Текст книги "Простовещи. История мира через легендарные товары и любимые продукты"

Несмелые шаги

Если конкистадоры картофель так и не оценили, то моряки сочли его крайне полезным продуктом. Они поняли, что картошка довольно вкусная и ее просто хранить, а что может быть важнее во время долгого перехода через океан?

В путешествие брали даже не обычный картофель, а индейское изобретение – чуньо. Это промороженные высушенные клубни, которые не были такими горькими, как ранние сорта картофеля. К тому же срок хранения чуньо стремился к бесконечности.

Если в Новом Свете картофель был едой рабочих на шахтах, то, оказавшись в Европе, он стал изысканным подарком. Король Испании Филипп II торжественно преподнес клубни папе римскому, а тот, в свою очередь, отправил часть ценного подарка своему легату в Нидерланды.

В странах Северной Европы полюбили не сами клубни, а цветки картофеля, в результате чего он надолго прописался в европейских ботанических садах. В то же время в Англии, из-за ассоциаций между картошкой, католицизмом и самим папой римским, стала популярной присказка «Нет картошки, нет папизма!». Прожила она вплоть до XVIII века.

Любопытна история проникновения картофеля в Англию. Решающую роль в ней сыграл сам вице-адмирал ее величества и один из известнейших мореплавателей Фрэнсис Дрейк. Вернувшись из кругосветного плавания в 1580 году, он привез на родину множество диковинок – в том числе картофель. Тщательно изучив клубни, знаменитый английский ботаник Джон Джерард стал автором первого научного описания картофеля в Европе. В немецком городе Оффенбург установили памятник, призванный подчеркнуть эпохальность события – Дрейк с цветком картофеля в руке. На постамент нанесли надпись: «Сэру Фрэнсису Дрейку, распространителю картофеля в Европе. Миллионы людей, возделывающих землю, благословляют его бессмертную память». Когда к власти в Германии пришли нацисты, их не устроило, что в рейхе стоят памятники представителю одной из наций-противников. Монумент снесли.

Если европейские элиты считали картофель диковинкой, то в простонародье «иммигранта из Америки» приняли крайне настороженно – если продукт не упоминается в Библии, значит, Бог не хочет, чтобы его употребляли в пищу. На проповеди наложилось отсутствие привычки – крестьяне не знали, что именно нужно есть. Часто они съедали «семенные яблоки» картофеля и травились. В результате картофель получил народное прозвище «яблоко дьявола», которое надолго станет его вторым именем.

Картофель: сладкий или классический?

В XVII веке картофель получил репутацию афродизиака. Любопытно, что произошло это совершенно случайно – его просто спутали с крайне похожим внешне бататом. Тому за сладкий вкус досталась роль усилителя полового влечения, а картошке досталось «на сдачу».

На этом злоключения не закончились – картошка стала жертвой визуальных ассоциаций. До появления развитой науки продукты зачастую наделялись свойствами объектов, визуально на них похожих. К примеру, если грецкий орех похож на человеческий мозг, значит, он полезен для его работы. Картошку, «покореженную» и бугристую, подозревали в том, что она вызывала проказу – страшную болезнь, весьма распространенную в ту эпоху. Проказа оставляла малопривлекательные следы на теле человека, которые напоминали картофельные «узоры». По этой причине парламенты французских провинций Франш-Конте и Бургундия запретили выращивание картофеля в XVII веке.

Были у картофеля и плюсы, которые возникли в результате суеверного страха простых людей. Если в деревню в континентальной Европе заходили вражеские войска, то амбары с зерном опустошались едва ли не моментально. Картофель трогали редко, опасаясь непредсказуемых последствий для организма, поэтому он постепенно стал частью рациона питания европейских крестьян. Историк Уильям Макнил указывал, что «каждая военная кампания на европейской земле примерно после 1560 года приводила к увеличению посевных площадей под картофель, вплоть до Второй мировой войны». Известный философ Дени Дидро в своей Энциклопедии назвал картошку едой тех, кто «ест ради того, чтобы не умереть». Вскоре это стало важнейшим фактором в картофельной истории.

