Текст книги "Гвардия"

Интермедия
Историческая справка

О Лиге

К последнему веку докосмической эры или же к первому веку эры космической важнейшей проблемой стало переселение Земли и прочих планет Солнечной системы. Её решение стало возможным благодаря изобретению гиперпривода Воронина – Дюссендорфа, и человеческая экспансия выплеснулась за пределы обжитой Солнечной системы, словно нагретое шампанское из бутылки.

Были исследованы и выброшены из списков сотни планет с непригодными для жизни условиями. Впрочем, через несколько десятков лет после заселения терраподобных миров эти планеты снова подверглись тщательнейшему исследованию, на этот раз на предмет наличия в почве или на орбите полезных ископаемых, активных элементов или редкоземельных металлов.

Итак, десятки миров были изучены, признаны подходящими для жизни, колонизированы, заселены, и, если вы позволите мне некую вольность, «опромышлены». Слово «индустриализованы» в данном случае подходит лучше, но я – простой оперативник и не люблю длинные слова.

После нескольких веков хаоса, возникшего в результате борьбы за независимость от матери-Земли, которая вовсе не жаждала лишиться своих богатых колоний, планеты объединились в так называемую Лигу Цивилизованных Миров, управляемую Генеральной Ассамблеей, в простонародье – БСВШ (Большой Совет Важных Шишек). Несколько менее индустриализованных (все-таки прорвалось, а?) миров отказались войти в Лигу по соображениям идейным, политическим, экономическим или религиозным. Поскольку неприсоединившиеся планеты большей частью были расположены далеко от центра заселения Галактики, они получили название Пограничных мирон, или Окраины.

За Окраиной простирается Неисследованный Космос.

О Магистрах

Одновременно с заселением Галактики и промышленным освоением планет человечество получило некоторые доказательства того, что оно не является единственной разумной расой в данном секторе космоса. Хотя кое-кто из моих высоколобых знакомых готов с пеной у рта оспаривать и факт нашей собственной разумности.

Доказательств было два.

Первым косвенным доказательством были артефакты.

В самых разных уголках Галактики, на планетах с различными климатическими условиями, на дне океанов, на вершинах гор, среди полярных льдов, в пустынях, в поясах астероидов, на лишенных атмосферы спутниках и просто в открытом космосе были обнаружены артефакты, свидетельствующие о существовании некогда весьма могущественной, а ныне бесследно исчезнувшей расы.

В знак высокого уважения к их достижениям мы назвали их Магистрами.

Артефакты были разными. Это было и оборудование, предназначения которого мы не сумели постичь, и предметы искусства с неведомой нам гармонией, и кое-что из вооружения, с которым мы даже не пытались экспериментировать (по крайней мере, открыто), и архивы, лишь частично поддающиеся расшифровке.

Те механизмы, которые мы все-таки заставили заработать, были выполнены на недоступном пока для нас уровне сочетания простоты и функциональности. При этом были задействованы неизвестные нам принципы физики.

Уровень исполнения артефактов ясно давал понять, что Магистры во многом опередили нас, ныне живущих. Артефакты прекрасно сохранились, словно время не было властно над ними, и выглядели так, словно их хозяева просто вышли в коридор перекурить. Однако кое-какие исследования доказывали, что время их создания – тому назад тридцать-сорок миллионов лет плюс погрешность нашего собственного оборудования.

Интересно, если мы сегодня уйдем из Галактики, что наши неведомые потомки найдут после нас хотя бы через один миллион лет?

Информации о Магистрах было мало.

Ее собирали буквально по крупицам. Отрывки одного архива дополнялись выдержками из другого, что-то анализировалось и сопоставлялось, что-то просто домысливалось, экстраполяции возникали буквально из любого байта информации. В результате ученым удалось-таки составить дочеловеческую историю Галактики, или, как ее еще называют, Историю Магистров.

Многочисленная раса населяла всю Галактику, простирая свое влияние на территории куда большие, нежели те, которыми довольствуется человечество сейчас.

Анализ кое-каких их технологий, признанных самыми отсталыми для самих Магистров, позволил нам значительно усовершенствовать гиперпривод и заставить, наконец, заработать защитные поля Найджелла-Ленца. Благодаря Магистрам мы получили дополнительные источники энергии там, где даже не мечтали их найти. Чего стоят одни только вакуумные энергостанции!

Впрочем, я увлекся. Вернемся к истории.

