Текст книги "Начало"

У этих новых людей была новая модель индивидуального коммуникатора, которая была уже вживлена в мозг, в отличие от людей поколения Сафа. Сафу и таким же как он, индивидуальный коммуникатор вживляли в пятилетнем возрасте, когда уже были сформированы все основные жизненные навыки. Его устанавливали в ложбинку в черепе за правым ухом. Этот коммуникатор представлял собой маленький металлический цилиндрик, размером с фалангу пальца, но значительно тоньше. Удалить этот коммуникатор самостоятельно было невозможно, потому что отслеживание поведения человека велось круглосуточно.

Наличие этих индивидуальных коммуникаторов у мэдэнцев в средствах массовой информации всегда выдавалось за благо для всего человечества и как высшее достижение научно-технического прогресса. Жизнь людей на Мэдэ с этим устройством стала беззаботной, человеку ни о чём не надо было самому думать – ему всегда подскажут, что делать и как себя вести в тех или иных ситуациях. Людям не давали возможности усомниться в целесообразности такого устройства и в таком образе жизни.

Саф относился к мэдэнцам предыдущего поколения, которых выращивали искусственно в капсулах. После извлечения из капсулы человек был новорожденным младенцем, мокрым, кричащим и беспомощным. Этих детей в течение десяти лет обучали особой методикой в детских резервациях, вне общества. И только уже взрослых сформированных готовых к работе и жизни в обществе мэдэнцев, выпускали в страну.

Среди жителей страны Сафа уже более тысячи лет не было полового различия – медицинская технология позволила воспроизводить людей без полового зачатия. Потребность в мужчинах и женщинах, как в продолжателях рода мэдэнцев отпала, а генные технологии видоизменили хромосому, отвечающую за половое различие. Все люди стали бесполые, но внешне похожие на мужчин, потому что мужчины были на Мэдэ физически сильнее женщин. Межполовое общение и проблемы, связанные с этим, исчезли в обществе насовсем. Исчезла причина многих бед, страданий и несчастий мэдэнцев в древности.

В средствах массовой информации в самом начале этой бесполой эры активно пропагандировали подобный образ жизни. Постоянно показывали страдания людей от чувств привязанности и любви к другим людям, красочно показывали страдания женщин при родах, сопровождая тестами: «Теперь нам ТАКОЕ уже не потребуется». Люди приняли эту новую форму существования абсолютно спокойно. Но не все.

Тот старик из детства Сафа был одним из самых первых бесполых мэдэнцев, и именно он слышал в своём детстве о древних людях обоего пола, о чувствах, о страсти, об эмоциях.

– Почему он мне всё это рассказывал? – думал сейчас Саф, – у меня не было тогда ещё индивидуального коммуникатора, но у него-то он должен был быть. Почему его не остановили?

Задаваясь этими вопросами, Саф продолжал рассматривать внутренние отсеки корабля, чисто механически, а его мысли были далеко. Он вспоминал рассказы этого старика, когда он украдкой, чтобы никто из воспитателей не заметил его, урывками раскрывал перед маленьким Сафом древний мир людей.

– Зачем он именно мне это говорил? Вокруг было много воспитанников, которым можно было тоже это рассказывать. Почему я? – продолжал думать Саф.

Он и не мог знать, что этот старик был на самом деле не простым жителем его северной страны, он был южанином, специально внедрённым в страну Сафа.

Мэдэ.

На планете Мэдэ было всего два материка: в северном полушарии и в южном. Эти материки разделял опоясывающий планету в экваториальной части не очень обширный океан. Северяне были технически и технологически более продвинутые, чем южане. Северные мэдэнцы были уже бесполые, фактически одинаковые внешне и жили поодиночке. Население севера было около миллиарда человек и это было в несколько раз больше населения юга. Все северяне жили в индивидуальных небольших помещениях, точно таких же, как каюта Сафа на этом корабле. Точно такие же общие столовые, но рассчитанные на разное количество людей, располагались повсюду.

Люди утром, просыпались, шли в умывальник, затем заворачивались в кусок белой ткани, надевали сандалии и выходили на улицу к ближайшей столовой. После еды на специальных транспортах группами разъезжались каждый по своим местам службы. Деятельность людей на службе была разной и в разных сферах, всё зависело от первоначальных индивидуальных способностей людей, выявленных ещё в детской резервации.

