Текст книги "Сражение за Варшавское шоссе. Битва за Москву"

«Виноватых» в том, что враг был всё ещё силён и продолжал наступать, в это время нашлось много. В том числе и в 43-й армии. Сколько было расстреляно лейтенантов и сержантов, рядовых бойцов, взводных и ротных командиров, неизвестно. Эта часть архивов всё ещё под ржавым замком. (От кого мы прячем свою историю? Разве что от самих себя.) Однако имена полковников известны. Полковники имели высокие должности, они были командирами дивизий.

Бывший командующий войсками Резервного фронта маршал С.М. Будённый с командирами дивизий, на фронте которых противник делал прорыв, а значит, те автоматически попадали в разряд не справившихся с управлением войск, тоже особо не жалел. Отстранил от должности, отдал под трибунал за оставление позиций без приказа, и ты вроде сам ни в чём не виноват, на дивизию новый полковник найдётся, можно дальше воевать. У Жукова ситуация была посложней, запаса времени вообще не было, резервы ограниченные. В таких обстоятельствах сильная личность, притом что вся полнота власти находится в её руках, берёт всё на себя. В том числе и ответственность за поздние последствия.

Вот эти поздние последствия и настигают теперь маршала Победы Г.К. Жукова. Именно на его маршальские погоны, хотя носил он в то время петлицы с генеральскими звёздами, и вешают всех дохлых собак, которых можно, при большом зуде, найти в любой масштабной битве. А уж в такой, как Московская, их более чем достаточно. Ведь решалось многое. И обе стороны в этих чрезвычайных обстоятельствах в ход пускали всё, что оказывалось под руками, не останавливаясь ни перед чем. Это теперь, когда медведь уже убит, когда события октября 41-го стали далёкой и смутной историей, можно попенять родному Степанушке, что он, лапоть этакий, испортил шкуру медведя, грубовато хватив его по загривку топором, а ведь какая красивая бы шкура могла получиться…

Новый командующий прибыл в штаб армии и генерала Акимова на месте не застал. Тот был в войсках. На правом фланге, где создалась особенно тяжёлая ситуация, Акимов собирал войска для контратаки. Только так можно было выправить положение, которое в какой-то момент казалось катастрофическим.

Вот приказ командирам 53-й, 312-й стрелковых дивизий и начальнику сводного курсантского полка. По всей вероятности, текст приказа после переговоров с оперативной группой штарма и указаний генерала Акимова подготовил начальник штаба полковник Боголюбов. Подпись: «Командующий войсками 43 Армии генерал-лейтенант АКИМОВ» исправлена на: «ГОЛУБЕВ». Исправлена от руки, видимо, самим генералом Голубевым. Во всяком случае, фамилия первого зачёркнута теми же чернилами, что и подпись нового командующего.

«ШТАРМ 43. МАЛОЯРОСЛАВЕЦ. 12.55 17.10.41.

Карта 100 000.

1. Противник незначительными силами проник в оборону, занимаемую ППУ в районе БОЛ. ШУБИНКА и МАЛ. ШУБИНКА, ЧЕРКАСОВО.

2. Отдельные подразделения Подольского пехотного училища проявили неустойчивость, трусость и без приказа оставили часть позиций.

3. С целью восстановления положения в оборонительной полосе на МЕДЫНСКОМ направлении ПРИКАЗЫВАЮ:

А) К-ру 53 сд: подчинить Подольские пехотное и артиллерийское училища, 108 зап. полк командиру 53 сд.

Б) 17.10.41 частями 53 сд и военных училищ занять и упорно оборонять заранее подготовленный рубеж по линии ЮРЬЕВСКОЕ, КОНСТАНТИНОВО, ИЛЬИНСКОЕ, МАЛ. ШУБИНКА.

В) Восстановить положение в районе ЧЕРКАСОВО, БОЛ. ШУБИНКА, МАЛ. ШУБИНКА.

Г) Прочесать всю местность в глубине своей обороны, собрать всех отставших от подразделений и вернуть их в части.

Д) В районе БУРАКОВО, ЧЕРКАСОВО создать резерв не менее двух батальонов из частей, не входящих в состав 53 сд.

Е) Два батальона 1033 сп 312 сд направить в район ЕРДЕНЕВО, СТАРОСЕЛЬЕ в резерв командира 312 сд.

4. К 8.00 18.10.41 представить подробное боевое донесение о принятом оборонительном участке».