Магистры, судя по всему, не имели строгой государственной системы управления. Мы точно знаем, что в их обществе видную роль играли ученые. Вполне возможно, что все упиралось именно в них, но были там и поэты, и техники, и пилоты, и рабочие, и те, кого можно приблизительно назвать администраторами. Но вот кого в их обществе не было, так это солдат. В армии Магистры не нуждались: междоусобных войн они не вели, а теории внешнего врага до поры до времени просто не существовало.

Ничего нельзя сказать об их внешнем облике. Найденные нами архивы существовали в виде текстовых сообщений. Набор рисунков, фото, видео и голоматериалов был слишком ограничен и не позволял делать какие-то выводы. Бытовало мнение, что среди Магистров существовало табу на изображение живых существ, как это было, например, у мусульман.

Оборудование было подогнано так, что на нем мог работать кто угодно – люди или, например, разумные крокодилы, если бы такие существовали в природе.

Мы даже не могли утверждать, были ли Магистры двуполы, однополы или делились на классы, подобно земным муравьям или полуразумным обитателям Девелтоса-47. Размер взрослой особи Магистра был одного порядка с размером взрослого мужчины, но никто не знал, были ли они гуманоидами или нет.

Системы измерения Магистров просто ставили нас в тупик.

Спустя несколько десятилетий, потраченных на исследования, ученые сумели более или менее разобраться с их циндалами и рименами, условно подогнав их к нашим метрам и килограммам, однако с измерением времени и летоисчислением вообще все оказалось гораздо сложнее.

Если принять динто за час, а шанто за день, примерно равный нашим стандартным двадцативосьмичасовым суткам, то получается, что жили Магистры по несколько тысяч лет, что уже никого не удивляло, а их межпланетные перелеты отнимали несколько месяцев против наших нескольких дней, и это уже было удивительно. Ведь технологией гиперперехода они владели куда лучше нас. Возможно, это одна из тех загадок, которые человечеству так и не суждено разгадать.

Однажды у Магистров возникла проблема.

Не знавшие войн и крови, ведущие размеренную жизнь, они столкнулись с другой разумной расой, пришедшей в Галактику, расой, настроенной агрессивно. В день их встречи Магистры обрели внешнего врага.

Ситуация потребовала переоценки ценностей, полной и немедленной мобилизации всех сил, срочного изменения в структуре управления государством. Магистры обратились к милитаризации.

Началась война.

Несмотря на то что раньше Магистрам воевать не приходилось и сама концепция насилия представлялась им чуждой, они оказались прекрасно подготовленными к войне. Многие изобретения, ранее использовавшиеся в мирных, за неимением других, целях, превратились в оружие страшной разрушительной силы. Вся раса встала под ружье.

Хоть Магистры и обладали явным технологическим и численным превосходством, одержать быструю и легкую победу им не удалось. Враг был слишком кровожаден и упорен. Война затянулась на несколько столетий, в нее была вовлечена уже вся Галактика.

Требовалось принципиально новое оружие.

В результате либо самими Магистрами, либо их врагами, так называемой Третьей расой[4]4
  Здесь имеется небольшая хронологическая нестыковка: Первой расой историки назвали Магистров, а Второй – нас, появившихся на сорок миллионов лет позже. Почему враги Магистров получили название Третьей расы – осталось загадкой.


[Закрыть], было создано оружие массового поражения, не поддающееся, как выяснилось, контролю даже со стороны создателей, и обе расы исчезли с лица Галактики.

После могущественной цивилизации Магистров нам в наследство остались лишь жалкие обломки.

После их врагов не осталось вообще ничего, кроме упоминания в хрониках военного времени.

О птаврах

Второе доказательство того, что мы не одни во Вселенной, оказалось гораздо более наглядным.

Птавры. Еще одна загадка Вселенной.

С ними мы столкнулись, когда начали вплотную осваивать Пограничные миры.

Птавры бесполы и не имеют органов воспроизводства. Двух с половиной метров ростом, они покрыты чешуеброней различных оттенков красного цвета. Броня эта покрывает три слоя внутреннего скелета и защищает своего владельца от всех видов холодного и нескольких видов огнестрельного оружия.

Птавры имеют по четыре руки, верхнюю и нижнюю пары, три ноги для пущей устойчивости и хвост, которым весьма ловко орудуют в рукопашной, прикрепляя к роговым пластинам нечто вроде лишенного рукоятки мачете.

