Текст книги "Разрешение на штурм"

3. Конспиративная база «Аль-Кайды» – усадьба шейха Абу Умара, северный Пакистан

4 мая – понедельник 17.30

Открытый американский «рэнглер» спустился по узкой горной дороге к напоминающему крепостной форт приземистому одноэтажному строению, окруженному сложенным из гранитных валунов трехметровым забором, и остановился перед массивными железными воротами. Водитель джипа и единственный пассажир, одетые в типичную для населяющих северные провинции Пакистана пуштунов одежду – чалмы, холщовые куртки и свободные шаровары – сноровисто выбрались из машины. Подъехавший джип принадлежал Абу Умару. Управлял машиной его шофер. А привез он по вызову шейха его ближайшего помощника, которого часовые знали как Шаха. Тем не менее, автоматчик подошел к джипу, внимательно осмотрел салон и, лишь убедившись, что машина пуста, дал команду находящимся во дворе охранникам открыть ворота.

Тяжелые створки распахнулись. И вернувшиеся к машине Шах и водитель джипа были пропущены на территорию усадьбы духовного лидера «Аль-Кайды». Водитель подъехал к дому, где прибывшего гостя уже ждали двое других охранников из числа двенадцати личных телохранителей шейха. Большинство из них были неграмотны. Другие с трудом могли разобрать выведенные арабской вязью суры Корана и написать собственное имя. Но все без исключения могли сбить из автомата летящую в небе птицу. А этот навык, вкупе с готовностью отдать за него жизнь, значили для Абу Умара куда больше, чем образованность. Правда, эти ребята не смогли бы достать ядерное оружие. Но для столь сложных операций в подчинении Абу Умара имелись другие люди.

Шах послушно вынул из скрытой складками одежды поясной кобуры австрийский «глок» и вложил его в протянутую руку охранника.

Спрятав пистолет в широкий карман своих шароваров, охранник указал Шаху на входные двери. За дверью, в просторном холле с низким потолком, его уже ждал Хамад, двадцатипятилетний секретарь Абу Умара. Круглый сирота Хамад попал к шейху еще ребенком и почитал его, как родного отца. Тем не менее Шах не сомневался, что когда Абу Умар сочтет, что его секретарь узнал слишком много, то без колебаний избавится от него. В Пакистане и соседнем с ним Афганистане полно бедных сирот, которые с огромной радостью примут покровительство Абу Умара и сочтут за невиданную честь переселиться в его дом.

– Хозяин просил, как только вы прибудете, сразу проводить вас к нему, – склонившись в почтительном поклоне, Хамад вытянул руку в сторону ведущего вглубь дома длинного коридора.

То, что мальчишка робеет перед ним, Шах посчитал хорошим знаком. Несмотря на свой юный возраст, Хамад очень тонко чувствовал настроение своего хозяина и, если бы Абу Умар был недоволен своим главным диверсантом, то и его секретарь держался бы с ним иначе. Шах удовлетворенно кивнул:

– Веди.

Хамад резво засеменил по коридору. Шах двинулся за ним. Насколько он помнил, коридор заканчивался лестницей, ведущей в вырубленный в скале подземный бункер, служащий Абу Умару одновременно бомбоубежищем и местом проведения тайных встреч. Полная звукоизоляция и экранирование бункера исключали всякую возможность прослушивания ведущихся в нем переговоров. Именно туда и свернул Хамад. Спустившись вслед за ним по двум лестничным маршам, Шах оказался перед бронированной дверью, снабженной кодовым замком с переговорным устройством и глазком видеокамеры. Остановившись в двух шагах от двери, Шах подождал, когда Хамад нажмет кнопку переговорного устройства.

– Шах прибыл, хозяин, – доложил он.

– Пусть заходит, – раздался в ответ из динамика нетерпеливый голос Абу Умара, и бронированная дверь сейчас же отъехала в сторону.

