Текст книги "Листья на ветру. Городские стихи"

Листья на ветру
Городские стихи
Сергей Непряхин

© Сергей Непряхин, 2024

ISBN 978-5-4474-5775-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Бывает так, что ангелы…

 
Бывает так, что ангелы
Спьяну теряют крылья,
И в обескрыленном состоянии
Валятся к нам с небес,
И после, открыв поутру глаза
В нашей заросшей грязью Бастилии,
Они понимают, что каждый из них
Сильно недовоскрес.
 
 
А воскреснуть хочется, и воспарить,
И дёрнуть Бога за бороду,
Пока Он дремлет субботним утром,
Устав от трудов своих…
И вот печальные ангелы
Бредут по дольнему городу,
И город не так уж грязен,
И город чуток и тих.
 
 
В субботу утром люди севера
Очень добры друг к другу:
Все алмазы и золото – вскладчину,
Всё, что добыл или нашёл.
На карусели в детском парке
Олени бегут по кругу,
И слоны шагают, и ослики,
И ангелам хорошо.
 
 
Ангелы обнимаются
С похожими на них землянами,
Легко прощая новым братьям
Грехопаденья изъян.
Кто сказал, что ангелы
Являются землянам пьяными?
Это наглая клевета
На ангелов и землян!
 
 
Еще немного радости,
Данной нам в ощущениях,
Глядишь, и крылья найдутся,
И в небо уйдет косяк
Ангелов и простых людей,
Таинством всепрощения
Взметённых в родное небо
Без усилий, вот просто так.
 
 
Сверху – с небес – всё видится
Очень уж по-иному.
Брезжит конец истории,
И былого незнания жаль.
Но вьётся тропинка, вьётся
От дома к другому дому…
Вот она, вертикаль власти —
Дыма белая вертикаль.
 

Она сказала – будущего нет…

 
Она сказала – будущего нет!
Она уютно прилегла на кресло.
Она сказала – будущего нет, —
И будущее в тот же миг исчезло.
 
 
Исчезли реки, горы и поля,
Долги, работа, склоки, ипотека,
Осталась только голая земля,
И мы – два одиноких человека.
 
 
Нам ни о чём не пели соловьи,
Нас не манили в тень деревья сада,
Но понял я, что без её любви
Мне будущего нет – да и не надо.
 

Как хорошо – я прилетел домой…

 
Как хорошо – я прилетел домой,
Где персонажи вопиют о Босхе,
Где на границе гордый часовой
Мне вынесет оставшиеся мозги…
 
 
Нет-нет, не так. Он скажет мне: – Привет!
О, наконец ты оборвал разлуку!
Войди в свой дом, возлюбленный поэт.
Ведь ты поэт? Скорее дай мне руку!
 
 
В Святом Краю, где ищут мир в огне,
И в превращеньях рыб, воды и хлеба,
Ведь ты, поэт, молился обо мне,
Чтобы я жил прекрасно и нелепо?
 
 
– Конечно, да. Я был среди людей,
И, как грибы, сложил молитвы в кузов.
Да что там эллин или иудей —
Я подружился даже с парой друзов!
 
 
Потом их, правда, взяли за поджог
Лесов у Хайфы – было много крика…
У этих друзов очень странный бог —
Он никому не открывает лика.
 
 
Но ликов, как путей, не перечесть.
Я не считаю. Я исполнен веры.
Я точно знаю – Бог, конечно, есть,
Иначе кто загнал нас на галеры?
 
 
Вот и сейчас, пока на грани стран
Сличают с фото-оттиском мой облик,
Слегка небрит, практически не пьян,
Я выключаю возгласы и вопли.
 
 
Я говорю с тобой, мой верный страж,
И мы как будто замираем оба,
И, выбрав неизменный жребий наш,
Стихаем у подножия сугроба…
 

100 лет

 
По выцветшему скверику
Бредут два старых йога.
Весь снег ушёл в Америку,
Туда ему дорога.
 
 
Туда ему, хрустальному,
Лететь, лежать, не таять,
Укрыв собою тайны и
Потерянную память.
 