Птавры гораздо сильнее, быстрее и выносливее человека. Их пороговые реакции на порядок превосходят наши. Два больших выпуклых глаза, расположенных по бокам головы, дают прекрасный обзор почти на триста шестьдесят градусов, оставляя лишь небольшую мертвую зону сзади.

Птавры практически бессмертны. Их иммунная система справляется с любыми вирусами, запас внутренней прочности организма немыслимо высок, процесса старения у них не происходит, так что они никогда не умирают от естественных причин.

Смерть представителя этой расы может быть только насильственной.

Каждые восемнадцать с половиной стандартных лет, плюс-минус несколько месяцев, у птавров происходит полное обновление клеток мозга, и память о старой личности начисто стирается. Так что, хотя по нашим подсчетам каждому птавру никак не менее нескольких миллионов лет (три восклицательных знака), никакой информации о прошлом они предоставить не могут. Помнят они только то, что происходило с ними после очередного обновления. Иногда старая личность, перед тем как уступить место новой, оставляет после себя какие-то заметки, но они чаще всего слишком скудны и касаются бытовых мелочей. Птавры не склонны отягощать себя памятью. Процесс, в результате которого они ее теряют, птавры зовут Очищением, и в этом с ними трудно не согласиться.

Имен птавры не используют, только клички на манер индейских: Несущий Погибель, Быстрый-как-смерть, Ищущий-на-грани.

Странно, но, несмотря на свои впечатляющие физические данные, птавры абсолютно неагрессивны. Когда мы на них наткнулись, они вели мирную сельскую жизнь вокруг своих космических кораблей, которые, кстати, были очень похожи на наши собственные корабли, я имею в виду принцип действия, а не внешний вид.

Конфликта у нас с ними не было.

Было несколько лет контакта, а потом последовало предложение Президента Лиги, приняв которое птавры быстро и без особых эксцессов вписались в пеструю картину сегодняшнего человечества.

Некоторые птавры предпочли жить обособленно, оставшись на Окраине, но большинство согласилось пойти на службу человечеству в качестве солдат, спасателей, полицейских и пилотов, которым нет равных среди людей. У нас в Гвардии насчитывается около сотни особей, и никто из нас не страдает по этому поводу никакими ксенофобиями. Никто из наших, за исключением, пожалуй, одного Рейдена, не может сравниться с ними в силе, скорости реакции и мастерстве владения оружием.

У их суровой религии, основанной на поклонении одному-единственному богу войны, Великому и Ужасному Райду, нашлось множество последователей среди людей, падких на новые верования.

Ученые считают, что такая раса не могла появиться на свет самостоятельно, в ходе длительного процесса эволюции. Птавры были созданы генетически, если хотите, выведены кем-то, весьма сведущим в этом вопросе, и предназначены только для одной цели – для войны.

Ввиду вполне очевидных причин сами птавры на данный вопрос пролить свет не могли. Проблема собственного происхождения их мало заботила.

Когда какой-то гений обнародовал результаты этих исследований, возникло несколько вспышек птаврофобии, однако в целом процесс их ассимиляции в человеческом обществе прошел без каких-либо серьезных затруднений.

Предполагается, что ранее птавры являлись составной частью расы, разбитой на определенные классы, выполняющие каждый свою функцию (вспомните тех же муравьев), и ученые считают, что они входили в Третью расу, о которой нам известно только то, что она воевала с Магистрами. Почему из всей расы уцелел только класс бойцов, наиболее истребляемый в течение войны, и каким образом им вообще удалось уцелеть, наука умалчивает.

Об исторической справке

Я счел своим долгом подробно остановиться на истории, потому что без знания этих фактов очень трудно разобраться в произошедших далее событиях, которые составили основу конфликта и легли в канву этого повествования.

Обещаю, что с подробностями постараюсь не затягивать.

О Гвардии

Пожалуй, нескольких слов заслуживает и сама Гвардия.

Телепорт, на технической базе которого основана наша организация, является единственным артефактом Магистров, в чью конструкцию входит искусственный интеллект. Больше компьютеров нам не удалось обнаружить ни на одном из найденных объектов.

Теория нуль-пространства и соответственно нуль-транспортировки существовала у нас достаточно давно, лет за двести до обнаружения артефакта. И все это время оставалась только теорией, не находя практического воплощения по целому ряду чисто технических причин, главной из которых были колоссальные затраты энергии даже при перемещении грузов самых малых масс на минимальные расстояния. Овчинка выделки не стоила.

