Текст книги "От общественной организации к гражданскому обществу"

Русская армия «навсегда» разбила шведскую, французскую, немецкую и другие армии дав народам этих стран мир, покой и сытость. Это ли не гуманизм в самом глобальном его выражении. Народы этих стран, несомненно, благодарны России, что же касается правительств этих стран, то они по-прежнему играют с огнём, пытаясь уничтожить вооружённые силы России. Эти правительства забывают о том, что их собственные армии это как раз та самая сорынь, о которой и написано: «Они большими группами могут долго волочиться по различным местам, горланить и безобразничать. Они не только не любят труд, но презирают его, а работу они панически боятся. Они любят праздность и развлечения. В этом их отличительная особенность. Поэтому во все времена мы называли их сволочами, ибо они любят волочиться и горланить, и называли их сорынью, ибо сами они сор и кроме сора и разрушений ничего они производить не могут. Мы не любим власть, ибо власть отвлекает нас от созидания и от творчества. Они же все жаждут власти, хотя бы малой, а по возможности и большой». Сегодня на этом поприще преуспевает США, но едва ли это долго продлится. Играть с Россией, конечно, можно, надеясь на то, что дальше для тех, кто выиграет будет лучше. Но будет ли?

Национальные вооружённые силы России – это добрая мать и добрый отец. Об этом говорит вся мировая история, которая приписывает английским вооружённым силам создание концентрационных лагерей и предательство союзников, вооружённым силам США тотальное уничтожение индейцев, потворство работорговле и применение ОМП, Германии – попытку тотального уничтожения целых народов. Здесь есть над чем подумать, в том числе и всему славянскому миру. Подумать над своей миссией и, конечно, над более внимательным и бережным отношением друг к другу. У славянского мира, к сожалению, с любовью к своим героям, к своим святым и пророкам всегда были проблемы. Если же быть внимательней к носителям идей, то всё может получаться значительно лучше. Например, если бы в современных бизнес-инкубаторах, как грибы выросших в современной России для распила бюджета, штудировали книгу Чернышевского «Что делать», то у бизнеса для выживания перспектив было бы значительно больше.

Также полезно вспоминать времена предшествующие войнам, особенно мировым, и времена «стыков» между ними. Полезно поразмышлять примерно так: «Завершилась одна мировая война (Первая мировая), мир раскололся на две половины, пробующие на прочность и полезность две экономические теории: капиталистическую в своём постоянном развитии от империализма до фашизма, и коммунистическую, как единственно верную догму. Обеим половинам человечества, дрейфующим в волнах фашизма и коммунизма было не до веры в Бога. Государственные власти многих стран искали выходы из кризисов и способы пробуждения в народе его созидательной энергии, забыв за этим занятием, что родитель у этих «измов» один и тот же – общество.

Фашисты будили энергию «мелких лавочников», у которых с Богом только товарно-денежные отношения, а коммунисты считали, что церковь в созидании нового мира полезна меньше всего, так как тоже погрязла в воровстве и алчности. Коммунисты просто выровняли картину мира, приблизив класс эксплуататоров к классу эксплуатируемых. Проще говоря, они работали на справедливое мироустройство. Разве это не промысел Божий, пусть и с духом атеизма. Интеллигенцию, так, на всякий случай, прищемили с двух сторон этими классами и назвали прослойкой. Если интеллигент начинал сильно «подвывать» в пользу богатых, то быстро рисковал оказаться среди бедных, а если «выл» за бедных, то был вроде как за народное дело, а значит, на правильном пути ведшим из «прослойки» в приличный класс. Это было справедливо. А если брать за «интеллигенцию» современный шоубизнес и нынешнюю элиту, – то очень справедливо.

К духовенству отношение было ещё хуже. Но были и причины. Духовенство к концу XIX и началу ХХ веков сильно увлеклось капиталистическими отношениями, вовсю играло на бирже и совершенно не думало о пастве. А паству надо духовно «пасти», поэтому итог закономерен. Но чувствуете накал общественных страстей на стыке веков. Мы усмотрели его таким, не согласны – делайте свои открытия.