 
Сугробы тыщетонные
Когда-нибудь растают,
И бонны монотонные
Стареющею стаей
 
 
Опишут полнокружие…
– О Бетти, где ты, где ты?
И дети будут в кружево
Нарядное одеты.
 

Хмурое утро

 
Рыжий кот подставил мне живот —
Мол, чеши, хозяин, что невесел?
Потеплело. Серый небосвод
Тучами грядущее завесил.
 
 
У небес такие вот права —
Не давать ответов на вопросы.
Жёлтый лист. Зелёная трава.
Поздняя запутанная осень.
 
 
Время незаметно утекло,
Музыка звучит всё тише, тише…
Мальчик нос расплющил о стекло:
Где же снег? где горки, санки, лыжи?
 
 
Скоро клёны дружно догорят,
Ляжет снег, устанет мир метаться,
И для всех послушных октябрят
Звёздочки на небе загорятся.
 

Блюз

 
лежать под дождём
и ждать
когда сквозь тебя
прорастёт правда мира
не думать о том
что должен тебе
верховный бог перемен
и новая жизнь
прекрасная
как новая квартира
вольётся в твои вены
не нарушив крепости вен
 
 
лежать под дождём
и точно знать
что дождь
обратится снегом
и сердце твоё
медленно
остынет в белом снегу
можно спастись
подняться с земли
шаг заменить бегом
но я не хочу больше
любить тебя на бегу
 
 
когда нас найдут
весной
мы будем
страшны как орки
не сумевшие удержаться
вблизи очерченных берегов
времени наплевать
на тех
кого оно зачёркивает
так что сбрасывай листья
вовремя
и не гневи богов
 

Утреннее
Посвящается Роману Пашко

 
Открой глаза, впусти в себя рассвет.
Я знаю, ты не хочешь просыпаться,
Но бремя неизведанных побед
Будильник возложил на 6.15.
 
 
У чёрных снов – короткая стезя,
У беглых дней – далёкая дорога.
Уныть легко, но унывать нельзя,
Так было заповедано от Бога.
 
 
По вере нам отмерят чудеса.
Пока не веет гибельная вьюга,
И не зовут иные голоса,
Открой глаза. Пора спасать друг друга.
 

Листья на ветру

 
Живёшь себе, а дело-то нечисто.
Два духа – две соседние тюрьмы.
Мы в роли многочисленных туристов
Глядим на то, что сделали не мы.
 
 
А люди так старались, так старались:
Тесали камни, не считая дней,
И в наши дни прекрасно затесались
Создания творцов и бунтарей,
 
 
И очень жаль, что мы не входим с хором
В сегодняшний изысканный чертог,
Совсем не отгороженный забором
Ни от людей, ни от людских дорог…
 
 
Так думал я, бродя по церкви старой,
Надеясь и боясь оставить след.
Берёзы, купола, да я с гитарой —
И тишина на много – много лет.
 
 
Смеркалось. Полувыцветшие фрески
Эпохе были вновь не ко двору.
А ветер был холодный, но не резкий,
И листья трепетали на ветру.
 

Цирк

 
Октябрьское небо сияет,
Кленовые листья горят.
Старик, покажи Асисяя,
Пускай он вернётся назад —
 
 
В тот самый цветной телевизор,
Что папа купил в кредит,
В тот мир, что был прочно нанизан
На нити далёких орбит.
 
 
Орбиты становятся ближе.
Полночное солнце, сияй!
Поместье твоё под Парижем
Не знает, что ты – Асисяй.
 
 
В незнании – крепкая сила,
В забвении – воля небес.
А тёща в печи истомила
Пирог. Позавидует Крез
 
 
Богатству накрытой поляны,
Хмельному веселью винца.
Зачем же все гости не званы,
Не узнаны мной до конца?
 
 
Они бы, конечно, хотели
Фанфар и блестящих побед…
Ну как ты там, брат Чинизелли?
Наш цирк не кончается, нет.
 
 
Измученный ветрами флюгер
Боится октябрьской воды,
Но бегают кони по кругу,
Бледные кони беды.
 
