Текст книги "Юдоль"

– И остальные из двенадцати… – начал Кай.

– По-разному. Кто-то просыпается раньше, кто-то позже. Но примерно все так, – ответила Варса. – Мы испробовали все. Умирать необязательно. Некоторые из них живут веками, не меняясь. Некоторые поддаются старости, но поддаются медленно. Но в итоге, рано или поздно, проходят через круг мучений, чтобы начать все сначала. Родиться обычным ребенком, не осознающим себя, а в пятнадцать лет захлебнуться ненавистью, злобой, болью, раскаянием, тем, чего в каждом из нас больше. В том, что каждый из нас копит в себе.

– Или любовью, – прошептал Кай.

– Возможно, – кивнула Варса. – Мы все разные. Эшар как-то сумела приручить своего сиуна. Оторвала его от Пустоты. Точнее, вернула его себе, может быть, даже сделала частью себя. Не в полной мере, конечно. Кажется, она научилась отнимать тела у людей. Вытеснять человеческий дух и заменять его своим. Она научилась избегать круга мучений. Но как она обманула Сакува, я не знаю. Я бы этого не сумела, да и не стала… Наверное, она все взвесила и решила, что ей нужен именно он. Поняла, что только он в состоянии по-настоящему влюбиться. Хотя есть еще и Неку, но думаю, что Эшар предпочла тьме, покою, сну, холоду – зрение и разум. А может быть, Неку как раз помог ей. С покоем и сном. Скорее всего, Эшар нашла зеленоглазого, подобрала девчонку в его вкусе и стала ею. Может быть, она стала ею не сразу, подождала, когда Сакува проникнется к ней страстью. Может быть, она сама добавила девчонке в кровь страсти. Она могла. А потом тихо, незаметно раствориться в этой страсти и в этой любви. Не знаю, как это было на самом деле. Но точно знаю, что она пыталась проделать это не один раз. Судя по тому, что ты передо мной, в конце концов ей это удалось. Ты – плод настоящей любви Сакува и Эшар. Все остальное не стоит разговоров!

– Но Сакува был и остается зрячим! – воскликнул Кай. – Неужели он не видел того, что должен был увидеть?

– Именно что должен, – кивнула Варса. – Но ты забываешь о главном. О любви. Любовь способна ослепить даже зрячего. И Эшар тоже. Если она хотела успеха своему замыслу, ей нужно было забыть о себе. Наверное, она нашла способ. Впрочем, женщине легче. Крылья, которые поднимают ее в небо, всегда принадлежат мужчине.

– Но зачем ей это было нужно? – впился пальцами в скамью Кай.

– Ей нужна была свобода, – прошептала Варса. – Так же, как нужна она каждому из нас. Точно так же, как она нужна птице, которая знает цвет настоящего неба, которая знает, что такое простор! Поверь мне, даже я, смирившаяся со своей участью, свила бы гнездо в клетке и отложила там не одно, а с десяток яиц, если бы имела хотя бы крупицу веры, что это позволит мне вырваться на свободу. Ты – ключ к этой свободе.

– Ты называешь клеткой Салпу? – спросил Кай. – Но от края до края Салпы не меньше четырех тысяч лиг!

– Это крохотная клетка, – покачала головой Варса. – Это неразличимая крапина на затылке вселенной.

– Но почему так вышло? – воскликнул Кай.

– У нас мало времени, – ответила Варса. – Спрашивай о важном. Они уже близко.

– Кто – они? – спросил Кай.

– Кто-то из двенадцати, – пожала плечами Варса. – Я чувствую их. Мы все чувствуем друг друга, хотя некоторые и умеют закрываться. Мы чувствуем тех, кто не умеет. И ты чувствуешь их. Мне подсказывает о них томление в груди, тебе – твоя жажда. Рыжий – это Агнис. Я не знаю, как его зовут в Ламене, да он и необязательно должен быть привязан к клану Огня – клану Агнис. Он весьма силен. Но он никогда не отличался большим умом, хотя уж конечно всегда был умнее любого из ламенцев. Но им кто-то руководит. И этот кто-то тоже из двенадцати. Конечно, если не предположить, что им руководит кто-то из Пустоты. Но это было бы совсем уж унизительно.

– Но зачем? – не понял Кай. – Зачем кому-то из двенадцати убивать кого-то из двенадцати?

