Текст книги "Гордость. Избранные места из творений святых отцов"

6. Истинное боговедение с богобоязненностию рождают смиренномудрый нрав, а смиренномудрие порождает нрав кроткий; кротость же и смирение, в нрав обратившиеся, приближают к Богу. Эти две добродетели слияны одна с другою и показывают человека богобоязненного, и по мере смирения и кротости, в какой имеет их богобоязненный человек, явно бывает, сколько близок он к Богу, как, напротив, гордость и гневливость показывают, как далек человек от Бога. Посему Господь наш Иисус Христос, Всевышний Бог, смирил Себя даже до крестной смерти, чтоб от Него заимствовали смирение все верующие в Него и крестящиеся, вкушающие Тело Его и пиющие Кровь Его, каковыми Таинствами подается им безсмертие и Жизнь Вечная. Ибо таинственное общение с Господом нашим Иисусом Христом, Богом Всевышним, приносит три действенных плода: жизнь, безсмертие и смиренномудрие. Жизнь и безсмертие действуются чрез смирение, и опять, вследствие жизни и безсмертия действуется смирение. Смирение требуется и прежде жизни и безсмертия, и после и есть, таким образом, и первое, и третье: первое, потому что есть причина прочих двух, то есть жизни и безсмертия; третье, как их объемлющее и удерживающее. Итак, который христианин не стяжал себе смирения Христова, так, чтоб оно составляло естественное как бы его свойство, ничего уже не получит от Христа, и Христос ничто-же пользует ему. Таковый не знает ни Бога, ни себя самого, ибо если бы знал, что без Христа невозможно сделать ничего истинно доброго и спасительного, то, конечно, смирился бы и, как в царское одеяние, облекся бы в смирение Христово, посредством коего христиане делаются царями, царствуют и господствуют над страстями и демонами силою Его. По мере истинного и совершенного смирения бывает и мера спасения. Родитель же и отец смиренномудрия есть ум, просвещаемый благодатию Христовою и помощию сего Божественного света ясно видящий немощь свою, как, напротив, отец высокомудрия и гордости есть ум, покрытый мраком неведения, от какового мрака, о, когда бы избавиться и нам всем и, просветясь светом Божественным, прийти в смиренномудрие благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Коему слава и держава со безначальным Его Отцем и Животворящим Духом в бесконечные веки. Аминь.

1. Диавол, как дух невещественный, со времени Адамова преступления заповеди Божией возымел некую власть и дерзость действовать на естество человеческое и сделался очень опытным в воевании против людей, ибо люди, им боримые, умирая, преходят род за родом, а он все живет и живет один и тот же вот уже шесть тысяч шестьсот и более лет, и навык. Он всегда есть скрытный враг людей, всегда злокознствует и брани воздвигает против них, и особенно против тех из них, которые теперь рождаются, потому что теперешние не только не имеют никакой опытности в борьбе с диаволом, но совсем и понятия не имеют о брани диавольской и об искусности в ней диавола. Почему и когда явно он биет их, они того не видят, и когда скрытно их устреляет, не чувствуют; он является ангелом света, а покрывает их тьмою. Так сделался он, как я сказал, очень искусным в борьбе с человеком. Конец же и цель, для которой ведет он сию брань с человеком, велика и страшна. Вначале, отделив и отдалив род человеческий от Бога, он теперь всячески напрягается и хлопочет о том, чтоб не допустить его опять возвратиться к Богу, но всегда удерживать в отдалении от Него. И, если случится кому воззвану быть Иисусом Христом и возвратиться к Богу, он, искусный и многоопытный в делании зла, всячески старается опять отдалить его от Бога. По этой-то причине диавол сделался многоискусен в воевании с людьми и воюет с ними пятью кознями: еллинством, иудейством, ересями, противоправославным образом жизни и (неразумными) подвигами добрых деланий. Еллинством прельщает людей, любящих так называемую внешнюю мудрость; иудейством прельщает евреев, убеждая их думать, будто они добре веруют, так как чтут единого Бога, чем прельщает он также и агарян; ересями прельщает суемудрых богочтецов, удаляя их от Православия; православных удаляет от Бога худыми делами и жизнию, противною Православию, именно: сребролюбием, сластолюбием, славолюбием; опять и подвигами добрых дел и самоохотными лишениями самоумерщвления ввергает он подвижников в гордость, которая есть корень всякого зла, равно как в пристрастие к славе и чести людской. Этою прелестию гордыни, которая есть всех добродетелей истребительница, превращает он и в пропасть низвергает души бедных подвижников, живущих в преподобии и правде, и некоторых из них уговаривает показывать ревность Божию не по разуму и строгость жизни нерассудительную. Чрез это он делает их тиранами самих себя, и они мучат себя всякими лишениями и злостраданиями, да славимы будут от человек – что достойно крайних слез, потому что они лишаются за то и настоящих, и будущих благ. Пагубность, которой подвергаются все другие люди, о коих мы сказали, ничто в сравнении с потерями, какие несут сии люди. Вот как велика и несравненна наша бедственность! Почему надлежит нам всячески изыскивать, каким бы способом могли мы избежать наветов диавола. Но никаким способом не можем мы избавиться от него, кроме как если прибегнем к Богочеловеку Иисусу Христу со всем смирением души и крайним сокрушением сердца. Тогда Христос Сам будет воевать за нас чрез нас, и мы успокоимся, ибо противостояние и преодолевание этого врага нашего никаким другим способом не бывает, как только единым Христом Господом.

