Текст книги "Записки юного синоптика"

Присяга. Первый семестр

1 сентября 1979 года

Всё. Курс молодого бойца – позади, он завершён с честью, начинается долгожданная учёба. Сегодня 1 сентября – день начала занятий.

Накануне нам выдали «парадку»: китель, брюки, рубашку, галстук, белый парадный ремень, ботинки и фуражку. Опять «кольчужка» у меня коротковата оказалась. Ну, да ладно: Родина выдала, так пусть теперь она и смеётся. Наша задача: всё это «оборудовать» и отгладить, ведь до присяги всего несколько дней.

На прошлой неделе группа впервые заступила в наряд по кухне, по той самой, которая кормит всех курсантов и солдат батальона обеспечения учебного процесса, то есть двадцать человек должны троекратно обиходить около двух тысяч голодных мужиков. Предстояло сутки отработать овощерезами, работниками в варочном цеху, посудомоями, официантами. Мне повезло – поставили в хлеборезку, резать и выдавать хлеб и масло. Но в этом наряде есть принцип: сделал свою работу – помоги тем, у кого её много, как в той же верхней (самой загруженной) посудомойке. Где три раза в день вымываются горы посуды, так как идёт «железный поток», ибо посуда вся металлическая: и тарелки с бачками под первое и второе блюда, и чайники, и кружки, не говоря о ложках и вилках. А ещё «посудомоям» надо по много раз выносить и выливать огромные баки с отходами в специальную бочку-цистерну на колёсах (для нужд подсобного свинского хозяйства).

Вечером весь наряд собирается в овощерезке, где происходит коллективная чистка картошки. Начистить надо, ни много ни мало, а три стандартных лежачих ванны. Такого размера, как в обычной городской квартире. Спать наряд уходит, только выполнив план «по картошке», в любом случае на сон остается максимум часа 3–4.

Состоялось первое комсомольское собрание группы, где надо было избрать комсгрупорга. Было выдвинуто пять кандидатур, в том числе и моя, но до голосования осталось только две, так как трое (в том числе и я) заявили самоотводы. Я свой мотивировал тем, что совершенно не знаю специфику работы комсорга, а общественную работу готов выполнять в качестве редактора «Боевого листка» и члена редколлегии курсовой стенгазеты.

А комсгруппоргом избрали Лёню Гурария.

18 сентября 1979 года

Всё. Теперь шутки – в сторону. Перед вами полноценный, присягнувший солдат. 9 сентября сего года, публично произнёсший слова: «Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооруженных Сил СССР, принимаю присягу и торжественно клянусь…»

И далее: «Я клянусь защищать её мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами.

Если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение советского народа».

Сама церемония присяги прошла в стенах училища, на центральном плацу, при большом стечении народа.

9 сентября 1979 г. Моя присяга. Недоволен своей строевой выучкой

Стою во втором ряду, без очков, под портретом Брежнева, а в первом ряду: Евгений Тепляков, Роман Резниченко и Олег Аганин

Из Лыскова на присягу приехали мама, папа и брат Игорь. После торжественного действа и праздничного обеда (с коржиком) всех нас, «военных неофитов», выпустили за ворота КПП училища, это было наше первое увольнение. Тех, к кому приехали родители, и, естественно, воронежских отпустили до утра, а остальных – только до «отбоя».

Родители остановились в местной достопримечательности, гостинице «Центральная», что на проспекте Революции (бывшей Большой Дворянской улице). Когда-то в ней находили пристанище такие известные личности, как А.П. Чехов, И.А. Бунин, В.В. Маяковский. Это действительно самый центр Воронежа. Поэтому, отведав в номере обильных плодов поволжской и воронежской кухонь, мы вышли для фотосессии.

Из первых рук узнал о судьбах своих одноклассников и одноклассниц. Наш 10 «а» был сильным классом и по уровню подготовки учеников, и по служебному положению их родителей. Но то, что из 25 человек почти все в первый же год поступят в горьковские вузы, стало неожиданностью. Значит, скоро у нас появятся свои: врачи, учителя, инженеры, переводчики, химики, речники, экономисты и офицеры.

