было?

– Можно было, – кивнул Палемон. – Если бы ты и дальше визуарами пользовался. Или отправился куда-нибудь за пределы города. А так-то в драной куртке и не на всех станциях полиция из подземки выпустит. Вот, держи. Мы тут иногда приторговываем одеждой, ну, рассчитываемся со старателями, разное бывает. Вот тебе рубаха, вот плащ. Ткань, что драконья кожа, не разорвешь. Полно потайных карманов, все на клапанах. И легкий. Куда дороже твоей куртки. Тем более, что уже тепло. Май!

– За что такая благосклонность? – спросил Джим. – Я же не старатель, да и здесь по личному делу.

– У тебя рекомендация от Сэма Джерарда, – хмыкнул Палемон. – А это, брат, все равно что поручительство самого Иисуса Христа.

– Надеюсь, что его в этом Extensio нет? – спросил Джим.

– Думаю, что нет, – задумался Палемон. – К сожалению. Пошли. Отец ждет нас. Они уже по второму разу пересматривают ролики с твоим участием.

– Они? – не понял Джим.

– Гефест, Галин и Орофин, – засмеялся Палемон. – Великая троица мастеров. А так же прекрасная компания для того, чтобы услышать звон бокалов, наполненных лучшим вином. У них там, кстати, кое-что свеженькое. Ролик про то, как ты убил огра и нокаутировал самого Мексидола. Я вот собираюсь вечерком проникнуться под пивко.

– А это откуда? – оторопел Джим.

– Вот у отца про это и спросишь, – подмигнул Палемон. – Только не спеши. Может, сам еще все расскажет.

⁂

Их и в самом деле было трое. Коренастый, чуть смугловатый седой мастер, тот самый гном с пучком на бороде, что выговаривал Палемону за остывшую пиццу, и точно старый, но без следа высокомерия на лице, эльф в белом халате и пенсне. На столе, перед которым они сидели, среди каких-то колб и приборов стояла начатая бутылка виски, лежала наполовину съеденная пицца, а на огромной плазме Джим в замедленно воспроизведении наносил удар левой точно в челюсть эльфу Мексидолу. Да, кажется, Патрокл выполнил свое обещание, выложил ролик в сеть. Интересно, как он его снял?

– Ну сколько можно, – укоризненно теребил бороду Галин. – Орофин! Ты просматриваешь этот эпизод уже в шестой раз.

– Еще четыре раза хочу увидеть, – опрокинул что-то в рот эльф. – А потом, так и быть, чуть передохну. Я мечтал увидеть это чуть ли не все последние десять лет. Пожалуй, сделаю себе копию, и буду смотреть на ночь.