Шах оказался в железобетонном бункере, размером три на три метра, освещаемом лампами дневного света. Вдоль одной из стен располагался отделанный пластиком металлический стеллаж. На нем слабо мерцали экраны и перемигивались сигнальными лампочками системные блоки трех персональных компьютеров и терминал станции спутниковой связи. В самом центре стоял широкий письменный стол на массивных металлических ножках. За столом, в своем резном деревянном кресле с высокой спинкой, восседал сам могущественный шейх Абу Умар. Грозный повелитель встретил своего главного диверсанта мрачным взглядом и кивком головы велел ему приблизиться.

– Что тебе удалось узнать от русского?

Вместо ответа диверсант вынул из кармана миниатюрный диктофон и, включив его, поставил на стол, перед шейхом. Спустя несколько секунд подземный бункер наполнил голос российского академика Корчагина.

– ...Чертежи изделия на сборочном предприятии в Сарове, в КБ моего ученика Коли Лобанова... а технология производства в Минатоме... еще записи в моем личном архиве...

Запись русского ученого сохранила не только его слова, но и интонацию голоса и даже его предсмертный хрип. Правда, застывший в массивном деревянном кресле Абу Умар не понимал ни одного слова по-русски. Шах переводил звучащую из диктофона русскую речь на арабский язык.

– ...Коля Лобанов... Мы с ним вместе... получили Госпремию за изделие...

Переведя последние слова Корчагина, Шах нагнулся к столу и остановил запись.

– Больше русский ничего не успел сообщить.

Не вставая со своего резного трона, Абу Умар хмуро взглянул на него из-под сведенных к переносице густых бровей и спросил:

– Как ты собираешься использовать эту информацию?

– Прежде всего, необходимо решить, как заполучить технологию и специалиста. Полагаю, что с технологией Лобанов сумеет сконструировать ядерный фугас. Не зря же русский академик назвал его своим учеником. – Впервые за время разговора с Абу Умаром Шах позволил себе улыбнуться. – К тому же, ученик должен быть моложе своего учителя, и сердце у него, наверняка, здоровее.

Но Абу Умар не поддержал его ироничного тона. Черные, как отверстия пистолетных стволов, глаза полыхнули огнем недовольства.

– Мы уже вложили более миллиарда долларов в этот проект. Создали лаборатории, выстроили целый подземный сборочный цех, собрали там лучших специалистов. Наконец наладили канал поставки обогащенного урана. Ты сам знаешь, какого труда нам это стоило.

Шах утвердительно кивнул.

– Ассадр со своими людьми четыре года бьется над созданием бомбы. А результата нет. Потому что ты, – морщинистый палец Абу Умара вытянулся в сторону стоящего перед ним диверсанта. – Не можешь обеспечить его необходимой информацией!

– Это не так, хозяин! – с обидой в голосе воскликнул Шах. – Сейчас мы как никогда близки к нашей цели! Я выяснил, где хранится технология создания ядерного оружия русских, и установил имя конструктора их ранцевой бомбы!

Абу Умар криво усмехнулся:

– Знать о чем-то и владеть этим – не одно и то же.

– Я добуду их для нас! – с горячей убежденностью воскликнул главарь диверсантов.

Неподвижная до этого голова Абу Умара качнулась из стороны в сторону.

– Не подведи меня, Шах. Ты знаешь, что кроме тебя я никому не могу доверить выполнение столь важной и ответственной миссии.

– Я помню об этом, хозяин.

Демонстрируемые им покорность и решительность все-таки достигли цели. Мрачное лицо Абу Умара наконец разгладилось. Он одобрительно шевельнул бровями и даже снизошел до совета своему вассалу.

– Задействуй все свои контакты. Свяжись с нашими кавказскими братьями. Подключи к делу своего человека в Москве.

На лице Шаха блеснула ослепительная улыбка.

– Я именно так и собирался поступить, хозяин.

В ответ грозный шейх Абу Умар величественно поднял руку:

– Действуй. Да поможет тебе Аллах!

– Разрешите, хозяин? – Шах взглядом указал на спутниковый терминал, демонстрируя свою готовность незамедлительно выполнить полученный приказ, что всегда высоко ценилось Абу Умаром.

Получив его одобрительный кивок, он подошел к спутниковому телефону и быстро набрал московский номер.