Голодные годы

В XVII–XVIII веках планета вступила в активную фазу малого ледникового периода. Если раньше на южных побережьях Балтики и Англии можно было выращивать виноград, а викинги посещали Гренландию и могли наблюдать зеленые поля до горизонта (недаром ее так и назвали – «зеленая земля»), то начиная с XIV–XV веков началось глобальное похолодание. Заморозки были нередким явлением в теплых средиземноморских странах, что уж говорить о севере Европы. Климатические катаклизмы не могли не повлиять на ход истории.

К XVIII веку похолодание достигает пика – Темза и Дунай замерзают, а на ледяной корке рек проходят ярмарки. В 1708 году замерзает Босфор – пролив между Европой и Азией. Очевидно, что такие экстремальные погодные условия не могли не повлиять на сельское хозяйство.

И без учета похолодания европейский крестьянин вечно жил на грани голодной смерти. Зерновые культуры, особенно полюбившаяся Европе пшеница, крайне привередливы к погодным условиям. Заморозки нередко приводили к гибели урожая. Историк и антрополог Алан Макфарлейн подсчитал, что в теплой и плодородной Северной Италии с 1451 по 1767 год на 16 хороших урожаев пришлось 111 голодных лет!

Жизнь крестьянина в ту эпоху походила на генератор случайных поворотов судьбы. Каждый раз погода словно подбрасывала монетку: если выпадал теплый год – значит, голодная смерть, скорее всего, никому не грозила. Историк Альфред Кросби отмечал, что «Европа с тем сельским хозяйством, которым она обладала, не могла прокормить свои низшие классы, а также поддержать амбициозные планы своих высших классов».

Европейские монархи, которые были кровно заинтересованы в сохранении своего населения, начали думать о том, как остановить эту череду катастроф. Генное модифицирование и селекцию растений еще не изобрели, поэтому новые сельскохозяйственные культуры пришлось внедрять почти насильно. Государство «залезало» к людям на грядки, решая за них, что выращивать и что подавать на стол. Это были явные признаки современной ролевой модели государства с его активным надзором и порой слишком активной гиперопекой над населением.

Наметилось два базовых подхода к госпропаганде картофеля: Пруссия и Франция подошли к решению вопроса с присущими им культурными особенностями. Начнем с любителей порядка и «железной руки» пруссаков.

Пруссия – немецкое государство на северо-востоке нынешней Германии. Середина XVIII века – один из величайших периодов в истории будущего государства – объединителя немецкой нации. Страной тогда правил самый известный из прусских королей, Фридрих II, получивший прозвище Der Grosse – Великий. Многим он запомнился другим своим прозвищем – Der Kartoffelkönig – Картофельный король.

Заинтересованный в сохранении сильного и здорового населения, Фридрих II решил, что нет ничего лучше, чем заставить жителей выращивать картофель. В 1745 году он издал указ, который обязывал крестьян отводить под картофель одну десятую своих земель. В случае неисполнения полагались штрафы и тюрьма. Помещиков, знаменитых прусских юнкеров, он заставлял рассказывать крестьянам о пользе картофеля, а своим генералам и офицерам приказывал выращивать картошку в поместьях. Катаясь на своем экипаже по стране, Фридрих лично наблюдал за соблюдением наказов, не стесняясь наказывать виновных.

Картофельная война

Пруссия, помимо активного распространения картофеля, успела поучаствовать в другом «картофельном» мероприятии. Война за баварский престол между Австрией и Пруссией получила название «картофельной» из-за крайне активного поедания пруссаками запасов картошки. Для австрийцев, которые картофелем на тот момент еще не прониклись, война была «сливовой».

Население не всегда воспринимало политику Фридриха с пониманием. Жители города Кольберг в Померании жаловались на картошку: «Она не имеет ни запаха, ни вкуса, даже собаки ее не едят, так что нам от нее пользы?» Но король был непреклонен.

