Книга: История России. Факторный анализ. Том 1. С древнейших времен до Великой Смуты - Сергей Нефедов

Итак, после Смутного времени страна относительно быстро восстанавливала раны, и тут же продолжился бесконечный процесс заимствований из западных культурных кругов - с тех пор никогда больше Россия не обращала свой взор на Восток. Пушки Густафа Адольфа и вообще западная металлургия как символ очередной военной революции, причем этот процесс был взаимным - шведы заимствовали у России идею переписи населения, конечно же для учета налогов и новобранцев. Процесс перевооружения был дорог, отсюда укрепившееся к середине XVII столетия крепостное право для удобства налогообложения, но на большее и царь и элита пойти не смели - "Бунташный век" как и акматический перегрев был в самом разгаре, и на любые поползновения прижать народ отвечал ногами в Сибирь, на засечную черту и на Дон или восставал как Степан Разин. Но постоянно отодвигающаяся южная граница позволяла избежать аграрного перенаселения и расширяла вмещающую экологическую нишу русского суперэтноса. Но очередные революции в военном деле, вроде линейной тактики, штыка и ударно-кремниего замка, а также вовлечение Московского царства в постоянные торговые отношения подвигли уже Петра Первого на очередные реформы. Петру Алексеевичу первым после Ивана Грозного удалось построить этатисткое государство, несмотря на сопротивление элиты вроде дела царевича Алексея. Однако строительство Петербурга и бесконечные поборы вплотную подвигли Россию к первому демографическому кризису 1732-26 годов спустя полтора века после Смуты. Наследники Петра, которых хаотично меняли заговорщики из элиты, парадоксальным образом символизируют противоречивость XVIII века - усиление крепостного права и восприимчивость французской аристократической роскоши привело к небывалому доселе ужесточению положения крестьян, но в то же время стремление помещиков сплавить всех бунтарей и недовольных в рекруты позволило пассионарной русской армии во главе с талантливыми полководцами побеждать буквально во всех войнах на западных, северных, южных и восточных границах Империи опять-таки отодвигая пригодные для освоения места все дальше и дальше от ядра русской цивилизации, которое с этого момента всегда зависело от ввоза продовольствия извне.

Попытки Петра III и Павла I построить более "государство-ориентированное государство" по прусским образцам были пресечены элитой, но Александру I пришлось как минимум перестраивать армию для схватки с Наполеоном, и как минимум делать попытки воспринимать другие новации порожденные французской революцией: принципы равенства сословий и конституционализм. Николай I подавив декабристов и польское восстание смог опереться на традиционалистов, но очередной раунд технической революции показал отсталость на примере Крымской войны. Вторая половина XIX века была по сути догоняющей для России на сужавшимся поле для маневра - нужно было не отставать в военном деле от Запада, и все это на фоне постоянно растущего населения и сужающейся экологической базы в виде пахотных земель. И все еще длившееся неравенство сословий приводило к диким диспропорциям: так в 1897 году крестьянин в среднем платил 1 рубль 35 копеек налогов и выкупных платежей с десятины, в то время как дворяне платили 20 копеек. Вечный "русский крест" в зоне рискованного земледелия, примерно в 20 пудов зерна на душу, который позволяет дожить до следующего урожая десятилетиями висел над миллионами крестьянских семей. Не удивительно, что при нарастании кризиса это все полыхнуло. В истории многих европейских государств случались аналогичные кризисы перенаселения, голода, революций и войн. Но только у России были сбоку бескрайние незаселенные пространства, сначала в Центрально-Черноземном районе, затем в Степи и на Украине, затем в Поволжье и на Кубани, затем в Сибири и Средней Азии, в результате чего решающий взрыв постоянно "откладывался", и выход из кризиса в итоге, когда он состоялся, оказался настолько оглушительным, что последствия до сих пор сказываются, и оказали решающее влияние на всех тех, кто читает эти строки и родился в XX веке. Причем, эта ситуация была абсолютно понятной правительству, но с аграрным переселением на уровне тогдашней аграрной политики справится было невозможно - реформы Столыпина не помогли и не могли помочь, простое увеличение населения в разы превосходило количество переселенных на новые земли, а промышленность не могла вместить всех потерявших землю крестьян. Помочь могла бы разве что смена экстенсивного на интенсивное земледелие, с минеральными удобрениями, семенным фондом и так далее, но с этим Россия опять отстала минимум на полвека от Европы. Зато отмена крепостного права и перепроизводство элиты привело к нарастанию революционных настроений у разорившихся дворян, что отразилось на борьбе идей во второй половине XIX-начале XX века. Последовательно падавший авторитет династии после проигранной русско-японской войны и революции 1905-1907 годов, когда на самом деле крестьяне просто воевали с местными помещиками, а у рабочих были свои требования к промышленникам, подточили даже опору на традиции к началу Первой Мировой, а экономический распад, нерешенность вопроса о земле и гиперинфляция окончательно добили Российскую Империю к 1917 году. Февральская Революция была неизбежной, и самое главное - она была стихийной.

Причем книга написана очень простым и интересным языком, несмотря на достаточно много статистической информации, таблиц, графиков, ссылок - каждая глава снабжена несколькими сотнями ссылок на самые различные источники, и вообще поражаешься, как человек мог в принципе такой огромный объем информации переработать. Лучшая книга по русской истории за последние лет пятнадцать, как минимум. Скажем так, Must have для понимания базовых процессов русской истории в XVII-началу XX веков.