17 октября 1941 года заместитель начальника оперативного отдела штаба Западного фронта полковник Чирков в своём донесении писал следующее: «…43 армия обороняет занимаемый рубеж, одновременно производит операции по ликвидации прорвавшегося противника в направлении БАЛАБАНОВО, МАЛОЯРОСЛАВЕЦ, ДЕТЧИНО, ЧЕРКАСОВО.

Противник предпринимает усилия к развитию успеха в направлении БАЛАБАНОВО, МАЛОЯРОСЛАВЕЦ и силою до полка вступает в ДЕТЧИНО»[32]32
  ЦАМО. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 130. Л. 74.


[Закрыть].

А тем временем правым флангом в составе 113-й, 110-й стрелковых дивизий и 9-й танковой бригады командовал генерал Акимов. Эти подразделения составляли своего рода боевую группу. На исходе 17 октября в штаб армии на имя генерала Голубева для передачи в штаб фронта офицер связи доставил коротенькую записку: «Противник в течение всего дня воздействовал на наши части с воздуха… Армия выполняет приказ № 31/ОП штарма от 16.10.41 г. с 7.00. Прошу действия армии прикрыть истребительной авиацией с воздуха в течение дня 18.10.41. Акимов».

Когда на левом фланге армии в районе Белоусова и Угодского Завода южнее Варшавского шоссе противник начал угрожать прорывом, генерал Голубев предложил штабу Западного фронта создать, теперь уже там, точно такую же группу, которая имела бы прямое подчинение командованию фронта, и только в оперативном отношении штарму 43. На командование этой вновь созданной группой направлялся генерал Акимов. Прежняя его боевая группа перешла в состав вновь созданной 33-й армии. 43-я же армия в несколько усечённом составе продолжала удерживать свой рубеж, проводила частичную перегруппировку, пополнялась частями и соединениями из резерва Ставки. В этот период в центре Западного фронта всё находилось в движении. В любой момент из штаба фронта в войска мог подступить самый неожиданный приказ.

18 октября наши войска оставили Малоярославец. 19 октября Ставка решилась на отвод войск с Можайской линии обороны на линию – для 43-й армии – рек Нары и Протвы. Отход должны были прикрывать сильные арьергарды. Но именно в этот день, 19 октября 1941 года, дивизия полковника Козлова самовольно покинула рубеж обороны по р. Протва, поставив тем самым под угрозу фланги соседей.

В журнале боевых действий группы армий «Центр» 19 октября 1941 года появилась следующая запись: «4 армия. 19 октября 1941 г. В полосе XII-го армейского корпуса противник не смог воспрепятствовать созданию плацдарма на реке Протва юго-восточнее Черная Грязь и оставил населённый пункт Детчино. По шоссе Москва – Малоярославец противник вновь подтянул на автомашинах подкрепление (пехота и артиллерия) из Москвы. В результате наступления 19 танковой дивизии противник был оттеснён на юг в леса. В районе Боровск продолжается очистка местности…»

Заняв Детчино, немцы продолжали давить в сторону Москвы вдоль Старой Калужской дороги. Здесь наметился успех, и сюда были срочно переброшены резервы для развития удара.

17-я стрелковая дивизия была остановлена у Тарутина. Панику удалось прекратить. Генерал Акимов отстранил от должностей командира и комиссара дивизии:

«Комбригу Любарскому, батальонному комиссару Кудря немедленно принять командование 17 С Дивизией.

Полковнику и бриг. комиссару Яковлеву быть при дивизии, помогать комбригу Любарскому и бат. комиссару Кудря.

21.10.41.

Командующий группой

Генерал-лейтенант АКИМОВ.

Член Военного совета армии

Бриг. комиссар СЕРЮКОВ».

В этот же день заместителем командующего 43-й армией был назначен генерал-майор В.А. Ревякин. Комендант г. Москвы, вдруг оказавшийся на фронте, да в самом пекле, конечно же, представлял не бог весть какую помощь командарму, тем более в качестве его заместителя. И можно предположить, что Голубев, понимая ситуацию и желая иметь под рукой опытного и надёжного помощника, немало усилий приложил к тому, чтобы оставить генерала Акимова в армии. Для судьбы последнего это стало роковым. Через несколько дней генерал Акимов был тяжело ранен и эвакуирован в тыл. Жить ему оставалось всего несколько дней.

Рота курсантов Подольского пехотно-пулемётного училища, усиленная артдивизионом артиллерийского училища, срочно перебрасывалась в район Медыни. Когда авиаразведкой были подтверждены сведения о том, что многокилометровая колонна немецкой бронетехники из Юхнова движется в сторону Медыни по Варшавскому шоссе, в Ставке некоторое время царило оцепенение. Случившееся казалось невероятным. Армии Западного и Резервного фронтов, занимавшие оборону по оси шоссе, были оттеснены на север, к Спас-Деменску и Вязьме и там блокированы. Те немногие разрозненные части, которые пытались организовать оборону непосредственно у Варшавки, были разбиты и, окончательно потеряв управление, отходили в сторону Малоярославца и Белоусова. Других войск до самой Москвы на пути немцев просто не было.

