Текст книги "Жестокая справедливость"

Глава пятая

Наташа проснулась раньше обычного и готовилась к пробежке тоже дольше обычного. Придирчиво осмотрела себя в зеркало, натянула белые трусики, грудь спрятала под эластичным топом, который заменял лифчик. Вместо шорт надела свободные спортивные штаны, набросила курточку, перетянула волосы тесемкой. Их пора было стричь и красить, но не сегодня же. И маникюром-педикюром Наташа тоже заниматься, разумеется, не стала, потому что это выглядело бы подозрительно.

– Бегать? – спросил Леонид, вышедший из спальни.

– И бегать тоже, – сказала она.

Ее ноздри воинственно раздулись.

– А что еще? – удивился он.

Сказать? Вот был бы номер. У позевывающего супруга, наверное, челюсть отвалилась бы. Но он не хотел знать правды. И наивно полагал, что его супруга никому не нужна.

– К сексопатологу обращусь, – заявила Наташа, опустившись на одно колено, чтобы зашнуровать кроссовку.

– Вот это правильно! – Леонид захохотал. – С корабля на бал!

– С бала на корабль, – процедила она.

– Не злись, не злись, – попросил он. – Черт меня вчера за язык дернул. Извини. Я уверен, что мужики на тебя засматриваются. Так и падают штабелями!

Он снова захохотал. Наташа смерила его презрительным взглядом и занялась второй кроссовкой. Если до этой минуты у нее оставались какие-то сомнения, то теперь они исчезли. Не попрощавшись, она выскочила из квартиры.

Пока ждала лифт, ей позвонила старшая сестра, спросила, чем Наташа занимается.

– Бегать иду, – ответила она. – Я тебя потом наберу, Леночка.

– Я правильно подгадала, – сказала сестра. – Нужно поговорить. Не по телефону.

– Что-то случилось?

– Не по телефону, – повторила Лена.

– Не нравятся мне твои загадки, – вздохнула Наташа, не спеша заходить в открывшийся лифт, чтобы связь не пропала. – Хоть намекни.

– Я прямо скажу, без намеков. Жду тебя внизу. Я специально подъехала. Но остановилась за углом, чтобы твой благоверный не увидел.

Лена всегда называла Леонида благоверным или еще как-нибудь, лишь бы не по имени. Она его, мягко говоря, недолюбливала. Причину не называла. Просто находилась с Леонидом в состоянии непрекращающейся холодной войны.

Сестры обнялись и чмокнули друг друга в щеки.

– Все хорошеешь, – улыбнулась Лена.

– Какие наши годы! – задорно воскликнула Наташа и нахмурилась, вспомнив, что они встретились не просто так. – Что у тебя стряслось? – спросила она.

– У меня? У меня ничего.

– Не тяни кота за хвост!

– Ой, Наташенька, не знаю, с чего начать.

– С чего хочешь, только начинай, наконец, ради бога! – Наташа сердито топнула ногой.

Лена набрала в грудь воздуха, словно перед прыжком в воду. Потом тряхнула головой и предложила:

– Давай лучше в машину сядем. Там поговорим.

– Боишься, что упаду? – догадалась Наташа.

Вместо ответа Лена открыла дверцу своего «Пежо». Он у нее был желтый. Она вообще любила все яркое, что не слишком гармонировало с ее огненными волосами. Как дизайнер, Наташа усматривала в этом дурной вкус. Как женщина, хорошо понимала сестру. Когда молодость проходит, а мужа нет, то на любые меры пойдешь, чтобы привлечь к себе внимание.

– Знаешь, почему я не люблю твоего суженого-ряженого? – спросила Лена, когда они устроились рядом.

– Могу только догадываться, – настороженно произнесла Наташа.

– Нет, сестренка, не можешь. Когда у тебя выкидыш был, помнишь? Ты в больнице неделю лежала…

– Ну?

– Своячок-то ко мне подкатывал, – зло сказала Лена. – Приперся ночью, якобы за утешением, а сам – лапу в трусы. Еле отбилась.

– Врешь!

Выпалив это, Наташа четко поняла, что сестра говорит чистую правду. Уши у нее запылали.

– Это правда, – вяло возразила Лена.

– Почему тогда не сказала?