 
Так пусть уже скачут на волю,
Подальше от наших мест.
В этом цирке главные – клоуны,
Вот тебе истинный крест!
 

Слова

 
Когда бы слово нас могло спасти,
Когда б оно хоть что-нибудь решало,
Уткнулись мы бы, люди во Христи,
В Истории прекрасное зерцало,
 
 
И там бы разглядели верный путь,
Открывши умудрённые тетради,
И поняли б, что некуда свернуть.
Пора спасаться, люди, Бога ради.
 
 
Спасенья просят голые поля,
Спасенья ищут курочка и кочет.
Ну что, Россия, родина моя,
Опять никто за нас не похлопочет?
 
 
Опять никто не сделает плезир
Для нашей бесконечной части суши.
Отмой нам души, добрый Мойдодыр,
Все наши нераспроданные души!
 
 
Как просто жить, ни словом не виня
Людей, судьбу, распутицу босую…
Ямщик, постой, не загоняй коня,
А то он к чёрту оборвёт всю сбрую!
 
 
Кричу вдогон, бегу что было сил,
Но только пыль столбом за колесницей.
А-10 – ранил? Нет, увы, убил.
И вечный бой. Покой нам только снится.
 

Осеннее

 
Отсрочь изгнание из рая,
Правитель всей моей судьбы!
Такая осень золотая,
Такие щедрые грибы,
 
 
Такие спелые колосья
Взошли на Родине моей,
И я прошу – нет, все мы просим:
Дождь, подожди, не лей, не лей,
 
 
Не загоняй нас в шкуры, в кожу,
В отчаянье и в мезальянс…
Друзья мои, мы так похожи,
Друзья мои, увидеть вас —
 
 
Стальных, как Эйфелева башня,
Увидеть, и не умереть,
А рассмеяться дням вчерашним,
И песню новую запеть —
 
 
Вот это дело, это круто.
Войне придётся погодить.
Федора, где твоя посуда?
Я наливаю. Будем пить.
 

День выборов

 
Не обижайся, князь удельный,
Что не с тобою наша рать.
В чужом пиру грозит похмелье,
Мы пьём иную благодать.
 
 
Моя земля застыла в детстве,
Как мушка в капле янтаря.
Мы вяжем ленточки на ветви,
Мы верим в Доброго Царя.
 
 
Он знает, Добрый Царь Небесный,
Что нам не нужно ничего.
Лишь для Него поём мы песни,
И голосуем за Него,
 
 
Когда заветные коренья
В костёр бросаем на заре…
Да будет сварено варенье,
Да будет счастье на земле!
 

Самогон

 
Исследуем вечерние слова.
Посмотрим, что у нас в сухом остатке:
Горит огонь. Седеет голова.
С небес на землю шествуют осадки.
 
 
Остаток – не сухой. Мы – не рабы.
Мы верим в Источающего Влагу,
И дождь ли это, слёзы ли судьбы,
Узнаем позже. Надо ставить брагу.
 
 
А дальше будет чистый самогон,
И огурцы, и месиво на блюде,
И музыка, что рвётся из окОн,
Или из Окон… кто все эти люди?
 
 
Я вас люблю, прекрасные друзья,
Все ваши бредни, истины и басни.
Привет, Россия, Родина моя!
Я жду тебя, рассвет стрелецкой казни.
 

День рожденья Пушкина

 
События замазанными граффити
Толкают нас из будущего в прошлое.
А два тюльпана – те, на фотографии —
Стоят такие нежные, хорошие.
 
 
Стоят себе, цветут, не осыпаются,
Вполне запечатлённые в истории.
Зачем же нам, красавцам и красавицам,
Задумываться о sic transit глории?
 
 
Пускай себе течёт река возможностей,
И пенится от берега до берега.
Мне не доплыть от простоты до сложности,
Да и нужна ли эта мне Америка?
 
 
Прошла гроза, настало время радуги.
Цветам немного времени отпущено.
Тюльпаны отцвели. Сирени радуют,
И скоро будет день рожденья Пушкина.
 

Мой можжевельник

 
Мой можжевельник, расти, расти
В год по сантиметру.
 