Речь ведь идёт о глобальных проблемах, которые могли бы быть разрешены только за счёт новых идей, а идеи родятся в головах, а апробируются в общественных организациях. Человечество столкнулось в ХХ веке с такими проблемами, которые переросли в две мировые войны, в колониальный передел мира и смену общественных государственных устройств целого ряда стран. Чувствуете уровень решаемых проблем и потребность в новых идеях, в новых общественных организациях, как формах общественного устройства.

Весь ХХ век все без исключения государства спасались как могли, создавая международные общественные организации, новые религиозные организации и т. д. Показательным примером может служить такая общественно-религиозная организация, созданная в Испании, как OPUS DEI. В 1928 году её создал духовник Хосемария Экстирва де Балагеру. Он нащупал идею объединения мирян и священников (т. е. обозначил наличие двух конкурирующих общественных корпораций и предложил положить этому конец): «В своей основе идея OPUS DEI заключается в том, что спасение мира придёт в большей степени от мирян, людей с пиететом относящихся к повседневным трудам, видоизменяющих секулярное сознание изнутри. В этом ключе «духовность» и «молитва» не являются понятиями, предназначенными исключительно для церкви, набором благочестивых правил, отгороженных от обычной жизни. Действительный фокус духовной жизни – повседневная деятельность человека, его взаимоотношения с окружающими, его поведение в социальной жизни, рассматриваемые с точки зрения вечности. Эта, подобная взрыву, концепция потенциально способна высвободить созидательную энергию христиан во многих сферах деятельности. В ней заключены немалые амбиции: пройти сквозь века христианской истории и возродить идею приближения к ранним христианам обычных мирян – мужчин и женщин, неотличимых от своих коллег и соседей, занимающихся повседневной работой, но при этом «воспламеняющихся душой» от чтения Евангелия и стремящихся изменить мир».

Эта идея несомненно стала замыслом с перспективой широкого распространения. Поэтому OPUS DEI менее чем за 50 лет стала одной из самых могущественных общественно-религиозных организаций мира. В России, к сожалению, такой силы и такого ума среди духовенства не нашлось, но духовенство с успехом заменила КПСС, поменяв духовные силы на мирские, кресты на звёзды, дух на материю, но оставив в основе воспитание человека, стремящегося к созиданию.

Проблема у коммунистов была в непонимании того, что дух оплодотворяет материю. Без духа она разрушается, но это произойдёт потом. Но пример отличия общественно-политической от общественно-религиозной организации весьма показателен. Пока шла череда революций в России (февральская, октябрьская), за ними гражданская война, все были заняты борьбой друг с другом. Здесь, видимо, было всё: и промысел божий и глупость людская, но в литературе почти нет упоминаний о том, чтобы церковь в начале ХХ века изо всех сил усмиряла мирян молитвами. А значит, в итоге, она просто хотела возвыситься на ослаблении мирской власти.

Сюжет, как и сценарий – старый, в ХХ века хорошо изучен, но видимо духовниками опять просмотрен. Ясно одно, что российская аристократия и прочие богатые общественные слои в конце XIX и начале ХХ веков устремились догнать, в очередной раз, страны запада, в частности мировую буржуазию, но сильно превысили скорость и налетели на риф коммунизма. В результате уцелевшие и преданные, кто монархии, кто временному правительству (республике) россияне, забыв и гимн «Боже царя храни» и лозунг «Свободу учредительному собранию», оказались за рубежом, вдали от своей Родины.

