Текст книги "Степной десант. Гвардейцы стоят насмерть!"

Глава вторая

Августовский день достиг своего апогея. Ослепительное и раскаленное солнце безжалостно поливало зноем маловодную калмыцкую землю. Над степью стояло марево, раскаленный воздух дрожал от жары. Горячий, с запахом полыни, навоза и пыли ветер, играясь, гнал по желто-коричневой степи шары перекати-поля и сухую траву. Казалось, все живое погибло или спряталось от нестерпимого пекла, и только одинокий орел, воспарив высоко в бледно-голубое, почти бесцветное небо, купался в прохладных воздушных потоках.

Селиванов высунулся из окопа, воткнул в бруствер саперную лопату. Порыв ветра бросил в лицо песок. Николай протер глаза, сплюнул.

– Вот зараза!

К краю окопа подошел Вострецов.

– Ты чего ругаешься?

– Чего. От хорошей жизни ругаюсь. Вот чего. Копаешь, копаешь, а песок опять в окоп сыпется. Да еще пот глаза ест.

Бурый кусок земли отвалился с того места, где стоял Вострецов, упал на дно окопа.

– Вот, еще ты тут топчешься, как корова в стойле! Иди, копай свою ячейку, нам еще ходы сообщения до вечера подготовить надо, – Селиванов нагнулся, поднял комок, откинул в сторону. Вострецов на слова товарища не обиделся, знал, что тот любит иногда поворчать и подшутить над ним, однако уважения к нему не терял. Николай был старше на три года и опытнее в воинском деле, имел медаль «За отвагу» за финскую кампанию, а кроме того на него можно было положиться. Гришка помнил, как их, молодых десантников, тщательно готовили перед отправкой на фронт. Многокилометровые переходы, дневные и ночные прыжки с парашютом сменялись занятиями по стрельбе из различных видов оружия и обучением подрывному делу, вождением машины и танка. Каждый день начинался с гимнастических занятий, поднятия гирь и обучения приемам самбо. Николай всегда находился рядом, поддерживал, помогал советом и делом, а потому стал ему почти братом. Он, Селиванов, научил его применять нож в бою. Гришка сначала боевых качеств ножа не оценил, больше отдавал предпочтение штыковому бою и стрелковому оружию. Николай переубедил, рассказал, как во время войны с финнами разведчики противника, отлично владевшие своими национальными ножами пуукко, лишили жизни многих красноармейцев. Теперь Гришка умел метать ножи не хуже самого Селиванова. Знал он и то, что в первые месяцы войны у сержанта в бою под Смоленском погиб братишка по имени Григорий, которого он очень любил. Возможно, поэтому и взял Николай молодого бойца Вострецова под свою опеку.

Селиванов продолжал ворчать:

– Что же здесь за земля такая, ни тебе лесов, ни тебе гор. Глазу не за что зацепиться. Никакой радости. Курганы, бугры, лощины, солончаки, изредка речушки пересохшие или ильменя с камышом, остальное голая степь, вот и все веселье. Сусликов и тех не видно, от жары попрятались. Пока до Линейного выдвигались, веселее было: то селение покажется, то деревья, поля, речки полноводные, а здесь одна тоска. Вода в колодцах горькая, и той мало. Говорят, ребята из другой роты из озерца какого-то напились, теперь животами мучаются.

– Наш Василий Передерин тоже из лужи напился, теперь по степи бегает, кусты ищет, где присесть.

– Было бы терпения больше и ума в голове, то не бегал бы. – Николай поскреб ногтями недельную щетину. – Даже побриться нечем, так и до вшей недолго. Хоть бы дождик пошел, второй день ни единой тучки на небе.

– Тетка моя в этих местах бывала. Рассказывала, что здесь весной бывает красиво. Трава зеленая, тюльпаны, маки цветут, другие цветы. А еще большие стада антилоп-сайгаков пасутся, есть волки, зайцы, лисы, тушканчики, а у воды много птицы перелетной собирается.

– Значит, нам не повезло. Мы этой красоты не увидим, – Селиванов вылез из окопа, сел рядом, не спеша стянул сапоги, размотал портянки. – Уф, ноги запрели.

Григорий покосился на Николая:

– Это почему же не увидим?

Селиванов пошевелил пальцами ног, блаженно прикрыл глаза:

– А потому что, друг мой любезный, война на месте не стоит. К весне или немец нас отступить заставит, или мы его обратно погоним.

– Война тоже когда-то закончится, вот тогда вернемся и посмотрим на эту красоту.

– До этого, Гришка, еще дожить надо.

– Доживем.