С отцом после присяги

С мамой и братом Игорем

Из нашей небольшой школьной компании Игорь Шургалин (Гоша, он же Гога) поступил в Горьковское высшее зенитно-ракетное командное училище ПВО (ещё один из класса, избравший стезю профессионального военного); Анатолий Козлов (Толич) стал студентом французского отделения факультета переводчиков Горьковского института иностранных языков; Андрей Васильев (Энри Седой) поступил в Горьковский институт инженеров водного транспорта, в перспективе – станет начальником речного или морского порта.

Студент ГПИИЯ А. Козлов

Студент ГИИВТ А. Васильев

О судьбах своих друзей я узнавал из немногочисленных писем. Исправно пишет лишь Гоша, видать, ему тоже несладко.

Но праздник, который так долго ждали, быстро закончился, и родственники уехали. Всё, принесённое нами из родительских «закромов» в казарму (конфеты, печенье, фрукты, варенье и мёд, мази, пластыри, кусочки мыла, тюбики зубной пасты), было немедленно конфисковано начальником курса и якобы «выброшено в пропасть».

Свободного времени нет совсем, хотя по распорядку дня оно вроде как должно быть. В том числе – один час после занятий перед обедом, но сейчас мы готовимся к смотру строевой песни, и этот час маршируем на плацу, истошно вопя от голода. Затем должны предоставляться 30 минут отдыха после обеда, но уже через 10 минут нас строят и ведут наводить порядок на территории. После самоподготовки, перед ужином, также записаны 30 минут свободного времени до ужина. Но на этот отрезок времени «лапу наложил» командир нашего отделения (а я считал его неплохим парнем). Он уверен, что мы присягнули не Родине, а непосредственно ему, по этой причине он строит нас и проводит дополнительное занятие по совершенствованию нашей строевой подготовки.

Только снова поднимает нас с зарей, и уводит за собой в незримый бой…

В общем, начались нормальные военные будни: дневные и ночные тревоги, бег в противогазах, марш-броски, кроссы. А в связи с проверкой комиссии ВВС МВО нас поднимают в любое время суток. Под дождём мы стоим в «парадках» на плацу в полной «выкладке», то есть с автоматами, противогазами, подсумками, штык-ножами, шинелями «в скатку», вещмешками и прочим движимым и недвижимым имуществом. Стоим, мокнем под дождём и недоумеваем – зачем это надо московской комиссии?

Несмотря на жёсткий регламент наших будней и замкнутость пространства в увольнение ходить совсем не хочется. Больно смотреть на увольняемых, когда перед увольнением их по два часа осматривают, как цыгане лошадей на ярмарке, инструктируют до слёз, сначала старшина, затем курсовой офицер или начальник курса, а напоследок – дежурный по училищу. И когда они, бледные, потные и нервно вздрагивающие, выползают в 18.30 за ворота КПП, зная, что вернуться должны не позднее 21.30, то завидовать им совсем не хочется. Да, воронежских ещё можно понять: за три часа они успевают дома вкусить человеческой пищи и понежиться в ванной.

30 сентября 1979 года

На прошлой неделе наша группа опять была в наряде по кухне. Это следует запечатлеть. Мне досталась роль «официанта» в зале на 350 мест, где приём пищи осуществляется три раза в день, в три смены. Моей задачей, в отличие от функций привычного официанта, было не приём заказов и получение «чаевых», а уборка со столов неубранной посуды и всяческих объедков, подметание и мытьё полов и т.д. Свою работу после ужина закончил около 23.00 и даже успел этому порадоваться, когда узнал, что в овощерезке сломались обе картофелечистки. О, наивный! Весь наряд до шести утра не «глазки», как обычно, выковыривал из картошки, а чистил её, густо облепленную чернозёмом, вручную, затем ещё отмывал в трёх водах. А в 06.30 мы заступили на дежурства на своих рабочих местах, впереди были ещё завтрак и обед. После смены с наряда нас по случаю субботы повели на вечерний сеанс в клуб, но, честное слово, мы имеем весьма смутное представление, о чём был этот фильм.