Кто изгнал лукавого из души своей великими подвигами, смиренномудрием, многими болезненными трудами, плачем и слезами, а потом опять попустил себе обольститься его внушениями, и это прежде, чем заведомо ему возобитал в нем Христос, и прежде, чем стяжал он истинное, всуществленное, смирение; тот опять принимает к себе самого диавола, который входит в него без ведома его по причине самомнения и гордости. Такой не может прийти в чувство и познать грехи свои и зло, которому подвергся. Ибо диавол закрывает очи души его и не дает ему познать гордости, которая властвует над ним. Тогда диавол не нудит его на плотские сласти, ни на чревоугодие или сребролюбие и многостяжание (ибо эти страсти некоторым образом смирительны, наводят стыд и отнимают у совести побежденного ими всякое дерзновение, хотя бы его хвалил и величал весь мир яко святого), но побуждает его держать посты, бдения, всенощные стояния, нестяжание, спание на голой земле, немытость и все другое, что, как знает он, может возращать страсть гордыни. Ибо такие дела, если не бывают построеваемы на основании христоподражательного смирения, высят душу до небес и тем низвергают ее в бездну. Она думает, что возвышается, – на деле же бывает, что насколько она высится, настолько падает и низвергается долу, сама того не замечая. Как невозможно стоять дому без основания, так невозможно сказанным добродетелям быть твердыми, если они не имеют в основании своем смирения. Если оно не будет прежде положено в основание или, быв положено, будет потом похищено духами злобы, тотчас все здание добродетелей, назданное с такими потами и трудами, падает долу и уничтожается. Ибо Господь гордым противится, смиренным же дает благодать (Иак. 4, 6) и нечист пред Господем всяк высокосердый (Притч. 16, 5). Между тем кто имеет в себе сей источник и корень всех страстей душевных, тот почитает себя высшим и безстрастнейшим всех людей и поверить не может, чтобы был кто-либо деятельнее и созерцательнее его; почему презирает всех и не верит дарам благодати, какие даются им от Бога, завидует им и осуждает их и всячески усиливается доказать, что одни из них (даров) ложны, а другие – невозможны. Этим способом он увлекает вслед себя и других, ввергая и их в свой собственный ров зависти, неверия и пагубы.

Преподобный Нил Сорский[8]8
  Нил Сорский, прп. Творения. Изд-во «Кириллов», 2008. С. 69–72. Нумерация сохранена как в оригинале.


[Закрыть]

96. Вопрос. Как говорит преподобный Нил о презорстве и гордости?

Ответ. «Что и говорить о презорстве и гордыне? – взывает он, скорбя. – Имена у них различны, а в существе они – одно и то же суть: и гордыня, и презорство, и высокосердие, и кичение, и все оне преокаянны, как говорит Писание: Господь гордым противится; и: мерзок есть пред Господем всяк высокосердый (Притч. 3, 34; 16, 5) и нечист именуется».

97. Вопрос. Как выясняет преподобный Нил окаянство и гибельность гордостных помыслов?

