Текст книги "Ликвидаторы. Чернобыльская комедия"

«Куча 1»[10]10
  Новелла основана на реальных событиях; см.: Murray R.L. Nuclear energy: An introduction to the concepts, systems, and applications of nuclear processes. 4th edition. Oxford: Pergamon Press, 1993. Р.184; DeGroot G. J. The bomb: A life. Cambridge, Mass., Harvard Un-ty Press, 2005. P.35, 45–46; Encyclopedia Britannica Online.


[Закрыть]

После открытия Беккереля прошло почти два десятилетия. Началась Первая мировая война – невиданная, немыслимая ранее, совершенно непохожая на все предыдущие войны на планете Земля. Прогресс науки и промышленности привел к росту скорострельности и огневой, взрывной мощи оружия, в новой войне употреблялись химические вещества – отравляющие, душащие, парализующие насмерть, – война впервые велась не только на суше и на только на поверхности морей и океанов, но и под водой, и над водой, и над землей – в воздухе. За четыре года только в боях Первой планетарной войны погибло 10 миллионов человек, и еще бесчисленные десятки миллионов умерли от ран, холода, голода, болезней… Война повергла планету в нищету, хаос и дикость, во многих странах произошли вооруженные захваты власти, революции, вызвавшие новые войны – уже внутренние, гражданские. Изменились границы, правительства, страны. В нескольких из них пришли к власти режимы, которые начали массово уничтожать своих собственных граждан, запретили им выезжать за пределы своих стран, стали лихорадочно, целенаправленно вооружаться, завоевывать соседей…

Вот так, вначале незаметно, началась Вторая мировая война. В нее будут так или иначе вовлечены все страны, все население планеты Земля, и будет эта война куда более масштабной и кровопролитной: за шесть лет Второй планетарной войны только в боях погибнет больше 30 миллионов людей…

Но этого еще никто не знает. Идут первые месяцы боевых действий.

Год 1939.

Нью-Йорк, Колумбийский университет.

Здесь работает Энрико Ферми, физик. Ему недавно удалось сбежать из родной Италии, где начали править фашисты. Физик был награжден Нобелевской премией за достижения в изучении радиоактивных элементов, получил от итальянских властей разрешение поехать с женой в Швецию получать премию, и…

Теперь за окном его кабинета – простор Манхэттена. Ферми напряженно, увлеченно заканчивает какие-то расчеты. Остолбенело смотрит на их итог. Поднимает голову от расчетов, изумленно складывает свои ладони чашей, завороженно смотрит на них, совершенно по-новому оценивая ограниченный ими объем… Он никак не может поверить чему-то.

Потрясенный, берет с полки теннисный мячик и тоже рассматривает его так, словно видит впервые. Показывает коллеге.

ФЕРМИ: Слушай! Кусок урана, меньше этого мячика, дает столько же энергии, сколько 15 тысяч тонн взрывчатки! ПЯТНАДЦАТЬ ТЫСЯЧ ТОНН! Нет, ты только представь себе эту гору – пятнадцать миллионов килограммов тротила! Такого даже не представишь! А тут – пожалуйста… Взрыв шарика урана таких размеров – и это все перестанет существовать!

Ферми и коллега смотрят на огромный город Нью-Йорк за окном – и на маленький мячик… Вещи вроде бы абсолютно несоизмеримые. Однако расчеты Ферми точны!

Год 1942. Вторая мировая война в разгаре.

Город Чикаго, Соединенные Штаты Америки.

Помещение небольшого цеха. Это, собственно, зал для игры в сквош[11]11
  Игра в специальных залах для двоих игроков (или двух пар игроков) ракетками наподобие бадминтонных и небольшим резиновым мячиком.


[Закрыть], расположенный под трибунами стадиона университета Чикаго.

Здесь должна состояться первая попытка пуска первого ядерного реактора, который называют во всех документах «pile 1» – «куча 1».

Об этом эксперименте руководство университета ничего не знает. «Не надо говорить людям того, что они не могут понять… Потому что они это запретят» – так объяснил это один из физиков-организаторов и добавил: «И будут неправы».

В углу сквош-зала – огромный куб высотой в несколько человеческих ростов, сложенный из блоков графита. Внутри его размещены шары из урана и его окиси.

Организаторы эксперимента знают, что ядерный взрыв такой конструкции невозможен. Но они также знают, что если при работе реактора выделится слишком много энергии, то получится «обычный» взрыв, который разнесет на кусочки и саму эту «кучу», и спортзал, да еще и университетский стадион в придачу. А радиоактивные обломки и пыль загрязнят неизвестно какую территорию…

Поэтому приняты серьезные меры безопасности.