Вчера нарисовал портрет одного курсанта нашей группы – Мартина Сергея, он его отослал родителям в Ленинград. После этого художественного сеанса окружающие меня долго корили за то, что я «зарываю талант в землю», поступив в ВВВАИУ, а не в Академию художеств. Да, знаю я цену своему «таланту»! Не без способностей, конечно, мальчик, но не более того. Кстати, меня назначили редактором «Боевого листка». Если прибавить очередь из товарищей по оружию на увековечение в портретах, учесть заказы на «блокнотную живопись» – то я уже обеспечен работой до конца учебного года.

Сдали по «червонцу» на закупку инструментов и аппаратуры для собственного вокально–инструментального ансамбля.

Получил бандероль из дома, но прежде она прошла через руки курсового офицера. Марихуаны, гашиша, героина, коньяка, водки и антиправительственной литературы обнаружено им не было. Она, хоть и растерзанная, была вручена мне.

Примеры моего «блокнотного творчества»

Каждый день на утренней зарядке бегаем «бермудский треугольник», это почти четыре километра по дамбе и по берегу водохранилища, иногда с нами бегает начальник курса майор Сотсков. Ему под сорок, спортивного типа, поджарый, говорят, что кандидат в мастера спорта по бегу и мастер спорта по лыжам – или наоборот. Ясно, что из нас он тоже хочет сделать или спортивную роту, или табун лошадей. А ещё он много лет прослужил комендантом, сначала в Борисоглебском лётном училище, а затем в нашем. Лично ловил в «самоволках» курсантов, убежать от него было нереально. Мы его первый серьёзный педагогический опыт. Чувствую, что обоюдное веселье нам гарантировано.

Сегодня по «физо» сдавали бег на три километра: холод собачий, ветер с водохранилища слезу вышибает. Первый прибежал с результатом 13 минут 21 сек., последний – 18 минут, у меня 15 минут 20 сек. Трое не добежали – сошли.

12 октября 1979 года

Нам выдали тёплое нательное бельё, всей группе 52-й размер. Ну, ладно, у меня 46–48, а у Женьки Брежнева, наверное, 42–44.

Переодели нас в ПШ (полушерстяное обмундирование) и пилотки сменили на фуражки – стало значительно теплее.

Попросил родителей не высылать более «десятки» в месяц и попытался объяснить бабушке и дедушке, что на них поборы в мою пользу вообще не распространяются. Если бы не бесконечные взимания денег на «ротные нужды» и второго «червонца» на ансамбль – суммарных почти «двадцати» в месяц мне было бы более чем достаточно.

Боевые листки выпускаю еженедельно, рисую карандашами и фломастерами, по всеобщему мнению, они – лучшие на курсе, хотя отдельным личностям не нравятся критические замечания в их адрес. Но вообще-то мои листки, которые положено менять каждую неделю, ребята не выбрасывают, а хранят или отсылают в письмах домой. Рисую ребятам с фотографий портреты их любимых девушек.

Материал по предметам становится всё сложнее. «Двоек» ещё не нахватал, но утешение слабое. Особенно тяжко – по математическому анализу и аналитической геометрии. Знатоки со старших курсов говорят, что количество часов высшей математики по нашей специальности превышает даже их объём на физико-математическом факультете университета. Главное не «завалить» первую сессию.

Погода установилась прекрасная: тепло, сухо, солнечно.

26 октября 1979 года

Вчера было хождение в ночь, то есть занятия по ориентированию на местности в ночное время. Нас вывезли за город, где мы должны были по указанному маршруту выйти в указанное на карте место в установленное нам время.

Туман, темнота, густые заросли и запутанность маршрута не стали серьёзным препятствием для нашей команды из пяти следопытов (все команды шли своими маршрутами). При помощи компаса, карты и вдохновения через 1 час и 10 минут (на полчаса раньше положенного срока) мы пришли на заданный рубеж, обеспечив себе «отлично», припоздавшие группы получили «уды».