Задачу постоянной слежки за поведением людей и коррекцию поведения осуществлялись через индивидуальные коммуникаторы, а также посредством миллиардов и миллиардов сенсоров, которые были установлены повсюду. Обработкой и управлением всем этим колоссальным объемом информации занимался искусственный интеллект, который также значительно продвигал технологии севера. Сигналы с сенсоров подвергались обобщению и становились общедоступными, чтобы каждый житель страны мог знать, как живет и следует правилам его сосед или коллега по работе. Только в детских резервациях таких сенсоров было значительно меньше, чтобы в процессе воспитания новых членов общества их пока ещё неправильные действия не становились достоянием этого общества и не показывали нежелательного примера. Именно это обстоятельство и дало возможность южанам внедрить своего человека именно в детскую резервацию, чтобы посеять зерно сомнения и выявить тех, кто способен бы был в дальнейшем к действиям, запрещённым в северном обществе.

Южные мэдэнцы были обычными людьми обоего пола, жили семьями, женщины рожали детей и растили детей в семьях. Общество было более свободное и независимое, но раздираемое внутренними противоречиями, амбициями правителей, переизбытком эмоций и чувств. Люди юга знали о северянах и люто ненавидели их за подобный образ жизни, однако подробностей быта севера на юге знать не могли из-за простой невозможности заглянуть, как бы то ни было за границу и получить информацию. Данные о северянах проникали на юг крайне скупые и в очень малых количествах, поэтому в обществе витало постоянное желание любой ценой уничтожить ненавистных северян. К тому же средства массовой информации приукрашивали и всячески додумывали скупые сведения с севера, и этой пропагандой, создавая у граждан юга устойчивый образ врага. Вражеская северная страна превратила людей в неких бесчувственных полуроботов. Жители юга свято верили, что северяне хотят их самих, свободных южан, превратить в себе подобных.

Большинство ресурсов южной страны шло на создание различного оружия, но всё было тщетно, потому что система обороны севера, управляемая искусственным интеллектом и более совершенные технологии, с легкостью отражали все бесчисленные попытки южной страны причинить какой-либо вред северянам. Тем не менее, развивая свою науку и военную технологию, южная страна смогла выйти на околомэдэнскую орбиту, и даже, в тайне от севера обосновать на одном из естественных спутников Мэдэ небольшую военную базу. Эта база находилась внутри небольшого по космическим меркам небесного тела и внешне никак не выдавала своего существования. Чтобы не быть обнаруженными, южане летали к этой базе очень длинными окольными путями, таким образом, чтобы всегда прикрываться от северян собственной планетой, уходя в астероидный пояс. Подлетали южане к своей луне с теневой стороны из астероидного пояса, всегда отслеживая перемещения кораблей северян, которые уже совершали экспедиции к соседним планетам. Такие манёвры позволили следить за большей территорией северной страны с этой луны, которая была всегда повернута одной стороной к планете. Полёты в астероидном поясе всегда были очень рискованным делом и не обходились без трагических происшествий, в которых гибли люди. Эти трагедии широко освещались в обществе и подогревали ненависть и без того озлобленных на северян жителей юга Мэдэ.

О существовании соседней в общем благоприятной для жизни планеты южане не знали. Они знали лишь о наличии в их звездной системе этой и других планет, но о том, какие там условия не могли узнать из-за недостаточно развитой науки и каждодневной борьбы с севером. Им даже в голову не приходило, что можно развить технологии, позволяющие исследовать ближний космос и, тем самым, освоить его раньше северян. Желания правителей юга во что бы то ни стало уничтожить и завоевать север не давали им здраво рассудить и поискать иные пути развития. Слепая ненависть к северу была для юга смыслом жизни и существования, а целью – единоличное существование на планете Мэдэ.

Северные жители в свою очередь также испытывали к южанам ненависть, как к врагам, желающим их завоевать и лишить их счастливой жизни, в которой они не испытывают ни несчастий, ни страданий. У правителей севера пока не было особого желания завоевать юг, вероятнее всего потому, что это потребовало бы слишком больших ресурсов, а отбивать атаки южан не составляло труда. Правителей интересовало освоение соседней планеты, на которую они пока только отправляли научные экспедиции и добывали там полезные материалы для своей страны. Слишком серьёзно не воспринимали они южан и их постоянные угрозы, справедливо считая их технологически значительно ниже себя, а, следовательно, не представляющих пока реальной угрозы для севера.