Условия, в которые попало большинство наших соотечественников, были жуткие: «Ни одна страна, как правило, не давала нам въездных виз, все двери перед нами наглухо закрыты, а государственные и законодательные учреждения повсеместно заботились лишь о том, чтобы, где только возможно урезать нас в правах, которыми пользовались граждане всех других стран мира», – вспоминали русские беженцы и военнослужащие, которым посчастливилось живыми выбраться «с другого берега». И вот теперь правительства европейских стран, наблюдая трудности, с которыми продолжала стойко сражаться Русская армия, хладнокровно прикидывала, какую ещё выгоду могли бы принести им проживавшие в принявших скитальцев страны русские переселенцы. Обсуждали на парламентских слушаниях список тех непривлекательных задач, которые можно было бы переложить на плечи прибывающих в их сторону военных беженцев, и выполнять которые зачастую гнушалось мало-мальски обеспеченное коренное население этих стран. Именно эти работы и планировалось поручить людям, у которых почти не осталось иного выбора, как браться за любое предложенное дело. Им, эмигрантам, оказавшимся вне Отечества. Настроения местного населения, часто подверженные быстроменяющимся политическим ситуациям и экономическим колебаниям рынка труда, были весьма неустойчивы и простирались от ностальгических вздохов о былом единстве славянских народов, до неожиданных истерик». /О.Г. Гончаренко, «Белоэмигранты между звездой и свастикой», Москва, «Вече», 2005 г., с. 47/.

Но, согласитесь, что условия для возникновения новых идей и создания на их базе общественных организаций идеальные по российским меркам, по тем меркам, которые эмиграция насаждала в России, будучи у власти: «Творец должен быть голоден, оборван и грязен, иначе он не будет творить». Этот постулат многие вынуждено «отъехавшие» из России распространяли в ней и на пролетариат, и на солдат, и на крестьянство, и на интеллигенцию.

Условия за рубежом для развития творчества у русской эмиграции были идеальными. Головы эмигрантов хорошо проветрились ещё на Родине. В основном это были, правда, головы бывших военных, разом вспомнивших напутствие покойного императора Всероссийского Александра III: «У России есть лишь два надёжных союзника – её Армия и Флот, а все остальные обязательно и многократно предадут». Из литературных источников так выходит, что Александр III был последним почитаемым царём, так как на дух не переносил свою вечно просящую и алчную родню, как и прочую челядь, обходился с ней весьма холодно для пользы государства. Но дело не в царе и не в правительстве, дело даже не в предательстве России, дело в политическом мышлении. А каким было мышление носителей власти самодержавного режима и рождённого им Временного правительства прекрасно показали И. Ильф и Е. Петров в своих вечных творениях «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок». Председатель дворянского собрания Киса выразился предельно точно о дворянской власти: «Брильянты в стул». Стулом, как известно, ещё называют и гавно. То есть у российских политиков всегда была проблема с пониманием того, ради чего они живут. А ради кого их вообще никогда не интересовало, так как своё гавно для них всегда было первично. Думаете хамим, но посмотрите как начался XXI век в России. Тёща Кисы прятала брильянты в свой родной стул, нынешние тёщи Кис всё прут и вывозят за границу… поумнели за 100 лет.

Что касается большевиков, то в наведении порядка на Руси они не были первыми. При возрастающем бардаке, который в России всегда на прямую связан с казнокрадством, всегда находятся люди, готовые выбивать табуретки из под ног. Их часто и считают спасителями России. Угроза смерти для правильного мышления чиновника – великая сила. Отмени её и получите революцию – это аксиома.

Сначала мыслящие люди из числа политиков, писателей, революционеров теоретически, но очень сильно, перетряхнули всю политическую, военную, культурную элиту России. Потом большевики практически завершили начатое теоретиками. А затем и сами эмигранты «перетряхнули» всю свою предыдущую жизнь, так как именно большевики заставили их задуматься над тем, как надо было жить и вести себя, чтобы держа в руках огромную империю оказаться даже не на её задворках, а за её пределами.