 
Мой можжевельник, прости, прости
Северному ветру
 
 
То, что он ветер, и то, что он
Властвует твёрдо, ладно…
 
 
Времени сети рвёт Харон,
И лодка его бесплатна.
 
 
Бесплатная лодка везёт того,
Кто выронил все монеты,
 
 
И больше не хочет ничего
По эту сторону света.
 
 
Надёжно сделана лодка та,
Плывёт – не тонет, не мокнет.
 
 
Кто раньше – свет или темнота —
Заглянет в мои окна?
 
 
Мой можжевельник, я знаю – ты
Не будешь тьмою повержен.
 
 
Мой можжевельник, расти, расти,
Покуда земля нас держит.
 

История

 
Приходит в гости История,
Стучится радостно в дверь:
– Привет, вот и я!
– Не скоро ли?
– Нет, мой хороший, поверь,
Я ждать не могла ни месяца,
Я ждать не могла ни дня.
Ах, всё теперь переменится,
Всё в руке у меня!
Так впитывай всеми порами
Больших перемен мотив,
И ты напишешь историю —
Если останешься жив.
 

Спаситель

 
Просите Господа, просите,
Сбирайте веры дикий мёд.
Он по профессии – Спаситель,
Он всех когда-нибудь спасёт.
 

Мультфильмы

 
В тумане выглядят нелепо
Телодвижения Ежа.
А мы идём себе по небу,
Друг друга за руки держа,
 
 
И в небе радостно смеётся
Звезда Небесного Пути…
Мы ищем Краденое Солнце,
И мы должны его найти.
 
 
Вокруг – обгрызенные вехи —
То Крокодила злая пасть.
Щелкунчик щёлкает орехи,
А нам бы с неба не упасть.
 
 
Привал. Достанем хлеб из сумки,
И воду в чаши разольём.
Плыви за нами, толстый Умка,
Ты будешь нашим Королём!
 

Морозное

 
Потеплело. Минус девятнадцать.
Стылый мой кладбищенский уют.
Гражданам, желающим кататься,
Саночек сегодня не дают.
 
 
Едкий дым воскуренной махорки.
В валенках тепло, как никогда.
Не убейтесь, граждане, на горке,
Медные воруя провода.
 
 
Смыслами наполненная полночь.
День, укрывший дымную зарю.
Родина моя, проснись, замёрзнешь!
Господи, кому я говорю…
 

Ни огня, ни звука, ни души…

 
Ни огня, ни звука. Ни души.
Тишина, сюжет которой вечен.
Если ты умеешь – не дыши,
Здесь дышать давно, по сути, нечем.
 
 
Дождь идет на севере Руси,
Насмехаясь над вином и чаем.
Мать твою… нет, Господи, спаси!
Выпал снег. Замёрз Ерушалаим.
 
 
Снег растает, протекут дожди,
Сто цветов распустятся под сердцем.
Догорят вчерашние вожди
На кострах своих единоверцев,
 
 
И воспрянут баловни судьбы —
Мамы, жёны, дети, мы с тобою —
Под зарю сверкающей трубы,
Для которой больше нет отбоя.
 

Новогоднее

 
Усевшись в лодку, взял я вёсла.
Река давным – давно замёрзла,
Но я по воздуху гребу.
Мне надо выучить движения.
Когда замедлится скольжение,
И потемнеет вечный лёд,
Мы тут же двинемся в поход:
Рабы зимы, уюта, лени,
Весной мы вырвемся из тени!
Любимая, я – ледокол!
 
 
…так… мной составлен протокол, —
писал печальный участковый, —
О том, что имярек замёрз.
Кто обнаружил? – Дед Мороз.
Он здесь хоть человек не новый,
Но все ж не свыкнется никак
С сюжетами уездных судеб…
Ну, ничего, сам пить не будет,
Да и другим теперь не даст.
 
 
Под лыжами ломался наст,
Кто шёл на утренник в детдом,
А кто лежал в бесхозной лодке…
Ещё один пропал от водки.
 
 
Встречайте там, на облаках,
Поэта с вёслами в руках.
 