На найденной установке эта проблема весьма хитроумно разрешалась при помощи ее уникального расположения.

Более подробно на этой теме я останавливаться не стану, поскольку не обладаю достаточными для детальных объяснений познаниями в физике. К тому же информация о космографическом положении данного артефакта является абсолютно секретной и охраняется тщательнее, чем золотой запас Авалона или технологические секреты Кубаяши.

Кроме того, такая информация вам ничего не даст.

Разобравшись в сути дела, ученые установили, что телепорт совершенно невозможно скопировать и воспроизвести в каком-то другом месте Галактики, ибо он способен работать только там, где сконструирован. В данном случае выбор местоположения решал все.

Компьютер Магистров оказался достаточно сложным для нашего уровня программирования, но, уловив принцип его работы, ученым удалось подсунуть ему нашу операционную систему, которую он и скушал с превеликим удовольствием, не иначе как проголодавшись за миллионы лет простоя.

Артефакт оказался в рабочем состоянии, и тут же возникла проблема.

Триста пятьдесят четыре года назад человечество получило уникальный инструмент, обладание которым сулило владельцу огромное стратегическое преимущество. Естественно, это послужило причиной разгорания нешуточного конфликта между ведущими планетами-государствами, который едва не закончился кровопролитием.

Дипломаты пролили реки пота, разводя враждующие стороны и пытаясь урегулировать ситуацию. Комиссия по артефакту, в которую входили представители всех планет Лиги и наиболее значимых Пограничных миров, заседало безвылазно около трех недель, и титаническим трудом и со множеством уступок было принято компромиссное решение, которое, как видится, не устроило всех, но не устроило всех одинаково, так что все остались довольны. Или недовольны, но все равно в одинаковой степени, что, с точки зрения межпланетных отношений, одно и то же.

Согласно этому решению, дабы соблюсти установившийся в Галактике статус-кво, артефакт не был отдан ни одной из претендующих на него сторон.

На основе артефакта была создана независимая организация, отчитывающаяся непосредственно Генеральной Ассамблее и финансируемая из ее источников.

Перед организацией были поставлены две цели. Первая: ни в коем случае не позволить никому из людей, не состоящих в организации, узнать принцип работы телепорта и его действительное местонахождение, дабы предотвратить его использование в политических, коммерческих или военных целях.

Все возможные пути утечки информации были перекрыты, вплоть до физического «прикрытия», и с тех пор местонахождение нашей Штаб-квартиры стало самым большим секретом Лиги и самым лакомым кусочком для разного рода мошенников, которые торгуют фальшивыми координатами напропалую и нагло врут, будто данные получены вчера с тактических компьютеров ВКС.

Но время шло, и в первое же десятилетие после основания организации доминирующей в ее деятельности стала вторая цель: хранить и защищать! Девиз старый, как мир. Гвардия умела хранить. Потом она научилась защищать.

Сейчас Гвардия – это нечто вроде основанной еще в докосмические времена службы спасения 911. Благодаря теле порту она может немедленно прийти на выручку в любой трудной ситуации. Оказание срочной медицинской помощи в местах, куда невозможно добраться обычными средствами? Ликвидация экологической катастрофы? Масштабная полицейская операция? Никаких проблем.

Гвардия – это элита спасательных служб. Мы – козырной туз, последняя линия обороны, мы вступаем в дело, когда все другие способы уже исчерпаны. Оперативные агенты Гвардии, в числе которых имеет честь состоять и ваш покорный слуга, одновременно являются высококвалифицированными медиками, первоклассными механиками, опытными программистами, классными спасателями и превосходными солдатами.

Попасть в корпус Гвардии нелегко, но служить в ней еще труднее.

Такой Гвардия стала спустя всего десять лет после ее основания. Такой она остается и по сей день.

Глава вторая
Соболевский узнает новости плохие, очень плохие и совсем плохие и начинает курить

Место действия: Штаб-квартира Гвардии

Точное местонахождение неизвестно

Время действия: первый день Кризиса

Джек Морган – аналитик.

Это означает лишь то, что он умнее многих людей, а сам себя считает умнее всех. Отсюда вытекает все остальное: небрежность в одежде, развязность в манерах, нарушение субординации, фамильярность в обращении с мужчинами и фривольность – с женщинами.