Именно так – из-под палки и под жестким контролем – Пруссия массово перешла на картошку. Последующие неурожаи их почти не затронули. Сегодня представить немецкую кухню без картошки невозможно: картофельный салат, картофельный штрудель, кнёдль и прочее. На могиле Картофельного короля Фридриха до сих пор можно найти пару картофелин – знак признательности от немецкого народа.

В середине XVIII века происходит еще одно важное событие в мировой политике – дипломатическая революция. Старые альянсы рушатся и замещаются новыми. Австрия конфликтует с Великобританией, а Пруссия разрывает связи с Францией. Народы начинают вражду, которая продлится пару веков.

Франция сильно отличалась от Пруссии. Просвещение, утонченность и ни намека на муштру или военно-приказной порядок. Отношение к картофелю было более щепетильным – во Франции его ели или бедняки, или свиньи. Местная знать была уверена, что нормальный человек это есть никогда не будет. В 1748 году, когда Пруссия уже вовсю копала картошку, парламент Парижа запретил ее выращивание. Дескать, картофель вызывает болезни, от проказы до водянки. Но скоро все поменяется – именно противостояние пруссаков с французами приведет к внедрению в стране картофеля. В 1756 году началась Семилетняя война.

Эту войну заслуженно называют «Нулевой мировой» – воевали не только по всей Европе, но и в американских колониях. Основными противниками были Франция, Россия и Австрия – с одной стороны и Пруссия с Великобританией – с другой. Дряхлеющий «картофельный» Фридрих все еще был на троне и называл своих противников «союзом трех баб»: Мария-Терезия на венском престоле, Елизавета Петровна в Петербурге и фаворитка Людовика XV, мадам Помпадур, в Париже.

Но нас интересуют не монаршие особы, а простой французский фармацевт Антуан Огюстен Пармантье. Он тоже воевал и попал в плен. Оказавшись в плену у любителей картошки из Пруссии, он приготовился к голодной смерти. Просидев в плену три года на картофельной диете, он, к своему удивлению, не умер, вдобавок избежав проказы. После освобождения Пармантье решил заняться пропагандой картофеля. В 1774 году он опубликовал работу «Examen chymique des pommes de terre», где убедительно доказывал питательную ценность картофеля.

Удачно совпало, что во Франции в то время объявили конкурс на тему «Еда, способная сократить ущерб от голода». Наш герой понял: вот он шанс, за который надо цепляться. Работа картофельного адепта Пармантье выиграла конкурс, а он сам ворвался в элиту французского общества.

Конкурс проводился не просто так – страна не могла вырваться из череды голодных лет. Историк Фернан Бродель подсчитал, что между 1500 и 1800 годами во Франции более 40 раз, чаще чем каждые десять лет, наступал голод. В XVIII веке страна жила в условиях перманентного продовольственного кризиса. Цены на муку постоянно росли: батон хлеба подорожал в четыре раза. Бедняки такое ярмо тащить были не в силах. Начались восстания, получившие общее название «Мучная война» – толпы людей громили рынки и хлебные лавки. Хлеб порой просто растаскивался, но иногда бунтовщики пробовали наладить централизованное планирование, устанавливая цены, которые считали справедливыми. Государство не сидело сложа руки и где штыками, где при помощи манипуляции ценами смогло погасить беспорядки. Тем не менее низы окончательно разочаровались в правительстве и усомнились в его способности обеспечить подданных хотя бы хлебом, что стало последней каплей. За ней последовала Великая французская революция.

Несмотря на угрозу бунта, французский монарх не хотел и слышать о «плебейской» картошке. Неутомимый Пармантье настаивал на своем и продолжал бороться с предрассудками. Спустя 10 лет король Людовик XVI все-таки сдался. Произошло это во время празднования его очередного дня рождения, на которое Пармантье явился с букетом белых цветов. Это были не розы и не лилии, а цветки картофеля. Жена короля – Мария-Антуанетта – букет оценила и заплела цветки в волосы. Почти все блюда на том званом вечере были приготовлены из картошки. Существует легенда, что на празднике присутствовал Томас Джефферсон – 3-й президент США и один из отцов-основателей. Ему настолько понравилась картошка, что он купил несколько книг Пармантье и начал популяризировать картофель в Северной Америке.