Если распад ядер урана пойдет слишком быстро и появится угроза взрыва, в «кучу» автоматически опустится предохранитель – стержень из кадмия, который затормозит распад.

Какими бы надежными ни казались автоматы, они все ж безмозглые, поэтому следующий предохранитель от них не зависит: над «кучей» на веревке висит еще один кадмиевый стержень с грузом-болванкой внизу, рядом стоит инженер с топором. При необходимости этот квалифицированный человек перерубит бечевку, стержень упадет в «кучу» – и кадмий остановит цепную ядерную реакцию.

Но и это еще не все! Наготове чрезвычайное средство – изрядные емкости с «тормозящим» раствором соли того же кадмия. Этот раствор выльется на «кучу», если опасная ситуация все же возникнет…

У подножия «кучи» стоит техник и – понемногу, очень осторожно! – сантиметр за сантиметром начинает извлекать из нее управляющий стержень – грубую деревянную палку, обернутую кадмиевой фольгой: именно она сдерживала реакцию в «куче». Эксперимент начался.

Чем дальше техник вытягивает стержень, тем чаще и чаще происходит в «куче» распад атомов урана: частицы распавшихся ядер разлетаются, разбивают следующие ядра, частицы от этих новораспавшихся ядер разбивают ядра следующих, их частицы – следующих, и так, «размножаясь» веерообразно, растет с каждым мигом число распадов ядер в «куче».

Цепная реакция набирает силу.

Чаще и чаще щелкают счетчики распадов…

ШУМ В ТОЛПЕ ПРИСУТСТВУЮЩИХ: Пошла. Разгоняется…

В группе ученых – одни мужчины. Энрико Ферми делает вычисления на логарифмической линейке – вычислительном устройстве, на первый взгляд похожем на обычную линейку. На ней в эпоху до компьютеров и калькуляторов делали расчеты впечатляющей сложности!

ЭНТУЗИАСТ (к Ферми): Это начало новой эры, маэстро Ферми! Энергия, освобожденная из ядра атома, продвинет человека к другим планетам, к звездам! К внеземным цивилизациям, к другим мыслящим существам!

ФЕРМИ (напряженно наблюдая за «pile 1», скептически): А есть ли они, эти внеземные цивилизации? Никаких вестей от них мы до сих пор не получили…

ЭНТУЗИАСТ: Ну их же не может не быть, если рассуждать логически: Вселенная – бес-ко-неч-на! Значит, в ней есть – ВСЕ…

ФЕРМИ: Трудно спорить с бесконечностью (он иронически оглядывает своего наивного собеседника) проявлений Вселенной… Но сигналов все же нет.

ЭНТУЗИАСТ: Ну и как вы объясняете это противоречие, профессор?

ФЕРМИ: Ну, хотя бы так… (Продолжает подсчеты.) Все цивилизации, которые достигают высокого технологического уровня, неизбежно уничтожают сами себя еще до того, как смогут подать весть о себе… (Задумчиво смотрит на «pile 1».)

Энтузиаст морщится, словно съел кислую грушу… Смотрит на «pile 1».

Техник в сером халате все дальше и дальше вытягивает из конструкции палку, обернутую в кадмий…

Лавина распада набирает силу. Щелчки счетчика распадов становятся сплошным, непрерывным треском.

Все больше атомов урана распадается каждое мгновение – и, значит, все больше и больше распадов происходит в каждый следующий миг… Лавина распадов атомов разворачивается.

Треск счетчиков превращается в рев. Почти сразу – в визг.

Их отключают. Для регистрации скорости распада включают самописец.

В абсолютной тишине, неожиданно заполонившей цех, присутствующие неотрывно следят, как на разграфленной бумаге движущееся перо самописца карабкается все выше и выше – все круче и круче…

Каждые две минуты мощность возрастает вдвое… Девяносто минут эксперимента в таком режиме, и мощность «кучи» достигнет миллиона киловатт! Мощности реакторов (того же чернобыльского), которые научатся строить через только десятилетия! «Куча» не выдержит такого бешеного выделения энергии…

Затаив дыхание, все смотрят на Ферми.

Он показывает технику – «стоп!», – и тот перестает вытягивать палку с кадмиевой фольгой из «кучи». Перо самописца, выписав по инерции «горб», плавно идет вниз и замирает на одном уровне: из-под пера идет абсолютно ровная горизонтальная линия – число распадов атомов не меняется со временем.

ФЕРМИ: Господа, поздравляю вас! Цепная реакция в «куче» стабильна.

