Текст книги "Байки старого геолога"

Байки старого геолога
Сергей Мусиенко

© Сергей Мусиенко, 2017

ISBN 978-5-4490-1406-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Секс по-страшному

Эту байку я услышал на подбазе, которая стояла на самом сложном участке зимника до буровой. Сразу от речки, где стояла эта подбаза, начинался крутой подъём: здесь начинался водораздел. Самое опасное место на всей дороге.

В тот день стоял сорокаградусный мороз. Водители, пользуясь остановкой, крутились у своих машин, а кто-то зашёл в столовую попить чайку или вовсе «чифирнуть».

Как всегда, такие посиделки не обходились без разговоров. Хотя из дома выехали всего два дня назад, разговор шёл о сексе.

Рассказывал мой приятель Михаил Петрович.

– Знаете татарина Казымова, который помбуром у Титашкина работал? Невысокого роста, в кепке всегда ходил. Его ещё все ребята разыгрывали: он как дите был доверчивый. То ему скажут, что с женой надо не меньше восьми раз за ночь, что он её неправильно целует… Да чего ему только не говорили. А он глаза раскроет и слушает, а потом к Титашкину бежит проверять: разыгрывают его или нет. Если тот промолчит, то обязательно дома испробует все рекомендации.

Как-то вечером перед вахтой Сашка Промот спрашивает:

– Слушай, а ты «по-страшному» пробовал?

Татарин даже есть перестал:

– А как это?

Ну, тут все сразу зашумели, заголдонили, будто собрались одни чемпионы секса «по-страшному».

– Значит, приходишь домой, открываешь подпол, ставишь жену перед ним спиной к себе, нагибаешь и…

Здесь Промот показал жестами, что надо делать. Все хохочут, а Казымов покраснел и говорит:

– В смысле, начинать половой акт?

Мужики так и покатились со смеху, а Промот:

– Ну, я и говорю, что акт начинаешь. Она, чтобы в подпол не упасть, назад будет пятиться, а там ты стоишь как скала! Вот этот-то страх так влияет на женщин, что они чуть сознание не теряют от удовольствия.

– На следующий день у них была смена вахт, – продолжает Петрович, посматривая на притихших водителей, – и, когда, прилетев домой, все стали расходиться, Сашка опять зацепил Казымова: «Ты сегодня попробуй: жена истосковалась по тебе, а тут ещё новым способом. Завидую.»

На следующий день весь посёлок только и говорил о Казымове. Куда ни подойдёшь, то и дело слышно: «А ты слышал, как Казымов-то?…»

Оказывается, татарин зашёл в магазин, купил бутылку водки, с Федькиным её выпили. Изрядно поддатым, он по темну завалил домой. Его жена потом рассказала: «Пришёл мой пьяным домой, смотрю – подпол открывает. Дети уже спали. И ко мне: «Раздевайся.» Ну, я то знаю, что он пьяный – дурак дураком. Разделась я, встала над подполом, слышу: завозился он, что-то бормочет себе под нос, и только полез он ко мне… Тут я и прыгнула через подпол. Он не удержался – полетел вниз. Ругается, матерится, дети проснулись, соседей разбудил. Вылез оттуда весь в капусте, левая щека рассечена, в паху кровоточит. Оказалось, банку с капустой вдребезги расколотил.

Все смеялись. Петрович, довольный своим рассказом, начал что-то новое, а я, искренне сочувствуя бедолаге Казымову, пошёл на связь.

Начинался зимник. Холодное сияние солнца говорило, что не скоро будет лето и. что лучшей заменой теплу является смех.

Яшка, открывай! Жена пришёл!

Стоял сорокаградусный мороз и водители, пользуясь остановкой, осматривали свои машины. К счастью, все они были в полном порядке, и ребята забежали в столовую попить чаю, а кое-кто и чифирнуть (выпить крепко заваренный, до цвета дёгтя, чай). И, как всегда, начали травить байки. Сегодня главной темой был секс, что для молодых шоферов было вполне обычным. Почти все их истории Игорю были знакомы, но Николаева он любил слушать, особенно его историю про «секс по-страшному». Однако сегодня тот рассказывал про бракосочетание на буровой. Эту историю Игорь не слышал, поэтому, сняв шапку и рукавицы, он присел на кровать.