– Он пригрозил, что выставит меня в гнусном свете, Наташа. Мол, это я его в постель хотела затащить. У нас тогда отношения были натянутые, помнишь? Я не решилась признаться. А потом, когда время прошло, решила, что после драки кулаками не машут.

– Та-ак! – протянула Наташа, сверкая глазами. – Хорошенькое дельце! Но почему ты вдруг теперь раскололась? И почему так срочно?

– Потому что дело не в той старой истории, – пробормотала Лена. – Тут новые обстоятельства открылись…

– Леонид опять к тебе приставал?

– От меня он шарахается, как от огня. У него с другой роман.

Закончив фразу, Лена шумно выдохнула. Наташа уставилась на свои стиснутые кулаки, лежащие на коленях. Костяшки пальцев были острые и белые.

– Говори, – сказала она. – Только быстрее. Жарко в машине.

– Могу кондиционер включить.

– Не надо кондиционера! Разродишься ты в конце концов?

– На прошлой неделе я дважды видела его с другой, – начала Лена. – Я сейчас администратором в «Ривер-Моле» работаю. Они там шляются, покупки вместе делают. В бутик женского белья вместе заходили, другие шмотки покупали. Твой благоверный вечно ее за задницу держит. Точно рука у него приклеена.

– Ты не ошиблась? – глухо спросила Наташа. – Ничего не перепутала?

– Я не слепая! – обиделась Лена.

– Какая она? Опиши.

– Лет двадцать пять, может, чуть больше. Пышная, но не полная. Такая, знаешь… – Лена растопырила пальцы, показывая воображаемую грудь, выпирающую вперед. – Волосы черные, но не крашеные. Брови густые. Мордашка ничего, смазливая.

– Армянка, – пробормотала Наташа.

– Кто?

– Армянка. Похожа эта шлюха на армянку?

– Ну, в таких тонкостях я не разбираюсь, – неуверенно произнесла Лена. – Но теперь, когда ты сказала… Да, пожалуй, что-то восточное в ней есть. Или кавказское. Шут их разберет.

– На горе Арарат растет сладкий виноград, – продекламировала Наташа, глядя в лобовое стекло, но ничего за ним толком не замечая.

– Что?

– Ничего.

– Что собираешься предпринять? – спросила Лена, интонация которой сочетала в себе тревогу и жаркое любопытство.

– Бегать пойду, – решила Наташа.

– Если будешь выяснять отношения, можешь ссылаться на меня. Я правды не боюсь.

– Спасибо.

– Ты как?

– Порядок.

Сделав прощальный жест, Наташа выбралась из машины и побежала, стараясь дышать ровнее и фиксировать стопы тщательнее, чем обычно. Волосы за ее спиной мотались из стороны в сторону, согнутые в локтях руки работали, как поршни. Злость постепенно проходила, сменяясь мстительным чувством. Очень скоро Наташа поквитается с Леонидом. То, что рога ему наставит, это да, это обязательно, но это цветочки. Ягодки будут впереди. Такие ягодки, что Ленечке мало не покажется. Он сто раз пожалеет, что закрутил роман с армянской потаскухой. Теперь понятно, почему он так цепляется за свой дурацкий проект. Его окрутили. Небось перед родичами любовницы выслуживается. Интересно, какое он этой гадине белье покупал? Черное, разумеется. Все шлюхи носят черное.

Приветствие Андрея застало Наташу врасплох. Они пробежались немного, а потом она кивнула в сторону зарослей и первой свернула туда. Они остановились, шумно дыша и поедая друг друга глазами.

– Хочешь? – спросила Наташа.

– Умираю от желания, – пробормотал Андрей.

Она обратила внимание, что он настороженно посматривает по сторонам, и ей стало смешно. Какие все-таки эти мужчины жалкие!

– Бери, – сказала она, расстегнула куртку и подняла полоску белой материи с груди.

Его глаза полезли из орбит, увеличившись до размеров пары теннисных шариков.

– Здесь? – уточнил он. – Сейчас?

– Почему бы и нет, – пожала плечами Наташа. – Бери, пока дают.

Андрей опять оглянулся. Видя его нерешительность, она уверенно спустила штаны, но снять их помешали кроссовки.