Мало кто из оперативных агентов любит аналитиков, этих мелких настырных людишек с непреходящими дефектами зрения и заумными вывертами речи, постоянно сующих свой непомерно длинный нос туда, куда их никто не просит. Мало кто из людей вообще любит тех, кто умнее их самих. В аналитиках всех раздражают небрежность в одежде, развязность в манерах, нарушение субординации, фамильярность в обращении с мужчинами и фривольность – с женщинами.

Но аналитики действительно умны, просто они немного не от мира сего. Может быть, поэтому многое им прощается.

Многое, но не все.

Примерно в таком направлении текли мои мысли, пока я стоял под виброполотенцем, ощущая, как на моем теле высыхают последние капли воды после только что покинутого душа, и прикидывал, во что бы мне одеться для предстоящего визита. Надо сказать, что приглашение в просмотровый зал группы Моргана, присланное на мой автоответчик, было для меня совершенно неожиданным. Хочу заметить, что мне как оперативному агенту полагалось восемь часов отдыха после проведения операции «Захват», пусть даже эта операция и окончилась не совсем удачно. И вместо того чтобы использовать часть этого времени на бултыхание в горячей ванне с последующей релаксацией под громкую, но все равно расслабляющую музыку, я был вынужден довольствоваться контрастным душем и неизвестно зачем тащиться к аналитикам.

Единственным утешением мне служила мысль, что главным сегодня был не я, а Шо, и бедняге придется куда хуже. Как агент, непосредственно руководивший операцией, прежде чем предаться заслуженному отдыху, он должен составить точнейший и скрупулезнейший отчет о проведенных действиях.

Составление отчетов – дело достаточно нудное по определению, однако составление подробного отчета о провалившейся операции превращается в натуральный кошмар для любого нормального человека.

Вы должны письменно (это в наше-то время!) воспроизвести события на дисплее, по ходу дела отвечая на многочисленные попытки аналитической программы заставить вас разобраться в ситуации лучше, чем вы смогли сделать это на месте. И это несмотря на то, что компьютер получает полную информацию о происходящем при помощи имплантированных в тело гвардейца визоров. И получает ее в режиме реального времени.

«Вы уверены, что правильно интерпретировали слова вашего оппонента на сорок шестой секунде разговора?» – вопрошает компьютер. И ты морщишь лоб, тщетно пытаясь вспомнить, о чем шла речь в тот момент.

«Адекватно ли вы воспринимали сложившуюся тактическую ситуацию?»

А если и нет, то кто в этом признается?

«Не могли ли вы в данном случае повести себя чуть менее агрессивно?»

И попробуй объяснить этой суперумной железяке, что ты не такой гений, как она, и уже к чертям свинячьим успел позабыть, что же твой оппонент ляпнул на сорок шестой секунде разговора, так как не вел хронометраж. И что тактическую ситуацию в бою можно оценить только одним образом, иначе тебя из этого боя вынесут вперед ногами. И что ты не считаешь свое поведение чересчур уж агрессивным.

Бюрократия в наши дни превратилась в некоторое подобие религии, и составление отчетов стало отправлением необходимого и неотвратимого ритуала, типа христианской обедни или намаза у людей, исповедующих ислам.

Мой черед писать отчет о сегодняшнем дне придет чуть позже.

Нацепив нехитрую одежду, которая уместно выглядела бы в пределах Штаб-квартиры, я вышел в коридор и почти сразу же наткнулся на Харди.

Вот принесла нелегкая подарок! Такое впечатление, что он специально прогуливался неподалеку от моей двери.

Капитан Харди, заместитель Полковника, лично курирующий все боевые акции, к числу которых принадлежал и мой последний выход в «поле», был одним из самых непробиваемых (чтобы не сказать – дубоголовых) выпускников Нео-Вест-Пойнта. Эти парни превозносят до звезд железную дисциплину, строгую субординацию и соблюдение всех без исключения инструкций, что свойственно воякам старой школы.

На мой взгляд, инструкция – штука хорошая, но все хорошие штуки хороши в меру, иначе просто перестают быть хорошими.

Харди не любил меня, я отвечал ему взаимностью. Однако, как человек объективный, я не мог не признавать того факта, что старый волк еще не разучился читать следы, не утратил звериного чутья и острых клыков.

Он был профессионал. Но в общении человек неприятный.

Зная, что он любит соблюдение формальностей, я отдал ему честь. Другие капитаны и сам Полковник никогда этого не требовали, если речь шла не об официальном вызове.