– Так вот. Заехал Беляев на монтаж буровой где-то в декабре. А чтобы побольше заработать, договорился с прорабом, что будет работать без сменщика до весны. Договориться то договорился, но не учёл сексуальные особенности своего организма. Не прошло и месяца, как он загоношился ехать домой. Прораб ни в какую, его не отпускает, смены то нет. Яшка Беляев крановщиком работал, а без крана монтажникам никак не справится. Обсуждается тема эта каждый вечер в эфире. А что, делать вечером на буровых нечего, скучно. А когда на смене оператором радиостанции работает Иванчук Коля, то открывается в эфире вечерний клуб «Поболтать». Вот как-то Николай возьми да и ляпни по связи: «А что вы там не можете найти невесту для Яшки?». Не знаю как, но прикол этот в виде совета дошёл до Беляева. Тот сразу засуетился в поисках невесты, ведь рядом семья хантов, охотников жила: отец с женой и восемнадцатилетняя девушка. Маленькая такая, но симпатичная. Давай Яшка здесь за ней ухаживать: то конфет коробку подарит, с вертолётом по личному заказу Иванчук отправлял, то прогулки по заснеженной Демьянке с ней совершает. Но как доходит дело до интима – та ни в какую! Мол, женись, а потом только секс. А Яшка то наш женатый. Так месяц проходит, другой. В радиоэфире спорят уже: будет у них секс или нет. Ставки растут с каждым днём. Ну и здесь, особо заинтересованные в успехе Яши, советуют ему жениться. Тот пальцем у виска крутит, мол, как? Парни ему и растолковали, что сделаем свадьбу чин – чинарём. Выделят тебе вагончик, как молодожёну, а весной домой уедешь и «До свидания моя временная жена». Сказано-сделано, отгуляли свадьбу монтажницкую: на столах в столовой брага да сало с борщём. Прораб дал им вагончик и где-то с месяц прожил наш Яшка молодожёном, а потом на вертолёт и всё. Передавали, что скучает молодая жена, но Беляев и думать про неё забыл. А жена нет, думала, думала и надумала. Как то вечером сидят Яша с супругой у телевизора, вдруг раздаётся стук в дверь. «Иди, открой!» – командует жене Яша. Та пошла и открыла, и здесь Яша слышит до боли знакомый голосок: «А моя мужа позвать можно?». Заходит жена в зал, а окно раскрыто и только занавеска на ветру топорщится. Две недели по знакомым ошивался Яша, пока жена не простила.

Как Беляев заведующего посадил

Я сижу в вагончике механизаторов, за окном зимняя, морозная ночь. В вагончике тепло, трактористы играют в карты, кто-то курит сидя на корточках у открытой печки. Слышу хрипловатый голос крановщика Беляева:

– Тогда я ещё в экспедиции не работал, в колхозе скотником был, – начал травить очередную байку этот уже пожилой мужчина с блестящими глазами и лицом, напоминающим печеное яблоко. Как рассказчик он неповторим, из-за чего его байки и пользуются бешеной популярностью среди мужиков.

– Комбикорма вволю, но только на ферме. Чтобы вывезти – ни-ни! Ох и строгий был по этой части заведующий фермой. Неужели думаю, не смогу я поживиться возле моих бычков? И вдруг меня осенило! Бычки-то мои, когда едят, тычутся мордами в стойло, и поэтому носы у них всегда в комбикорме. Они же языком не везде достают. Поняли?

Здесь Яша делает паузу, не спеша вытаскивает из помятой пачки беломорину, разминает её, дождавшись огонька, затягивается и с облачком дыма снова продолжает.