– Раздевайся! – прошипела она. – Быстрей, пока я не передумала.

Она дергала шнурки с такой силой и так беспорядочно, что завязался узел. Наташа выругалась. Не как-нибудь, а матом.

– Давай я, – предложил Андрей.

Он успел раздеться по пояс, и его фигура вдохновляла. Наташа выставила вперед ногу. Он присел рядом, наклонился и пустил в ход зубы. Наташа старалась не ежиться. Она жалела, что спустила трусы вместе со штанами. Никогда еще она не опускалась до столь грубого, дикого и примитивного разврата.

– Хватит! – выкрикнула она. – Отпусти. Сейчас не получится.

Он поднял на нее свои замечательные серо-голубые глаза.

– Но почему?

Не ответив, она наклонилась и натянула штаны, потом застегнула куртку. Под подбородок.

– Наташа! – взмолился Андрей. – Не уходи. Черт, все так глупо получилось. Я сам не свой.

Она сделала шаг в сторону.

– Приходи в себя, а я побежала дальше.

– Постой! – он поймал ее за руку. – Давай в другом месте встретимся. Есть одно подходящее.

Наташа поколебалась. Очень редко, а может быть, и никогда прежде она не чувствовала себя такой испорченной и униженной. И кто был тому виной? Разве она? Виноват был Леонид, человек, которого она считала своей надеждой и опорой. Мужчина, от которого она еще недавно была готова родить ребенка. Которому она растирала поясницу, готовила его любимые блюда, напоминала о необходимости почистить уши, стирала одежду. А он обвинил ее чуть ли не во фригидности и поменял на другую! Трется где-то со своей пышнотелой армянкой, а потом является домой и, пожирая Наташин ужин, смеет критиковать ее за холодность.

– Импотент проклятый, – пробормотала она, не отнимая руки у Андрея. – Ведь он даже цветов не принес, гад такой! Я только сейчас сообразила. Я старалась, на стол накрывала, вино покупала, а он…

– Ты про мужа? – участливо спросил Андрей.

– Про мужа, про кого же еще! – Бросив эту реплику, Наташа криво усмехнулась и добавила: – Какой еще муж? Нет у меня никакого мужа. Где мы встретимся? Говори, только быстрее.

Глава шестая

«Это работа, это просто работа», – твердил себе Лагутин.

По сути, так оно и было. Только заклинание не помогало. Хреновая это была работа. Не раз и не два Лагутин подумывал о том, чтобы прекратить слежку и послать заказчика подальше. А деньги? Мир устроен так, что бесплатно и дня не проживешь. Об этом любому бомжу известно. За все приходится платить.

Лагутин осторожно перешагнул через ветку, чтобы подобраться к любовникам поближе. Перед собой он держал прибор, напоминающий видеокамеру, только с хоботком, выдвинутым вперед. Это был прибор для удаленной съемки, снабженный сверхчувствительным лазерным микрофоном. Регулировка позволяла настраиваться на ночной режим и вести слежку с пятидесяти метров, увеличивая объекты до нужного масштаба.

Аппаратура стоила безумно дорого, и Лагутин вряд ли раскошелился бы на покупку, если бы не случай. Дело было в Египте, куда он отправился прошлой зимой, чтобы насладиться подводным плаванием в Красном море. Дайвинг был его коньком. И напоминал годы в учебке, где из юного Лагутина делали боевого пловца. Воевал он, правда, все больше на суше, но навыков не растерял, и ему ничего не стоило вытащить на поверхность японца, зацепившегося аквалангом за подводный риф. Судя по подарку, тот парень и сам баловался шпионажем или чем-то вроде того, но Лагутину не было дела до рода занятий спасенного. Он принял японскую чудо-камеру как должное и впоследствии часто пользовался ею.

Микрофон улавливал не только голоса парочки, но и их шумное дыхание. Звучание было подпорчено посторонними шумами, однако узкая направленность минимизировала помехи, так что Лагутин слышал каждое слово, в то время как объектив бесстрастно фиксировал каждое движение мужчины и женщины, которые, вместо того чтобы бегать, избрали весьма специфические нагрузки.

Наташа Маркова и ее спутник были красивы, однако смотреть на них было все равно неприятно. Засняв самую откровенную сцену, Лагутин отключил камеру и обратился в слух. Где и когда собираются встретиться эти двое?