Спокойно прячет логарифмическую линейку в добротный тертый кожаный чехол, делает знак технику у «кучи». Тот с готовностью кивает головой в ответ, закрепляет вытянутую наполовину палку. Демонстративно отходит от «кучи». Регулирующий стержень зафиксирован так, что он подавляет образование новых цепочек деления, и число распадов все время постоянно, о чем продолжает свидетельствовать самописец.

Впервые на планете Земля осуществляется управляемая ядерная цепная реакция. Неистовая энергия распада ядер зависит от движений невзрачного техника в сером халате…

ТОЛПА ПРИСУТСТВУЮЩИХ: Есть! Ур-ра! Это – как открытие огня!

ЭНТУЗИАСТ (разочарованно): Но почему ни одного фотографа в этот исторический момент? (Чуть не плача.) Это же миг наивысшего триумфа гения человечества!

ФЕРМИ (поглядывая то на «pile 1», то на стрелки измерительных приборов): Чтобы другие разумные существа не узнали… Требования секретности. Почему, вы думаете, это (кивает на ядерный реактор) во всех документах называется «куча 1»?

Это было первое устройство, в котором была укрощена СКАЗОЧНАЯ, в 10 000 000 раз большая, чем энергия сжигания угля или нефти, энергия микро-Вселенной, находящейся внутри ядра атома.

Впрочем, целью этого исторического события под трибунами стадиона Чикагского университета было совсем не использование этой фантастической энергии, не облагодетельствование всего человечества, а нечто совсем другое: производство металла плутония, образующегося при радиоактивном распаде урана.

А металл плутоний был нужен для создания АТОМНОГО – или, что одно и то же, ЯДЕРНОГО, ОРУЖИЯ. Для мгновенного массового убийства невиданных ранее количеств людей…

На Земле шла Вторая мировая – планетарная – война.

Новелла вторая
Пункт специальной обработки (ПУСО)

Главное – АЗАРТ! Когда ни себя, ни других не жаль!

Пролом 4-го реактора – рядом. Буквально на расстоянии вытянутой руки.

Формы руины уже зализаны сотнями тонн свинца, песка, бора, доломита, которыми руину бомбили с вертолетов в первые дни, чтобы избежать еще одного взрыва ее расплавленного, уже неуправляемого радиоактивного содержимого.

Черный и серый цвета.

Мрачное зрелище.

…Так летом 1986 года даже в солнечный день выглядит пролом 4-го реактора через мощный бинокль.

Броник мчится по бетонной дороге над пологим песчаным берегом пруда-охладителя. За широкой водной гладью вдали виднеются сооружения Чернобыльской АЭС.

На башне броника сидит, держась за поручень-скобу… голый по пояс Сергей!

Загорает.

Броник тормозит, из люка вылезает Петро, спрыгивает, подходит к воде, удобнее перехватывает ручку держателя зонда…

ПЕТРО: Фон 2,6. (Меряет песок у самой воды.) Земля – 3,2. (Держит зонд над самой поверхностью воды.) Вода… 6 миллирентген в час. (Подходит к бронику, неодобрительно смотрит на Сергея.) Ну это ты уж слишком…

СЕРГЕЙ (записывает еще одну строку в колонку уровней радиации): А чего? Тут уровень радиации меньше, чем у нас на стоянке… А в двух метрах от земли он еще меньше. Плюс два слоя брони под задом – дно и крыша! Каждый слой уменьшает в три раза. Трижды три – девять. Так что на верху броника, считай, в 10 раз меньше, чем у земли… А позагорать надо – лето проходит…

ПЕТРО (выдирается на броник): Эх, зелени б, фруктов… Лето…

Броник с загорающим Сергеем трогается, разгоняется на бетонке.

Все происходит неторопливо, даже лениво… Как на пикнике.

Виднеется на заднем плане АЭС.

ПЕТРО (делает следующий замер поверхности воды у берега): Ну и ветер! Волна зонд забрызгивает… (Подумав, лезет в карман куртки, надевает на зонд полиэтиленовый мешочек от респиратора.) Годится. (Измеряет уровень над водой, уже не боясь брызг.)

Броник трогается. Полукилометровый спурт по бетонке – остановка – прыжок – несколько шагов в сторону – замер – снова грохот мотора, шум трогающейся бронированной массы…

С башни мчащейся машины видна синева пруда – огромное водное зеркало, все в солнечных блестках… А с другой стороны – полноводная Припять-река, за ней – зеленые луга, леса – до самого горизонта… Какие тут красивые места!

Броник мчится по дамбе, по бетонке, огибая дальний от АЭС край пруда. Станцию почти не видно.

СЕРГЕЙ (надевает белую нательную рубашку и куртку, забирает зонд и прибор у Петра): Передохни. На этом маршруте напрыгаешься… (Спрыгивает и уходит к воде.)