– Так вот, взял я ведро комбикорма и всей сотне бычков горстью р-раз! И в морду каждому. Они языком туда-сюда. Бесполезно. Рев на ферме стоит! Заведующий заскочит – ничего понять не может. Морды у скотины в комбикорме, и почему ревут? Так я насобирал около тонны комбикорма. Бычки мои немножко в весе сдали, но ничего, приспособились и успокоились. А мне опять забота. Как его вывезти? Заведующий на меня так и косится. То, как будто, случайно в помещение зайдёт, то домой меня провожает. Тогда я беру из дома два мешка, жена заранее сшила. Большущие! Договариваюсь с соседкой, что за литр самогона вечером ей привезу комбикорм.

Вечером гружу полные мешки в сани, и вперёд, мимо заведующего.

– А что это ты везёшь? – подходит он ко мне.

– Полову хочу соседке загнать за литр.

– Дурак ты, что ли. Кому твоя полова нужна? А ну-ка, давай, развязывай.

А там-то полова. Заведующий мой здесь растерялся, смотрит то на меня, то на мешки. Тогда я так скромненько: «Так мне можно забрать эту полову?»

– А какой дурак у тебя её купит?

– Так Вы езжайте за мной и посмотрите, – я ему в ответ, и, опять, безо всякой улыбки, всё так же вежливо, – а литруху вместе оприходуем.

Поехал я впереди, а он сзади крадётся. Заезжаю к соседке, заношу в дом эти два мешка и выхожу с двумя поллитровками. У дяди Коли челюсть так и отпала.

И так всю зиму я прожил – каждый день при бутылке. Однажды я промашку допустил, заведующий увидел, как я насыпаю в мешки комбикорм меня и куда-то умчался.. Тогда я очередные два мешка комбикорма везу к его избе:

– Хозяйка, куда ссыпать? Твой просил привезти.

Она и показала на старый сундук в кладовке. Честно скажу, он был почти пустой, ну я и добавил.. Да так, что через края сыпалось.

Только я к дому подъезжаю – здесь-то меня и повязали. Бумажку под нос суют, понятых привели, ищут. Чего искать, если оно давно продано и пропито. Ничего не нашли. Ну, тогда я так вежливо:

– А что вы ищете? Ежели комбикорм, то его лучше у заведующего поищите, может, в кладовке и найдёте. Так я его на два года и посадил, правда, условно ему дали, ну а мне пришлось сюда переезжать.

Как Яшка шатуна испугался

Яша Беляев только устроился и поехал трудиться крановщиком на монтаже буровой в местах, где соболь никого, кроме хантов не видел. В столовой только и разговоров было, кто, где и сколько «ценного носителя меха» в капканы поймал. Беляев тоже приобрёл капканы у местных охотников-хантов, и, будто бывалый охотник, начал их ставить. Надо отметить, что капкан он увидел первый раз в жизни. Как потом, оказалось: родился и вырос он в степной части Новосибирской области, где соболя видели только в телевизоре. Однажды он поинтересовался у заехавшего к ним водителя ГТТ (гусеничный транспортный тягач, который в экспедиции намораживал зимние дороги в болотистой местности), кто мог оставить огромные следы на его лыжне. Тот, не долго, думая сказал, что, скорее всего, по лыжне крановщика ходил медведь-шатун. Мужики на буровой давно уже догадались, какой из него охотник и только ждали повода для розыгрыша.

Вечером в столовой как то невзначай зашёл разговор о шатунах, о том, что такие медведи очень опасные и могут натворить больших бед в округе. Разговоры велись за полночь. Бывальщин было рассказано очень много. Яшка помалкивал, да на дверь поглядывал с опаской. Может всё обошлось бы, и крановщик признался в своих опасениях. Но каждый второй рассказчик не забывал добавить, что, мол, он, как настоящий охотник, при виде следов медведя-шатуна поступает по главной охотничьей заповеди. И ни один из них не рассказал – по какой.

На следующий день Беляев не пошёл проверять капканы, и через день – тоже. Спёкся наш охотник – решили монтажники. А один из них, после ужина, обмотал ноги и руки тряпками и наделал больших следов возле вагончика Яши.