Ответ. «Тот, кто в гордости своей мерзок и нечист пред Богом, где, в чем, когда и какое может обрести благо? От кого получить милость? И кто очистит его? О, страшно и представить сие! Кто поработил себя страсти этой (гордости), тот сам для себя и бес и враг (ратник), – тот в себе самом носит скорую гибель. Да боимся убо и да страшимся гордыни; да отреваем ее от себя всевозможно, всегда памятуя, что без помощи Божией никакое добро не может быть соделано и что ежели оставлены будем от Бога, то, по подобию того, как лист колеблется или как прах возметается от ветра, так и мы будем от диавола смятены и поруганы и соделаемся предметом плача человеков. Уразумев сие, всемерно потщимся проходить жизнь нашу во смирении».

98. Вопрос. Желающему обучиться смирению, сей Божественной науке, какие уроки дает преподобный Нил?

Ответ. «Вот первый урок сей Божественной науки (сие начало сим), говорит святый старец: ставить себя ниже всех, то есть почитать себя хуже и грешнее всех человек и сквернее всех тварей; потому что гордостию преступает порядок, естеству тварей указанный, – и горше самых бесов, потому что побежден ими. Вот вторый: избирать всегда последнее место, и на трапезах, и в собрании посреди братии; носить худшую одежду; любить черныя и низкия работы; при встрече с братиею каждаго предварять низким и чистосердечным (неразленным) поклоном; любить молчание; не быть велеречивым в собеседованиях; избегать спорливости и противоречий; быть в трудах, не выказывая себя (нелюбоявленну), и не настаивать на слове своем, хотя бы оно казалось справедливым. Ибо, сказали отцы: в новоначальных внутренний человек сообразен с внешним: но если внешний не ублагоустроен, не доверяй благоустроению и внутренняго человека, говорит святитель Василий Великий».

99. Вопрос. Кого приводит преподобный Нил в пример обучения смирению?

Ответ. Григория Синаита, который говорит: «Тщеславие и гордость низлагаются, смирение раждается и возрастает от самоукорения, в сих словах выражаемаго: знаю ли я верно грехи других, какие они и коликие? И превышают ли они мои беззакония или с ними равняются? Не всех ли мы, о душа моя, ниже по невежеству своему? И не то же ли мы, что земля и прах под ногами их? И не должны ли мы почитать себя хуже всех тварей, потому что всякая тварь сохранила то, что даровано естеству ея Творцем; а мы чрез свои беззакония потеряли совершенства и назначение, свойственные нам по природе? Поистине и звери, и скоты – честнее меня, грешнаго. Поистине я – ниже всего, потому что я осужденник и ад уготован мне еще прежде моей смерти. Но кто, продолжает тот же отец, кто не восчувствует и того, что грешник – горше самих бесов, яко их раб и послушник, и сожитель их, во тьму бездны сойти к ним долженствующий? Воистину всякий, кто во власти бесов, горше и злосчастнее их самих. С ними низринулась ты, душа окаянная, в бездну! А посему, будучи жертвою тления, ада и бездны, почто прельщаешься умом своим и почитаешь себя праведною, будучи греховна, скверна и по злым делам своим бесоподобна. Увы тебе, пес нечистый и всескверный, во огнь и тьму кромешную осужденный! Горе прельщению и заблуждению твоему, о злобесне!»

100. Вопрос. Так как не один предмет гордости: то какая именно гордость уничижается таким образом?

Ответ. Иноческая. «Се же, говорит преподобный, здесь идет речь о гордости иноческой, когда, ради благоговейнаго жития, входит гордостный помысл в душу человека, много потрудившагося, много подвизавшагося и много претерпевшаго на пути добродетели».

101. Вопрос. Что говорит преподобный о гордости, рождаемой внешними преимуществами?

Ответ. «То – гордыня мирских, когда кто-либо тщеславится званием и преимуществами монастыря, или многочисленностию братства, сказали отцы. А гордость тех, не знаю, как и назвать, которые гордятся множеством сел и имений монастырских^[17] или известностию в мире и знакомствами. Есть между иноками и такие, которые высятся пред прочими ничим же, а именно хорошим голосом, к пению способным, или внятностию чтения и произношения. Какая похвала и честь от Бога в том, что составляет не нашу собственность, трудом стяжанную, но принадлежность естества нашего?