Вот тогда-то и подняли курсантов, чтобы занять Можайскую линию обороны. Варшавское шоссе перехватывал участок Ура в районе села Ильинского на речушке Выпрейке. Но для развёртывания училищ на ильинском рубеже требовалось время. А немецким танкам от Юхнова до Малоярославца два часа ходу. Мотоциклисты за это время могли домчаться до самой Москвы.

Вот тогда-то и было решено выбросить в район Юхнова передовой отряд курсантов.

Шестая рота ППУ старшего лейтенанта Мамчича и сводный дивизион ПАУ капитана Россикова ночью выступили из горящей Медыни, миновали мост через реку Шаню, станцию Мятлевская и вышли к реке Извери. Здесь, на шоссе, по северо-западной окраине деревни Воронки окапывались какие-то люди.

Курсанты Воронцов и Смирнов, всю дорогу от Подольска сидевшие рядом и по очереди выглядывавшие из-под брезента в стылую звездную ночь, увидели, как мимо машины пробежал их ротный. Вскоре из темноты послышался его голос. Ему ответил другой. Курсанты услышали имя того человека, который несколько дней будет командовать их боевой группой:

– …капитан Старчак, – отозвалась темень простуженным усталым голосом неведомого капитана.

Значит, приехали, поняли курсанты.

Через минуту им приказали строиться у дороги. А ещё через пятнадцать минут Воронцов, Смирнов и их товарищи долбили сырую землю по обрезу берега, отрывая индивидуальные ячейки.

Немцы появились на рассвете.

Рокот моторов нарастал с каждым мгновением. Впереди шла лёгкая танкетка, сопровождаемая тремя мотоциклами. Разведка. Головное боевое охранение.

Мотоциклисты гарцевали. Они то обгоняли танкетку, то мчались по обочинам рядом с ней, то отставали; и мотоциклисты и пулемётчики переговаривались между собой, смеялись.

Основные силы 57-го моторизованного корпуса ушли на север, к Вязьме, обеспечивая внешнее кольцо окружения русских армий. И ехавшие по шоссе Брест – Москва в сторону Москвы знали, что все войска противника сейчас там, севернее, они уже частично блокированы и через день-два судьба их будет решена. Их постигнет участь тех, кто летом пытался им противостоять под Минском и Смоленском. Они были уверены, что впереди войск, способных им противостоять, нет. Так сказали им офицеры.

Танкетку забросали гранатами сразу, как только она поравнялась с окопом боевого охранения. Две противотанковые гранаты с небольшим интервалом полетели в неё. Взрывом опрокинуло один из мотоциклов, он перевернулся, и коляской накрыло пулемётчика. По дороге, звеня и подпрыгивая, покатился его стальной шлем. Другой мотоцикл резко развернулся и помчался назад. Но его достал огонь «максима». Пулемётчик стоял на коленях на подчищенном дне окопа и, расчётливо чередуя короткие и длинные очереди, расстрелял вначале один мотоцикл, потом другой и третий. Это был курсант Иван Макуха, лучший пулемётчик Шестой роты.

Вскоре боевое охранение вернулось из-за реки. В бой вступили артиллеристы.

Две «сорокапятки» стояли на открытой позиции. В первом наводчиками в расчётах были офицеры из числа преподавателей. Дивизион усиления состоял из двух батарей: 45-мм и 76-мм орудий. Училище готовило командиров огневых взводов противотанковой артиллерии. У панорамы одной из «сорокапяток» стоял командир батареи старший лейтенант Носов.

Все замерли, когда комбат приник к панораме прицела. И первый же выстрел оказался точным. Тут же подпрыгнула, дёрнув узким хищным стволом, вторая «сорокапятка». Началась дуэль немецких танков и противотанковых орудий курсантов Подольского артиллерийского училища.

Вскоре расчёты поменяли позицию. Немецкие танкисты обнаружили цели, и их снаряды рвались всё ближе и опаснее. Но атаковать в этот день они так и не осмелились.

Каждый удачный выстрел, каждое попадание в цель курсанты сопровождали восторженным, азартным: «Ур-ра!» Перед ними за рекой Изверью горели немецкие танки и бронетранспортёры. Это была первая победа.