«Извечных вопрос «Кто виноват?» был увезён в эмиграцию пораженцами Белого движения в начале 20-х годов ХХ века, где вызвал 35 лет бесплодной полемики. Перед русскими изгнанниками в первые годы особенно остро стоял выбор: жизнь в замкнутом кругу «Зарубежной Руси» или ассимиляция среди иностранцев. Деятельную часть русской молодёжи в эмиграции, сохранившую верность идее о победоносном возвращении в отбитую у большевиков России, такой выбор не устраивал. В одной из печатных эмигрантских органов под названием «За Россию» ещё в 1934 году некий автор писал: «Ждать нечего. От эмигрантской пустоты, безволия и лицемерия, от обывательского прозябания, от бесплодных споров, от позорного равнодушия к основному вопросу национального бытия – мы зовём к борьбе за Россию…» /О.Г. Гончаренко, «Белоэмигранты между звездой и свастикой», Москва, «Вече», 2005 г., с. 245/.

Эта неоригинальная мысль постоянно циркулирует и по западным закулисам и по российским просторам. Если бы мы смогли определиться с тем, когда же был самый первый исход россиян из России, наверное тогда мы бы смогли приблизиться к разгадке зарождения этой мысли. С татаро-монголов или с правления Ивана Грозного начинается массовая эмиграция россиян за рубеж. Почему сегодня у мэров, губернаторов основное недвижимое имущество за рубежом? Они готовятся к эмиграции или уже эмигрировали, но пока можно, – ещё крадут в России.

Принято считать, что белая эмиграция была первой волной русской эмиграции. Эта волна, видимо, лучше других «волн» изучена. Пусть будет так, но то, что очень многие эмигрантские головы стали мыслить в контексте собственных ошибок, а не на зеркало пенять, – это факт. Особенно активно мыслили военные эмигранты. Армия ведь плоть от плоти политической системы. При смене политического режима армию уничтожают в первую очередь, освобождая место для новой армии, приводя всех её солдат к новой присяге. Эта новая армия уже будет защищать новый режим. Бывают даже курьёзы. Если французам сильно поднадоел их политический режим к 1939 г., то они и быстро «легли» под немецкую оккупацию во время Второй мировой войной, практически без потерь и без сопротивления, считая немецкие оккупационные власти лучше своих. Это уже после войны появились рассказы о французском сопротивлении, о лётном полке, о потерях в первые дни оккупации и т. д. Но никто не считал потерь французов в войне, ибо они были минимальны, так как армия народ не защищала, а враг народ не трогал в виду отсутствия сопротивления.

Другое дело, если армия встаёт на защиту режима. Если встаёт, значит, её хорошо кормили. В 1918 году появилось белое движение, состоящее как раз из тех армейских чинов, которым было хорошо при прежнем самодержавном режиме. А, например, в 1991 году таких чинов не нашлось, значит, в советской армии было плохо всем. К концу ХХ века она уже ничего не защищала, а её отцы-командиры, вместе с политиками растаскивали народное добро. В этом коренное отличие начала и конца ХХ века для русской армии. Коммунистам пришлось даже выдумывать героических полковников и генералов, а то получалось стыдно, – был режим, были его носители, аж, 20 миллионов коммунистов, была армия, но никто не поднялся на защиту режима. Всё было слито в ваучеры и разворовано со свистом.

Начало ХХ века дало миру в лице русской военной эмиграции общественных мыслителей. Другое дело, какая общественная мысль может родиться в голове армейского мыслителя? Здесь надо сделать уточнение. Среди русских мыслителей очень много офицеров, ставших мировыми мыслителями. Это и Л.Н. Толстой, и М.Ю. Лермонтов и др. Но это мировые умы, а не «частные армейские мыслители». Тем не менее, именно «частные армейские мыслители», оказавшись в эмиграции, писали историю начала ХХ века. Да и деваться им было некуда, если исходить из такого понятия как честь. Поражение в Первой мировой войне, поражение в Гражданской войне, потеря страны, – надо было оправдываться. Кроме того, есть что-то неординарное в русском офицерском корпусе, даже тот опыт, который дала часть русского офицерского корпуса отторгнутого Россией за рубежом, по части развития общественных отношений, общественных организаций, поистине уникален. Другого такого опыта просто нет.