Некоторые тщеславятся искусством в рукоделии: суд о них – таков же. Иные кичатся известностию в мире родителей своих, или славою родственников, или и тем, что сами находились до поступления в иночество в почестях и в числе сановников ^[18]. Это – крайнее безумие. Ибо все сие надлежало бы скрывать. А кто и по отречении своем от мира стал бы (домогательно) принимать славу и честь от человек, – стыд ему! Чествования таковаго скорее надобно стыдиться, нежели превозноситься им. Такое прославление для инока не слава, а студ: сих слава студ есть».

^[17] Тогда как авва Нил писал свой устав, много имения было у монастырей; самые имения монастырские составляли вопрос времени и были предметом соборных разсуждений. Из биографии святого Нила известно, что он стоял против владений монастырских.

^[18] В древний и средний периоды Русской Церкви в разных монастырях, и в самой пустыни блаженного Нила немало спасалось иноков, которые или по происхождению своему принадлежали к княжеским и боярским фамилиям, или даже сами до принятия ангельскаго образа проходили высокие должности на службе царю и Отечеству.

102. Вопрос. Какое оружие против гордости указует преподобный Нил?

Ответ. Молитву. Ежели, – говорит, кто-либо, добродетельнаго ради жития своего, будет нагло стужаем и борим от помыслов тщеславия и гордости, то, чтобы победить сии помыслы, для сего нет более сильнаго оружия, как молитва ко Господу Богу. «Господи Владыко, Боже мой! – так да взывает боримый. – Дух тщеславия и гордыни отжени от мене; дух же смирения даруй ми, рабу Твоему». Купно с сим да укоряет себя, как сказано выше. Ибо Лествичник говорит как бы от лица тщеславия и гордости: «Ежели сам себя чаще пред Господом укорять будешь, нас как паутину расторгнешь».

103. Вопрос. Преступность и вменяемость гордости не имеет ли особых степеней?

Ответ. Имеет. Гордынею святой Исаак не то называет, когда гордостная мысль только пробежит в уме, не порабощая его и не задерживаясь, ибо за один невольный помысл Бог не осуждает и не наказывает, если человек, вскоре по явлении его в душе, тотчас отринет страстныя его движения; это – поползновение, за которое Господь не истязует. Но гордыня есть то, когда человек приемлет гордостные помыслы как приличные и достодолжные, и не почитает их за губительные и богопротивные. Верх гордости – когда страсть сия обнаруживается и в словах, и в делах: сие не останется без осуждения. Подобным образом должно разуметь о тщеславии и о каждой страсти, по научению святых отцов.

Святитель Иоанн (Максимович) [9]9
  Иоанн (Максимович), свт. Илиотропион, или Сообразование человеческой воли с Божественной волей. Репр. М.: Паломник, 1994. С. 238–252.


[Закрыть]

Один красноречивый учитель сказал: «Неразумная наша воля Бога уничижает: ей бы хотелось, чтобы Бог не казнил ее за грехи или потому что Его нет, или по нежеланию вмешиваться в дела человеческие, или же по неведению о последних».

Следовательно, неразумная воля или вовсе отрицает бытие Божие, или, допуская его, считает Бога бессильным или не всеведущим и несправедливым. Для объяснения этих недоумений детского разума полезно привести следующую притчу.

Некогда изверги рода человеческого: воры, грабители и разбойники, собравшись во множестве и написавши прошение, подали его судьям, желая, чтобы те постановили определение: «снять стоящие вне города орудия казней: виселицы, эшафоты и т. п., поставленные на пагубу людей, как омерзительные деревья, неприятные для зрения и противные для обоняния мимо ходящих и ездящих людей, и истребить эти орудия».

На их прошение судьи отвечали: если желаете уничтожить древний обычай виселиц, то сначала прекратите свои злодеяния, кражи и разбои; тогда мы не замедлим истребить эти орудия казней, – только прикажите прекратиться всякому воровству и разбою; при этом разбирательстве дела один отважнейший из злодеев дерзнул возвысить свой голос перед судьями: «Господа судьи! Не мы положили начало кражам, грабительствам и разбоям, и так как не мы изобретали их, то и не можем их отвергнуть».

На это судьи отвечали им: «Мы также не изобретатели виселиц, а потому не желаем и не можем уничтожить их».