– А это уж как получится, – Селиванов облизнул пересохшие обветренные губы, взял прикрытую гимнастеркой флягу, открутил крышку, отпил глоток теплой солоноватой воды. Влага смочила пересохшее горло. – Эх, сейчас бы пивка холодного, «Столичного» или «Волжского», – мечтательно произнес он и протянул Вострецову фляжку.

– А я бы от кваса не отказался или от ситро. И еще бы сливочного мороженого.

– Ишь ты, ситро ему подавай, мороженое. Может, тебе еще халвы с шоколадом? Пей воду, только дюже не усердствуй.

– Знаю, с одной фляжкой воды на двоих не больно напьешься. Да еще в паек хлеб и селедку соленую дали, а с нее еще больше пить хочется.

Вострецов попил, отдал флягу Селиванову. Сержант подбодрил:

– Терпи, казак, атаманом будешь, кухню и воду неизвестно когда привезут. Я от артиллеристов слышал, что баржи с машинами и тракторами нашей дивизии под Сталинградом немецкие самолеты потопили. Так что с техникой туго. Солдатская молва донесла: Губаревич у штаба фронта шестнадцать грузовиков забрал, но это для дивизии капля в море. Тех машин, что в Астрахани дали, тоже мало.

Вострецов снял мокрую от пота, покрытую разводами рапы гимнастерку, подставил крепкое мускулистое тело под горячий сухой ветер и палящие лучи солнца.

– Хитров говорил, что скоро должны лошадей и верблюдов для перевозки тяжести прислать.

– Вот, вот. На верблюдах и пойдем в атаку. Нам бы танков больше и пушек. Да и скотину пока не нам, а от нас гонят, – Селиванов посмотрел в сторону калмыцкого селения, на окраине которого батальон готовился к обороне. Оттуда, по дороге на Астрахань, калмыки гнали табун коней и большую отару овец. Пыльный хвост, поднятый копытами животных, ветром понесло на позиции роты. – Ишь ты, пыли больше, чем от танка.

– От немцев скотину уводят, – Вострецов посмотрел в небо. Теперь там парили два орла. Время от времени они выписывали петли, камнями срывались вниз, стремительно налетая друг на друга, схватывались когтями и, кружась в паре, продолжали полет к земле. Казалось, что их гибель неизбежна, но ближе к земле птицы неожиданно разъединялись, разлетались в разные стороны и вновь устремлялись вверх, чтобы начать все сначала. Это походило на танец. Была ли это любовная игра птиц, битва за добычу или поединок соперников в брачный период, Гришка не знал, но вскоре это завораживающее зрелище было прервано. Орлы стали быстро снижаться.

Селиванов замер, вытянул шею, словно охотничья собака, почуявшая дичь. Протяжный гул с западной стороны возвестил о приближении самолета. Бойцов Красной армии учили, как распознавать самолеты противника по силуэту и звуку. В начале войны этому не придавали особого значения, а потому было немало случаев, когда красноармейцы сбивали возвращавшихся с задания «сталинских соколов», принимая их за ненавистные немецкие самолеты. Сейчас самолет противника могли определить многие. Особая чуйка в этом деле была у Николая.

– «Фокке-Вульф» – разведчик, по-нашему «Рама», – определил Селиванов, когда стало возможным рассмотреть контуры самолета.

Команда «Воздух!» особенно никого не испугала, «Фокке-Вульфы» нечасто атаковали наземные цели, но вскоре после их появления всегда ждали бомбардировщиков. В этот раз миновало. Самолет покачал крыльями, сбросил несколько десятков листовок, снизился, дал короткую очередь по овцам, пролетел над табуном коней, повернул и скрылся в обратном направлении. Три овцы остались лежать на дороге, остальные кучками рассеялись по степи. Отбились от табуна и несколько коней. Калмыкам с трудом удалось собрать отару и погнать ее следом за табуном.

Ветер принес одну из листовок к окопу. Вострецов поднял, прочитал:

«Русский солдат! Сдавайся в плен! Фюрер гарантирует тебе жизнь и возвращение к семье».

– Вот паскудники! – Вострецов порвал листовку, брезгливо откинул в сторону. Мелкие кусочки бабочками полетели в сторону села. Гришка проводил их взглядом.

Селиванов покосился, наставительно сказал:

– Ты эту мерзость больше в руки не бери. За эти бумажки можно в штрафники угодить или под трибунал. Понял?

– Понял… Николай, смотри. По-моему, комбат Овчинников со старшим лейтенантом Хитровым пожаловали.

– Они. Надевай, Гришка, гимнастерку и продолжай окапываться.