Сильно намаявшись в череде войн, а потом и на чужбине, осознавая, что с каждым годом жизни за границей русские будут всё более и более утрачивать свою идентичность, терять чувство локтя, а в России это чувство среди чиновничества и офицерского корпуса было достаточно развито и весьма ценимо, «армейские мыслители», чтобы хоть как-то сохранить то, что ещё осталось и начали создавать общественные организации и делать попытки к их объединению. Именно эти попытки и являются первым шагами человечества на пути создания гражданского общества в крайне агрессивной, инородной, общественной среде.

Уже «первого сентября 1924 года генерал Врангель объявил войскам Приказ № 35-об образовании Русского Общевоинского союза. В него включались общества белых армий, все части и воинские союзы, а также и те, которые в будущем пожелали бы присоединиться к объединению. Внутренняя жизнь обществ, регламентируемая собственными уставами, сохранялась в силе. В административной отношении, Русский Общевоинский союз делился на отделы, а те, в свою очередь, на отделения. 16 ноября 1924 года Великий князь Николай Николаевич принял на себя Верховное командование Русским зарубежным воинством». …» /О.Г. Гончаренко, «Белоэмигранты между звездой и свастикой», Москва, «Вече», 2005 г., с. 62/. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло, то что надо было делать ещё в России, стало создаваться за рубежом, а именно гражданское общество в среде изгнанников из России.

Справедливости ради надо отметить, что и русское духовенство оказавшись в эмиграции тоже не сидело сложа руки и стало возвращать себе паству. Так уже 21 ноября 1921 года «… в Сремских Карловицах, состоялся Первый Заграничный Русский Церковный Собор, созванный для объединения, урегулирования и оживления церковной деятельности. Собравшиеся иерархи признали над собой полную архипастырскую власть Патриарха Московского. Почётным председателем собора был избран Патриарх Сербский Дмитрий, а среди его почётных гостей находился председатель Совета министров Пашич и барон Врангель… Заграничный Церковный собор, обратившийся ко мнению народов мира, просил о выступлении международного сообщества в защиту Церкви и русского народа, обличая перед лицом всего мира «преступность кровавого коммунизма и его вождей, узурпаторски захвативших власть и бессовестно и бесчестно разрушивших все государственные, общественные и семейные устои России, разбазаривших все её достояния и богатства, поднявших жестокое гонение на Церковь… и глумившихся беспощадно над величайшими Её Святынями, заливших потоками русской крови все города, сёла и станицы»…» /О.Г. Гончаренко, «Белоэмигранты между звездой и свастикой», Москва, «Вече», 2005 г., с. 65/.

Ради оправдания никаких слов не жалко, но чувствуете разницу в идеях «OPUS DEI» (Дело Божье) и Первого Заграничного Русского Церковного Собора. OPUS DEI весь фокус духовной жизни рассматривает с точки зрения вечности и эволюции человечества, а у русской духовной эмиграции ключевое слово «борьба» с теми, кто лишил персонально их благополучия в пользу русского большинства. А там где в основе «борьба» грех жаловаться на поражения. Поэтому, по обе стороны российской границы, россияне были готовы умирать. Только эмигранты в борьбе за возвращение своей ветхой недвижимости, личных прав, возможности угнетать «подлые сословия», а оставшиеся в России за противоположные ценности, хотя и формулировались они как непонятное «это»: «И как один умрём в борьбе за это». Но это тоже идеи, хоть левые, хоть правые, хоть центристские призванные на службу властью, но где здесь духовность, где вечность?

Вспомним в датах. В 1921 году прошёл Собор, а только в 1928 году была создана OPUS DEI. Почему мы упоминаем именно эту организацию? Дело в том, что она стала чем-то вроде личного спецназа Папы Римского в определении политики всей Католической церкви и ответом на атеизм коммунизма.

Вроде бы правильные слова и правильные дела всё время идут от них, с Запада к нам в Россию, а мы им за это пеньку, мёд, хлеб, или как сегодня газ, нефть, алюминий, людские ресурсы. Вроде бы. Следует добавить, что любой российский режим ещё и впроголодь держит тех, кто об этом догадался, а это опять гражданская война. Но, к правильным идеям, к правильным словам мы приходим первыми.