– Где мы встретимся? – произнесла Наташа. – Говори, только быстрее.

Андрей облизал губы. Он был в курсе того, что за ними ведется слежка, хотя не замечал никаких признаков присутствия постороннего человека. Бизнесмен Марков нанял его для того, чтобы не просто соблазнить жену, но и облегчить задачу тому, кто собирает компромат. По этой причине свидание в гостиничном номере исключалось. Квартира Андрея тоже не подходила, так как была слишком маленькой. Как жиголо он пока что не добился впечатляющих результатов. Богатые тетки делали ему подарки и оплачивали небольшие покупки, но пока что этим дело и ограничивалось. Предложение Маркова требовало меньше усилий и приносило больше прибыли. Тысячу долларов Андрей уже получил, а еще две ожидали его по завершении акции. К тому же Марков подготовил площадку для будущего реалити-шоу. Уже был арендован пентхаус в высотке, удобный тем, что туда существовали два отдельных входа с разных этажей. Один ключ был выдан Андрею. Второй, как он понимал, находился у шпика.

Но по неизвестной причине Андрею вдруг стало не по себе. Ему до тошноты, до слабости в коленях не хотелось отправляться в тот проклятый пентхауз. Он снова зыркнул по сторонам. Может быть, это уже не нужно? Между ним и Наташей уже состоялась достаточно откровенная сцена. Если она заснята, то к чему огород городить?

– Ты долго молчать будешь? – спросила Наташа. – Передумал? Так и скажи.

Ее резкий голос вывел Андрея из состояния прострации.

– У меня друг уехал, – сказал он. – Ключи мне оставил. Как тебе такой вариант?

– Мне без разницы, – отрезала Наташа. – Встретимся в четыре, я тебе позвоню, и поедем.

Не попрощавшись, она с треском полезла через кусты, пройдя всего в каких-нибудь трех шагах от упавшего ничком Лагутина. Подождав, пока любовники отдалятся, он вернулся к своей машине и назначил Леониду Маркову встречу.

Через сорок минут они сидели в кафе с видом на оживленную улицу.

– Смотрели? – спросил Лагутин безучастно. – Я вам видео сбросил.

– Смотрел, – ответил Леонид.

Его большое лицо сохраняло каменную непроницаемость.

– По-моему, этого недостаточно, – сказал Леонид.

– Почему? Лица видны. Там все недвусмысленно.

– Для меня – да, – согласился Леонид. – Но не для суда. Что я предъявлю? Где факт измены? Да, они собирались, но адюльтера не было. Я проконсультировался с адвокатом. У меня нет доказательства измены. Только намерения, а это делает мои перспективы весьма туманными. Мне нужно, чтобы не возникло никаких проволочек.

– Так это для суда? – поднял брови Лагутин.

– А ты как думал, парень? Думал, я любительское порно снимаю?

– Мне это не нравится.

– Что еще за новости?

– Я не собираюсь фигурировать в судебных разбирательствах.

– Твое имя не будет упомянуто, Антон, – сказал Леонид, придав голосу бархатную вкрадчивость.

– Кто примет к рассмотрению анонимное видео?

– Я скажу, что сам снимал.

Лагутин посмотрел Леониду в глаза:

– Тогда почему бы тебе действительно не сделать это самому?

Возникла пауза. Леонид залпом выпил остывший кофе, скривился от горечи и сказал:

– Я не смогу. Это выше моих сил. Я же все-таки ее муж. Могу не сдержаться… Скорее всего, не сдержусь. Поставь себя на мое место.

Лагутин покачал головой:

– Не получится. У меня нет жены.

– Тогда просто войди в положение, – пробормотал Леонид. – Мне и так тяжело, хотя я стараюсь не показывать. Эта тварь с первым встречным путается, да еще на глазах у другого. Что же мне теперь, тебе замену искать? Доведи дело до конца, Антон, прошу. Если настаиваешь, я гонорар повышу.

– Не нужно повышать.

– Ты отказываешься?

– Я согласен, – сказал Лагутин. – До вечера.

– До завтра, – поправил его Леонид. – Я сегодня в командировку уезжаю. Уже сообщил жене. Пусть чувствует себя раскованной.