– Да? Алло? – раздалось в трубке спустя примерно полминуты.

Звонок шел на мобильный телефон. Слышимость была плохая. Тем не менее, Шах узнал голос своего агента.

– Здравствуй, дорогой. Алик беспокоит, – сказал он по-русски и, не услышав ответа своего собеседника, поинтересовался. – Что молчишь?

– Слушаю, – без особой радости в голосе отозвался тот.

Шах, напротив, воодушевленно воскликнул:

– Правильно, дорогой! Друзей всегда надо слушать! Кто еще сможет помочь в трудную минуту, как не настоящий друг!

– Что еще вам от меня нужно? – перебил Шаха его московский собеседник.

– Мне нужно?! – с мастерски изображенным изумлением переспросил Шах. – Ничего не нужно. Просто хочу тебя с одним замечательным человеком познакомить. Его зовут Николай Лобанов. Для близких друзей просто Коля. Наш общий знакомый именно так его называл. Они в прошлом работали вместе. И даже вместе получили большую премию за свою работу. Тебе обязательно нужно познакомиться с этим Николаем.

– Я все понял, – после секундной паузы ответил московский собеседник. – Постараюсь.

– Постарайся, дорогой. Не пожалеешь, – закончил Шах.

– И что теперь? – спросил у него Абу Умар, когда Шах положил на аппарат телефонную трубку.

– Теперь надо подождать ответа моего московского друга, – блеснув своими белыми зубами, ответил главарь диверсантов.

4. Аэропорт Шереметьево-1, Москва

5 мая – вторник 14.40

После холодного, ветреного апреля в Москве наконец установилась по-настоящему теплая погода. Уже к полудню столбик термометра поднялся до двадцатиградусной отметки. И, глядя на молодую женщину и ее спутника, напряженно застывших у барьера ограждения летного поля, Егоров невольно подумал, как им приходится жарко в их наглухо застегнутых темных костюмах. Впрочем, они сами вряд ли обращали внимание на жару. Женщина – Ирина Константиновна Корчагина, младшая дочь академика Корчагина, потерявшая три дня назад в Египте всех своих родных. Егоров узнал ее сразу. Причем не столько по описанию и имеющейся у него копии фотографии, а по исходящей от нее волне безутешной боли. Приехавшего вместе с ней молодого человека Егоров не знал. Он, определенно, не был родственником Корчагиных, так как после гибели родителей, сестры и племянника у Ирины больше не осталось родных.

Нужно было подойти и представиться. Но Егоров упорно откладывал этот момент, не желая мучить девушку, потерявшую всех самых близких ей людей. Узнав накануне номер рейса, Егоров позвонил начальнику шереметьевского пограничного поста, с которым ранее несколько раз сталкивался по службе, и попросил его по возможности ускорить процедуру выдачи тел. И вчера по телефону, и сегодня при личной встрече начальник погранпоста обещал свою помощь. Однако с момента посадки прошло уже два часа, а Ирина Корчагина, приехавшая в аэропорт за час до прибытия самолета из Египта, все никак не могла получить гробы с телами своих родных. Егоров уже собирался снова отправиться к начальнику погранпоста, когда к девушке подошел кто-то из сотрудников аэропорта. Ирина торопливо просмотрела предложенные ей бумаги, что-то ответила. Сотрудник аэропорта тут же отошел от нее. И через минуту из ворот грузового терминала на летное поле выехал микроавтобус «Газель» и покатил к самолету.

Егоров решил, что Ирина сейчас последует за машиной. Дольше откладывать момент знакомства было нельзя, и он решительно направился к девушке. Но, вопреки его предположению, Корчагину и ее спутника на летное поле не пустили. Они так и остались у барьера. Егоров встал рядом и вежливо поздоровался:

– Здравствуйте. Меня зовут Андрей Геннадьевич. Я сочувствую вашему горю, Ирина Константиновна, и выражаю свое глубокое соболезнование.

Если бы это было возможно, Егоров взял бы на себя хоть часть свалившегося на девушку горя. Он очень хотел говорить с Ириной так, чтобы она это поняла. Но от волнения получались какие-то избитые фразы, и Егоров мысленно ругал себя.