К гражданскому обществу первыми призвали русские эмигранты. Другое дело, что «эмигрант» по определению ни к чему призывать не имеет права, так как «доигрался» на своей Родине, потеряв её. Но каков опыт, который он несёт тем, кто за ним наблюдает. Иноземный наблюдатель сразу понимает, что вечная борьба друг с другом, крепостного с барином, а барина с крепостным до добра не доводят, что своих граждан надо мотивировать «на бой на труд», как это начали делать русские, оказавшись в изгнании. Надо просто копировать русские попытки создания своего гражданского общества, перенося этот опыт на своих граждан, и никакой борьбы. Пусть русские борются, раз сказав «А», до конца не понимают чего хотят, а мы скажем за них «Б», направив собственных граждан к «собственным» выводам в сфере политики, права, финансов, искусства и т. д. Пусть создают свои многочисленные общественные организации, а мы, власть, будем направлять их на духовно правильный путь. А этот путь по замыслу западных стран, отнюдь не план по возведению церквей или духовно-социалистическое соревнование в области строительства очередного «изма» и «откату» денежных знаков. В этой глупости русские особо преуспевают, вот пусть и развлекаются, а мы, наблюдающие за ними, умные, будем строить гражданское общество. И ведь строят, довольно часто заимствуя мысли и примеры из нашей русской истории и практики.

Здесь, естественным образом просматривается узость мышления, прежде всего, российской элиты. Мы склонны думать, что если нашу элиту не «стимулировать» электрическим стулом, как в США, расстрелом или повешением, как в Китае, Корее, то она вырождается в таких гигантов мысли, как Киса Воробъянинов, или в отца Фёдора, героя этого же произведения, стремящегося по максимуму снять пенки с тайны исповеди. Именно это стремление «снимать пенки» сближает нашу элиту с западными наблюдателями, но делает её крайне нелюбимой и нежелательной в народной среде. Это большая проблема – отдельно власть, отдельно народ.

Всё тот же испанец, учредитель OPUS DEI Экстрива, однажды даже рассматривал идею перехода созданной им организации в лоно православной церкви, настолько сильной была активность РПЦ за рубежом, но «обнаружил, их церкви и конгрегации сильно малы для нас» /Джон Аллен/. Мораль здесь проста – узость мышления одних христианских священников перед другими, а страдает паства. С другой стороны, христианство на Руси в два раза моложе, чем на Западе, следовательно, скорее в русских церквях появятся стулья, лавки и столы, чем они исчезнут из католических костёлов и так далее.

Подводя итог этой главы, отметим главное: для создания общественной организации важна идея. Всегда надо помнить и держать в голове то, что «начало – всему голова». Идея – вот основа всей нашей деятельности и деятельности любой общественной организации. Что именно приводит к идеям тоже важно. Например, к идее создания гражданского общества русскую общественную среду привела массовая, а главное вынужденная, эмиграция из страны проживания. И это был сугубо общественный порыв вынужденных переселенцев.

Следует отметить, что некоммерческие организации могут создаваться и государствами для продвижения своих идей и интересов, для политики внедрения в чужие страны. Во многом этот опыт тоже был дан русской эмиграцией начала ХХ века.

Например, 1 марта 1961 года правительство США специальным декретом президента Кеннеди учредило «Корпус мира», а 22 сентября того же года рождение новой организации было подтверждено специальным законодательным актом конгресса США. Цели создания «Корпуса мира» в тексте закона о нём сформулированы следующим образом: «помочь народам развивающихся стран в удовлетворении их нужд в подготовке и в обучении рабочей силы и специалистов; улучшить понимание другими народами американской нации; улучшить понимание американским народом других наций» /А.В. Вереин «Апостолы мира», на трёх континентах», с. 40). Примечательно то, что такие же задачи, в части «улучшить понимание» ставила себе и русская эмиграция.