Улыбка, завершившая тираду, вышла жалкой. Лагутин не стал предлагать собеседнику улыбнуться заново. Пожал плечами и покинул кафе.

Настроение было пакостное. Идя по улице, Лагутин думал о том, что больше не хочет выполнять грязную работу для других. Он наивно полагал, что тем самым обретает независимость, а на самом деле надел себе на шею ярмо. Где та свобода, о которой он мечтал? В кого он превратился? В беспринципного подонка? В соглядатая? Следит за людьми за деньги, а потом ломает им жизнь. Взять хотя бы ту же Наташу. Ну не нравится ей супруг. И Лагутину он категорически не нравится. Зачем же закладывать? За две тысячи долларов? А у женщины вся жизнь под откос пойдет.

Нет, так нельзя!

Выбрав местечко потише, Лагутин уселся на скамейке под липой, отогнал наглых жирных голубей, вознамерившихся клевать его туфли, и позвонил Леониду.

– В чем дело? – недовольно спросил тот. – Что еще не ясно? Я уже в пути.

– Я отказываюсь, – сказал Лагутин. – Дальше сам. Тысячу оставь себе. Половина работы сделана. Мы в расчете.

– С ума сошел, Антон? Ты меня без ножа режешь!

– Я не режу, – резонно возразил Лагутин, который некоторые вещи воспринимал слишком буквально.

– Подумай о своей репутации! – убеждал Леонид.

– Уже подумал. Она мне не нравится. До свиданья.

– Стой! Не выключай телефон! Я же не успею никого больше подыскать.

– И не подыскивай. И так все ясно. Короче, сам со своей женой разбирайся.

– Ты не понимаешь! – перешел на фальцет Леонид. – Она не только шашни за моей спиной заводит, она еще меня и обкрадывает. Это с виду она такая миленькая. В действительности – мерзавка редкостная.

– Она не моя жена, – сухо напомнил Лагутин. – Ваши отношения меня не касаются.

– Пять тысяч, – прозвучало в трубке. – Долларов.

– Нет, Леонид. Извини.

– Десять тысяч.

Лагутин отвел палец от кнопки выключения мобильника. Он молчал, прикидывая, что до намеченной сумы ему не хватает двадцати тысяч. Если удастся выгодно сбыть машину, то останется наскрести сущие пустяки.

– Пятнадцать! – выкрикнул Леонид. – Где ты еще такие бабки за полчаса работы срубишь?

– Нигде, – согласился Лагутин. – Щедрое предложение.

– Говорю же, ты меня без ножа режешь. У Наташки характер переменчивый. Сегодня она клюнула, а завтра Андрюшу подальше пошлет. И что тогда? Опять случая ждать?

Было самое время потребовать за свои услуги те самые двадцать тысяч, которых недоставало для переезда в Испанию. Но это был бы перебор. Лагутин был не из тех, кто не колеблясь наступает людям на горло. Не в мирной жизни.

– Ты сам предложил, – сказал он.

– Сам, сам, – поспешно произнес Леонид. – Не бойся, не обману.

– Тебе лучше не знать, чего я боюсь, – сказал Лагутин. – Такое тебе в страшном сне не привидится.

– Ты согласен? – перебил Леонид. – Уговор в силе?

– В силе. Сделаю.

– Потом отзвонись. Пока.

В том, как попрощался Леонид Марков, было что-то барское, но Лагутин не стал придираться ни к интонации, ни к словам. Камень с души не свалился, зато сделался вполовину легче. Терпимо. Последняя ходка – и на свободу с чистой совестью. Через неделю Лагутин окажется очень далеко отсюда. Все будет впервые и вновь. Научился жить без воспоминаний о войне, забудет и эти похождения. Все, что для этого необходимо, – кардинальная перемена обстановки и образа жизни. А квартиру он продавать не станет, ни в коем случае. Придавит ностальгия или не приживется в Барселоне, так отступит на заранее подготовленные позиции. Так что стратегия разработана, осталось совершить пару тактических маневров.