Элиту удалось убедить – оставалось договориться с простым народом. С этим возникли большие проблемы. Люди чуяли подвох и не доверяли французским властям. Тогда Пармантье пошел на хитрость, которая стала легендарной.

Он попросил у короля разрешения выращивать картофель на большом поле около Парижа. Получив добро, Пармантье выставил по периметру солдат, которые днем охраняли грядки, а ночью уходили. У людей сработала простейшая логика: «если от нас что-то охраняют – значит, это что-то должно быть очень ценным». Парижане и местные жители стали воровать картошку и повсеместно ее выращивать. Людовик XVI оценил достижения Пармантье и произнес знаменитую фразу: «Франция когда-нибудь поблагодарит вас за то, что вы нашли хлеб для бедных». Именем Пармантье во Франции назвали классическую картофельную запеканку. Как и в случае с Фридрихом II, на его могиле лежат картофелины.

Французы еще долго будут опасаться массово внедрять подземный корнеплод. К 1815 году Франция производила 2,1 млрд литров картофеля, а к 1840 году уже 11,7 млрд. Но уже в середине XX века философ Ролан Барт в своем сборнике «Мифологии» провозгласит, что картофель – это элемент «французскости».

Картофельные бунты

В Россию картофель впервые попадает вместе с другими голландскими заимствованиями Петра I. Картофельный бум в Нидерландах начался как раз во время Великого посольства русского монарха, и естественно, что картошка, наряду с другими популярными на Западе товарами, Петру понравилась. Русская знать, пытаясь угодить капризам первого российского императора, уплетала картошку за обе щеки. У народа было другое мнение – русские крестьяне называли картофель «дьявольским яблоком», «картохой проклятой» и «проклятым зельем». Чтобы его не разводить, они были готовы идти на каторгу – в народе ходили слухи, что картофель истощает землю. Крестьяне испокон веков ели брюкву и репу и о чем-то новом слышать не желали.

Старообрядцы, ненавидевшие императора, презирали и «его» картошку. Запрету на потребление и выращивание картофеля поспособствовал апокриф «Сказание от книги, глаголемыя Пандок…». Старообрядцы настаивали, что картофель произошел от растения, которое выросло на могиле блудницы. В результате при Петре I попытка внедрить картофель провалилась.

Недовольны картошкой были не только крестьяне. Часть национально настроенных аристократов считали, что этот продукт угрожает традиционному русскому образу жизни. Авдотья Голицына, одна из деятелей славянофильского движения, утверждала, что картофель – враг и погибель русского духа, а выращивание «немецкого овоща» подрывает достоинство русского человека.

Репа была почти священным овощем для защитников национальной идентичности. В ней как будто бы находилась частичка души русского крестьянина. С другой стороны, у репы есть два серьезных недостатка. Ее сложно выращивать – надо часто полоть, обильно поливать и крайне тщательно за ней ухаживать. Кроме того, репа растет так же, как морковь, – из одного семечка вырастает один корнеплод. Из одной картофелины вырастает до восьми новых – преимущество очевидно.

Если в Европе не хотели разводить картошку из-за того, что она не соответствует рациону аристократов, то у нас ее клеймили за «нерусскость». Картофель считался чем-то инородным на нашей земле.

Самые известные российские монархи-реформаторы то и дело увлекались картофельным вопросом. Екатерина Великая закупила картофель в Ирландии, но все испортила погода – картофель в пути перемерз – из восьми тонн до России в удобоваримом виде добралось лишь 100 кг. Оставшиеся плоды высадили на окраинах нескольких городов. Императрица, может, и продолжила бы свою картофельную миссию, но ее внимание отвлек Пугачевский бунт, и о картошке снова забыли.

Одним из ярых апологетов картофеля на Руси становится Абрам Ганнибал – «арап Петра Великого» и прадед Александра Пушкина. Ганнибал увлекся выращиванием картофеля в имении под Петербургом и доказал на своем примере, что картофель – это вкусно и полезно. Соседние помещики по его примеру тоже начали сажать картошку. Пушкин обожал этот продукт – его няня Арина Родионовна частенько подавала на стол запеченную картошку.