Постмодернизм

 
Декабрь. Достать планшет и пиво,
Рыдать о том, что я бескрыл.
Быть знаменитым некрасиво,
Но кто бы это говорил.
 
 
Забыт покой в Святом Семействе:
Безумец ходит по воде.
Свобода тонет в фарисействе,
Как я в рождественском дожде.
 
 
О чём молчишь, притихший омут?
Покрыт водою тонкий лёд,
Но рыбаки никак не тонут,
А рыба в руки не идёт.
 
 
Вот шар, летящий точно в лузу.
Вот лёд, приложенный к виску.
Прибей же на косяк мезузу,
Не прислоняйся к косяку.
 

В темноте

 
Когда темно,
Кто-то становится
Гордым героем асфальта.
Кто-то от крыши
Крутит последнее сальто
С приходом на голову,
Чтобы наверняка.
В буром вагоне
Гремящего товарняка
Бомжи допивают то,
Что им послано миром.
Тихонько дрожит
Моя полуночная лира,
Она никому не расскажет
Про хлеб и вино.
Очень темно.
Очень болит
Сердце – такая смешная
И хрупкая штука.
Если мы больше с тобой
Не увидим друг друга,
Сердце утихнет,
И вскоре погаснут глаза.
Что будет дальше?
Летом случится гроза,
И не одна,
А в промежутке меж грозами
Мальчики будут дарить
Юных девочек розами,
Лилиями, герберами…
Любы окрепнут
Рядом с бессмертными Верами,
Астрахань скажет спасибо,
Что есть у нее Кострома,
И даже зима
Не остановит
Движение рек в берегах,
Но не приблизит
Слияние тех берегов.
Век наш таков,
Что мимо нас
Как будто летят
Те, кого и не гонят,
А мы стоим на перроне,
Или мне кажется…
Кажется, гаснет свет.
Будет ли продолжение
В следующем сезоне?
 

Угощаю рябиной
Посвящается светлой памяти А. Я. Яшина

 
Всё исписано кистью картинной.
Это осень стоит у ворот.
Я опять угощаю рябиной,
А рябину никто не берёт.
 
 
Петь о ней, восхищаться на фото,
О былом под сурдинку вздыхать…
Неужели же вам неохота
Горсть рябины губами размять?
 
 
Вы меня тридцать раз извините,
Но не пил я сегодня вина:
После горького вкуса событий
Вам покажется сладкой она.
 
 
Вот же птицы – а птиц не обманешь, —
Как обученный жизнью отряд,
Прямо с неба, открытого настежь,
На рябину летят и летят.
 
 
Ты звони, да заглядывай в святцы.
Сколько будет пути твоего?
Если не поторопимся, братцы,
Не останется нам ничего.
 
 
В этой жизни, затянутой тиной,
Не торгую по сходной цене —
Угощаю отличной рябиной.
Люди – птицы, давайте ко мне!
 

Добровольцы

 
Не сворачивай. Скоро стена.
Нас не много, но нас и немало.
Это вовсе не чья-то вина,
Это время такое настало.
 
 
Не успели вмешаться врачи,
Получившие крепкие суммы.
Добровольцы всегда горячи,
И прекрасны, и полубезумны.
 
 
Нам как будто дышать не даёт,
И сердца омертвляя, и взоры,
Бесконечный нетающий лёд
И бескрылое небо позора.
 
 
Значит, выбор у нас невелик:
Вбить, как кирку в завалы породы,
В горло эху отчаянья крик,
Или звонкую песню свободы!
 

Храм Иоанна Богослова

 
Храм Иоанна Богослова.
Веков его хранила вязь,
Но власть советская сурово
С евангелистом обошлась.
 
 
Попов несчастных расстреляли,
Поскольку кто ж вам, люди, даст
В коммунистические дали
Тащить религии балласт.
 
 
Балласт был сброшен, Бог оболган,
И новый мир почти настал,
Но прожил он совсем недолго:
Исчез, и сгинул, и пропал.
 
 
Воспоминания – химеры.
Нет больше юности босой.
А кто-то хочет в эсэсэры,
Но только чтобы с колбасой.
 