Такая слепая уверенность севера в своём превосходстве привела к тому, что южная страна сумела нарастить свой военный потенциал на такой уровень, что однажды смогла неожиданно напасть на прибрежную инфраструктуру и изрядно её повредить. Это были стремительные налёты самолётов южан, которые были выпущены из внезапно всплывших подводных аппаратов в разных местах у берегов северян. Система обороны севера смогла успеть уничтожить несколько подводных аппаратов, однако, много самолётов прорвалось на территорию северян, разбомбив несколько объектов. Однако, эта атака очень быстро захлебнулась, потому что самолёты были просто перебиты.

Во время этой атаки один из подводных аппаратов южан всплыл около Великой Горы, но был быстро потоплен системой обороны севера. Только лишь три самолёта прорвались на материковую часть севера. Они летели очень низко к земле на огромной скорости к главному городу северян, который находился в северной стороне от Великой Горы.

Как раз в этом месте у Великой Горы около водопада на реке находилась детская резервация Сафа. Дети были в это время на улице, и страшный рёв моторов боевых самолётов южан напугал их. Этот детский испуг и отпечатал в памяти Сафа внешний вид самолётов с загнутыми вперёд крыльями. Пролетев чуть поодаль резервации, самолёты были уничтожены тремя точными лазерными лучами со склона Великой Горы. Вражеские самолёты буквально испарились в воздухе под этими лучами, что не осталось даже никаких следов от них. Всё это наблюдал маленький Саф, трясясь от страха, в то время как остальные дети лишь немного тревожно смотрели за происходящим…

Трагедия.

Продолжая сидеть за столом в своей каюте, глядя на пульт, Саф продолжал методично рассматривать отсеки корабля. Его занимал вопрос о старике, и он старательно пытался вспоминать детские годы в резервации. У него всплывали какие-то обрывки событий, ярко вспыхивая из глубин его памяти и, не обретая ясных очертаний, тонули во мраке былого. Воспоминания бессвязно возникали из различных времён пребывания в резервации, часть из них была настолько мутна, что Саф даже не понимал, что за очередной образ всплыл в памяти. Чёткими были лишь врезавшиеся слова старика, полный смысл который Саф не мог понять до сих пор. Ему как будто что-то подсказывало – ему надо подробнее вспомнить детские годы, тогда он поймёт, что хотел ему передать тот старик и почему именно ему.

Наконец, он завершил осмотр на мониторе пульта управления всех отсеков корабля и даже осмотрел его снаружи с помощью наружных сенсоров. Снаружи корабль был такой же белый, как и внутри, только свет от его солнца освещал то одну, то другую сторону этого огромного вращающегося цилиндра. Наружные сенсоры находились на наружных мачтах и позволяли осматривать внешнюю обшивку корабля на предмет повреждений от метеоров. Вращение было достаточно быстрым, чтобы создавать достаточную гравитацию, и Саф, немного отвлёкшись от своих воспоминаний, засмотрелся на переход линии света и тени по обшивке корабля и на скольжение теней от мачт сенсоров при вращении. Солнце находилась чуть в стороне от курса корабля и описывала вокруг корпуса оборот за оборотом.

Саф смотрел за игрой света и тени на обшивке и приметил на теневой стороне, когда свет от солнца заслонял корпус корабля, яркую точку, которая вращается вместе со звездами. Это был его родной Мэдэ. Наведя на планету стабилизатор изображения, Саф включил компенсатор вращения для сенсора и стал увеличивать изображение Мэдэ. Изображение постепенно разрасталось во весь монитор, планета была ярко-бежевой с красно-светло-коричневыми разводами. Поверхности видно не было, всё было скрыто под густыми слоями пыли, плотно окутавших планету. После отлёта Саф почти каждый день смотрел на свой удаляющийся Мэдэ, но сейчас он смотрел на него с особенным, доселе неведомым чувством надежды увидеть какие-то признаки жизни. Плотная и мутная теперь атмосферная оболочка планеты значительно лучше отражала свет его звезды, от этого Мэдэ казался Сафу чужой и неизведанной планетой. На мгновенье у него мелькнула спасительная мысль, что это ошибка системы наведения сенсора, и он видит совершенно иную планету, а Мэдэ где-то в другой стороне и он по-прежнему прекрасен, сине-голубого и бежевого цвета с полярными шапками льда на полюсах.