Тот не выдержал и ночью прокрался в мастерский вагончик, вышел на связь и передал на базу информацию о медведе-шатуне. А так, как Беляев общаться по рации не умел, то в эфире соседние буровые услышали следующее:

– Алё! Начальству передайте, что в тайге появился медведь-шатун. Он ходит по буровой, и никто ничего не делает. Все корчат из себя охотника, но никто его не ловит. Надо кого-то с посёлка сюда послать с ружьём на медведя.

Дежурный оператор радиостанции попытался уточнить, кто на связи, но ответа не было. Утром он передал информацию руководству, все попытки выяснить, кто и с какой буровой вышел на связь к успеху не привели. Сарафанное радио довело до всех, кроме начальства, красочный рассказ о «подвиге Яши» и здесь началось!

Медведя видели ежедневно и в разных местах. В вышкомонтажников он собак из-под вагончика выкинул, в геофизиков палатки перевернул. Начали искать специалистов по шатунам. А нет никого, все, кто ружьё имеет, отказываются и только советы руководству дают. И так экспедицию лихорадило с недельку, пока дорожники не признались начальству, что Беляев видел не медвежьи, а лосиные следы. Тогда стало ясно, что под шумок все остальные «деятели» вдоволь побездельничали, а кое-кто и поохотился.

Как Гена чёрта целовал

Мы третий день бичуем в Тевризе. Зима давно началась, но зимник ещё не открыли. Ждём, когда достроят последний мост. Скучно. Шоферы отлежались, расслабились и наигрались в карты. Все валяются на кроватях и думают о чём-то своём… и вдруг голос Гены Фёдорова:

– А рассказать вам, как я чёрта целовал?

Я громко расхохотался и поддел водителя:

– Жену, что ли?

Он не обиделся и, видя оживление ребят, сел на своей кровати, обвёл глазами комнату, отметив, кто как слушает, и начал:

– Николай, помнишь, как ты ко мне заходил? Ну когда твоя жена нас из гаража вытолкала?

Петров, худенький и длинноносый водитель, кивает головой и улыбается.

– Так вот. Хорошо мы тогда поддали, и я не помню, как дошёл домой. Но знаю точно, что лёг в свою кровать и вырубился. Что снилось, не помню, но когда проснулся, было утро. Лежу, значит, с закрытыми глазами и слышу, как кто-то подошёл к кровати и остановился. Стало тихо, только такое спокойное дыхание: ну, когда на спящего смотришь и думаешь о нём. Я с похмела расчувствовался. Ну, думаю, Валька моя проведать пришла. Управилась с хозяйством и про меня вспомнила. А тогда у нас хозяйство большое было: две коровы, козы, свиньи, куры и три овцы, так что моей бабе работы хватало. Лежу, а знаете сами, чего мужикам по утрам надо, – здесь Генка наглядно демонстрирует, чего нам надо. Мужики хохочут, а он входит в роль: ложится на кровать, поворачивается на левый бок и, закрыв глаза, продолжает:

– Дети-то как раз в школу ушли. Ну, думаю, обниму-ка я её, поцелую и завалю на кровать. Потянулся я левой рукой к ней и, открыв глаза, обнял. У меня волосы дыбом встали: на меня смотрела рогатая рожа чёрта: маленькие глазки, бородка и плоский нос. Здесь меня обуял такой ужас, что закричать хочу, а не могу. Ну, наконец-то голос у меня прорезался, заорал я, правда тоненько так, как роженицы кричат. Смотрю, чёрт исчез. Только я с кровати сполз – жена несётся.

– Ты что, сдурел? Зачем козла напугал?

– Какого козла? – и здесь до меня доходит.

Мы оглушительно хохочем: Николай басит, уткнувшись головой в спинку кровати, Серёга тоненько повизгивает, хлопая себя рукой по коленке, я похрюкиваю в воротник полушубка. А Генка поднимается с кровати и, улыбаясь, заканчивает:

– А козёл понёсся по ограде сломя голову, заскочил на поленницу и прыгнул через забор на улицу. Входная дверь была открыта, вот он и зашёл на кухню, услышал мой храп и толкнул головой дверь спальни. Вот так я целовался с чёртом.