В субботу работали на территории училища, а в воскресенье нас направили на вагоноремонтный завод, где мы зарабатывали училищу стройматериалы, собственно говоря, их мы и разгружали на заводе.

Выдали шинели, мне достался 50-й размер, «толстею» не по дням, а по часам.

Чтобы контролировать состояние учёбы, здесь ежемесячно выставляют промежуточные оценки по предметам. У меня «неудов» и задолженностей нет. За последние ночи ликвидировал долги по начертательной геометрии.

По общей физике идёт кошмарный материал, по двадцать-тридцать формул за лекцию, а на групповых занятиях по этим формулам решаем задачи. Вот вчера мне выпал жребий отдуваться за всех. Экзекуция длилась минут двадцать пять, задачи были по криволинейному движению, неожиданно получил «пятёрку». А вот контрольную по матанализу написал только на «трояк».

Больше всего меня волнует сдача зачёта по физподготовке, особенно упражнения на перекладине.

Нам выдали централизованно закупленные на наши деньги (сдавали по 4 руб. 80 коп.) чемоданы для поездок в отпуска, вырублены они из цельного куска дерева и обтянуты весёленьким светло-коричневым дерматином. По внешнему виду очень напоминают сундуки с ручками или чуть уменьшенные копии переносных гробов.

Строевой смотр в зимней форме одежды

Сегодня в числе делегатов от курса (по три человека от группы) сидел на XV комсомольской конференции ВВВАИУ. На ней присутствовал заместитель командующего Московского военного округа по тылу молодой сорокалетний генерал-майор Кондратенко. Мы были в парадной форме и голосовали не руками, а мандатами. Обедали мы, как делегаты, никуда не спеша. Пока принимали пищу, духовой оркестр в фойе столовой играл лёгкую музыку. На память о мероприятии у нас остались памятные значок, блокнот и ручка. В заключение посмотрели двухсерийный отечественный фильм.

Погода установилась почти зимняя, полетели «белые мухи», а на деревьях ещё много зелёных листьев, да и цветы на клумбах ещё не осыпались.

Начальство переодело нас в шинели и шапки-ушанки и провело строевой смотр.

Вообще-то, постоянно мы ходим в ПШ (полушерстяных куртке и бриджах) и шапке, шинели надеваем лишь при патрулировании, в караулах, на занятиях по строевой подготовке или на длительных переходах.

12 ноября 1979 года

День «восемнадцатилетия» прошёл нормально: учился, получал поздравления, совместно с окружающими жевал пришедшие бандеролью конфеты.

Свободного времени мизерно мало, его я трачу на написание писем, рисование картинок и портретов (сослуживцам). Чего не делаю совершенно, так это не читаю. Нечего! Хотя и сдали по 4 рубля на периодическую печать, но её мы используем по прямому предназначению.

Перед ноябрьскими праздниками отстояли подряд по два наряда, причём один из них по клубу, где самым тяжёлым было не физический труд, а эмоциональное истощение. Смотреть четыре раза подряд патриотический фильм на производственную тему – ещё то удовольствие, но чего не сделаешь ради обещанного суточного увольнения?

Седьмого числа отшагали на параде. Мишу Романова сняли с должности командира отделения и поставили Галкина, который отслужил два года срочной службы. Гнёт усилился.

В увольнение с 8 на 9 ноября пошли с Олегом Аганиным, Сергеем Мартиным, Лёней Гурарием и Женей Тепляковым. Сняли номера в гостинице «Центральная» с телевизорами, почувствовали себя «белыми людьми». Вечером позволили себе немного алкоголя. Правда, спиртное нам покупали две сердобольные взрослые двадцатипятилетние дамы, пожалевшие несчастных «минусов» (так называют первокурсников за одну «курсовку» на рукаве). Прокутив почти все деньги восьмого числа, девятого мы подъедались по дешёвым столовкам.

В честь 62-й годовщины Революции всем младшим командирам присвоили воинские звания младших сержантов. Это дало им колоссальный запас энергии и пробудило в каждом из них глубоко дремавшие ораторские способности.