Лагутин сверился с таймером, сел за руль и поехал к Наташиному офису, чтобы не упускать ее «Ауди» из виду. Адрес явочной квартиры ему был известен, и ключ имелся, однако, когда ты впутываешься в темную историю, нужно смотреть в оба. Кто его знает, Леню Маркова? А вдруг он какую-то подставу готовит? Если Лагутин заметит еще одну слежку за Наташей, то в пентхаус его ни за какие коврижки не заманишь.

Около часа он наблюдал за «Ауди» и прилегающей территорией, потом смотался по указанному адресу, проник в квартиру, проверил, не скрипят ли двери и ступеньки с верхнего уровня на нижний, осмотрелся и возвратился на исходную позицию. «Хвоста» он не обнаружил. Зато увидел кое-кого еще.

Лагутин пригляделся, проверяя, не обознался ли он, не принял ли за Дашу другую девушку. Это была она, он не ошибся. Одетая в пушистый костюм кролика или зайца, она прогуливалась возле зоомагазина «Наши любимцы», раздавая листовки. Вид у нее был нелепый и несчастный. Таская по тротуару здоровенные заячьи лапы, она время от времени отбрасывала маску, чтобы вытереть пот и взъерошить волосы, слипшиеся под меховой шапочкой. На другом углу торчал такой же «заяц», но мужского пола и ушлый, обменивающийся с пешеходами шутками-прибаутками.

Лагутин заставил себя отвести взгляд. Судьба Даши и обстоятельства, выгнавшие ее на улицу, его не касались… не должны были касаться. Он посмотрел на нее. Ее обступила стайка уличной шпаны, зубоскалящей над ее нарядом. Один дергал торчащие уши, другой делал вид, что собирается пристроиться к Даше сзади, чтобы поиметь ее по-кроличьи. Им было весело. Девушка безуспешно пыталась вырваться из окружения.

Заяц мужского пола, вместо того чтобы прийти напарнице на помощь, благоразумно скрылся за углом. Из магазина тоже никто не вышел. Выругавшись, Лагутин выбрался из «Хюндая». Он поймал одного остроумца за ухо, развернул к себе лицом и скучно произнес:

– Пошел вон, щенок. Кто не слышал? Непонятливые есть?

Непонятливые нашлись. Двое. Одного Лагутин отправил за оградку на газон. Второму заломил руку и полил конфискованной «колой». Молодежь пошумела немного на безопасном расстоянии и ретировалась.

– Спасибо, – сказала Даша. – Но не надо было. Теперь меня прогонят.

– За что? – удивился Лагутин. – Не ты же к ним цеплялась. И не ты их отшивала.

– Все равно. Нас строго-настрого предупреждали, чтобы никаких эксцессов. Кто престиж заведения подорвет, того уволят без оплаты.

– И много платят?

– Мало. Все же лучше, чем ничего.

Из магазина вышла сухопарая тетка с желтыми волосами и позвала:

– Шутова, Дарья! Тебе объяснить или ты сама понимаешь?

– Понимаю, Жанна Борисовна, – виновато пробормотала девушка.

– Тогда сдавай инвентарь – и будь здорова.

– Минутку, – вмешался Лагутин. – Вы же ей заплатите?

– У нас без соглашений, – отрезала заведующая. – На добровольных началах. А вам бы я порекомендовала не вмешиваться, гражданин. Полицию вызову. У меня все зафиксировано, как вы тут хулиганили.

Она показала издали свой мобильник.

Электронный век. От посторонних глаз никуда не спрячешься.

– Я подожду, – сказал Лагутин в понурую спину уходящей девушки-зайчихи.

Или крольчихи.

Он думал, что она будет отнекиваться, но она повторила:

– Спасибо.

– Не за что, – вежливо отозвался Лагутин.

– Вот теперь я вас точно узнала, – сказала Даша, обернувшись. – Сначала по глазам. Потом по голосу, но все еще сомневалась. А теперь уверена. Вы и тогда сказали, что не за что, помните? Когда в маске были.

– В маске ты, а не я, – напомнил Лагутин. – Сдавай свой инвентарь – и поехали.

Он был зол на себя, по-настоящему. Только последний идиот мог ввязаться в подобную историю, да еще накануне ответственного мероприятия. Здравый смысл твердил: сматывайся, удирай, рви когти, пока не поздно.

– Мне некуда ехать, – сказала Даша.

И он остался.