Через несколько часов до тридцати немецких пикирующих бомбардировщиков Ю-87 появились в ней. Фронтовики их прозвали «лаптёжниками» из-за неубирающихся шасси, которые были «обуты» в бронированные саркофаги.

Сколько длился тот налёт, никто не смог потом вспомнить. Окопы были наполовину завалены землёй и выдранными с корнями деревьями.

Курсанты Воронцов и Смирнов, отрывшие один окоп на двоих, выглянули через наполовину сметённый взрывной волной бруствер и увидели цепи немецкой пехоты. Они приближались к реке неровными волнами. Десантники капитана Старчака, занимавшие оборону правее, уже вели огонь во фланг наступающим.

– Стёпка! Стреляй! – закричал Воронцов, подбадривая и своего товарища, и себя самого.

Воронцов положил на бруствер свою самозарядную винтовку, передёрнул затвор, дослав патрон в патронник, и прицелился. Цепь, которая охватывала курсантский взвод, окопавшийся по краю картофельного огорода, казалась огромной. Но Воронцов выцеливал одного. Немец бежал прямо на их окоп и, казалось, тоже выбрал его и спешил подбежать на верный выстрел. Шинель его была расстёгнута, и Воронцов разглядел тёмные полосы – видимо, вымок, перебираясь через болото на той стороне, оказавшееся в полосе наступления немцев.

Воронцов нажал на спуск. Но сгорбленная фигура немца продолжала бежать на него. Развевались мокрые полы его зелёной шинели. Из-за голенища сапога торчала граната. Сейчас подбегут и забросают нас гранатами.

– Стреляй! – рявкнул он на товарища, который, замешкавшись, всё ещё никак не мог пристроить свою СВТ на бруствере.

Немец подбежал к деревянной загородке и начал перелезать через прясло. И в этот момент, когда он немного приподнялся, легко спружинив от земли, Воронцов нажал на спуск. Немец на мгновение замер и упал навзничь, ломая бурьян. Попал! Я в него попал! Я убил врага!

Сердце курсанта Воронцова колотилось. Он выстрелил ещё раз в то место, где шевелились чёрные султаны конского щавеля и полыни.

И тут ударили миномёты. Мины рвались вдоль реки. Некоторые попадали в воду, взбрасывая вверх столбы грязи и донного песка. Если бы вовремя не подключились миномётчики, вряд ли они отбили бы эту первую атаку немцев.

Спустя некоторое время они сидели на дне окопа и протирали свои винтовки, готовясь к новому бою. Они ещё не знали, какая судьба выпала им. Не знали, что вместо суток, которые им приказали продержаться здесь, на Извери, им придётся сражаться почти четверо суток. И это будут непрерывные бои. Что немногим повезёт ранеными, в кровавых бинтах, уехать в тыл, в Подольск. Что из Шестой роты в живых останется всего несколько человек.

Подольские курсанты

«От прямого попадания в ДОТ нас сбивало с ног взрывной волной…»

Москву спасли подольские курсанты. Кто они, подольские курсанты? Сколько их было. Авиаразведка установила: колонны немецкой бронетехники на шоссе от Юхнова движутся к Медыни. За что генерал Захаров сбил немецкого «хеншеля». Красные флаги на броне. Почему в Москве не поверили, что немцы уже в Юхнове. Мехколонна движется на Медынь. Подольские училища подняты по тревоге. Смертники из передового отряда. Десантники капитана Старчака. Курсантские роты атакуют на Юхнов. Рубеж на реке Извери. Потерянное письмо и баллада о сгущенном молоке. Хроника боёв на Извери. Героическая 17-я танковая бригада майора Клыпина. Отступление с Извери. Бои на Шане. Окружение. Прорыв. Контратака на Медынь. Ильинский сектор. Полковник Наумов и его 312-я сд. Состояние оборонительных сооружений в Ильинском секторе. Четыре курсантских батальона. Непрерывные бои, перерастающие в рукопашные схватки. Как немцы выкуривали курсантов из дотов. Что рассказал немецкий историк о красных юнкерах. Пьяный лётчик и «красные юнкера». «Реляция» полковника Васильева. Алёшкин дот

Долгое время существовала легенда: Москву спасли подольские курсанты. Эта легенда в семидесятые годы материализовалась в граните, бронзе и музеях. Имя подольских курсантов носят улицы и школы. О курсантах подольских училищ, в октябре 1941 года занимавших оборону в Ильинском и Детчинском секторах Можайской линии, написаны книги, картины, сняты кино– и телевизионные фильмы. Но теперь даже среди части военных историков и особенно публицистов, приближённых к политике, гуляет мнение, что это далеко не так. Одни говорят, что роль курсантов подольских училищ в судьбе обороны на Можайской линии была незначительной. Другие – что никаких курсантов на этом рубеже и вовсе не было. Ох уж эти либералы… А война на территории нынешней России, господа, была? Жгли здесь танки вермахта? Или их под Москвой тоже не было? И все немецкие дивизии дрались против англичан и новозеландцев в африканской пустыне, на Крите и в Арденнах?