 
А век – какой он, сука, длинный!
Круги судьбы сведут с ума.
Передо мною храм старинный,
Покрытый кучами дерьма.
 
 
Вхожу я в храм. Завеса пыли,
И душит тьма мою свечу.
Нет ничего. Россия, ты ли?
Она молчит. И я молчу.
 

Поздняя Пасха

 
Распустились первые тюльпаны.
Вот оно, забытое тепло.
Да, тепло пришло, увы, не рано,
Но пришло.
 
 
Пасха. Мир зализывает раны.
Пасха – средоточие тепла.
Да, она пришла, увы, не рано,
Но пришла.
 
 
Застывая в глубине стакана,
Заплетает время путь дорог.
Всем привет от брата Иоанна.
Слово – Бог.
 
 
Дышим, кто – свободно, кто – не очень.
Дует ветер. Громыхает жесть.
Перекурим на пороге ночи.
Время есть.
 

Влюблённые

 
У влюблённых счастливые лица.
Им смешно там, где нам не смешно.
Им любой городишка – столица,
И нектар им – любое вино.
 
 
Не знобит их в полночную стужу,
Им не жарко в полуденный зной,
И никто им на свете не нужен…
Да и свет у них явно иной.
 
 
Не со всеми бывает такое.
Многолика завистников рать.
Ах, оставьте влюблённых в покое,
Неужели вам некого жрать?
 

Птица

 
Отпусти эту птицу на волю.
Никогда ей уже не взлететь.
Пусть ползёт она пО полю – пОлю,
Проклиная раскисшую твердь,
 
 
Пусть крылами стучит, чуть не плача,
О поверхность земного стола…
Не укроешь уже и не спрячешь,
Как беспомощны эти крыла.
 
 
Что нам прятать, ребята, от мира,
Расточающего благодать?
Кто лишил её царского пира,
Нам уже никогда не узнать.
 
 
Что мы знаем: вот птица в печали;
Вот хозяин её; вот поэт;
Вот далёкие синие дали;
Вот спасенье, которого нет;
 
 
Вот река по имени Припять,
У которой известный нрав…
Так что самое время выпить
За продление птичьих прав!
 

В снегопад

 
На дороге стало так паршиво…
Хоть и был, конечно, не Бродвей.
Если уж зима за нас решила,
То насыплет снегу до бровей.
 
 
Снега ли бояться фаталистам?
Мы покинем тесных улиц плен,
И пойдём туда, где в поле чистом
Похоронен ветер перемен.
 
 
Тишина разлита на просторе,
Лишь гудят под ветром провода.
…Знаешь, мы с тобой уедем к морю,
Чтоб не возвращаться никогда.
 

Страшная месть

 
Умри, испорти людям праздник:
Оставь дочурку без обнов,
Оставь жену без третьей «Мазды»,
Оставь их всех – и будь таков.
 
 
Пусть обречённо плачут бабы
В замёрзшей церкви у реки.
На передок – да, были слабы,
И были сладки передки…
 
 
За сладость избранных минуток,
За право завершить рассказ
Ты заплатил – без всяких шуток —
Ты заплатил сто тысяч раз.
 
 
Так вот – пусть воют, как сирены,
О жизни, брошенной на слом,
О невозможности замены
Тебя каким-нибудь мудлом.
 
 
А ты – бесплотный тихий гений,
И означает твой отлёт
Коварнейшее из отмщений:
Подохнуть в самый Новый Год.
 

Дует ветер над нашей окраиной…

 
Дует ветер над нашей окраиной,
Кружит в воздухе желтый жмых.
Да, хватает убитых и раненых,
Но пока еще много живых —
 
 
Беззащитных, невинных, потерянных
В тупиках обнажённой судьбы,
Ненароком отставших от времени
Знаков, выбора и борьбы.
 
 
Этих знаков всполохи ранние
И захочешь, да не проспишь…
Дует ветер над нашей окраиной,
А потом будет полная тишь.
 