Ирина недоуменно повернулась к нему. Егоров еще раньше отметил ее статную фигуру, величавую осанку, правильный разворот плеч. Обрушившееся горе не сломало и не раздавило ее. Но только сейчас, взглянув в бледное как мел лицо Ирины и заметив ее неумолимо дрожащие губы, Егоров понял, каких усилий ей стоит держаться.

– Кто вы? – с трудом разжав губы, произнесла она.

– Полковник Егоров, старший оперуполномоченный Федеральной службы безопасности, – Андрей раскрыл перед Ириной свое служебное удостоверение. Но она в него даже не взглянула, продолжая молча разглядывать Егорова.

– Я выясняю обстоятельства гибели вашей семьи, – продолжал он.

Ее спутник тут же вмешался в разговор:

– А разве нужно что-то выяснять?

Егоров перевел взгляд на молодого человека. Он, безусловно, должен был нравиться женщинам. Блондин с голубыми глазами. Высокий, атлетически сложенный мужчина лет тридцати. Правда, внимательнее взглянув в лицо молодого человека, Егоров понял, что он уже разменял четвертый десяток. В глазах мужчины читался немалый жизненный опыт. Егоров мысленно отметил, что двадцатичетырехлетняя красавица Ирина и этот молодой атлет с умными, много повидавшими глазами, как нельзя лучше подходят друг другу.

– Простите, я не представился, – произнес молодой человек, пока Егоров разглядывал его. – Алексей.

Они пожали друг другу руки.

– Так вы считаете, что в обстоятельствах гибели Константина Александровича и его близких не все однозначно?

– Пока этого я сказать не могу. Но Константин Александрович Корчагин был выдающимся ученым, и я считаю, что государство обязано разобраться в причинах его смерти, – с искренней убежденностью ответил ему Егоров и, повернувшись к Ирине, добавил: – К сожалению, мы не могли провести необходимое расследование на месте аварии. Но мы в состоянии провести патологоанатомическую экспертизу тел ваших родных.

– Патологоанатомическую экспертизу? – медленно повторила за Егоровым Ирина.

– Да, Ирина Константиновна. И я прошу вашего согласия на ее проведение.

– Я должна что-то подписать? – глядя как будто сквозь него, спросила Ирина.

– Да.

Егоров вынул из папки, которую держал в руках, бланк и вместе с авторучкой протянул его дочери Корчагина. Ирина, не глядя, подписала:

– А как долго это займет?

Егоров заметил, что ее губы начинают дрожать все сильнее, и поспешил ответить:

– Максимум два-три дня. Я позвоню вам и сообщу, когда вы сможете забрать тела ваших родных. Или, чтобы не затруднять вас, мы можем сами доставить тела на панихиду. Вы только скажите, куда.

Слова Егорова оборвали в душе девушки какую-то струну. Она больше не могла сдерживать рыдания. Из-под ее очков показались слезы.

– Я... я не знаю.

– Мы обсудим это дома, – быстро ответил Алексей и обнял рыдающую девушку.

– Простите, Ирина Константиновна, что своей беседой причинил вам боль, – виновато произнес Егоров. Достав из кармашка папки свою визитную карточку, он протянул ее рыдающей девушке. – Здесь все мои телефоны. Если вам что-то понадобится, звоните в любое время. А я, как и обещал, позвоню вам, как только будет закончена экспертиза.

Девушка продолжала безутешно рыдать. Егоров решил, что она даже не слышала его.

– Да-да, конечно, – ответил за Ирину Алексей.