…Ритм езды, хорошо налаженной работы разведки: прыжок – отход – замер – полукилометровый спурт по бетонке – визг тормозов – броник останавливается – Сергей спрыгивает – на лету извлекает зонд из чехла прибора – человек и броник одновременно откидываются назад и замирают – несколько шагов к воде – замер…

…Навстречу – большой самосвал КамАЗ. Останавливается, из бокового окошка выглядывает водитель.

ВОДИТЕЛЬ: Ну и сколько тут? Какой фон?

СЕРГЕЙ: 4.

ВОДИТЕЛЬ: Рентген?

СЕРГЕЙ: МИЛЛИрентген! Разгуливал бы я так на 4 РЕНТГЕНАХ в час!

…Полукилометровый спурт – визг тормозов – прыжок – замер…

Броник приближается к АЭС и отворачивает от берега пруда-охладителя.

Замер радиационного фона возле «Факела» на трассе Чернобыль – Припять – на маршруте первой разведки Сергея.

ПЕТРО: Один рентген в час…

СЕРГЕЙ: Ого! А было 12! Больше чем в 10 раз фон снизился!

ПЕТРО (кивает головой): Вон! Те поработали…

Рыжий Лес уже отступил от дороги: циклопические, фантастического вида чудовища – огромные мощные гибриды бульдозера-крана-тягача – ползают по ровной расчищенной плоскости.

Одни чудовища корчуют, выдирают деревья, вторые снимают грунт, третьи роют ямы, сбрасывают в них рыжие большие сосны и верхний слой почвы, загребают их…

Экипаж наблюдает за их работой через лобовые окошки и триплексы броника, движущегося дальше по трассе.

ПЕТРО: Ну и уроды…

СЕРГЕЙ: ИМРы – инженерные машины разграждения. Завалы в городах разбирать после атомных бомбардировок.

КОЛЯ: И для мирного атома понадобились…

ПЕТРО: Как и мы…

Фруктовый сад на окраине города Припять. В нем работает бригада солдат – копают ямы под столбы забора из колючей проволоки.

Броник останавливается на грунтовой дороге.

ПЕТРО: Фон – 32 миллирентгена в час…

Из сада заинтересованно выходят солдаты – кто в респираторе, кто без. Пожилые мужчины сельского вида, среди них офицер – старший лейтенант, молодой, тоже из запаса.

СОЛДАТЫ (Петру): Сколько? А сколько здесь? (Сергею.) А? Сколько? Скажите!

СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ: Да я ж мерил уже…

СОЛДАТЫ (не отстают от Сергея и Петра – хотят удостовериться, что их не обманывают): А вы тоже скажите, сколько? А? Сколько?

ПЕТРО (Сергею, вверх): Земля – 40…

СЕРГЕЙ (сверху, солдатам): Фон – 32, земля – 40 миллирентген в час…

Сзади к толпе подходит солдат…

…вкусно надкусывая большое сочное зеленое яблоко!

Яблоки в руках еще нескольких солдат – они тоже подносят их ко рту…

СЕРГЕЙ: Вы что, сдурели?! Здесь же 40 миллирентген в час! Какие, к черту, яблоки? С ума сошли?

Челюсти солдата, который только надкусил яблоко, замирают…

СЕРГЕЙ: Вы что, хотите, чтобы то добро, что из реактора – вон, кто еще не разглядел! (указывает рукой) – что оттуда вылетело, чтобы оно вам внутрь попало, и неизвестно сколько вам потроха облучало?

Солдат открывает рот – из его отверстия, как из корморезки, лезет полупережеванная зелень яблока и сыплется вниз, на сапоги…

Сергей (спокойнее): Ну, даете! (Тихо, лейтенанту.) А ты… куда смотришь?

Броник трогается.

…За садом, на расстоянии полутора километров, виднеется руина 4-го энергоблока, ее повернутая сюда черная пасть…

Броник № 80 съезжает с трассы на стоянку разведки. Окраина городка Чернобыль.

БРДМы неровно стоят в ряд. На плоском носу одного стоят три темно-зеленых металлических бака-термоса с ремнями. Из них раздают обед: первое – в удлиненные зеленые солдатские котелки, второе – в их плоские крышки, кисель – в ободранные эмалированные кружки…

Коля и Петро спрыгивают с броника и с котелками направляются туда.

СЕРГЕЙ (вдогонку им): Сейчас подойду тоже! (Перепрыгивает из своего броника на соседний.)

В его люке появляется лицо лейтенанта Миши, командира другого взвода разведки.

СЕРГЕЙ: Ну как сегодня?