Харди поморщился. Наверное, я был слишком небрежен.

– Сержант Соболевский, – сказал он, нехорошо улыбаясь, – как прошла ваша последняя операция?

– Неудачно, сэр.

Он что-то знает, подумал я и решил не вдаваться в подробности. С такими типами надо разговаривать сдержанно, коротко отвечать на поставленные вопросы, и все. Любое словоблудие может завести в такие дебри, что выход придется искать несколько часов. А нервные клетки, между прочим, даже в наше просвещенное время не восстанавливаются.

– Мерзавец ушел?

– Нет, сэр.

– Так что же произошло?

Старая скотина! Не знает? Или делает вид, что не знает?

– Он убит, сэр.

– Вы застрелили его при задержании?

Судя по его тону, он не удивился бы, услышав, что я совершил и куда большую ошибку. Чего, дескать, ждать от такого олуха, как Соболевский.

Мягко говоря, Харди всегда вел себя так, словно сомневался в моей профессиональной пригодности, хотя повода, по крайней мере до настоящего момента, я ему и не давал.

– Он убит не нами, сэр.

– Не вами? А кем?

– Не могу знать, сэр.

– Как это прикажете понимать, сержант?

– Рядовой Такаги, руководивший захватом, уже пишет отчет, сэр. Уверен, что он ляжет на ваш стол через несколько минут. – Звучало это так: мол, вали в свой кабинет, старый хрыч.

– Что ж, – сказал Харди, немного оттаяв при имени Такаги, которого у нас многие любили и ценили. – Я уверен, что рядовой Такаги приложил максимум усилий, разрабатывая операцию. Что же касается вас, сержант Соболевский… Имейте в виду, что хоть вы у нас и герой, которого пресса (это слово он выплюнул, будто оно отдавало гнилью) носит на руках, с этого момента вы находитесь под моим личным наблюдением.

– Спасибо, сэр, – молодцевато гаркнул я.

– Что? – подозрительно спросил он.

– Могу ли я идти, сэр?

– Можете, сержант. Но не забывайте, о чем я вам только что сказал.

– Так точно, сэр, – сказал я, и он отчалил по своим делам, несомненно, заключающимся в убиении младенцев и пожирании их внутренностей или заклании девственниц на жертвенные алтари.

С чего он на меня взъелся? Из-за сегодняшнего провала? Вряд ли это для него столь важно, да и неприязнь возникла гораздо раньше. А сегодня… Это ведь не совсем провал.

Как бы там ни было, нашим проблемам с Аль-Махрудом пришел конец, и никто, кроме нас самих, не подозревает, что достала его не Гвардия.

Нет, один человек точно знает.

Убийца.

По пути к лифту я поздоровался с тремя парнями, немного поболтал с Альваресом, которому было абсолютно нечего делать еще полчаса перед дежурством, выпил чашку кофе, купленную в коридорном автоматическом кафе, и убедился, что новости с Термитника еще не успели получить широкой огласки. Никто меня шутливо не поздравлял и не хлопал сочувственно по плечу.

Однако к вечеру история станет достоянием всех и каждого. В замкнутом пространстве слухи распространяются быстро, особенно если в этом замкнутом пространстве имеет место локальная Сеть.

Тремя уровнями выше я вывалился из лифта в официальной части Штаб-квартиры. Сюда водили докучливых журналистов и особо важных гостей из руководства Лиги и ВКС. Эту часть Гвардии показывали посторонним.

Очень маленькую часть.

Коридор Славы.

Пол выстелен древним дубовым паркетом со старой Земли, потолок через каждые полтора метра увешан люмлампами, а стены… Самое главное в Коридоре Славы – это стены.

На стенах находятся двадцатисекундные голокартины, демонстрирующие общественности, точнее, той избранной ее части, что смогла пройти через все проверки и попасть сюда, наиболее удачные и значимые деяния Гвардии за последние двести лет.

…На фоне громадной раскаленной звезды – падающий на нее звездолет с отказавшими двигателями и группа спасателей, выводящих из него людей через наспех переброшенный на Нью-Таити нуль-пространственный туннель.

Пара агентов, перемазанных грязью и пылью, вызволяют из обвалившейся на глубине двадцати километров шахты пятерых столь же грязных шахтеров.