– Прекрасен…, – Саф медленно повторил это слово вслух, – …он БЫЛ прекрасен.

Он даже вздрогнул, он никогда не употреблял такие эпитеты раньше – это вышло само собой. До его сознания вдруг стала доходить вся трагичность внешнего вида его планеты. Да, он знал, что перед самым началом полёта, его планета в одночасье погибла, но осознал он это только сейчас. Глядя на вид погибшей Мэдэ сквозь пелену наворачивающихся слёз, Саф боролся с накатывающейся к горлу горькой волной. Это было необъяснимо – ведь то, что произошло с его планетой, никак не зависело от него самого, он уже никак не мог ничего исправить, так зачем было переживать. Но это логика и разум говорили ему об этом, а внутри всё было готово рыдать от безутешного горя.

Понимая, что его опять может захлестнуть новая эмоция, он встал со стула и попытался отвлечься. Выйдя в коридор, он прошелся взад–вперед несколько раз, и ему немного полегчало. Затем он вернулся за стол к пульту управления и направил на свою планету биометрические сенсоры, в надежде найти выживших или любые формы жизни. В первый день полёта он уже нацеливал эти сенсоры на Мэдэ в поисках живых, но тогда это было лишь некое автоматическое действие, выполненное им скорее подсознательно, нежели осознанно. Тогда спустя сутки сенсоры не обнаружили никаких признаков биологической жизни, более того, никаких сигналов от системы искусственного интеллекта его северной страны также не было обнаружено. Сейчас, нацеливая сенсоры на целые сутки, пока Мэдэ совершит свой оборот вокруг оси, Саф надеялся найти что-то или кого-то, ведь прошло пятнадцать дней и может кому-то удалось выжить глубоко под поверхностью планеты, а сегодня они выйдут на поверхность. Чуть-чуть теплилась в нём эта надежда, и он решил дождаться результатов наблюдения.

Память.

Устав сидеть так долго за столом, Саф встал и почувствовал, что хочет спать. Время и правда, было пора спать.

– Кровать! – произнеся эту команду, он снял оборачивающую его ткань, выбросил её в отверстие около шкафа и лег на выдвинувшуюся из стены кроватную полку.

Лёжа на кровати, он опять попытался вспомнить детские годы, особенно события, окружавшие рассказы старика, но вспомнил свой недавний сон и содрогнулся. Ему вдруг стало страшно, что ему приснится опять это кошмар. Пытаясь отогнать от себя страшные образы в его сне, его воображение напротив, как нарочно, начало рождать образы разразившейся пятнадцать дней назад на Мэдэ катастрофы. Он стал живо себе представлять, как теперь выглядит его планета – безжизненная серо-красная пустыня, кроваво-красное небо, ни растений, ни рек, ни океана. Вокруг только оглушительная тишина.

– Самолёты…, я же видел эти вражеские самолёты своими глазами тогда в детстве, – лежал и вспоминал Саф.

Он помнил, как они летели к городу очень низко, как ревели их моторы, как он их испугался, и как их сбили.

– Я помню эти яркие три вспышки, когда их сбили наши, – продолжал Саф доставать из своей памяти те события, мысленно перемещаясь в то время, – может быть я закричал от страха… Остальные дети стояли молча, а ко мне кто-то подошёл и взял меня за плечо… Кто это был?

Он судорожно силился вспомнить лицо подошедшего тогда к нему.

– Лицо, какое у него было лицо.… Нет, не помню…, но он что-то сказал, что? – у него опять заболели виски от напряжения, но он очень хотел вспомнить.

Образ этого человека, словно дымок, ускользал от него, но не улетал вовсе, а кружил вокруг. Он пытался его поймать и каждый раз промахивался.

– Он что-то сказал, а я ответил… что я ответил? – Саф прокручивал в памяти этот момент много раз, каждый раз чувствуя, что всё ближе и ближе к разгадке.

Это ощущение скорой победы над памятью прогнала от него сон, и помогало не обращать внимания на разболевшуюся голову. Его обожгло словно электрическим током, он всё ясно вспомнил…

***

– Не бойся, малыш, это наши сбили вражеские самолёты, – сказал кто-то, взяв нежно маленького Сафа за плечо, – это южане хотели нам навредить.

Саф поднял голову и повернулся на голос, продолжая мелко дрожать от страха. Он увидел старика, который всегда сопровождал их на прогулках, но никогда прежде ни с кем из детей не разговаривал.