В этой главе мы попытаемся, по возможности объективно, исследовать тему роли значения курсантов подольских пехотно-пулемётного и артиллерийского военных училищ в Битве за Москву.

Чтобы взглянуть на проблему шире и глубже, необходимо вернуться немного назад.

К 1 октября 1941 года на двух курсах, первом и втором, ППУ обучался 2101 курсант. В соседнем ПАУ обучалось 1500 курсантов. Программа трёх лет обучения в связи с острой нуждой лейтенантов на передовой была сокращена до шестимесячной. Многие курсанты успели отучиться всего один месяц. Подольск расположен на Варшавском шоссе. За Подольском уже Москва. 5 октября, когда разведка подтвердила движение многокилометровой механизированной колонны на отрезке Юхнов – Медынь, член Военного совета Московского военного округа генерал К.Ф. Телегин произнёс ту знаменитую фразу, которая теперь цитируется всегда, когда речь заходит о Варшавском шоссе и октябре 41-го года: «Главная наша надежда и опора в эти часы – подольские училища…»[33]33
  Телегин К.Ф. Не отдали Москвы. М., 1975. С. 113.


[Закрыть]

Днём раньше с аэродрома Тёмкино[34]34
  Ныне районный центр и железнодорожная станция Смоленской области на границе с Калужской областью.


[Закрыть] поднялся лёгкий и маневренный И-16 и взял курс на Двоеву[35]35
  Аэродром в 9 км восточнее Вязьмы Смоленской области. В 1941 г. до оккупации Вязьмы и Вяземского района немецкими войсками служил ВВС РККА в качестве аэродрома, где в основном базировались истребительные авиационные полки особого назначения. В настоящее время спортивный аэродром.


[Закрыть]. Истребитель пилотировал не просто опытный лётчик и ас, прославившийся своими воздушными победами ещё в Испании, в кабине истребителя сидел командир 43-й авиадивизии генерал-майор Георгий Нефёдович Захаров[36]36
  Захаров Георгий Нефёдович (1908–1996) – генерал-майор авиации. Родился в деревне Старое Семёнкино Самарской губернии. В 1920 г. от голода умерли отец, мать и бабушка, и Георгий с младшей сестрой вынужден был ходить по деревням просить Христа ради. Затем батрачил в богатых хозяйствах. В 1930 г. из сельскохозяйственного техникума по спецнабору пошёл в Красную армию. Получил направление в караульную команду при 7-й военной школе лётчиков в Сталинграде. В 1933 г. окончил Сталинградскую школу военных лётчиков. Воевал в Испании и Китае. Летом 1938 г. по возвращении из Китая за успехи в обучении молодых лётчиков и боевые подвиги был награждён орденом Красного Знамени и из старших лейтенантов произведён с звание полковник. В начале войны командовал 43-й авиадивизией. Затем руководил лётной школой в Улан-Удэ и авиационным училищем в Средней Азии. С 1943 г. снова на фронте, командовал 303-й авиадивизией, в состав которой входил и знаменитый полк французских лётчиков «Нормандия – Неман». В 1945 г. награждён Золотой Звездой Героя Советского Союза. После войны занимал ряд командных должностей в ВВС Советской армии.


[Закрыть]. После войны генерал Захаров написал очень хорошую мемуарную книгу. Она называется очень просто и точно: «Я – истребитель». В ней он подробно рассказал об этом необычном полёте.

«Набрав высоту, заметил ХШ-126. Немец шёл в сторону Юхнова, над дорогой Юхнов – Медынь. Мне показалось странным, что немецкий разведчик идёт в том направлении – по моим данным, там должны были находиться наши войска. Забираться в сторону Медыни ХШ-126 раньше не решались. Тогда я пошёл за немцем и вдруг увидел, что дорога запружена танками и автомашинами. Поведение немца, который безбоязненно и нахально кружил над танками на небольшой высоте, меня удивило: ведь танки шли под красными флагами. Невольно подумал сначала, что танкисты, очевидно, не знают силуэтов немецких разведчиков и потому не стреляют по «хеншелю». Если бы они поняли, что обнаружены, то, конечно, попытались бы сбить этот самолёт. Но я уже настигал его, деться немцу всё равно было некуда. А танкисты высовывались из люков и, глядя в небо, приветливо махали руками. Я понял, что они видят мой И-16. Круто спикировал. ХШ-126 завертелся было, да поздно: я уже всадил в него несколько очередей с большим энтузиазмом.