– Равновесие, – усмехнулась Варса. – Клетка стоит ровно, только если в ней двенадцать узников. Она как тент, как шатер кирпичного цвета, который растянут на двенадцать кольев. Чуть перетянул – и вот уже все пошло набекрень. Равновесие нарушилось. Разве ты не видишь сам? Пагуба затянулась так, как она не затягивалась очень давно. Вдобавок случился странный мор, появились приделанные. Клетка стала сквозить. Наружу из нее вырваться все еще невозможно, зато всякая мерзость проникает в нее проще, чем обычно. И эта мерзость может однажды захватить Салпу. И я скажу тебе, чем это может грозить двенадцати. Не только тем, что под небом Салпы, если это можно назвать небом, останется одна мерзость и каждый из двенадцати будет получать круг мучений не только на собственном престоле, но и здесь. Если не будет людей, то не будет надежды. Совсем…

Она замолчала.

– Равновесие нарушилось из-за меня? – спросил Кай после паузы.

– Ты слишком высокого мнения о себе, мальчик, – рассмеялась Варса. – Ты словно соринка на весах. Мне кажется, что ты неспособен нарушить равновесие. Скорее всего, все дело в твоей матери. Но даже и это неважно. Понимаешь, каждый из нас, если он призван особым образом, каждый, попавший в круг мучений, укрепляет границу. Пустоте, тому, что мы называем Пустотой, становится труднее преодолевать ее. В обычную Пагубу достаточно было потерять шестерых из двенадцати, чтобы Пагуба откатилась. Хотя очень редко доходило до этого. Боюсь, что для окончания этой Пагубы потребуются все двенадцать. Дай мне руку.

Она стиснула его пальцы и замерла. Закрыла глаза. Улыбнулась едва заметно и отпустила.

– Да, все двенадцать. Пока что ушли двое. Я стану третьей. Не волнуйся. Скоро твоя жажда уменьшится. На время уменьшится.

– Ничего не понимаю, – стиснул зубы Кай. – Бреду как… слепой!

– Ты зрячий, – улыбнулась Варса. – А вот они слепы. Все, кроме Сакува и Эшар. Но Сакува предпочитает думать и выжидать, а Эшар думать и действовать. Она замыслила невозможное. Я даже ненавижу ее, оттого что безумно хочу, чтобы у нее все получилось. Ведь не получалось пока ни разу! Но ты должен помнить еще одно – Пустота умна. Если что-то станет понятным человеку, то и Пустота в этом разберется. Нельзя быть умнее Пустоты. И не нужно быть умнее Пустоты. Конечно, это не значит, что нужно отказываться от ума, но выиграть у Пустоты можно только там, где она слабее.

– Где? – спросил Кай.

– Слишком легко, – вздохнула Варса. – Думай сам.

– А что значит, если не будет людей, то не будет надежды? – спросил Кай.

– Без людей мы словно зерна без почвы и воды, – прошептала Варса. – Да, то, что дает нам жизнь, несравнимо с тем, что давало нам силу, но не будет людей – не будет и жизни. Вовсе не будет.

– Кто ты? Кем была ты? – спросил Кай.

– Кто я? – рассмеялась Варса. – Кем я была? Как рассказать муравью, откуда берется хвоя, из которой он строит муравейник? У меня нет слов, которые ты знаешь.

– Хорошо. – Кай почувствовал раздражение. Эта девчушка, которая очевидно была готова к смерти, столь же очевидно презирала его, как и презирала каждого в комнате. – Но кто они, наконец? Как их имена?

– Кто они, те, кто убивает? – Варса задумалась. – Нас двенадцать. Столько лет прошло. Все мы уже не те, что были когда-то. Но кто же они… Если подумать, то править Агнисом способны немногие. Когда-то им правила Эшар. Теперь же на это способны Паркуи, Неку, Хара, Асва. Да, Хара единственный, кто не умирал еще ни разу, но он никогда не пытался устраивать чужие судьбы. Хара способен быть свободным даже в каменном мешке, а свобода – это не только отсутствие правителей, но и отсутствие подданных. Асва – силен и мудр, но труслив. Уверена, что он и теперь прячется где-то в дальнем углу Салпы. Если правитель он, то я не провидица, а тупица. Неку очень скрытен. Настолько скрытен, что о нем мало что кому известно. Но он очень расположен к Эшар, очень. Паркуи… Может быть. Он самый умный из четверки. И самый хитрый. По хитрости он сравним с самой Эшар.

– Ты не назвала из двенадцати Хиссу, Сакува и Сурну, – напомнил Кай. – Если ты ждешь смерти от Агниса, но не посылала его, и если это не Эшар, а Паттар и Кессар уже проходят круг мучений, то остаются Хисса, Сакува и Сурна.