МИША (высунувшись из люка по грудь): По Рыжему Лесу-2 не поехали!

СЕРГЕЙ: Почему?

МИША: Новички! Маршрут не знают. (Показывает на крайний БРДМ – возле него, как неприкаянные, слоняются двое из экипажа.)

СЕРГЕЙ: Как же утром распределяли? А вчера приказ на разведку ты ж писал?

Миша пожимает плечами – ну, бывает…

СЕРГЕЙ (вспомнил, удивленно): Так ты ж по нему раньше ездил!

МИША (прячась в темный люк): Понимаешь… Я уже на АЭС в душе помылся… Боюсь, простужусь…

…На краях черной проруби люка – белые пальцы Миши: расплющенные, побелевшие, студенистые фаланги. Как у геккона[12]12
  Геккон – тропическая ящерица, которая может бегать по стенам и потолку. На кончиках ее пальцев – присоски.


[Закрыть]…

Свежее, розовощекое, полное здоровья молодое лицо Миши исчезает в темноте броника… Последними с края темной проруби люка исчезают белые присоски пальцев…

СЕРГЕЙ: Хорошо-о-о… (С сомнением.) Я по нему когда-то раз ездил… (Кричит Коле и Петру, которые уже обедают.) Ребята! Я поехал. Один маршрут забыли. (Спрыгивает и уходит к экипажу новичков.)

КОЛЯ (вдогонку): А поесть?

СЕРГЕЙ: Да потом…

Коля хватает из картонного ящика на БРДМе стограммовую светло-желтую банку яблочного сока, догоняет Сергея, втыкает ему на ходу в карман куртки. Сергей оборачивается, весело подмигивает Коле: «Мерси!»

На маршруте разведки. БРДМ выезжает из хвойного леса и переезжает трассу. Из люка по пояс высунулся Сергей, крутит головой – лихорадочно ориентируется. Броник ныряет в тоннель лесной дороги.

Сергей уклоняется от ветвей, они хлещут зелеными смолистыми ветвями по кепи, по куртке… На разветвлении лесной дороги броник едет вправо. Проехав несколько десятков метров, останавливается; сдает назад – осторожно, неуклюже… Едет по дороге налево.

Зеленый сосняк переходит в рыжий.

Уровни радиации возрастают.

Пункт специальной обработки транспортных средств все здесь называют сокращенно – ПУСО. Название этого ПУСО – «Рудня – Вересня».

Вечереет. У лесополосы, за которой шумит трасса Чернобыль – Киев, оборудовано место для курения: круглая яма и несколько лавочек вокруг нее. Курят все, кроме Сергея и Петра. Коли нет – водители сейчас у своих машин.

ПЕТРО (наблюдает за тем, что делается на ПУСО): Последний наш броник на второй круг погнали!

…На выезде из пункта спецобработки, перед шлагбаумом, пятится броник…

СЕРГЕЙ: Ни один не отмылся…

…Броник едет обратно в противоположный край ПУСО и становится первым перед очередью машин на мойку. Машин много – конец рабочего дня, все едут из зоны. Над ПУСО стоит мегафонный шум: лейтенант на вышке следит, какие места освобождаются, и, пригибаясь к мегафону, который стоит на поручне, то и дело командует, куда именно ехать на мойку.

ЛЕЙТЕНАНТ НА ВЫШКЕ: По 1-й линии – 2-й пост! (БРДМ трогается, поворачивает на левый из трех насыпанных гравием проездов.) По 3-й – 3-й АРС… По 1-й – последний… По 2-й – 1-й… Все, ждите пока.

Грязно-зеленые пятна БРДМов разбросаны на территории ПУСО среди больших автобусов ЛАЗов и маленьких «пазиков», военных джипов УАЗов, грузовиков… Броник стоит возле АРСа[13]13
  АРС – Авторазливная станция.


[Закрыть] – военного варианта машины-поливалки. Тот гонит из своих цистерн по гофрированной трубе моющую жидкость, с брандспойта вылетает мощная струя пенного раствора, ударяется в борт машины, сразу же с шорохом бьет в колесную нишу…

Брандспойтом водит человек в резине с головы до пят – в толстом резиновом плаще и резиновых штанах-сапогах общевойскового защитного комплекта (ОЗК), на голове резиновый капюшон плаща, на лице – поролоновый зеленый респиратор и большие прозрачные защитные очки. Какое-то существо с другой планеты. Несмотря на вечер, жарко…

Мойщик полощет броник № 80 – сначала сверху, потом наклоняется – снизу… «Рикошет» струи – брызги веером во все стороны! – на мойщика, на окружающих… Коля отскакивает в сторону – брызги пулеметной очередью ударяют по его ногам, по гравию, – он отходит подальше…

На выезде из ПУСО, перед шлагбаумом, – еще один БРДМ с большим белым номером 73 на боку. Разворачивается и едет мыться еще раз…

ПЕТРО: 73-й уже на третий круг погнали!