Горное озеро, равное по объему трем с половиной Байкалам, телепортируется прямо в центре огромного лесного пожара на Новой Колумбии и сбивает огонь.

Рейден, очень удачно изображенный художником, в сражении с пятью террористами освобождает заложников на Авалоне.

Четверо гвардейцев в бешеном темпе монтируют силовую установку, чтобы остановить яростный поток воды из прорвавшейся плотины, грозящий смыть с лица планеты научно-исследовательские центры на Сократе… И много чего еще. Каждые полгода, а иногда и чаще, здесь появляется новая картинка. Я тешил себя надеждой, что когда-нибудь и сам буду увековечен здесь для обозрения потомками.

Я протопал по коридору до конца, свернул налево, спустился на уровень и оказался в вотчине аналитиков. Вообще-то от моих апартаментов до этого места существует и более короткий путь, и мало кто использует для прогулок именно Коридор Славы, хотя бы из-за риска быть замеченным не тем, кем надо – например, журналистами, которые могут опознать тебя впоследствии в самый неподходящий момент. Но я любил бывать там. О Гвардии в мире известно очень мало, и это правильно, но в Коридоре Славы я мог почувствовать хоть часть значительности того дела, что мы делаем все вместе.

Просмотровый зал, адрес которого скинул мне Морган, напоминал небольшой кинотеатр, демонстрирующий фильмы, недоступные для несовершеннолетних. Маленькое и темное помещение с мягкими креслами и превосходным голоэкраном вместо одной из стен. В зале находились двое: мой закадычный приятель Джек Морган и паренек из его отдела, которого звали Мартин Рэндольф. Они оба сидели в первом ряду и о чем-то оживленно спорили. На звук открываемой двери и мое появление они не обратили никакого внимания.

Я незаметно подкрался к ним, по ходу подсчитывая, сколько раз и какими способами мог отправить бы их на тот свет, если бы был в «поле», а они были бы моими врагами и у меня был бы соответствующий приказ. Получилось около двенадцати, несмотря на то что два способа требовали определенных затрат времени.

Наши штатные умники заметили меня, лишь когда я сел сзади них во втором ряду и хлопнул по плечам. Чуть сильнее, чем надо для приветствия, так, чтобы знали. Джека огреб по левому, Мартина, соответственно, по правому.

Только тут они обратили на меня внимание, скользнув мимолетными взглядами. Беседу свою, если можно назвать беседой перепалку на повышенных тонах с чрезмерным использованием ненормативной лексики, они явно прерывать не собирались.

Мне это надоело.

– К чему такая спешка? – проорал я Джеку в ухо. – Если дело настолько серьезное, что ты вытащил меня из постели, так какого черта здесь не вьются тьмы и тьмы экспертов и столько же высших чинов? Почему вас всего двое?

Они прекратили спор. Уже кое-что.

– А, это ты, – разочарованно протянул Джек, оборачиваясь в мою сторону. Словно ожидал увидеть на моем месте принцессу Анастасию. Словно не он посылал отчаянный призыв на мой автоответчик не далее чем час назад. Но аналитики все такие. – Здесь были тьмы и тьмы экспертов и высших чинов. Они просмотрели эту проклятущую запись шестьдесят тысяч раз, переругались между собой сто двадцать тысяч раз, обозвали друг друга остолопами и разошлись. Что касается второй части твоего вопроса, то мы остались здесь вдвоем, потому что именно на нас свалили эту безнадежную до тухлости проблему, и я готов обратиться даже к фее Моргане, если она способна присоветовать мне что-нибудь разумное.

– Фея, может, и способна, – встрял Мартин. – Но никак не возьму в голову, чего ты ждешь от этого «мяса»?

– Успокойся, – сказал Джек. – Он у нас что-то вроде непризнанного эксперта по Магистрам.

– «Признанный эксперт» звучит куда как лучше, – сказал я. Когда-то я действительно увлекался Магистроведением.

– Этот? – тыча в меня пальцем, с театральным отвращением спросил Мартин. – Что-то сомневаюсь.

– Да, – сказал я. – Плохи дела у Гвардии, если «мозги в бутылке» нисходят до общения с «мясом» и даже просят у него совета.

– Плохи, – сказал Джек, и голос его на этот раз прозвучал серьезно.

На этом наша шутливая пикировка, возникающая каждый раз и ставшая своего рода ритуалом при встрече полевых практиков со штабными теоретиками, закончилась. Дело есть дело, и оно превыше всего.