Смущала танковая колонна. С самого начала войны не видел таких мощных колонн с красными флагами. Но вскоре всё прояснилось. Едва ХШ-126 упал в придорожный лес, внезапно все танки открыли по мне бешеный огонь! Я был ошарашен. Рискуя быть сбитым, снизился до бреющего полёта и прошёл над самой колонной. Что же увидел? На красных полотнищах явственно просматривались чёрные свастики…

Это было в первых числах октября, когда враг прорвал фронт…»

Генерала Захарова возмутило нахальство немецкого ближнего разведчика, безнаказанно порхающего над нашей колонной. Представляю, каково же было возмущение всей колонны, когда у неё на глазах неожиданно появившаяся из-за леса Die Ratte (крыса – так немцы называли наш истребитель И-16) нахально и стремительно атаковала «хеншеля» и завалила его первыми же очередями.

Генерал Захаров доложил о движении колонны в штаб армии. Информация пошла по команде и вскоре попала в Москву в Главный штаб ВВС, а потом в Ставку. Но в неё вначале не поверили. Срочно были подняты скоростные бомбардировщики, базировавшиеся под Рязанью. Разведывательная эскадрилья СБ в эти дни не знала отдыха. Один за другим самолёты поднимались в воздух, держа курс на Юхнов. Информация подтвердилась: на Медынь и в сторону Калуги двигались немецкие колонны. Беспрепятственное движение противника по Варшавскому шоссе воспринималось как катастрофа.

От Юхнова до Москвы 198 километров. Войск на пути немцев нет. По сообщениям авиаразведки, немецкая колонна: танки, артиллерия, грузовики, бронетранспортёры, повозки на гужевой тяге – растянулись на 25 километров. По данным некоторых исследователей, в 25-километровой колонне двигалось до 200 танков и около 20 000 пехоты. Справедливости ради необходимо сказать, что основная часть этой колонны, достигнув Юхнова, повернула на север, к Вязьме.

5 октября начальник Генштаба маршал Б.М. Шапошников позвонил командующему войсками Западного фронта генералу И.С. Коневу. Иван Степанович доложил обстановку. Шапошников спросил о положении на левом фланге и, в частности, о войсках Резервного фронта. Генерал Конев ответил: «О Резервном фронте известно, что мотомехчасти противника заняли СПАС-ДЕМЕНСК и продвигаются на северо-восток в направлении ВЯЗЬМЫ. 12.00 противник занял ВСХОДЫ, что 15 км сев-вост. СПАС-ДЕМЕНСК. Утром мотомехчасти противника заняли ЮХНОВ и в 13.00, по данным авиации, повернули на север и северо-восток. Мне известно, что в этих направлениях у Будённого дело плохо». Шапошников: «Проверяли ли вы данные своей разведки? Подчёркиваю, именно своей, потому что продвижение между 15 и 16 часами авиационная разведка Главного командования не подтвердила движение мотомехчастей противника на север на Вязьму от шоссе Спас-Деменск. Много вранья в данных авиационной разведки, поэтому надо тщательно проверить». Конев: «Докладываю: данные о положении Резервного фронта получены лично мною от тов. Анисова, кроме того, у них есть специальное сообщение по Бодо. Проверено нашей авиацией. Авиация подтверждает движение противника от Спас-Деменска на север и от Юхнова одна колонна до 50 единиц движется на северо-восток. (…) Докладываю, что, по моим данным, у Резервного фронта, как в Вязьме, так и в Юхнове, никаких войск нет, дороги свободны»[37]37
  ЦАМО. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 1029. Л. 22–24.


[Закрыть].

В Москве всё ещё не верили в то, что произошла катастрофа. Катастрофа произошла и под Вязьмой, и под Юхновом, и под Спас-Деменском, и в районе Белого, и Ельни. Но самое страшное для Москвы в эти дни происходило в районе Юхнова.

Изучение документов того отрезка времени наводит на мысль о растерянности штаба Резервого фронта и лично маршала Будённого. Командующий Западным фронтом генерал Конев, к сожалению, поздно получил разрешение на отвод войск. Вяземское кольцо замкнулось.