Сходили в караул, их в училище два: № 1 – на основной территории и № 2 – во втором учебном городке. В первом – безопасней, во втором – спокойней.

После непродолжительной зимы наступила осень. По территории училища расползлось необъятное море тёмно-коричневой жижи. Моросит холодный дождь.

27 ноября 1979 года

Неделю назад ночью нас привлекли к ответственному мероприятию. Мы стояли на перроне воронежского вокзала в оцеплении эшелона с призывниками. Зрелище было неописуемое: за нами из окон и дверей вагонов тянулись головы и руки нетрезвых новобранцев, а перед нами бушевала стихия пьяных родственников и друзей. Они через наши головы пытались не только влить в своего «родного» последний стакан самогона, но и вытащить это тело из душного вагона и отпустить его на свободу. Толпа была настроена достаточно агрессивно, в руках у них мелькали бутылки и колюще-режущие предметы, но страха у нас не было, хотя мы не были вооружены. Мы впервые почувствовали себя единым целым, противостоящим тёмным человеческим силам. Лично я для себя понял, что профессиональные военные – это отдельная каста и понятие «боевое братство» – не пустой звук.

Караульная служба и опасна, и трудна

С учёбой пока не очень ровно, хотя уже началась пора сдачи зачётов. По одним предметам зачёты сдаю легко, по другим начинаю «пробуксовывать». Конечно, очень хочется побывать дома на зимних каникулах, но не сдавших зачёты не допускают к сессии, а не сдавших сессию не отпустят на каникулы. Вот такая прямая зависимость.

Вчера была конференция первых курсов по укреплению воинской дисциплины и повышению боеготовности. Затем на сцене появились самодеятельные курсанты-артисты, которые показали какие-то вульгарные сценки из народной жизни. Да, искусство в большом долгу перед армией. Надеюсь позднее поучаствовать в процессе подъёма сценического мастерства на должный уровень.

Записался в библиотеку училища – скорее по приказу, чем по зову сердца, ибо и выбор нищенский, и читать некогда.

У меня появился «блат» в лице Олега Аганина, которого назначили курсовым почтальоном, то есть тем лицом, которое приносит в казарму газеты, письма, телеграммы, извещения на переводы и посылки. Родители исправно присылают посылки со сладостями, рисовальными принадлежностями, общими тетрадями для конспектов и прочими предметами первой необходимости.

11 декабря 1979 года

Появилась дополнительная нагрузка, а быть может, – отдушина. Пару недель назад к нам на курс приходил какой-то деятель искусств и отбирал кандидатов в академический хор при Дворце культуры им. В.И. Ленина, который принадлежит одному из крупных предприятий города, Воронежскому авиастроительному заводу. Набрал человек пятнадцать, в том числе и меня. Всё же недаром папа и мама многие десятилетия поют в хоре. Да и оконченная музыкальная школа должна дать хоть какие-то положительные результаты. Провели уже четыре репетиции – пока не выгнали. Репетируем три дня в неделю: среда, суббота, воскресенье. Так часто потому, что готовим выступление на концерте 23 декабря – в честь 30-летия нашего училища.

Дворец культуры очень солидный, похож на хорошие областные театры, явно послевоенной сталинской постройки, с колоннами.

Кроме «мальчиков-курсантов» семнадцати лет, в хоре поют ещё и «девочки», младшей из которых лет сорок пять. Руководитель хора молодой человек, и он во многом идёт нам навстречу. Перед и после репетиций посещаем буфет, с пивом и бутербродами.

В выходные дни после репетиций остаёмся посмотреть фильм или эстрадный концерт. Нам (как своим во Дворце) разрешают рассаживаться на свободные места бесплатно. Уже посмотрели концерт ВИА «Синяя птица». Ездим на репетиции одни, без офицеров и сержантов, в повседневной форме, без всяких инструктажей и проверок. Поэтому я предпочитаю посещать город именно таким образом, а не по индивидуальной увольнительной.