– А там были люди? Или эти самолёты автоматические? – спросил маленький Саф.

– У южан нет автоматических самолётов, – ответил старик, – ими управляли пилоты.

– Они погибли?!

– Да, конечно, но это же враги, а врагов надо уничтожать.

– Но они же люди! Мне их жалко!

– Врагов никогда нельзя жалеть! – громко и жёстко сказал старик и, крепко взяв маленького Сафа за руку, повел в сторону.

Саф уже приготовился к тому, что его отведут к воспитателям, которые его накажут за неправильные мысли и слова. По пути в корпус, старик замедлил шаг и, уже абсолютно по-иному посмотрев на Сафа, спросил тихим, еле слышным спокойным шёпотом:

– Тебе действительно стало жалко этих врагов?

Его спокойный тон и удивительно добрые почти голубые глаза, успокоили маленького Сафа, он уже не дрожал и не боялся наказания.

– Да, они же люди, хоть и враги. Но я же неправильно говорю, врагов надо уничтожать.

– Конечно, надо, но твоя жалость к ним хорошее чувство. Постарайся его не забывать.

– Но нам воспитатель говорит, что жалость это нехорошая эмоция, она не настоящая, она не отражает истинного отношения к людям.

– Он говорит вам правильно, а ты больше никому не говори про свою жалость, но никогда её не забывай. Испытывать жалость это хорошо для настоящего человека, но об этом никто, кроме тебя знать не должен. Понял?

– А я настоящий человек!

– Правильно, а если ты настоящий, то и всё, что ты чувствуешь это настоящее. Но об это должен знать только ты. Никому не говори! И старайся скрывать свои чувства от других. Договорились, малыш?

– Хорошо!

Старик отвёл маленького Сафа к воспитателям и сказал, что этот ребёнок не испугался вражеских самолётов и сдержанно радовался, когда их наши сбили, и что он испытал гордость за свою страну. Саф очень удивился этим словам старика, но старик заметил его удивление и крепче сжал его руку, для того, чтобы ребёнок, отвлёкшись на боль в руке, не выказывал больше удивления. Воспитатели не заметили этого и потом ставили Сафа в пример другим детям.

Это был первый раз, когда старик говорил с маленьким Сафом.

Вспомнив этот эпизод своей детской жизни, Саф закрыл глаза и почти сразу уснул.

Навигация.

Саф проснулся, но опять не открыл сразу глаза. Он почувствовал, что выспался, голова не болела, тело было полно сил. Понежившись немного в кровати, Саф встал и прошел в умывальник. Он очень хотел увидеть результат своего эксперимента с надписями. Надеясь на бездействие системы жизнеобеспечения корабля, он вышел из умывальника, оделся, ещё раз посмотрел на свой      портрет на двери, откинув окровавленную ткань. С трепетом он вышел из каюты, дошёл, не оборачиваясь до противоположной стены коридора, и остановился спиной к своей двери. Он дождался еле слышного шороха закрытия двери каюты и, чувствуя биение своего сердца где-то у горла, резко повернулся.

На белом фоне двери и стен красовались корявые чёрные надписи «САФ», а на полу под надписями было несколько черных пятен краски. У него отлегло напряжение ожидания, и он значительно повеселел. Теперь он мог осуществить свой замысел, однако, надо было сначала поесть.

Вернувшись из столовой, Саф чисто машинально посмотрел на ход времени работы сенсоров мониторинга Мэдэ, понимая, что результат будет только к вечеру. Он был готов приняться за осуществление своего красочного замысла, но привычка делать всё правильно заставила его отложить это. По плану полёта сегодня он должен был осуществить контроль навигационного оборудования и силовой установки. Этот контроль не мог быть осуществлён с пульта управления в его каюте, надо было непосредственно быть в соответствующем отсеке и осмотреть всё оборудование, его узлы и детали.

– Навигационный отсек, – коротко сказал он, выйдя в коридор.

Высветившаяся дорожка пошла налево, но очень скоро упёрлась в дверь на той же стене, что и каюта Сафа. Рамка двери уже светилась, и он, махнув рукой, вошёл в ещё один не очень длинный прямой коридор, который уходил вверх. По этому коридору также шла указательная дорожка в самый конец. В конце коридор оканчивался дверью, у которой также уже светилась рамка. Пройдя через эту дверь, Саф очутился в таком круглом коридоре, как и тот, куда выходила его каюта. Этот коридор имел меньший внутренний диаметр, там было значительно меньше таких же белых, неотличимых друг от друга дверей. Ощущая снижение гравитации, Саф по световой дорожке свернул направо и подошёл к двери на противоположной стене.