– Это не Эшар, – мотнула головой Варса. – Она всегда действует в одиночку, хотя никто не может сравниться с ней в умении заставить служить себе. Очевидно, что игру ведет она, но на арене другие. Она выйдет на нее последней. Это не Сакува, потому что он не из тех, кто готов идти по трупам. Он уверен, что рано или поздно все закончится, и просто ждет, хотя допускает, что ожидание может оказаться бесконечным. За это и еще кое за что его многие ненавидят. Это не Хисса. Хисса более других привязана к прошлому, хотя и смотрит в будущее, она бы могла рассказать многое. Конечно, если бы ты сумел ее разговорить. Но это почти невозможно. Нет, разговорить ее несложно, но почти невозможно найти. Она не верит никому. Она не могла, слишком пуглива. Слишком чиста.

– Сурна? – прищурился Кай.

– Сурна? – Варса рассмеялась. – Сурна упрямица. Не может забыть своего могущества. Кто-то горюет о свободе, а кто-то о силе. Она все еще пытается собрать эту силу. Верит, что можно охотиться на зверя, уже находясь у него внутри. Нет, не она. Если Сакува слуга собственной чести, то Сурна – рабыня собственной гордости и упрямства.

– Значит, скорее всего – Паркуи? – задумался Кай. – Паркуи – клан Чистых. Паркуи в Хилане?

– Все смешалось в Текане, – снова склонилась к палочкам Варса. – Паркуи может оказаться где угодно.

– Ты знаешь их нынешние имена? – спросил Кай.

– Знала, – ответила Варса. – Но у всех, кто был убит и кто будет убит, имя изменится. Да и не должна я тебе называть эти имена. Ищи сам. Или ты не зрячий?

– Почему я должен их искать? – не понял Кай.

– Я не гадалка, – прошептала Варса. – Это Хисса смотрит в будущее. Я расплетаю прошлое и нахожу в нем сегодняшнее. Я словно корни травы, что врастают в землю, потому что прошлое становится почвой. Прошлое говорит мне, что ты должен найти каждого. Будущее мне неизвестно.

– Но ты говоришь, что ждешь собственную смерть? – удивился Кай.

– Собственную смерть чувствует каждый из двенадцати, – пожала плечами Варса.

– Что такое – «тринадцатый клан?» – спросил Кай.

– Это людские игры, – скривила губы Варса. – Неинтересно.

– Хорошо. – Кай хлопнул ладонями по коленям. – Пагуба случилась из-за потери равновесия. Равновесие нарушила моя мать. Она ушла из Салпы… или не ушла, опустим пока. Салпа – клетка для двенадцати. Эти двенадцать – не люди. Думаю, что и не тати. Выходит, что они боги?

Варса молчала.

– Они боги? – повысил голос Кай. – Что такое «боги»?

– Возьми утку, – прошептала она чуть слышно. – Отруби ей голову. Ощипай ее и сожги перья. Выпотроши утку и отдай ее потроха зверью. Насади ее на вертел и поджарь до золотистой корочки. До цвета неба Салпы. Съешь ее. Зарой кости в землю. А потом возьми отрубленную, засохшую голову, посмотри на нее и скажи – это все еще утка?

– За что так? – только и смог произнести Кай.

– Не жалей, – усмехнулась Варса. – Не оценивай. Не хули.

– Значит, вы – боги, – прошептал Кай.

– Пепел богов, – ответила Варса и поднесла кружево к зубам, перекусывая нить.

– Они убивают вас не своими руками, – продолжил Кай. – Сиуны служат им. Но я слышал, что сиуны – смотрители Пустоты. Как им удается управлять сиунами?

– Мы отмечены, – усмехнулась Варса и потянула ворот платья. На ее теле между ключиц пожелтевшим шрамом выделялся отпечаток Храма Пустоты, заключенный в квадрат с закругленными краями. – Если завладеть ключом, можно завладеть и сиуном.

– Это ключ? – потянул он из ворота глинку.

– Смотри-ка, – удивилась Варса. – Это Эшар дала тебе?

– Ее сиун, – сказал Кай.

– Я не узнаю Эшар, – пробормотала Варса. – Конечно, если она завладела своим сиуном, значит, она могла завладеть и собственным ключом. Любым ключом. Всеми ключами. Если она отдала тебе ключ, значит, ты для нее больше, чем простая замена. В твоих руках ее смерть, парень. Полей эту глинку кровью одного из двенадцати, и если ты будешь рядом со своей матерью, она отправится в круг мучений. Даже прирученный сиун не сможет противиться ключу.

– Вот. – Кай вытащил из поясной сумки платок. – Тут капли крови. Они были пролиты Агнисом или кем-то еще на похожий ключ в Намеше. После этого Паттар был убит. Как мне узнать, чья это кровь? Как мне узнать, кто имеет доступ к ключам?