Памятный знак в честь 30-летия Воронежского ВВАИУ

По курсу начинает ходить грипп, многие жалуются на недомогание. У меня появляются первые признаки, но в санчасть не пошёл – некогда, да и положить могут. Совсем выздороветь не получается, по утрам бегаем «треугольник», а потом, разгорячённые, слушаем на ветру перед казармой нотации старшины. Погода тоже странная: то подмораживает, то отпускает, то идёт снег, то – дождь.

22 декабря 1979 года

Чем ближе сессия, тем острее становится вечный вопрос, что первично в жизни советского курсанта: служба или учёба? Слишком часто они вступают друг с другом в прямое столкновение. Преподаватели и слышать не желают о нарядах, работах, караулах и строевых во время занятий и самоподготовки, а командование – наоборот. Побеждает в этом поединке почти всегда не гигант Голиаф (учебный процесс), а хитроумный и юркий Давид (военная служба), со своим трёхголовым помощником Уставом служб (внутренней, гарнизонной и караульной).

Нам выдали «зачётки», теперь с этой коричневокожей книжицей предстоит обивать пороги экзаменационных аудиторий в течение почти пяти лет.

Порядочное количество наших курсантов сейчас отсыпается в санчасти – подкосила их «болезнь-лихоманка». Мой насморк перешёл в хроническую стадию.

В преддверии наступающего Нового года ночами предстоит рисовать, чтобы украсить казарму новогодними картинками. Недавно нам показали новый автоматный патрон калибром 5,45 мм для новых «калашей». Он недавно принят на вооружение. Штатно патрон снаряжается пулей, которая покрыта оболочкой из медного сплава, а внутри содержится сердечник из мягкой стали. Говорят, что из-за смещённого центра тяжести он причиняет значительные повреждения, так как, попав в одну часть тела, выходит совершенно в другой.

7 января 1980 года

По закону подлости 28 декабря загремел в санчасть с ангиной, когда основная масса моих однокурсников уже выходила в мир здоровых. Правда, несколько человек с осложнениями уже пару недель лечатся в гарнизонном госпитале.

В новогоднюю ночь, когда температура почти нормализовалась, я сидел на полу (стульев на всех не хватило) перед маленьким мутным чёрно-белым телевизором и мечтал о кусочке сахара.

В санчасти провалялся до 6 января и вышел как раз за день до первого экзамена. Это была история КПСС. Вы сейчас облегчённо вздохнёте, мол, здесь-то можно что-то ответить всегда. Так думал и я, лёжа в санчасти, не имея возможности готовиться: нет ни учебников, ни конспектов. Да и не до них мне было, когда меня в полуобморочном состоянии вели в санчасть. Пролистать за несколько часов 400 страниц учебника и вызубрить 25 ленинских работ оказалось просто нереально.

Экзамен стал крахом моих надежд стать отличником. Сколько себя помню, мне всегда везло на экзаменах, но не в этот раз. Прочитав вопросы билета, я чуть не грохнулся в обморок – сказалась слабость после болезни. А тут ещё прямо передо мной курсант получил «неуд». Подполковник-экзаменатор был зол и нервно курил прямо в аудитории. По вопросам я не знал ничего, пришлось отвечать, применяя своё красноречие и умение прикрываться общими фразами. Пронесло, в зачётке появилась спасительная и вместе с тем обидная «удочка».

Казалось, что это были только цветочки, ведь впереди предстояли экзамены по математическому анализу, аналитической геометрии и физике. Они на удивление прошли более буднично и вполне предсказуемо. Во-первых, было время на подготовку, нормальные конспекты, были товарищи, которые могли прояснить неясные вопросы. Во-вторых, я уже достаточно окреп физически и морально. Да, отличных оценок нет, но мы люди не гордые, в медалисты не лезем.

По окончании сессии большинство курсантов упаковало чемоданы и убыло на двухнедельные зимние каникулы. Десятка три заваливших её остались куковать в казарме.

Чем раньше сдашь экзамены, а пересдача была возможной за 3–6 дней, тем быстрее окажешься дома. К сожалению, зимние каникулы не увеличиваются на время нахождения в пути и не являются, в отличие от летнего отпуска, обязательными. Кто-то, возможно, останется совсем без отдыха. Печально.