Он провёл в воздухе рукой горизонтально слева на право, дверь тихо отошла в сторону и, он прошёл в просторное помещение, имеющее форму половины конуса. Он находился в головной части корабля. От вершины этого полуконуса шла через весь отсек всё та же большая труба, являющаяся осью корабля. Части стен, примыкающие по обеим сторонам к трубе, осветилась белым светом. Саф увидел, занимающее почти всё пространство отсека, большое шарообразное тело навигационного мозга корабля. Этот шар был словно соткан из бесчисленного количества маленьких металлических пруточков различного диаметра, длинны и цвета. Изнутри этот шар переливался голубым и белым светом, а тонкие белые спицы в большом количестве со всех сторон удерживали его в подвешенном положении по центру пространства отсека.

Саф видел этот навигационный мозг всего второй раз, первый раз это было во второй день пребывания на вахте на этом корабле. Тогда вид этого устройства его нисколько не впечатлил, как впрочем, его почти ничего не впечатляло в прошлой жизни. Людей северной страны вообще сложно было чем-то впечатлить, для этого надо было, чтобы люди обладали воображением и способностью к образному и абстрактному мышлению, а именно эти свойства человеческого мозга тщательно вытравливали на протяжении почти полутора тысяч лет.

Особых успехов в этом добились именно в новом поколении людей. Таким был вахтовый сменщик Сафа Нэл. Саф виделся с ним несколько раз до их последней встречи, и всякий раз отмечал про себя некую искусственность в общении с ним. Нэл всегда общался скупо, исключительно по делу и подчеркнуто информативно. Его ответы или сведения, о которых он говорил, всегда имели абсолютную однозначность и не имели иных смыслов, кроме одного конкретного, изложенного им. Саф внутри себя всегда ощущал тень необъяснимого дискомфорта при общении с людьми нового поколения. Он раньше не мог себе в этом признаться, он просто не смог бы что-то сказать ни им, ни кому-то ещё о своих ощущениях – это было бы неправильным поведением. Саф просто старался избегать общения с такими людьми, но вида никогда не показывал.

Стоя у входа и наблюдая за медленным переливанием белого и голубого свечения навигационного мозга, Саф увидел в этом что-то напоминающее его Мэдэ. Он много раз наблюдал свою планету из космоса, будучи на дежурной вахте на этом корабле прежде. Может быть расплывчатые переливы белого света напомнили ему облака, а голубой – был похож на очертания океана и густые заросли в долине реки у подножья Великой Горы. Он стоял и печально смотрел на эту картину. В памяти снова стали всплывать образы из его детства, но он тряхнул головой, как бы возвращаясь в реальность, и обошёл шар справа, где находилось устройство управления навигационным мозгом.

Саф приблизился вплотную к шару между белыми спицами растяжек и прислонил правую ладонь к белой светящейся панельке, на которой не было никаких металлических элементов. Панелька осветилась голубым светом, весь мозг сразу перестал переливаться и загорелся таким же равномерным голубым светом. Затем под поверхностью шара перед головой Сафа что-то щелкнуло, и образовался проём квадратной формы со стороной около половины человеческого роста. Поверхность шара словно разошлась, открывая внутреннее пространство. Внутри все было ярко белым, но как только Саф поравнявшись с проёмом, оказался лицом внутри сферы, яркий свет стал слабеть. Достаточно быстро стало абсолютно темно, затем также постепенно где-то впереди зажглось его солнце, затем появились по всему объему звезды, затем возникли тонкие белые линии, обозначающие орбиты планет, после этого возникла более жирная голубая линия траектории полёта его корабля и, наконец, сам корабль и ближайшие планеты. Это была навигационная голограмма.

Саф двинулся вперёд, нижняя часть шара расступилась и образовала пандус от пола отсека до сферы. Получился дверной проём, в который он вошёл и оказался посреди голограммы. Проём с металлическим шуршанием закрылся, оставив Сафа посредине сферы. Он принялся руками управлять этим голографическим изображением. Он изменял масштаб, раздвигая изображение всеми пальцами обеих рук, смещал угол зрения, поворачивая всю картину движениями двух рук. Траектория полёта корабля была голубой и более толстой от орбиты Мэдэ до орбиты соседней планеты. Его планета уже немного сдвинулась с места пересечения её орбиты и траектории корабля, а корабль находился только в самом начале пути.