Для русского крестьянства время картофеля наступит позже – благодаря императору Николаю I, который хотел прекратить постоянные вспышки голода.

В XIX веке было три типа крестьян:

● Государственные крестьяне жили на казенных землях и были свободными.

● Помещичьи крестьяне принадлежали своим владельцам (когда вы слышите про издевательства над крепостными – речь именно о них).

● Удельные крестьяне – их было немного – принадлежали непосредственно царской семье.

В 1834 году удельных крестьян обязали отдать часть полей под картошку на случай неурожая. Впрочем, большинство из них к тому времени избавились от предрассудков и сажали картофель добровольно. Одного желания мало – крестьянам никто не выдал нужного количества клубней для посадки. К тому же был запущен слух, что царских крестьян, которые засеяли угодья картошкой, отдадут помещикам. Никто в здравом уме не хотел для себя такой судьбы. Крестьян пытаются заставить сажать клубни – они отказываются. Саботажников наказывают, но это приводит к еще большему ожесточению. Начинаются восстания, в дело вмешивается армия. Наиболее активных бунтовщиков накажут, причем очень жестко – им полагался прогон через строй солдат с побиванием шпицрутенами (ивовыми прутами). Многие после такой экзекуции погибали.

Урок был выучен, но ситуация не изменилась – в 1840 году снова случился голод. Никакие картофельные угодья удельных крестьян не могли исправить ситуацию. Теперь уже государственным, свободным крестьянам (30–35 % всех селян) был спущен указ – выделяйте часть земель под посадки картофеля. Но в этом случае палку перегнули писари. Они и без того раздражали сельское население – сказывалась любовь писарей к барским кафтанам, блестящим пуговицам и излишне комфортной жизни. Когда они начали фальсифицировать подписи крестьян, якобы согласившихся выращивать картофель, деревня взбунтовалась.

Писарей поднимали на вилы, посаженную картошку беспощадно уничтожали. Ошибкой будет считать, что это был бунт против власти в общепринятом смысле этого слова. Крестьяне были уверены, что они возвращают порядок, а писари – устраивают хаос. Пришли люди некоего «Министрова» (люди думали, что это чья-то фамилия, а не должность министра) и пытаются оторвать их от родной земли. К чиновникам более высокопоставленным, чем несчастные писари, относились с должным почтением. Подробных разъяснений от высоких чинов обычно хватало для прекращения насилия, но в некоторых селах бунтарские настроения были слишком сильны. В Вятскую губернию пришлось вводить войска, а 12 крестьян, восставших против картофеля, были убиты.

Показательно, как крестьяне отнеслись к неминуемому наказанию. Когда они осознавали, что пошли не против каких-то жалких писарей, а против воли царя, то искренне просили прощения. Однако многим все равно пришлось сполна заплатить за беспорядки: крестьян поделили на две группы, в зависимости от степени вины. Тех, на ком была кровь писарей, сразу отправили в остроги. Остальных ждал уже знакомый путь из шпицрутенов. Крестьянская община – структура коллективная, вина общины – это вина каждого. За участие в бунте пороли каждого десятого.

Подавив крестьянские волнения, которые получили название «картофельных», Российское государство перестало полагаться исключительно на приказную систему и начало поощрять крестьянские общины за выращивание картошки. К концу XIX века она получила почетное и очень душевное народное название, популярное до сих пор, – «второй хлеб».

Пока русские крестьяне разбирались в достоинствах картошки, на другом конце Европы люди расплачивались за свою доверчивость.

Ирландская трагедия

1588 год. Испания собирается нанести окончательное поражение своему главному противнику – Англии. Для этого был собран флот такого масштаба, которого никогда не видел свет. Его назвали Непобедимой армадой. Не дойдя до берегов Англии, армада попала в шторм и потеряла значительную часть кораблей. Остатки испанского флота решили обогнуть Британские острова, но у берегов Ирландии снова угодили в шторм, во время которого еще с десяток кораблей разметало по скалам. Вместе с картошкой. Так, согласно ирландским сказаниям, картофель попал на остров.