5. Квартира Корчагиных, Ленинский проспект, Москва

5 мая – вторник 17.05

Ирина не помнила, как очутилась дома. Если бы не Алексей, она, наверное, вообще не добралась бы от аэропорта домой. Сидя в старомодном кресле, она обвела взглядом гостиную отцовской квартиры. Теперь она уже никогда не будет чувствовать здесь себя как дома. Здесь они принимали гостей, и здесь же, хотя бы раз в неделю, вся семья собиралась за общим столом. Здесь любил играть Данил, когда вместе с Ольгой приходил к ним в гости. Дальше по коридору располагались спальня родителей, рабочий кабинет отца и сначала общая с сестрой, а когда Ольга стала жить отдельно, то уже только Ирина комната. Ничего этого уже нет! Нет ни родительской спальни, ни отцовского кабинета! Потому что какой-то малограмотный египетский водитель три дня назад оборвал жизни самых родных людей и растоптал ее собственную жизнь! Ирина упала лицом на подлокотник кресла и, больше не пытаясь сдерживать душащие ее рыдания, горько, по-детски, расплакалась.

– Тише, тише. Успокойся, – прорвались сквозь ее всхлипывания чьи-то слова.

Так в далеком детстве ей говорила мама! Ирина вскинула голову. Но перед ней стояла не мама, а Алексей.

– Выпей, – настоятельно сказал он, протянув рюмку.

– Что это?

– Коньяк, самое действенное успокоительное, – пояснил Алексей и добавил: – Я уже выпил. Тебе тоже надо.

Ирина отвела глаза в сторону и увидела стоящую на столе, возле серванта, распечатанную бутылку армянского коньяка. Эту бутылку подарили отцу его коллеги по институту. То, что Алексей по-хозяйски распоряжается подаренными отцу вещами, покоробило Ирину. Тем не менее она взяла протянутую рюмку и залпом опрокинула ее в рот.

– Тебе-то с чего успокаиваться? Ты ведь без ума был влюблен в Ольгу.

Алексей поджал губы.

– Ты кое-чего не знаешь, – произнес он, не глядя на нее. – Вернее, самого главного. Ольга была беременна от меня.

– Беременна? – глаза Ирины округлились.

– Да, уже восемь с половиной недель, – тихо произнес он и вдруг, схватив со стола наполненную рюмку, так же резко, как Ирина опрокинул ее в рот. – Так что в Египте я потерял не только любимую женщину, но и своего ребенка, – закончил он, припечатав пустую рюмку к столу.

Ирина почувствовала, что слезы вот-вот снова хлынут у нее из глаз. Как бы она ни относилась к приятелю сестры, но он тоже заслуживал сочувствия. Она считала, что Алексей переживает лишь из-за того, что не смог стать зятем академика Корчагина, а оказалось, что его собственное горе ничуть не меньше, чем ее. Ирина поднялась с кресла.

– Налей еще.

Он налил обе рюмки до краев, и они молча выпили. Ирина осторожно коснулась пальцами его плеча:

– Прости меня. Я ничего не знала.

Он вздрогнул от ее прикосновения и, запрокинув голову, в отчаянии воскликнул.

– Почему я не поехал вместе с ней?! Почему отпустил ее с нашим ребенком одну?! Все работа, работа. Надо было бросить все к черту! Если бы я только был там вместе с ней! Я бы помог! Я бы вытащил ее из машины! Спас и ее, и ребенка, и всех остальных!

Ирина молчала. Ей самой постоянно приходили в голову те же самые мысли.

– Зная о твоем ко мне отношении, Ольга не хотела говорить о своей беременности. Все ждала подходящего момента. Она и тебя звала с собой в надежде, что эта поездка поможет нашему примирению.

Ирина закусила губу. Сестра действительно как-то обмолвилась в разговоре, что и ей не мешало бы съездить на майские праздники в Египет развеяться. Но нужно было помочь профессору перед предстоящей экзаменационной сессией, и она отказалась. Ольга восприняла ее отказ довольно легко, как вообще легко относилась к жизни. Ирина решила, что своим отказом не особенно огорчила сестру. А оказывается, Ольга так надеялась, что она поедет вместе с семьей. Ужасно, но уже ничего нельзя изменить.

– Я согласился с Ольгой. Надеялся, что за эту поездку ты сможешь лучше узнать меня, и тогда, возможно, твое мнение обо мне изменится. Но ты отказалась поехать. Потом на меня навалилась работа. В общем, все Ольгины планы нарушились, – Алексей безнадежно махнул рукой. – И теперь совершенно чужие и посторонние люди в пьяных разговорах за бутылкой водки будут трепать Ольгино имя и имя Константина Александровича.