История же России у Нефёдова - это новаторский, пусть и сложный подход, основанный на стыке нескольких теорий: упомянутой выше демографическо-структурной, с фазами роста, сжатия и экосоциального кризиса; теория военной революции, основанной на фундаментальных открытиях расширяющих экологическую нишу народа - обычно все они были связаны с военным делом, вроде оружия из железа, появления стремян или изобретение огнестрельного оружия; фактор внешних заимствований или диффузионизм - перенимание новинок у успешных в военном отношении, причем заимствования как в социальной, так и в культурной сферах. Плюс теория элиты, впервые упомянутая еще у Ибн-Халдуна и приспособленная современниками для объяснения взаимодействия в треугольнике "народ-элита-государство".

Собственно, повествование в первом томе охватывает громадный период с IV тыс до н.э , то есть Трипольской культуры до воцарения Романовых и конца Смутного времени. История России в глобальном обзоре историка - это история взаимодействия Леса и Степи, сменяющих друг друга кочевых нашествий проходящих по степному коридору на юге Русской равнины, то несущих разорение земледельческим культурам, то наоборот - обеспечивающей на десятилетия или века спокойное существование. Завоеватели, скифы, сарматы, гунны, авары, тюрки, хазары, сменяя друг друга образовали племенные союзы в которой славяне входили в разных ролях, но обычно в подчиненных данниках, но это относилось только к той прослойке племен, живущих в лесостепной полосе - севернее кочевники не заходили. А начиная с норманнской династии (а норманизм автора не вызывает сомнений) начинает проглядывать фактор смешения, в котором бывшие выходцы из Скандинавии совершенно ославянились и стали из господствующего этноса просто военным сословием, принеся, например в Северную Русь традиции вечевой демократии. Встроенная в систему мировой торговли, Русь стала источником рабов и мехов, кормившая пока еще норманнскую элиту за счет дани и завоевательных походов. (Цитата: "...рабыня в Киеве стоила 100 дирхемов, в то время как в Багдаде "красивая белая рабыня, совершенно ничему не обученная", стоила 15 тысяч дирхемов" ). Принятие христианства, сужение рынков сбыта традиционных товаров (Византия единоверцев не покупала), аграрное перенаселение прежде всего на Новгородчине стало причиной распада единой Киевской Руси и усобицами князей - как пример и перепроизводства элит-Рюриковичей, так и их феодализация, направленная на "приватизацию" и перераспределение уменьшавшихся благ.

Монголы стали очередным нашествием, но благодаря источникам, в том числе первым статистическим переписям понятно, что они ослабили внутреннее демографическое давление и Русь начала новый рывок вперед, основанный как на заимствовании монгольской военной техники, так и импорту китайских и персидских социальных изобретений, прежде всего невиданной в Европе административно-налоговой системы. Это совпало, между прочим с пассионарным толчком и началом формирования русского этноса. Я вот, как приверженец учения Льва Гумилева в целом для себя открыл в книге достаточно много нового в подтверждении теории, прежде всего на стыке социальных структур в период роста и акматики - сами по себе рост или снижение пассионарной энергии этноса выливаются в социальные сдвиги именно в рамках переполнения экологической вмещающей ниши, или же в рамках государственных попыток резко перекроить социальную структуру общества, вроде крепостного права перед Смутным временем. В общем, совершенно ничего противоречившего. Хотя Нефедов упоминал Льва Гумилева в первом томе лишь однажды - как художника исторической науки.

Россия времен Московского царства рассматривается как сложный социально-демографический процесс. Унаследованная от Киенской Руси удельная система несмотря на сопротивление элит заменяется поместной и служилым сословием. После монгольского, главным объектом заимствования становится Османская империя, находящаяся на пике своего могущества, именно у нее были позаимствованы налоговый кодекс, тимарная система, стрелецкое-янычарское войско, артиллерия, учение о самодержавии Ивана III с примесью византийства. Видимо именно тогда, с заимствованием судебной системы, в мировоззрение русского человека попала идея глобальной справедливости, до сих пор остающейся одним из краеугольных камней русского этнического самосознания. Все это происходило на фоне постоянных боданий между царской властью и элитой, без которой не было бы военной силы государства, но и которой нельзя было давать достаточно ресурсов для восстановления удельной раздробленности. Реформы продолжались и Василием II, и Иваном Грозным, создавшим огромную по тем меркам армию османского образца и осуществившим громадные завоевания в Поволжье и на южной границе. Но столкновение с Европой во время Ливонской войны закончилось неудачей, из-за уже начавшейся там военной революции. К этому моменту очередной демографический цикл подошел к концу и катастрофы 1571-72 годов и Смутного времени связанные с аграрным перенаселением, неудачной внешней политикой и увеличившимся налоговым прессом провело Русское государство почти по краю пропасти, но мы выкарабкались. Наследники грозного царя затеяли очередной цикл реформ уже по польскому образцу, с крепостным закабалением крестьян для взимания большего прибавочного продукта в рамках перевооружения государства на европейский лад. Об этих событиях и других, вплоть до Февральской революции - во втором томе.

Первый же безусловно советую для понимания базовых процессов русской истории в IX-XVI веках.