Командиры неспешно пошли вдоль позиций. Когда они оказались рядом с Селивановым, рослый капитан с добродушным вытянутым лицом, слегка вздернутым носом и мощным подбородком остановился, обратил взгляд серых глаз на сержанта.

– Как, Николай, настроение?

– Боевое, товарищ капитан. Жарко только.

– Когда с финнами воевали, холодно было, а мы их одолели. Десантнику ни жара, ни холод не должны мешать бить врага.

– Так точно.

– Ты мне скажи, в разведку к немцам сходить готов?

– Мне не привыкать, к финнам ходил и к немцам схожу.

– Если так, то твое отделение на время выполнения особого задания будет включено в разведгруппу младшего лейтенанта Мамаева. Старший лейтенант Хитров объяснит задачу. – Овчинников, поправил летную фуражку, обернулся к Хитрову. – Командуй, старший лейтенант. Окапываться прекратить, через два часа выступаем. Первоначальная задача отбить у противника совхоз «Ревдольган» и провести разведку боем в направлении населенного пункта Улан-Эрге, а если получится, то захватить его и удерживать позиции до приказа командования о дальнейших действиях. Надеюсь, задача ясна?

Когда командиры ушли, Вострецов посетовал:

– Ну вот, копали, копали, пот лили, а выходит, что зря.

Селиванов махнул рукой:

– Хрен с ними, с окопами! Сами на немцев идем, Гришка! Вот это дело. У меня руки чешутся на этих паразитов.

Глава третья

Ночь щедро украсила небо мириадами звезд, тусклый свет луны скупо лился на бескрайнее степное покрывало, меняя его очертания. Вострецов напряженно вглядывался в темноту из-за бугра-бархана: там, впереди, были позиции немцев и занятый ими поселок с названием Улан-Эрге, куда их разведгруппа должна была вскоре проникнуть. Вострецов вжал голову в плечи, поежился от ночной прохлады. Селиванов положил руку ему на плечо.

– Что, Гриша, страшновато?

– Прохладно.

– Прохладно? Ну, ну. И прямо совсем не страшно?

– Есть маленько, – признался Вострецов, успокаивая себя, погладил ствол «ППШ». Специально для проведения разведки винтовки им заменили автоматами.

– Ты не дрейфь, меня перед тем, как первый раз в разведку идти, тоже потряхивало, потом привык. Немец он тоже человек, тоже боится, и бить его, подлеца, можно. Видел, как мы лихо немецкий передовой отряд погнали и из совхоза «Ревдольган» их выбили?

– Видел.

К бархану подполз круглолицый младший лейтенант Мамаев, тихо спросил:

– Ну что, готовы?

Селиванов кивнул.

– Готовы.

– Времени у нас чуть больше часа. Скоро начнет светать. Атака в пять. К этому часу должны наши самолеты появиться. В поселок раньше времени не суйтесь, попадете под бомбы своей авиации. До их появления нам надо подобраться к позиции фрицев, снять часовых, уничтожить пулеметный расчет на бугре левее нас. Там наши машины с взводом автоматчиков прорываться будут. Я их подожду, а вашему отделению надо продвинуться к Улан-Эрге как можно ближе. Когда наши самолеты отбомбятся, врывайтесь в поселок, постарайтесь подавить огневые точки в крайних домах, а мы за вами на машинах подскочим. Все ясно?

Селиванов прихлопнул комара на щеке.

– Ясно.

– Раз так, пошли.

Два десятка десантников серыми ящерицами заскользили в сторону селения. Немецкие позиции достигли незамеченными. В десяти шагах перед окопом остановились. Селиванов втянул ноздрями воздух. Справа, со стороны пулеметного гнезда, принесло запах сигаретного дыма. Неподалеку от огневой точки маячила немецкая каска. Солдат вермахта с винтовкой за спиной ходил по окопу и что-то мурлыкал себе под нос. Селиванов посмотрел в сторону младшего лейтенанта, тот лежал в шаге от него. Мамаев указал на Селиванова, затем на часового и в сторону огневой точки, сам же по-пластунски пополз влево, с ним пятеро бойцов. Николай кивнул Вострецову в сторону немца в каске. Вострецов вынул из ножен финский нож, которым десантники вместо стропорезов зачастую резали парашютные стропы, но сейчас он нужен был для другого дела…

Немец не заметил, как русский солдат подобрался к окопу, но услышал шорох позади себя и обернулся. Закричать или выстрелить он не успел. Холодное стальное жало финского ножа вошло в сердце. Короткий вскрик, удивленные светло-голубые глаза, кровавая струйка из полуоткрытого рта. Вострецов придержал немца, аккуратно уложил на дно окопа. Это был первый убитый им немец. Первый убитый им человек. Гришку снова затрясло. Ком подкатил к горлу…

– Гюнтер!