Повторим, новые идеи, новые принципы обычно инициируются общественными организациями, которые затем бывают украдены либо государственными властными структурами, либо политическими партиями. Плохого в этом ничего нет, кроме одного: общественная организация инициирует новую идею, новый принцип, новый стандарт для того, чтобы ситуацию в обществе, в стране – улучшить, те же, кто крадёт, по определению крадёт для того, чтобы красть дальше, и тем самым губит хорошие идеи. Простой аналог для понимания – это налоговая инспекция. Мелкие клерки пытаются собирать налоги, а их руководство, в основном, «охотится» за новыми схемами, которые придумывает хитрая на выдумки голь по уходу от налогов и, сразу продаёт их в аффилированные коммерческие структуры и т. д. Налоговые низы, вроде бы думают о стране, а верхам это всё нужно для усиления грабежа.

Ещё пример баррикадного состояния общественных организаций и власти, уже из разряда классических. Есть такая организация «Народно-трудовой союз» (НТС). Она сильно досаждала правящей власти в Советском Союзе своими идеями. Часто члены НТС просто издевались над тупостью власти в СССР: «На своём XXII съезде в 1961 году КПСС тоже заговорила об «общенародном государстве» – через 4 года после НТС. Но эти слова были пустыми. Мы же делаем упор на гарантиях народнотворчества. В «Пути к будущей России» (1957) их перечислено пять:

В обществе на лицо множество источников инициативы, для чего необходима свобода слова, свобода создания общественных объединений, свобода выбора, свобода предпринимательства;

Люди сами решают, «голосуя рублём», свободно договариваться о ценах, что им требуется от народного хозяйства, в каком количестве;

Власть разделена: суд и контрольные органы – полностью независимы от органов управления;

Во внешней политике государство отстаивает интересы своей страны, а не посторонние цели (вроде «мирового социализма»);

Государство признаёт наличие духовных ценностей, стоящих выше него, и значение авторитета Церкви, независимой от светской власти.

Сегодня подобные положения закреплены в Российской Конституции 1993 года как нечто должное; но от должного до реального путь не близок». /НТС, Мысль и дело, 1930-2000»/.

В чём суть общественной идеи НТС, за которую так охотно ухватился сначала старый режим на последнем издохе «нового мышления» и перестройки, и пытается подхватить новый режим со своими инновациями и модернизациями? «НТС виделся как центр политического и информационного обслуживания освободительного дела, академией идейно-политического и философского творчества, организатор политических действий, школа общественно-политической работы и братство борцов за новую Россию» /НТС, Мысль и дело, 1930-2000/.

Вроде бы и у КПСС на «излёте» и у нынешних партий власти и её оппозиции те же цели, но вектор приложения разный. У НТС – на внешнее общество, на реализацию идей для блага народа, а у политической тусовки – вовнутрь, на извлечение прибыли из чужих идей и чужого (народного, природного) ресурса. Это приводит к курьёзам. Например, первое представительство американского «Корпуса мира» в г. Горьком было открыто в Высшей партийной школе КПСС (ныне Академия госслужбы), но не просто в ВПШ, а в кабинете парткома КПСС ВПШ. Такова был «тяга» к идеям. А сам НТС довольно активно участвовал в выборах во все органы представительной и исполнительной власти г. Санкт-Петербурга и даже проводил своих членов в Законодательное собрание.

Это явно перебор, особенно с «Корпусом мира». Но с другой стороны и урок того, что необходимо поддерживать свои создающиеся общественные организации внутри России, чтобы не получилось так, как получается всегда…

Идеи надо поддерживать, особенно идеи рождённые в головах своих сограждан, а не выталкивать их пинками из страны одновременно их обкрадывая и обворовывая….

Чиновник должен соображать как работать с Толстыми или с Горькими, как работать с Булгаковыми или с Солженицыными. Великие люди должны служить Отечеству. Если чиновник не может этого добиться, то «пинок ему в зад» и на целину, ибо слишком много народа страдает, если чиновник сыт, а творцы голодны и злы.