Если в остальной Европе продвижению картошки помогали указы монарших особ, то в Ирландии она распространялась стихийно. Островной климат оказался идеальным для выращивания этой культуры. Пока на земле хозяйничала оккупационная английская армия, под землей шла другая экспансия – картофельная. Англичане забирали у ирландцев все ресурсы – 85 % населения жило в полуземлянках, а картофель позволял и заплатить за аренду земли, и отложить немного на жизнь. Бедный крестьянский остров почти забыл, что такое голод, хоть и попал в полную зависимость от картофеля – 40 % ирландцев не ели никакой другой пищи. Ирландский священник Джон Грэм написал стихи, которые очень точно передают ирландскую картину мира:

О! Нет в большом мире расы, которая могла бы нас победить,

От холодных холмов Канады до знойной Японии,

Пока мы откармливаемся и лакомимся улыбающейся картошкой

Зеленых долин Эрин, столь дружелюбных к человеку.

С конца XVII до середины XIX века население Ирландии выросло, благодаря картофелю, в четыре раза: с двух миллионов до восьми. Однако сейчас на острове проживает всего семь миллионов человек. Что могло произойти такого, что численность населения Ирландии находится на уровне XVIII века? Произошла катастрофа.

11 сентября 1845 года в местной газете The Freeman’s Journal вышла примечательная заметка. В ней говорилось об ирландском фермере, собравшем новый урожай, который сгнил всего за одну ночь. Весь труд фермера оказался напрасным. Виноват был фитофтороз – грибковое заболевание картошки.

Эпидемия фитофтороза стремительно распространялась по всему острову. Начался страшный голод, люди умирали от истощения. Ситуация вышла из-под контроля властей. Британское правительство то ли не могло помочь, то ли не хотело – было принято решение выдать в течение года три миллиона тарелок супа восьми миллионам жителей острова.

Каждому ирландцу – меньше половины тарелки супа в год.

Англичане поступили с Ирландией как с рядовой колонией – они просто сделали вид, что проблемы массового голода нет. Британский парламент пошел дальше, не только не запретив вывоз с острова зерна, которое могло сохранить много жизней, но и не позволив другим странам помогать Ирландии. Тем не менее турецкий султан в обход британского правительства сумел отправить несколько кораблей с припасами к берегам Ирландии. В память об этом на гербе ирландского города Дроэда до сих пор изображены полумесяц, звезда и корабль.

Британский парламент затягивал принятие решений, которые могли бы переломить ситуацию. В январе 1847 года в Ирландии вступил в силу закон о бедных. На местных землевладельцев была возложена обязанность создавать бесплатные кухни, чтобы кормить обездоленных. Но вместо того, чтобы помогать нуждающимся, местные рантье стали массово выгонять фермеров и крестьян за долги. Известен случай, когда сразу 700 человек были выкинуты на улицу всего за один день. Плач женщин, крики, ужас, перепуганные дети. По словам очевидцев, наблюдавшие за всем этим офицеры, некоторые из которых имели боевой опыт, плакали, как дети, видя страдания ирландцев. По разным подсчетам, за пять лет голода жилья лишились около 200 тысяч человек.

Британские газеты писали о голоде у соседей как о каком-то рядовом событии. Газета The Times в сентябре 1846 года, когда люди уже массово умирали, писала, что это «грустное стечение обстоятельств», но всем членам ирландского общества важно внушить, что ничего особенного в их отчаянной ситуации нет. Журналисты The Economist утверждали, что голод ирландцы спровоцировали «собственным злом и глупостью».

Наиболее показательным было мнение не газетчиков, а людей, принимавших решения. Чарльз Тревельян, главный администратор казначейства в Лондоне, считал, что экономическая структура Ирландии безнадежно устарела и не вписывалась в капиталистический мир. Простые ирландцы благодаря высокой урожайности картофеля жили припеваючи и не задумывались об индустриализации и уходе в город. Крах картофельной модели, по его мнению, должен был уничтожить архаичные ирландские землевладельческие хозяйства и сделать оставшихся без земли и еды ирландцев новыми пролетариями-рабочими. Тревельян оправдывал гибель миллионов ирландцев тем, что это необходимая жертва на пути к социальному прогрессу.