Тихий оклик заставил Вострецова замереть на месте. Один из пулеметчиков, видимо, заподозрив неладное, решил проведать товарища. Голос отрезвил, дрожь ушла из тела, ушли и сомнения. Перед ним враг, которого надо убить, иначе он убьет тебя. Когда высокий немец в полевом кепи появился из-за поворота траншеи, Вострецов метнул нож. Долгие тренировки не прошли даром, лезвие вошло в горло по самую рукоятку. Немец захрипел, упал спиной на стенку окопа, повалился на бок. Вострецов на ходу вытащил нож из горла убитого, побежал к пулемету. Немцев в пулеметном гнезде было трое. Двое спали на травяной подстилке под навесом из камуфлированной плащ-палатки, один сидел на корточках с сигаретой в руках. Дальше по ходу сообщения дремал на ящике для патронов автоматчик в пилотке. Немец с сигаретой, мечтательно взирая на звезды, пустил в небо тонкую струю дыма. Появление солдата противника стало для него неожиданностью. Он вскочил, попытался закричать. Позади него в гнездо прыгнул Селиванов, широкая ладонь сержанта закрыла немцу рот. Острый язык ножа лизнул белокожее горло. Горячая струя крови брызнула на спящих. Один из них открыл глаза, потянулся к винтовке. Вострецов прыгнул сверху, на помощь к нему пришли еще два бойца. Десантникам хватило меньше полминуты, чтобы расправиться с остальными. Плененного Вострецовым немца сержант решил оставить. Товарищу шепнул:

– Готовься, Григорий, орден тебе за «языка» обеспечен.

К Селиванову подошел один из десантников, протянул немецкий автомат.

– Держи, командир, трофей.

– Ты, Передерин, оставь эту игрушку себе. В Яшкуле мне один из милиционеров, которые из Элисты отступили, сказал, что немецкие автоматы здесь не годятся, их от песка заклинивает. Видел, фрицы по большей части винтовками вооружены, а с этими тарахтелками у них командиры бегают. Да и наши бойцы по большей части тоже с винтовками, – Селиванов погладил ствол автомата «ППШ». – Немецкие автоматы хороши, но «Папаша» надежнее.

Из темноты вынырнул Мамаев.

– Как у вас?

– Порядок, – Селиванов кивнул на связанного немца с кляпом во рту. – Вот, Вострецов с нашей помощью «языка» взял.

– Хорошо, отправим его в тыл, а ты бери свое отделение и выдвигайся к поселку. Времени у нас в обрез, скоро начнет светать…

* * *

Окраины Улан-Эрге разведчики достигли, когда ночная мгла начала постепенно рассеиваться. Одна за другой меркли звезды, робко забрезжил рассвет, тонкая алая полоса на востоке ознаменовала рождение нового дня. Вскоре оттуда, с востока, послышался низкий, прерывистый, с каждой секундой нарастающий гул авиационных моторов, на фоне светлеющего неба появились расплывчатые силуэты самолетов. В предрассветную высь взмыла красная ракета. С северо-востока молча пошли в атаку роты гвардейцев-десантников. Самолеты быстро приближались и вскоре нависли над поселком.

Селиванов посмотрел в небо, полушепотом произнес:

– Наши летят. «Илы».

Со стороны немецких позиций раздались винтовочные выстрелы, застрочил пулемет, в ответ раздалось многоголосое громкое «Ура!». Одновременно штурмовики стали сбрасывать смертоносный груз на поселок и позиции немцев. Свист падающих бомб, взрывы, всполохи огня длились около получаса. Селиванов, играя желваками, смотрел, как краснозвездные самолеты бомбят немцев, время от времени он ударял по земле увесистым кулаком, с ненавистью в голосе приговаривал:

– Бей их! Бей! Получите, сволочи!

Сержант помнил, как в первые дни войны немецкие самолеты безнаказанно уничтожали бойцов и технику Красной армии, мирных жителей и их дома. Помнил свою беспомощность перед ревущими смертоносными машинами, против которых у него была только винтовка и лютая злость.

Сделав работу, пятерка «Илов» повернула на восток.

– Пора, – Селиванов вскочил и, пригибаясь, перебежками устремился к окраине поселка.