– Иди в Туварсу, – посоветовала Варса. – Попробуй найти и разговорить Сурну. Если кто и ответит на этот вопрос, то только она. Ты все спросил?

– Нет, – покачал головой Кай. – Что лежит в центре Салпы? Что лежит за горами? Я видел карту у Паттара. Там была обозначена долина и город Анда. Что это?

– Рассмотри свой ключ, – прошептала Варса. – На нем ты увидишь Храм Пустоты в Анде. На его крыше стоят двенадцать престолов. Там, именно там происходит круг мучений с каждым из нас.

– Но почему вы не проникните туда и не остановите все?! – вскричал Кай.

– Мы пытались сделать это первые тысячи лет, – рассмеялась Варса. – Это невозможно.

– Кто они? – спросил Кай. – Кто они – те, кто взяли над вами вверх?

– Мы сами, – вдруг стала мрачной Варса. – Хотя нашему скудоумию оказали посильное содействие.

– Ты говоришь о танцующей девочке, которую видели во многих городах Текана в начале Пагубы? – спросил Кай. – Или о страннике, о ветхом босяке? Об Ишхамай и Сивате? Еще я слышал о Тамаше, который приходил через тело старшего смотрителя?

– Тамаш – не бог, – напрягла скулы Варса. – Демон. Он и подобные ему – пустотная мерзость высокого ранга. Сиват и Ишхамай… Не буду говорить об этом. Держись от них подальше…

– Что бы ты стала делать на моем месте? – спросил Кай.

– Возьми. – Варса бросила Каю кружево. – Это нижняя рубаха, которую сплела для тебя «пепел богов».

– Зачем? – не понял Кай.

– Потому что если бы Сакува только захотел, я бы стала его женщиной, – с дрожью произнесла Варса. – И ты мог бы стать моим сыном. На твоем месте я бы надела эту рубашку. Да еще и поторопилась бы. И не только потому, что твоя кровь уже не первый день борется с поганой черной заразой со дна мира.

Кай поднялся, рванул завязки рубахи, потянул через голову исподнее, а Варса вдруг запела. Раскинула в стороны руки и, не поднимаясь с места, словно зашелестела листьями, зажурчала струями, зазвенела птичьими трелями, и через весь этот лесной шум донесла до Кая полуплач, полувыдох. Он подхватил легкую кружевную рубашку, удивился ее прохладе, накинул ее на плечи, снова натянул исподнее и, когда уже начал затягивать шнуровку рубахи, замер. Ветви плюща, переплетавшие оконный проем, ползли по стенам и потолку. Вот они изогнулись над головой Варсы, вот под нею зашевелился табурет, пустил корни в пол, ощетинился зелеными побегами. Вот по-прежнему поющую Варсу окутала зеленая дымка, приняла облик высокого человека, почти упирающегося головой в потолок, затем разом оделась листвой, свилась спиралями лиан, и плач-песня оборвалась.

– Это что же получается? – заорал за спиной Кая старшина. – Это ж сиун Кеты! Выходит, все верно она говорила? Все верно…

Словно струна лопнула. Разом обратилась фигура в зеленоватую дымку, развеялась и осела каплями тяжелой росы на всем: на потолке, на стенах, на вновь ставших безжизненными прядях плюща, на полу, на обломках разломанного табурета, на лице и руках охотника, мгновенно высыхая и обжигая его, проникая раскаленными нитями в сердце.

– Образ мглистый… – прохрипел, борясь с болью и вновь нахлынувшим жаром, Кай некогда прочитанное в хранилище Паттара. – Образ мглистый, зеленый, корневой, лиственный, временами человеческий, принимающий облик лесной лианы или земляного корня, могущего уйти в землю или осесть каплями росы, – и тут же заорал, подхватывая пояс с оружием: – Здесь он, старшина! Рыжий весельчак из Ламена! Быстро! Где-то рядом! Под окнами!

Кай вылетел из дверей дома стрелой, мгновенно нашел взглядом Каттими, которая, прикусив губу, увлеченно водила по серому клинку камнем, и побежал прочь со двора. За его спиной топали стражники.

Перед домом стояли два десятка гвардейцев. Когда они увидели бегущего старшину и Кая, лица их вытянулись.

– Вон они! – закричал Кай, показывая на двух всадников в черном, которые приближались к проездным воротам Кеты.

– Задержать! – взревел старшина.