Прародители человечества, преступив повеление Божие, пали в своеволие, то есть присвоили себе неограниченное употребление свободы, дарованной им Богом под известным условием, и тогда же были изобличены в этом самом их самовольном деянии (увидели свою наготу). Это нарушение воли Божией обратилось в своеволие, в грех, неизлечимый силами человеческими, грех, с которым родится все потомство Адамово. Последствием его были лютейшие казни: изгнание из рая, лишение райского сообщества с Богом.

Мы, позднейшие потомки Адамовы, печалимся о том, что сотворен ад (пекло), и часто обращаемся к Богу с просьбами, умоляя Его: «Господи! не пошли нас на муки адские; о Господи, если бы Ты уничтожил ад, тогда бы мы были спокойны, без всякого страха». На это слово Божие отвечает нам: «Удалите причину ада (грехи), и тотчас же угаснет пламень гееннский!» Но мы еще сильнее взываем: «О Господи! не мы же первые согрешили, почему же виновны мы в чужом, наследственном пороке? Это грех прародительский, но не наш». Господь возражает нам на это: «И не Я виновник геенны преисподней, она – последствие гордости, преслушания; начало ее – древнее человека; это огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его (Мф. 25, 41). А чтобы вы не могли жаловаться, что вы обложены чужим оброком, Я дам вам через верных рабов Моих радостное для вас объявление (евангельскую проповедь), которому никто не сможет противиться».

Какое это объявление? Некто не из последних верных рабов Божиих провозгласил давно в кратких и определенных словах о том, как легко может угаснуть гееннский огонь; он сказал: «Пусть престанет человеческое своеволие – и геенны не будет». Положение это основывается на следующих выводах:

А) Что неприятно Богу более всего и достойно казни, как не наше своеволие, противоречащее нашему Создателю?

Б) И на кого же будет столь сильно возгораться тот огонь, как не на наши вожделения? Так, если мы претерпеваем холод или голод или другое зло переносим против своей воли, то страдает только своя воля нашего «я». Но если все то принимаем мы благодушно, то мы уже руководимся высшей волей (т. е. волей Бога), попускающей терпеть нам неприятное с целью достижения общих, конечных благотворных целей. Какую пагубу причиняет человеку своеволие, слушайте и бойтесь, порабощенные им.

Оно, во-первых, отчуждает человека и удаляет его от Бога, Создателя Своего, Которому каждый обязан служить и повиноваться; но во-вторых, оно (своеволие) не довольствуется только этим: оно присваивает и безумно расточает все дары Божии, предоставленные человечеству, ибо вожделение человеческое не полагает себе меры: лихоимец не довольствуется малыми процентами, он желал бы, если бы было только возможно, завладеть богатствами всего мира. Но своеволие едва ли бы и этим ограничилось и не возмутилось бы в своем безумии (страшно и выговорить) против Самого Создателя своего: рече безумец в сердце своем: несть Бог (Пс. 13, 1).

Своеволие – жесточайший зверь, лютейший онагр, хищный волк и лев свирепейший. Это – отвратительная проказа душевная, потребовавшая очищения во Иордане и строгого подражания в жизни Пришедшему не творить Своей воли и молившему во время страстей Своих Отца Небесного словами: «Не Моя воля, но Твоя да будет». Пусть перестанет воля своя, и пламень гееннский угаснет.

Вопрос: угаснет ли гееннский огонь и каким образом может быть он погашен, – не есть вопрос детский и праздный. Огонь тот может быть погашен, это несомненно: Бог не отвергает наших молитв о погашении гееннского огня, готов погасить его, только требует от нас отвержения нашего своеволия: прекратится своеволие, искоренится и геенна. Но кто принудит всех людей, чтобы каждый отвергся своей воли (т. е. самого себя), если она противна воле Божественной? Каждый из нас это может сделать порознь над собою, если только он разумно рассудит: как только он перестал следовать своеволию и начал жить согласно воле Божией, он уже и истребил то место в аду, где мог быть мучим в преисподней, то есть ад как бы был уже разрушен для него и пламя его погашено. Да погибнет же наше своеволие, да погибнет и геенна вместе с ним!

Другие учителя выражают то же самое другим оборотом речи: «Око есть дверь и окно сердца; сомкни окно, и вожделение к стяжанию исчезнет».