Водители, похохатывая, разошлись по своим машинам, а я, лёжа в кровати, долго не мог уснуть, всё думал, каково это – обнимать козла?

Байка про алименты

В прошлом году приняли на работу тракториста, который, как говорили в посёлке, имел два высших образования. Впрочем, для экспедиции это вполне обычное явление. В своё время здесь работали расстрига-священник и бывший кэгэбист, философ и пианист. Дело в том, что Очкарик, как его стали называть, был спецом по алиментным делам. При встрече он цеплялся пальцами за пуговицу на пиджаке или блузке и, накручивая её, рассказывал свою историю.

До приезда в экспедицию Очкарик работал на Опытном заводе в Новосибирске, куда ему пришлось сбегать из научного института в Академгородке. Там влюбилась в него старая дева-дочка профессора, которая и отдалась со всей, годами накопленной страстью. Встреча была скоротечной, но последствия преследовали Очкарика долго. Как оказалось, дочка профессора забеременела и собралась замуж.

– Понимаешь. – Теребя пуговицу и глядя в глаза собеседнику, не спеша рассказывал наш герой-любовник. – Разглядела она во мне все мои скрытые таланты. Поверила в меня. Да и я был не против стать зятем профессора. Благо жил он со своей семьёй в отличном коттедже.

Но, не долго, радовались молодожёны, буквально перед рождением ребёнка, его дед с ужасом понял, что зятёк работать-то не собирается.

– Как ты собираешься семью содержать? – Строго спросил профессор зятька.

– Я? – Искренне удивился зять. – Содержать будете Вы, а моя задача – род продолжать.

– А профессор оказался с гнильцой. – Увлечённо продолжал Очкарик. – Не захотел понять мой скрытый потенциал. Пришлось попрощаться с ними по-английски, то есть ушёл я. На завод пошёл. Но и здесь этот правдолюбец нашёл меня и привёз мою жену с пополнением, прям в комнату общежития.

Но наш герой оказался с характером и отказался содержать на свои 135 рублей жену и ребёнка. Пришлось той к родителям возвращаться и на развод подавать, а потом в суд – на алименты. Очкарик же подался в геологию и полгода ежемесячно отправлял свои 25% (как суд бы присудил) жене на адрес общежития. Откуда они с пометкой «адресат выбыл» возвращались назад. Потом он жене написал письмо, в котором с возмущением писал, что она на его кровные содержит любовника.

– Так и написал: «Я свои 25% от зарплаты отрываю на ребёнка. А ты, гулящая женщина, все мои 42 рубля и 54 копейки тратишь на любовника. – Почувствовав интерес собеседника к его рассказу, Очкарик на одном дыхании заканчивает свой рассказ. – Ну, она мне и ответила, чтобы я своими 42-му рублями с копейками подавился. В суде я показал квитанции за полгода и её письмо, без конверта, правда. Дело закрыли, а моя бывшая ещё и оплатила все расходы.

История поселковцам понравилась, особенно мужской части. А, если честно, то только мужикам. Женщины вслух и активно осуждали поступок Очкарика. Мужики же, когда приходили навеселе домой и слышали справедливое женино: «Ты где так набрался?», отвечали так:

– Может ты хочешь получать мои кровные 42 рубля с копейками и тратить на любовника? Так я устрою.

После чего с чистой совестью падали в кровать, оставляя жену с её невысказанным ответом наедине с собою.

База, база, я – Антон!

Мы едем с Алексеем в его большом и вместительном КРАЗе. Говоря о вместительности я имею в виду кабину автомобиля, ибо для поездки по зимнику это одно из основных преимуществ техники лично для меня. В случае ночёвки в автомобиле водитель устраивается в спальнике на сидении, ну а я внизу, рядышком с педалями тормоза и газа. Единственный минус этой машины – ограниченная проходимость по заметённым зимним дорогам. Но пурги нет, и мы легко катимся по зимним болотам. В машине тепло, едем уже вторые сутки и, чтобы не дать уснуть водителю за рулём, забавляю его разговорами, а раз мы едем на передвижную пилораму, то и разговоры крутятся вокруг неё.