Самое страшное испытание началось в 1848 году. Помимо гибели очередного урожая картофеля и наступившего голода, в Ирландии началась эпидемия холеры, от которой ежедневно умирали тысячи людей. Те, кто жил на побережье, чтобы выжить, ловили рыбу и разных морских гадов. Тем, кто жил в глубине острова, повезло меньше – ирландцы, как коровы, были вынуждены есть траву.

Хронология картофельного голода в Ирландии

1845 – эпидемия фитофтороза, голод.

1846 – отсутствие посевов, голод, эпидемия тифа.

1847 – новая волна фитофтороза по свежему урожаю, страшный голод.

1848 – начало эпидемии холеры.

1849 – новый неурожай и эпидемия холеры.

1850 – окончание картофельного голода.

Один из очевидцев событий, американский волонтер Уильям Фостер, так описывал свой опыт пребывания в Ирландии:

«Бедствие было ужасающим, не поддающимся описанию. Я был быстро окружен толпой мужчин и женщин, больше похожих на голодных собак, чем на людей, чьи фигуры, взгляды и крики говорили о том, что они страдают от страшного голода. В одной лачуге лежали двое истощенных мужчин на земляном полу, в рваной одежде, слишком слабые, чтобы двигаться, фактически от них остались кожа да кости. В другой юноша умирал от дизентерии; его мать заложила все, чтобы сохранить ему жизнь; и я никогда не забуду смиренный, безропотный тон, которым он сказал мне, что единственное лекарство, которое ему поможет, – это еда. В самой жалкой хижине на берегу моря, в которую мы едва смогли заползти, мы нашли бедного ребенка, еще живого, но лежащего на влажной глине в темноте, неспособного встать, в рваном тряпье. После смерти матери девочка питалась едой и водой, которую приносили к двери».

Следующий год, 1849, добил Ирландию новым неурожаем и новой волной эпидемии холеры. Ситуация понемногу улучшалась, но живые скелеты вместо людей все еще бродили по улицам. Британское общество продолжало игнорировать проблему и развлекалось карикатурами, на которых ирландец-нахлебник сидит на спине английского рабочего.

Все закончилось лишь через год. Картофель, так долго кормивший ирландцев и давший людям надежду на светлое будущее, в одночасье их предал. Это предательство обошлось в 1,5 млн жертв.

Великий голод в Ирландии не забыт. Местные борцы за независимость однозначно трактовали эту трагедию как геноцид, то есть умышленное уничтожение ирландского народа. Философ и современник голода Джон Стюарт Милль писал: «За исключением полного обезлюдевания или прямого порабощения жителей, почти все было сделано для того, чтобы ирландцы проклинали завоевателей».

За время картофельного голода заметно выросла отрасль трансатлантических перевозок. Ирландцы всеми силами пытались вырваться из ловушки и были готовы на все. Здесь пригодились старые корабли, перевозившие рабов. Предки американских ирландцев попадали в Соединенные Штаты на тех же судах, что и чернокожие рабы, добывавшие сахар. Уровень смертности по пути в Америку был сопоставимый – люди продолжали голодать и болеть. Из 10 человек до США доплывали семеро. Более миллиона ирландцев оставили свою родину во время голода и еще два миллиона присоединились к ним до конца XIX века.

В результате массового переселения в США сформировалась гигантская ирландская диаспора. Они внесли колоссальный вклад в появление той Америки, которую мы знаем сегодня: Уолт Дисней, Генри Форд, Джон Кеннеди – все они потомки ирландских переселенцев, которые спасались от картофельного голода.

Мы бы никогда не увидели Микки-Мауса, конвейер по сборке Форда и высадку американцев на Луну без этой ужасной катастрофы. Сгнившая картошка образовала 32-миллионную диаспору – потомков ирландцев в Америке сейчас в шесть раз больше, чем самих ирландцев на их исторической родине.