Несколько минут спустя они сели на парапет напротив стоянки, откуда хорошо просматривалась «Ауди» Наташи Марковой. Даша свое мороженое проглотила почти не жевавши. Было видно, что она ужасна голодна.

– Съешь что-нибудь? – проворчал Лагутин. – Или еще мороженое?

– Нет, спасибо, я наелась.

Вежливая какая!

– Почему тебе некуда ехать? – спросил он. – Ты не здешняя? Тогда общежитие должны выделить.

– Я жила в общежитии, – сказала Даша. – Но из универа меня выперли, а соответственно, из общаги тоже.

– Выперли? За что?

– У одного из тех, кому вы пальцы ломали, папа декан. Сами они меня больше не трогали, а папа отыгрался.

Лагутину ужасно хотелось выругаться. А еще – закурить. И хватить в придачу стакан забористой паленой водяры. Вместо этого он сходил за мороженым для Даши.

– Где ты обитаешь? – спросил он, пока она жадно грызла пломбир. – И почему домой не возвращаешься?

– Меня отчим убьет, – прозаически сообщила Даша. – Он и так не хотел платить за обучение. Согласился, лишь бы от меня избавиться. А теперь получится, что и денежки погорели, и я опять мешаю маму ремнем стегать.

Лагутин все же выругался. В рамках относительного приличия. Слово входило в словари, хотя предназначалось не для нежных девичьих ушей. Наверное, когда плохой человек совершает хорошие поступки, то хорошим людям от них один только вред. Лагутин считал себя очень плохим человеком. У него не было иллюзий на сей счет.

У Даши на сей счет имелось свое собственное мнение.

– Не надо ругаться, – сказала она. – Вам не идет. Вы хороший.

– Ошибаешься, – буркнул Лагутин.

– Как же я могу ошибаться, когда вы меня все время из беды выручаете? Вы как ангел-хранитель.

– Какой, к черту, ангел! Тебя же из-за меня из университета выперли. И с работы.

– Если бы эти подонки сделали тогда, что собирались сделать, то я все равно в университете не осталась бы, – сказала Даша. – Сбежала бы от позора. А работа… За нее все равно гроши платят. Быть зайцем непросто.

Последняя сентенция заставила Лагутина фыркнуть.

– Зайчихой в особенности, – обронил он.

– Нет, это был заяц, – возразила она. – У него усы, разве вы не заметили?

Она была совсем ребенок. Лагутин никак не мог заставить себя встать и уйти.

– Сколько тебе лет? – спросил он.

Ему показалось, что дверца доверия, соединяющая их души, начала закрываться. Только небольшая щель осталась.

– Я совершеннолетняя, – ответила Даша из своей раковины. – А что?

Лагутин не мог ответить на этот вопрос прямо. Он решал, можно ли пустить девушку к себе. Если бы ей не было восемнадцати, то ему можно было бы пришить дело о растлении или еще какую-нибудь пакость. Но ведь он собирался уезжать, а квартира все равно пустовать будет.

– Ты где живешь? – спросил он, глядя в сторону офиса.

Наташа стояла на крыльце, беседуя то ли с сотрудницей, то ли с посетительницей. На ней был белый летний сарафан и белые босоножки, охватывающие ремешками щиколотки. Она выглядела элегантно и эффектно.

– Когда как, – настороженно ответила Даша. – Вчера, например, в общагу к подруге пробралась. А что?

Опять это «а что»!

Наташа закончила общение и теперь говорила по телефону.

– Продиктуй свой номер, – быстро сказал Лагутин. – Я позвоню, и мы решим, что и как.

– У меня нет мобильника, – призналась Даша. – Пришлось продать. У меня не было…

– Держи. – Он протянул ей две пятисотенные купюры и насильно вложил в вялые холодные пальцы. – Вечером поговорим. У меня срочное дело. С шести до восьми крутись тут, я обязательно приеду.

– Но…

– Лучше до девяти, – перебил ее Лагутин. – Не знаю, как все повернется. Короче, никуда не девайся, Даша Зайцева.

– Я Шутова!

– Это сути не меняет.

Наташа Маркова уже садилась в машину. Лагутин, не слушая Дашиного бормотания, устремился к своему «Хюндаю».