Авиация постаралась на славу: горели машины, несколько домов, дымилось разрушенное бомбой кирпичное здание сельской школы, на улицах лежали трупы немецких солдат и коней. Саманные хижины на окраине поселка уцелели. Селиванов добежал до одной из них. Из маленького, похожего на амбразуру оконца застрочил автомат. Один из бойцов упал. Селиванов, прижимаясь к обмазанной глиной стене, стал продвигаться в сторону двери. Из-за угла дома выбежал плотного сложения немец с винтовкой. Очередь из «ППШ» прошила немца от правого плеча до пояса. Селиванов перепрыгнул через труп, завернул за угол, метнулся к двери. Немецких солдат рядом не было, сейчас их внимание отвлекало наступление основных сил десантников Красной армии с северо-востока. Сержант обернулся. Вострецов, как всегда, был рядом.

– Гришка, гранату! – Селиванов рывком открыл дверь. Вострецов выдернул чеку, метнул гранату внутрь, бросился на землю. Взрыв сотряс хижину, сорвал дверь с петель, обвалил часть крыши. Селиванов крикнул подбегающим красноармейцам: – Передерин, Филимонов, посмотрите, что там! – побежал к следующему строению. Он уже был около двери, когда она распахнулась, и оттуда появился немец. Не раздумывая, Селиванов толкнул дверь ногой. Дверное полотно ударило немецкого солдата с такой силой, что он споткнулся и повалился в дом. Селиванов кинулся к дверному проему, дал короткую очередь. Он хотел войти внутрь, когда с крыши на него набросился еще один немец. Сильные руки ухватили сзади, сдавили шею. Селиванов рывком перебросил противника через себя. Немец попытался вскочить, но подоспевший на выручку Вострецов ударил его прикладом в висок.

– Сержант, наши! – голос красноармейца Передерина заставил Селиванова посмотреть в степь. К поселку, со стороны позиций десантников, поднимая облако пыли и увиливая от взрывов, мчались два грузовика с десантниками. Помощь пришла вовремя. Немецкие офицеры услышали стрельбу на окраине поселка и бросили сюда своих солдат. Селиванов прикинул, что их не меньше взвода…

Машины остановились за отбитыми у немцев домами. Десантники стали выпрыгивать, лишь только водители затормозили. С криками «Ура!» автоматчики во главе с Мамаевым ворвались в поселок. Немцы попятились. Еще немного и поселок будет освобожден от фашистов. Мамаев ждал, что основные силы вот-вот войдут в Улан-Эрге и окажут им помощь, но этого не случилось. Гвардейские роты достигли окраин, но вынуждены были отступить на прежние позиции под шквальным огнем пулеметов, пушек, минометов и давлением превосходящих сил противника. Немцев становилось все больше. Теперь пятиться пришлось и разведчикам. Вострецов подбежал к Мамаеву.

– Товарищ младший лейтенант, наши ото-шли!

Мамаев отыскал глазами Селиванова, крикнул сквозь шум боя:

– Сержант! Уходим! Уводи людей к машинам! Быстро!

Селиванов кинул гранату в набегающих немцев, отстреливаясь, побежал к полуторкам, увлекая за собой остатки отделения.

Когда Вострецов перемахнул через борт грузовика, Селиванов осмотрелся, спросил:

– Гришка, где Филимонов?

Вострецов отвел взгляд.

– Убит. Никитин тоже. Гордиенко и ефрейтор Глуховских ранены, во второй машине.

К водителю подбежал Мамаев:

– Поехали! Скорей!

Грузовик зарычал, сорвался с места, под свист пуль и разрывы снарядов помчался прочь от поселка…

* * *

Командир роты Хитров встретил разведчиков вопросом:

– Потери есть?

Мамаев кивнул на Селиванова:

– У него двое убитых, у меня трое. Раненых четверо.

– Раненых оставляйте в машинах, остальные на правый фланг.

– Что у вас?

– У нас хреново. Перестреливаемся с фрицами. Поначалу чуть их из поселка не вышибли, только этих паразитов многовато оказалось, в контратаку пошли с танками. Пришлось занятые позиции оставить. Многих потеряли. Младшего лейтенанта Козловского в ноги ранило, позицию покидать отказался, а когда немцы атаковали, он отступить не смог, отстреливался, пока патроны были, потом немцев поближе подпустил и себя вместе с ними гранатой…

Мамаев снял фуражку.

– Хороший парень был. Веселый. Вечная ему память!

Селиванов скрипнул зубами. Хитров поправил портупею:

– Отступить придется. Немцы того гляди с флангов обойдут. Тогда окружение. Командир батальона Овчинников приказал продержаться до подлета нашей авиации, а уж под ее прикрытием отходить к «Ревдольгану».

Рядом раздался взрыв. Фонтан песка взметнулся к небу, за ним второй, третий.

– Опять полезли, сволочи. Мамаев, выполняйте приказ! – Хитров пригнулся, тяжело побежал к позициям роты…