Часть войск противника, как мы видим из фрагментов документов, приведённых ниже, продолжала продвигаться в северо-восточном направлении – по Варшавскому шоссе. По некоторым данным, в колонне, которая 6 октября двигалась от Юхнова к Медыни, было до 20 единиц бронетехники, артиллерия, миномёты. В авангарде шёл сапёрный батальон, усиленный мотоциклетным подразделением и фактически выполнявший роль штурмового батальона.

Эту колонну остановили на реке Извери у деревни Воронки, что в нескольких километрах от железнодорожной станции Мятлевская. И сделали это десантники капитана Старчака и передовой отряд курсантов подольских училищ под командованием старшего лейтенанта Л.А. Мамчича (6-я рота ППУ) и капитана Я.С. Россикова (артдивизион ПАУ).

Курсантов подняли по тревоге. Училища спешно выдвигали под Малоярославец на Можайскую линию обороны. Необходимо было торопиться, так как противник мог опередить и первым занять рубеж.

Для того чтобы развернуть училища на ильинском участке, который перекрывал Варшавское шоссе, требовалось время. И тогда решено было выбросить вперёд, к реке Угре, передовой отряд.

Это были по сути дела смертники.

Накануне 6-я рота сдала в стирку шинели. Поэтому в ночь с 5 на 6 октября они отправились к Юхнову в гимнастёрках и пилотках. Шинели и шапки, как вспоминают очевидцы, им подвезли вместе с боеприпасами на вторые или третьи сутки. Многим они уже не понадобились.

Иногда в прессе мелькает: мальчишки, мол, с одними винтовками вышли против танков…

Были среди курсантов и вчерашние школьники. Но основной состав курсантов обоих училищ составляли люди, которым было от 23 до 27 лет. Некоторые пришли в училища с заводов, со студенческой скамьи, из колхозов и учреждений. Вчерашние учителя, киномеханики, инженеры, агрономы. Было некоторое число курсантов, переведённых из других военных училищ, в том числе считавшегося тогда образцовым Московского военного училища им. Верховного Совета РСФСР, а также Киевского военного пехотного. Командирами взводов служили лейтенанты, окончившие Харьковское, Сумское, Смоленское артиллерийские училища.

Из приказа по ППУ № 257: «В соответствии с… указанием командующего войсками Московского военного округа полагать училище выбывшим на фронт в качестве отдельной боевой группы действующей армии…»[38]38
  ЦАМО. Ф. 60062. Оп. 35125. Д. 4. Л. 8.


[Закрыть]

Передовой отряд под Юхнов перебрасывали на грузовиках, собранных по всему Подольску. Водителями были гражданские, в том числе много девушек.

6 октября на рассвете курсанты и десантники контратаковали немецкие авангарды, переправившиеся через р. Угру и отбросили их до моста через реку.

Вот как вспоминал первый бой бывший курсант ППУ В.Ф. Леонов из Москвы: «Видим перед собой гитлеровцев… Бегут… Не верим своим глазам…враг бежит. Бежит от нас, курсантов. Мы ликуем, успех удваивает силы»[39]39
  Газета «Красная звезда». 1966. 20 октября.


[Закрыть].

В первом бою немцы потеряли убитыми до 300 человек, 5 танков и несколько орудий. Курсанты захватили несколько пулемётов, миномётов, много стрелкового оружия и других трофеев. Пленные, взятые в ходе боя, показали, что они из подразделений авангарда одного из моторизованных полков 20-й танковой дивизии, что основной состав дивизии действует севернее, в районе Вязьмы, а им приказано двигаться в сторону Медыни, захватить мосты и ждать подхода основных сил, что основные силы прибудут со дня на день.

В 57-й моторизованный корпус генерала танковых войск Кунтцена входили следующие части: 20-я танковая дивизия, 3-я моторизованная дивизия и дивизия СС «Дас Рейх». Часть эсэсовской дивизии впоследствии действовала под Можайском. Но некоторые подразделения остались здесь и были переброшены севернее лишь в ноябре перед общим отступлением.

57-й моторизованный корпус относился к 4-й танковой группе. В 1942 году он будет преобразован в танковый корпус.

20-я танковая дивизия воевала исключительно на Восточном фронте, в России. Осенью 1941 года на вооружении дивизии стояло большое количество трофейных чешских лёгких танков Pz-38(t)[40]40
  В 1939 г. военные заводы Чехословакии начали выпускать новые лёгкие танки. Ни один танк не успел поступить в чехословацкую армию до захвата германскими войсками Чехии и Моравии. Немцы дали новому чешскому танку свою классификацию, и он с тех пор стал называться так: PzKpfw-38(t). Танк был лёгким, предназначался главным образом для ведения разведки. Но немцы успешно использовали его в качестве основного танка. Вооружение: полуавтоматическая пушка Skoda A-7 калибра 37,2 мм и два пулемёта, размещённые в башне и в корпусе. Танк хорошо зарекомендовал себя в боях в Польше, Франции. Советскую границу пересекли 623 танка этого типа и 41 командирский танк. Они составляли основу парка 7, 8, 12, 19 и 20-й танковых дивизий вермахта. В мае 1942 г. выпуск танка прекратился. На базе PzKpfw-38(t) чехи, верные союзники Третьего рейха, наладили выпуск противотанковой самоходной установки Marder-III и самоходной артиллерийской установки Grille.