Приблизив орбиту соседней планеты в точке пересечения с траекторией корабля, он стал искать глазами местоположение самой планеты, но не найдя её в этом пространстве, произнес:

– Третья планета.

Сразу на дальней от Сафа стороне орбиты этой третьей планеты возникла светящаяся точка. Она находилась более чем на пол-оборота до пересечения с путём корабля. Саф приблизил к себе точку встречи корабля с планетой и ткнул в эту точку пальцем – точка осветилась ярким переливающимся ореолом. Затем он придвинул к себе третью планету и также ткнул в неё пальцем. Планета также выделилась светящимся ореолом. После чего тем же ореолом выделились траектория от корабля до орбиты и оставшаяся часть орбиты планеты. Над этими выделенными фрагментами возникла белая надпись: «182,7642 дня». Это означало оставшееся время пути до выхода на околопланетную орбиту.

Дотронувшись рукой до ореола в первом попавшемся месте, Саф как бы смахнул изображение, и все ореолы пропали. Затем он снова дотронулся до третьей планеты, но теперь словно взял её в кулак, принудительно притянув на место пересечения с траекторией полёта.

– Выход на орбиту вокруг планеты, – скомандовал Саф.

Голограмма значительно увеличила изображение планеты, стала видна предполагаемая траектория выхода на околопланетную орбиту. На этих тонких линиях появилось изображение корабля, возникли надписи, указывающие на временные, координатные и иные технические параметры.

Сафа сейчас очень заинтересовало то место, где его корабль выйдет на околопланетную орбиту. Он увидел, что корабль выйдет на орбиту в районе северного полюса планеты и дальше начнет движение над планетой, пролетая над обширным океаном, проходя над южным полюсом, и возвращаясь над огромным бесформенным материком. Вообще воды на этой третей планете было больше, чем суши, было много внутренних морей и большое количество рек. На полюсах были полярные шапки изо льда, и это очень напомнило Сафу его родной Мэдэ.

Снова подступил отдалённый привкус грусти, но Саф решив не поддаваться этой эмоции, приступил к рассматриванию планеты. Он раньше видел изображения этой планеты, но подробно никогда не рассматривал. Имея до этого момента лишь общее представление об этом мире, Саф захотел осмотреть его подробнее, но отложил это.

Основную задачу технического осмотра навигационного оборудования он уже выполнил, но в плане был осмотр силовой установки. Именно поэтому Саф скомандовал:

– Всё! – намереваясь выйти из навигационной сферы.

Сразу же голограмма пропала, а абсолютная темнота стала постепенно преобразовываться в белый свет так, чтобы глаза безболезненно аккомодировались. Наконец пространство внутри сферы стало полностью белым, и проявился голубой небольшой прямоугольник. Саф подошёл к нему, не различая в этой полной белизне пола под ногами, и приложил ладонь к этому прямоугольнику. Сразу открылся проход и Саф вышел в помещение отсека. Проход с легким металлическим шуршанием закрылся, и на поверхности навигационного шара не осталось никаких следов прохода, осталась лишь маленькая белая панелька.

Цветочек.

– Силовой отсек! – сказал Саф, выйдя из навигационного отсека в малый коридор. На полу просветлела указательная дорожка, которая повела Сафа в обратный путь, через наклонный коридор, через основной коридор, мимо его каюты и дальше на противоположную стену к светящейся рамкой двери. Проходя мимо своей каюты, он с удовлетворением еще раз полюбовался своими надписями, которые резко выделялись на фоне коридора и были видны ещё издали.

Он почувствовал, что проходит мимо столовой. Его способность самостоятельно ориентироваться усиливалось. Однако, в этом не было никакой необходимости при существующей поисковой функции корабля. Вообще его ощущения за последние несколько дней стали несколько иными, он стали более яркими и более отчётливыми, он начинал чувствовать и ощущать то, что раньше не мог. Его внутренняя сущность как бы рождалась заново без былых запретов, наставлений, указаний и направлений. С одной стороны, у него был достаточный жизненный опыт, а с другой стороны этот опыт был следствием чужой, не его собственной воли. Он начинал жить самостоятельно словно ребенок, внезапно оказавшийся без опеки старших.