– Что ты такое говоришь?! – с болью в голосе воскликнула Ирина, услышав его последние слова.

– Ну, как же, – обреченно вздохнул Алексей. – Ведь патологоанатомическая экспертиза обнаружит факт Ольгиной беременности. Полковник, который сегодня подходил к нам, доложит об этом в своей конторе. Вот и пойдет гулять по ФСБ сплетня о разгульном поведении дочери академика Корчагина, которая, живя без мужа с одним ребенком, нагуляла от кого-то второго. Заодно и Константина Александровича грязью обольют.

– Ты... ты... – после слов Алексея Ирину бросило в жар, стало трудно дышать. – Ты уверен, что они так поступят?

– Еще бы, – Алексей горько усмехнулся. – Думаешь, гэбэшники забыли, как Константин Александрович за Сахарова заступался, когда его все КГБ травило? О-о, эти люди ничего не забывают и не упустят случая, чтобы отомстить Константину Александровичу, – закончил он, выразительно покачав головой.

– Я не позволю им измываться над Олей и папой! – давясь слезами, выкрикнула она.

– Теперь уже поздно, – тяжело вздохнул Алексей. – Ведь ты сама подписала этому полковнику разрешение на проведение патологоанатомической экспертизы.

– Ничего не поздно! Сама подписала, сама и откажусь! Я сейчас же поеду в ФСБ и разорву это разрешение! – в пылу возмущения Ирина даже топнула ногой. – Где телефон этого полковника?!

Сквозь слезы она плохо видела напечатанный на визитной карточке номер и несколько раз сбивалась, набирая его. Но наконец ей все-таки удалось дозвониться, и спустя несколько протяжных гудков в трубке раздался уверенный мужской голос:

– Слушаю.

– Полковник Егоров?! – требовательно спросила Ирина.

– Да, это я, – после некоторой паузы ответил мужчина. – А вы, очевидно, Ирина Константиновна Корчагина?

– Да! – выпалила в трубку Ирина. – И я хочу вам объявить, что я отказываю вам в праве проведения патологоанатомической экспертизы! Вы слышите: отказываюсь! И то разрешение, которое вы вынудили меня подписать, недействительно!

Она старалась держать себя в руках, но к концу разговора вновь разрыдалась. Хитрый полковник тут же решил воспользоваться ее состоянием.

– Вам сейчас очень тяжело, Ирина Константиновна. Давайте встретимся и обо всем обстоятельно поговорим, – услышала Ирина в трубке его размеренный голос.

– Да! Я сейчас же к вам приеду!

– Хорошо. Я буду ждать вас у перекрестка, возле «Детского мира». Когда вы сможете подъехать? – поинтересовался у нее Егоров, но Ирина уже повесила трубку.

– Тебя подвезти? – предложил свою помощь вышедший в коридор Алексей.

Но Ирина отрицательно мотнула головой:

– Не нужно. На метро быстрее.

Она торопливо сунула ноги в лаковые черные туфли-лодочки, успевшие за день покрыться тонким слоем пыли, и, открыв входную дверь, нетерпеливо обратилась к застывшему в коридоре Алексею:

– Ну что ты встал? Пошли!

– Может быть, все-таки подвезти тебя? – снова поинтересовался он, пока Ирина запирала дверь. – Мне не трудно. Да и разговаривать с полковником нам вдвоем было бы легче.

Его навязчивость стала ее раздражать.

– Я справлюсь сама! – довольно резко ответила Алексею Ирина.

– Как хочешь, я просто хотел помочь, – с едва уловимой обидой в голосе сказал Алексей. – Но обязательно позвони мне, как переговоришь с этим полковником. Я ведь точно так же волнуюсь.

– Позвоню, – на ходу бросила Ирина, сбегая вниз по лестнице. Получилось невежливо. Алексей не заслуживал к себе такого отношения. И, остановившись, она громко крикнула ему снизу вверх: – Обязательно позвоню!