К шлагбауму на дозконтроль подъезжает следующий БРДМ.

По всем ПУСО зелеными тушами разбросаны броники.

Броник от шлагбаума поворачивает назад…

СЕРГЕЙ: Разгром…

Рядом перекуривает мойщик с ПУСО – русый молодой парнишка.

МОЙЩИК: Только полгода, как из армии вернулся, три месяца как женился, а тут – здрасьте! – в Чернобыль пажалте… Хорошо хоть на ПУСО нам за смену 0,6 радиков пишут… 12 часов смена – с восьми утра до восьми вечера или всю ночь до восьми утра… Ночью лучше – не так жарко и машин меньше, под утро поспать можно… Если здесь, на ПУСО, продержусь, дома буду уже через месяц-полтора… (Улыбается этой мысли.) Ваши броники уже на какой круг пошли?

СЕРГЕЙ: Третий.

МОЙЩИК (сочувственно): Плохи дела. (Успокаивающе протягивает Сергею сигарету с фильтром; Сергей, поколебавшись, берет ее.) Ты чо переживаешь? Ну, оставите их на ПУСО…

СЕРГЕЙ (разгибается от огонька спички, возмущенно): Ты просто не знаешь, сколько в бронике всякого барахла напихано! Там одна артиллерийская буссоль кучу денег стоит… Я уже не говорю про все то, что с него можно скрутить… Ну, можем еще мы – в крайнем случае – оставить один броник у вас… (Затягивается, размышляет.) Ну, два… Потом как-то вытянем завтра: или отмоем, или договоримся как-то… Но оставить ВСЕ? Все машины разведки на могильнике?! (Отрицательно трясет головой, затягивается, решительно оглядывается вокруг.) А после трех раз у вас что?

МОЙЩИК: Все. Сколько же можно… На могильник.

…Несколько броников стоят колонной перед шлагбаумом на выезде из ПУСО. Это трижды помытые. Они накапливаются перед дозпостом. Сергей идет от хвоста очереди, смотрит на водителя каждого броника. Водители друг за другом отрицательно крутят головами: «Не отмывается», «1,8», «1,9 миллирентген в час», «2,2», «1,6», «Черт! Одна десятая всего лишняя!».

Сергей идет дальше – к шлагбауму, к лейтенанту, начальнику дозпоста. Водители с надеждой следят за ним глазами.

…Сергей притворно-беззаботно курит со старшим поста дозконтроля. Два лейтенанта дружески беседуют. Сзади шум мотора еще одного подъезжающего броника.

ДОЗИМЕТРИСТ ПОСТА (кричит от броника, что только подъехал, своему лейтенанту): 1,7…

СЕРГЕЙ (доверительно улыбается): Слушай, если все и дальше будет так идти, нам завтра на разведку не на чем ехать будет…

ЛЕЙТЕНАНТ: Почему?

СЕРГЕЙ: Ни один броник не отмывается, ты ж видишь…

ЛЕЙТЕНАНТ (сочувственно): Плохи дела…

СЕРГЕЙ: Нам же надо их еще до завтра заправить, проверить… Слушай, ты б нас выпустил, а? Что там на нас? Мелочи! Всего-навсего несколько лишних десятых миллирентгена… Наш же лагерь сразу за зоной, ты ж знаешь…

ЛЕЙТЕНАНТ: Не могу. Вам завтра на разведку не на чем ехать, а меня начальство уже сегодня из-за вас – «иди сюда!».

СЕРГЕЙ: Да кто узнает?

ЛЕЙТЕНАНТ: Да на следующем же ПУСО, на «Дитятках», на выезде из зоны и узнают! Когда на вас намеряют больше того уровня, что я вам здесь напишу… И меня – «иди сюда»! На черта я здесь стою? ПУСО тогда на фига?

СЕРГЕЙ: Нас на «Дитятках» не останавливают, ты что, не знаешь? Это ПУСО гражданское, там военных не трогают… Мы до их полмиллирентгена в час, с которыми они выпускают, сроду не отмывались…

ЛЕЙТЕНАНТ: А если остановят?

СЕРГЕЙ: Ну, не остановят… Короче, мы на него не попадем…

ЛЕЙТЕНАНТ: Как?

СЕРГЕЙ: Ну это уже наши дела…

ЛЕЙТЕНАНТ: А если вас вдруг зацапают?