– Слушай, а почему Антон Саввович сам не едет на пилораму? – Вопрос для меня был актуальным, поскольку Зоренко Антон Саввович был мастером строительного цеха, и именно в его подчинении была передвижная пилорама на Травяном месторождении. Он её контролировал по рации, а мне приходилось организовывать её работу.

– А ты разве никогда не слышал про его единственную поездку в тайгу? – улыбается от воспоминаний Алексей. Рассказчик из него так себе, но когда история ему нравится, то выдаёт он её на одном дыхании. В некоторых его рассказах я ощущал себя участником событий, да и в предстоящем рассказе я уже представлял Саввовича в какой-то нелепой и смешной ситуации. Дело в том, что он постоянно попадал в какие-то истории, кое-как из них выходил и снова попадал.

– Ты ещё в экспедиции тогда не работал. В школе, скорее всего, учился. – Алексей снова улыбнулся. – Впрочем, как и я. Я в посёлке тоже недавно… Так вот: решили в экспедиции начать массово дома строить. Это сейчас, как видишь, новых домов много, а лет семь назад почти все молодые семьи в общаге жили или с родителями. Когда начался отток молодёжи в другие экспедиции, начальство задумалось. А что думать-то.. Строить надо. Благо, что живём возле стройматериала. Куда не выйди – кругом лес. Беда то в том, что из берёзы брус кручёным получается, а хорошей сосны рядом нет. Но начальник экспедиции – мужик был пробивной. Жаль, что уехал от нас. Так вот, договорился в лесхозе о выделении деляны для заготовки сосны. Правда, деляна была в двухстах километрах от нас, но ничего, соорудили под руководством Саввовича передвижную пилораму, вагончики приготовили и в начале мая завезли вертолётом бригаду вместе с Саввичем на деляну. Выдали рацию, объяснили как пользоваться, ну и позывной присвоили, по-моему Зонтик-9.

Алексей, напряжённо вглядываясь в участок дороги, освещённый фарами, замолчал. Я поневоле тоже начал всматриваться вдаль. Краз сбавил обороты и медленно проехал мимо чудного, я бы так сказал, дерева. Берёза, как позже мы узнали, выросла трёхствольной. Много лет назад, неизвестный «художник» не поленился молоденькому деревцу обкромсать кроны трёх стволов так, что они смотрелись как змеиные головы. Прошли года, Деревце выросло, кроны его стволов гордо поднялись вверх. Неискушённому красотой тайги путнику издали виделся огромный Змей Горыныч.

– Красота. – Выдохнул Алексей, когда дерево осталось позади. – Так на чём я остановился? А, вспомнил. Объяснили, значит, как и когда выходить на связь и полетел наш Антон заготавливать брус на дома. Поскольку деляна была в стороне от буровых, куда ежедневно летали вертолёты, то заранее Саввовичу объяснили, что к ним борт пошлют только через две недели с продуктами, но сводки надо подавать ежедневно. Улетел наш Антон, здесь на Пихтовой авария случилась и про пилорамщиков как-то все забыли. Дней через пять начальник экспедиции спрашивает дежурного диспетчера, мол, как там наш Антон. А тот ни сном, ни духом не ведает – как. Нет Саввовича на связи и всё. Как выяснилось позже, на связь бригада так и не вышла. Конфуз! Главному диспетчеру выговор и строгое задание – немедленно отправить борт на пилораму. На следующий день утром, когда принималась утренняя сводка и всё начальство было на радиостанции, позвонил главный диспетчер Западной экспедиции. Все присутствующие на связи хохотали до слёз, когда выяснилось, что Саввович не только перепутал частоты, но и забыл свой позывной. Вот поэтому васюганцы вынуждены были в течение недели слушать испуганный голос Саввовича: «База, база, я – Антон!».

Вот с тех пор он в тайгу и не ездит.