Неизвестные успели удалиться на три сотни шагов. Повинуясь приказу старшины, дозорные на воротах начали задвигать створки, но один из всадников взмахнул руками, и воины Кеты обратились в живые факелы. Истошный крик полетел над улочками Высоты. А когда Кай, старшина и гвардейцы добежали до ворот, уже миновавшие их всадники снова остановились, один из них снова взмахнул руками, и проезд перегородило пламя. Затрещали, сгорая, тяжелые ворота. Защелкали, лопаясь от жара, камни. Кай сунулся было в огонь, но тут же отшатнулся назад. Одежда его задымилась, кожа на лице готова была вздуться пузырями. Старшина упал на колени и принялся молотить кулаками по мостовой. Кай опустил голову.

Когда пламя спало, всадников уже не было. От шестерых дозорных остались только горстки пепла.

– Что случилось? – прокричала прискакавшая к воротам, держа лошадь Кая в поводу, Каттими.

– Она умерла, – с трудом выговорил Кай. – Уппи, Варса, Кикла… или как ее там… умерла. Убита. Только что. У меня на глазах!

– Я не верил, – пробормотал сидевший на ступенях караулки старшина. – Я не верил ей. А ведь Халана говорила! Да и она сама… Халана! – закричал он бредущей к воротам от желтого дома кетке. – Мне не почудилось?

– Почудилось? – Хозяйка окинула взглядом обожженных и перепуганных гвардейцев, поджала губы, встретившись глазами с Каем, присела рядом со старшиной. – Нет, дорогой мой. Тебе не почудилось. Варсы больше нет.

– Что делали эти двое? – нашел взглядом одного из гвардейцев старшина.

Рослый детина стянул с головы колпак.

– Да почти ничего. Мы все словно окаменели. Варса пела, мы слышали в окно ее голос. Хорошо пела. Но я видел этих двоих. Они спускались от старого города. Не спеша ехали. Один из них, рыжий, все время смеялся. Когда проезжали мимо дома, то второй что-то едва прошептал. Но я услышал. Он сказал: «Хорошо Кикла поет. Как в старые времена». А потом они остановились на углу, рыжий достал что-то. Из ворота вытащил. А второй, который шептал, то ли ножом, то ли еще чем по ладони себе чиркнул. Ну как иногда на дозорах на приделанность проверяют.

– И? – поторопил детину старшина.

– И все, – развел руками стражник. – Песня оборвалась. А уж потом вы выскочили.

– Выскочили, забери нас Пустота, – зло сплюнул старшина, с досадой посмотрел на упавшие обломки ворот, на пепел, оставшийся от его дозорных. – Что я буду докладывать ураю?

– Все как есть, – проговорил Кай. – Ты слышал, что говорила Варса?

– Слышал, а что толку? – махнул рукой старшина. – Да и что разговора-то между вами было? Обменялись десятком слов, и все? Сначала ты что-то наплел про Паттара, потом назвал Варсу Киклой. А после она сказала мне и Халане, что умрет и что ты не будешь в этом повинен. Сказала, что ты сам будешь убит.

– И все? – удивился Кай.

– И все, – сплюнул старшина. – Мало? Пела она потом, плела и пела. Только сплетенное потом куда-то пропало. А ты сидел как истукан. Уши вроде не затыкал. Или оглох на время?

– Что она тебе сказала, парень? – тихо прошептала Халана.

– Сказала, что вернется примерно через шестнадцать лет, – ответил Кай. – Присматривайся к светловолосым девчушкам, что родятся через десять месяцев. В пятнадцать одна из них окажется ею.

– Так она… – зажала рот ладонью Халана.

– Не знаю, – хмуро бросил Кай и вдруг с испугом посмотрел на Халану. – Слышал…

– Что слышал? – напряглась Халана.

– Слышал песню Варсы, – пробормотал Кай, – но только теперь понял. Только теперь понял…

– Что ты понял? – почти закричала Каттими.

– Нет Кеты, – ответил Кай. – Песня была про то, что нет Кеты. Груды камня и вода вместо города.

– Ой, – прижала руку к губам, побежала вверх по улице Халана.

– Когда? – выпрямился, побелев, старшина.

– Скоро, – выдохнул Кай. – Скоро, – и повернулся к испуганной Каттими. – Ворот расстегни.

– Зачем? – прошептала девчонка.

– Ворот расстегни! – повторил Кай.

Каттими медленно потянула шнуровку, обнажила смуглую кожу, побелевшие шрамы. Кай выудил из ворота глинку. Никак не могла поместиться под шрамом возможная метка. В три раза он был уже значка.

– Зачем это? – испуганно прошептала Каттими.

– Так, – махнул задрожавшей рукой Кай, убирая глинку. – Показалось что-то. Подожди!

Он удивленно рванул ворот. Под исподним не было подарка Варсы.