СЕРГЕЙ: Да не зацапают.

ЛЕЙТЕНАНТ: Нет, а если?

СЕРГЕЙ: Да нет, я ж сказал!

ЛЕЙТЕНАНТ: Нет, а если все же вдруг?

СЕРГЕЙ: Ну хорошо… Пиши тогда нам в путевках, что вы там на нас намеряли, и пиши: «Выпущены на Чернобыль». Мы обратно в Чернобыль машины отгоним, на нашу стоянку.

ЛЕЙТЕНАНТ: Ага, так я вам и поверил – в Чернобыль! Только за шлагбаум – и налево! Из зоны – фить! (И он крепче сжимает в руке охапку документов-путевок машин разведки.)

СЕРГЕЙ: Правда! Мы действительно на Чернобыль поедем!

Звучит неубедительно: врать Сергей не умеет.

Лейтенант качает головой – «Нет»…

СЕРГЕЙ: Приплыли… Ну, давай, пиши нам тогда на могильник, труженик такой старательный…

ЛЕЙТЕНАНТ (пишет в путевках): Нельзя. Грязь. Из зоны. Развозить.

Его ручка выводит: «Уровень радиации после 3-й обработки… Направлен на площадку отстоя техники. Начальник дозпоста ПУСО «Рудня – Вересня» л-т…» – и его подпись, фамилия…

В нескольких метрах за шлагбаумом – трасса! Машины свободно несутся на выезд из зоны – одна за другой… Рабочий день заканчивается…

СЕРГЕЙ (подчеркнуто мрачно): А мы – на могильник…

ЛЕЙТЕНАНТ (торжественно вручает Сергею пачку путевок): На площадку отстоя техники!

СЕРГЕЙ (издевается): Благодарю за службу!

Идет неспешно вдоль своей колонны, раздает путевки. Что-то тихо говорит каждому водителю. Те наклоняются поближе, кивают понимающе. Что-то затевается…

Броники – один за другим – подтягиваются к самому первому, командирскому 80-му – в плотную колонну…

СЕРГЕЙ (со своего броника): ПА-А МАШИНА-А-АМ! Заводи! (Торжественно.) На могильник – вперед!

80-й броник трогается, за ним вся колонна. Сергей склоняется в люк и – оглянувшись, не видит ли лейтенант с ПУСО, – надевает шлем, щелкает тангентой-переключателем на шее: «Я – 80-й. Как слышите? Прием».

В брониках над люками торчат головы командиров, тоже в шлемофонах. Качаются длинные антенны… Броники один за другим отворачивают от самодельного шлагбаума. Колонна дисциплинированно, не растягиваясь, на хорошей скорости едет к могильнику, «площадке отстоя техники», огороженной колючей проволокой стоянке, прямо в ее раскрытые ворота: деревянные рамы, переплетенные колючей проволокой и сейчас гостеприимно растянутые в стороны…

…и проезжает мимо! Мимо ограды из колючей проволоки скользит в щель между ней и лесополосой!

За колючей проволокой в ряд стоят грузовики, легковые автомобили, автобусы.

КОЛЯ: Прочь-прочь-прочь отсюда! «Напра-ас-но старушка ждет сы-ына домой…»

СЕРГЕЙ: Ни одного БРДМа там нет!

КОЛЯ: И наших там не будет… «…ей скажут – ана-а зар-рыдает…»

…скользит мимо часового за колючей проволокой…

…из-за плеча которого торчит штык карабина.

Часовой внимательно смотрит на проезжающую колонну.

ПЕТРО (прижался к боковому триплексу, забеспокоился): У него ж боевые патроны!

КОЛЯ: Устав караульной службы забыл? «Часовой может применять оружие только при нападении на пост или на него самого»! А мы? Мы ж ни на кого не нападаем! Мы – мирные люди! Мы – наоборот!

Голова Сергея над люком напряженно высматривает путь дальше, оглядывается на колонну…

ПЕТРО: А нас военная прокуратура за это – не…

СЕРГЕЙ: Обязательно – если поймаемся…

КОЛЯ: Им же скучно – в тылу…

Пути между забором и лесополосой уже наезжены – машины разведки явно тут не первые.

Колючая проволока могильника уже позади! Теперь – вырубка под линией высоковольтных электропередач…

КОЛЯ: По пням-колодам!

ПЕТРО: Ну и ямищи!

КОЛЯ (с азартом крутит руль – броник лихо виляет между огромными вывернутыми пеньками): Ничо! Проходим!

Болотистая, с кочками земля вязко прогибается под машиной…

ПЕТРО: Не увязнуть бы…

КОЛЯ: Ничо! Проходим!