Окно

 
ты стоишь
у открытого окна
ты глядишь в темноту
как в ствол винтовки
за окном
тишина и глубина
и двенадцать этажей
до остановки
 
 
из окна
дует свежий ветерок
свет небес
потихонечку струится
в небесах
шевелит губами Бог
Он говорит тебе
что ты не птица
 
 
век самолётов
это благодать
чуждая человеческой природе
но окна не для того
чтоб из них летать
закрой окно
видишь
солнце уже восходит
 
 
глазам почти не больно
глядеть на свет
чёрная рубаха
совсем промокла
может быть новый день
даст тебе ответ
надо ли открывать
закрытые окна
 

Осенний рецепт

 
Ну что ж, такая нынче осень —
Дожди с начала сентября,
И тот, кто бабье лето просит,
Он просит бабье лето зря.
 
 
Давай оставим просьбы ныне.
Благодари, благодари
За право быть мазком в картине,
Ключом в незапертой двери,
 
 
Благодари, что кто-то свыше
Даёт огонь твоим очам,
Благодари, что кто-то дышит
С тобою рядом по ночам.
 
 
Благодари за когти, пасти,
Терзающие, не губя,
Благодари – и будет счастье,
Достаточное для тебя.
 

«Что делать нам зимой в деревне?»
М. Веселов

 
Что делать мне зимой в деревне?
Расчистка снега – тяжкий труд,
Но песни Севера напевней
Порой, застряв в снегу, поют.
 
 
Не просыпаясь до рассвета,
Не упущу ни капли дня.
Да будешь мною ты согрета,
Деревня голая моя!
 
 
Я проживу на этом месте
Весёлым, бодрым мужиком,
Я не хочу дурных известий
Валить в привычный миру ком.
 
 
Так что же делать нам в деревне?
Перенести к печи кровать,
И – по традиции по древней —
Не унывать. Не унывать.
 

Луна над разрушенной церковью…

 
Луна над разрушенной церковью.
Последний аккорд листопада.
И надо бы ехать, да некуда,
А может, и вправду – не надо.
 
 
А может, мои упражнения
С пространством и временем звука
Подходят к концу, и мгновение
Осталось всего, и разлука
 
 
Сознания с прожитым опытом
Наступит внезапно, как чудо?
И конь с оглушительным топотом
Прискачет за мной ниоткуда,
 
 
Подставит мне спину покатую —
Мол, сам знаешь, времени мало…
А я залезаю – и падаю:
Сноровка не та уже стала.
 
 
И Тот, Кто коней этих сказочных
Пасёт в неизведанной мгле,
С усмешкой промолвит: – Достаточно!
Пусть ходит пешком по земле.
 

Когда она танцует…

 
Когда она танцует,
Рисует и клубится,
Нам проще всем убиться
Об стену навсегда,
Чем взять, и вдруг поверить
В танцующие лица,
И в то, как закипает
Замёрзшая вода.
 
 
Когда она танцует,
Слетают все покровы,
И чёрное чернеет,
И солнце жжёт в груди,
И улетают птицы,
И прилетают снова,
И кажется, что счастье,
Как раньше, впереди.
 
 
Настало время – мысли
Сменяют бремя прыти,
И небеса нависли
Над буйной головой.
Когда она танцует,
Мне тоже надо выйти,
Поскольку я – не мёртвый,
Поскольку я – живой.
 

Три кораблика

 
Три кораблика, вмёрзшие в лед,
Ждут весны и привычного чуда:
Ждут начала ремонтных работ,
Тренировок дыханья «рот-в-рот»
И спасений утопшего люда.
 
 
Три кораблика верят – река
Ледохода крутым менуэтом
Пощадит их больные бока,
Что заложены не на века,
И приходится помнить об этом.
 
 
Проживая бездонные дни
В летаргии стеклянного куба,
Как всегда, неразлучны они —
Три кораблика для ребятни
Из речного учебного клуба.
 
 
Лёд сойдет, будет сладостный штиль,
Будет гордая сладость ученья,
И пройдёт наш учёный утиль
По течению несколько миль,
Пару кабельтов против теченья.
 
 
Три кораблика, как три кита.
Мирозданье вполне нерушимо.
Распадаются в прах города,
Отрастает моя борода,
Проплывают кораблики мимо.