[Закрыть]. Внешне они были похожи на наши БТ-7 и Т-26. Вот почему их легко приняли за свои и истребитель Захаров, и курсанты, оборонявшиеся в Ильинском секторе, когда их обошли с тыла. Но об этом рассказ ещё впереди.

Передовой отряд курсантов был вооружен 45-мм противотанковыми пушками (батарея старшего лейтенанта Т.Г. Носова) и 76-мм дивизионными пушками ЗИС-3 (батарея капитана В.И. Базыленко). У десантников была ещё одна «сорокапятка», подобранная ими в пути, и трофейная танкетка, отбитая у немцев во время боя у моста через р. Угру.

Силы были, конечно же, неравные. Но немцы не знали, чем располагают русские, какие силы стоят перед ними. Когда колонна выступала из Юхнова, командиры сказали своим солдатам, что путь до Москвы свободен. Но не прошли и десяти километров, как встретили атакующие цепи и сильный артиллерийский огонь. Кроме того, и переправу, и колонну атаковали одиночные самолёты. Разведка, которая уходила вперёд, либо не возвращалась, либо приносила противоречивые данные.

5 октября начальник Генерального штаба сухопутных сил Германии генерал Гальдер сделал среди прочих такую характерную запись: «Перед войсками правого фланга танковой группы Гёпнера, за которым следует (57-й) моторизованный корпус из резерва, до сих пор не участвовавший в боях, противника больше нет». 6 октября: «4-я танковая группа, подчинённая 4-й армии, заходит главными силами на север. Войска противника, по некоторым признакам, деморализованы. Правый фланг танковой группы Гёпнера и левый фланг 2-й армии наступают на Юхнов и далее, не встречая значительных сил противника»[41]41
  Гальдер Ф. Военный дневник. 1941–1942. М.: АСТ, 2003. С. 464, 468.


[Закрыть].

Командующий группой армий «Центр» фельдмаршал фон Бок, все эти дни сосредоточенный на событиях, происходивших в районе Вязьмы, считая их наиважнейшими, о чём позже сожалел, спохватился только 9-го числа: «LVII танковый корпус (Кунтцен), который должен был наступать через Малоярославец, «застрял» из-за взорванных мостов, и через Изверь на восток практически не продвинулся»[42]42
  Бок Федор фон. «Я стоял у ворот Москвы». Дневник командующего группой армий «Центр». М.: Яуза; ЭКСМО, 2009. С. 191.


[Закрыть].

Мосты десантниками капитана Старчака и курсантами передового отряда были действительно взорваны. Но тот, кто знает отрезок этого старинного шоссе от Юхнова до Малоярославца, вспомнит, пожалуй, всего лишь два моста: через реки Угру у Юхнова и Шаню в нескольких километрах северо-восточнее станции Мятлевская. Мост через Угру должны были взорвать десантники. Капитан Старчак имел такой приказ. И они его действительно взрывали – дважды. И оба раза не совсем удачно. Повреждён был всего лишь один пролёт, который немцы тут же заделали и начали переправу войск на левый берег. Кроме того, за ночь навели понтонную переправу через Шаню.

Итак, 6 октября курсанты и десантники атаковали в направлении Юхнова и дошли до Угры. Вечером вернулись назад и окопались на р. Изверь у деревни Воронки. Утром 7 октября боевое охранение 6-й роты разгромило небольшую колонну противника, уничтожив два бронетранспортёра и несколько десятков немцев. Спустя час с небольшим до тридцати пикирующих бомбардировщиков обрабатывали оборону курсантов и десантников. Видя, что те не дрогнули, противник начал прицельный огонь из орудий и миномётов. Огневой налёт длился почти час. Как только закончился артобстрел, позиции десантников и курсантов атаковали два батальона пехоты. Чтобы отбить атаку, курсанты поднялись в штыковую. Немцы этого не ожидали. Такого упорного сопротивления они не встречали ещё нигде. Штыковая атака была короткой и стремительной. Немцы, не выдержав натиска курсантов, отошли, имея при этом значительные потери.