Из-за кустов выныривает 80-й броник – и выезжает на асфальтовую трассу среди густого соснового бора. Останавливается на обочине. Смеркается.

КОЛЯ (вылезает из люка): Пор-рядок. (Вытирает вспотевший лоб.)

Броники один за другим выезжают на трассу из-под линии электропередачи. Пристраиваются сзади на обочине. Экипажи вылезают на броню. Все довольны – и тем, что вырвались, и самим приключением.

КОЛЯ (придает лицу строгое выражение – и голосом учительницы, читающей классу диктант): По-мы-ты-е, но так и не от-мы-ты-е броники смылись с мой-ки… Смы-лись… (И он широко улыбается и подмигивает Сергею.)

СЕРГЕЙ (голова над люком – обернувшись назад, нажимает тангенту-переключатель под шеей): Быстрее! Быстрее на трассу!

ПЕТРО: Быстрей! А то будет начальство из Чернобыля ехать – а мы тут ПУСО объезжаем…

КОЛЯ (задумчиво смотрит на Сергея; голосом кондуктора в троллейбусе): Следующее ПУСО – «Дитятки». (Спокойно прикуривает, дает закурить Сергею.) Какие будут пожелания?

СЕРГЕЙ (выпускает струйку дыма, рассуждает): В лоб?

КОЛЯ (с улыбкой): Или по лбу? Прямо по трассе – через «Дитятки»?

ПЕТРО: А если поймаемся?

СЕРГЕЙ: Если этот осел с ПУСО «Рудня – Вересня» (кивает назад) им позвонит…

На брониках позади бойцы курят. Ждут решения командира. Несколько человек отошли от колонны до края кювета – с сигаретами в зубах, лицами к лесу, мочатся:

– Ну что, командир, куда?

Ночь. По темной автотрассе движется колонна броников с включенными подфарниками. Подъезжает к лагерю с противоположной от зоны стороны, с «тыла» – пришлось набросить огромный круг, чтобы из зоны выбраться… В свете фар встречной машины – на главном бронике мелькает номер 80.

В нем Сергей и Коля только что закурили. Напряжение спало.

СЕРГЕЙ: Всё. Добрались наконец.

ПЕТРО: Не говори гоп…

СЕРГЕЙ (зябко поеживаясь, оглядывается): Ватник не взял…

ПЕТРО: Замерз? Мою фуфайку дать?

СЕРГЕЙ (неуверенно): Да мы уже приехали, не надо, спасибо…

КОЛЯ: Ватник всегда с собой бери. Здесь не знаешь, где ночевать придется… Бывает, как отправят куда-нибудь…

СЕРГЕЙ: На пруду наверху броника ветрено было…

КОЛЯ (с юмором): Перебрал солнечных ванн?

ПЕТРО (неодобрительно): Два маршрута разведки за день…

Солдатская столовая. Темноту прорезает свет карманного фонарика. Он лежит на грубом подобии стойки: длинные узкие сосновые доски на высоте груди прибиты к закопанным в землю столбам. В свете фонариков среди узких зеленых солдатских котелков – три открытых жестянки рыбных консервов, буханка хлеба и еще один батон, уже разваленный ножом на большие ломти; огурцы, порезанные вдоль пополам; на клочке газеты – белая горка соли; алюминиевый чайник с компотом, белые эмалированные кружки…

Вокруг – человек семь разведчиков: ложками достают рыбу из томатного соуса, «разводягой»-половником срезают пласты застывшей каши в десятилитровой кастрюле из толстого алюминия.

То же самое – за соседними стойками.

Обычный ужин разведки.

Из темноты возникает усталое лицо представителя пищеблока Котко.

КОТКО: Еще что надо, ребята?

КОЛЯ: А что есть?

КОТКО: Есть пара рыбных консервов – в масле… Огурцы еще есть.

СЕРГЕЙ: Консервы – давай! Сейчас поделим на всех – премия! (Осматривает стол.) А огурцов пока достаточно. Хотя… Неси.

Соседи кивают, соглашаясь. На отсутствие аппетита никто не жалуется.

ГОЛОС: Луковицу бы…

КОТКО: Сейчас принесу лука. Кашу еще будете?

ГОЛОСА ОТ СОСЕДНИХ СТОЕК: Нет, пока хватит. Спасибо. (Пренебрежительный голос.) А-а, холодная…

КОТКО: Да я и так держал ее укутанной… Вы говорите, если что еще надо… Компота? (Идет.)

Пол длинной темной палатки-барака – земляной, неровный, местами скользкий. Фонарики освещают только несколько стоек ближе к окошку раздачи.