Текст книги "Эгоизм щедрости. Исследование по экономической психологии"

Предметы, которые обменивают в ритуалах дарообмена на Тробрианских островах, проливают свет и на происхождение денег, и на установление их стоимости. Дело в том, что предметы эти чаще представляют собой украшения: бусы и ожерелья, то есть, в практическом отношении вещи бесполезные. Возможно, некоторые изделия из металлов, включая драгоценные металлы, тоже поначалу представляли собой предметы для такого обмена. Их можно было обменивать только друг на друга, то есть, бусы обменивались на ожерелья, а ожерелья на бусы. Тробрианцы ещё не изготавливают подарков из металлов. А когда человека стал это делать, возможно, он и начал использовать данные предметы для обмена на те товары, что имеют какую-то ценность в практической жизни. Тем самым стоимость денег возросла, то есть, она стала зависеть ещё и от труда, и от стоимости товаров, на них покупаемых. А стоимость аренды земли в деньгах стала определяться уже в зависимости от того, сколько таких денег обменивалось в ритуалах дарообмена. Таким образом, рост стоимости денег привёл к падению стоимости земли и земельной ренты. Это, неизбежно, должно было вызвать недовольно крупных землевладельцев, возможно, на ранних этапах вожди даже указом запрещали использовать предметы, предназначенные для подарков, для купли-продажи. Но затем и они научились извлекать из этого выгоду, закрепив законодательно высокую стоимость своей земли в деньгах. Это, по сути, привело к возникновению государства, которое нередко на начальном этапе проходило через тиранию или в более мягкой форме – через монархию. Землевладельцы стали собирать денежный сбор с каждого чужеземца, который намеревается торговать на их территории. Денежная сбор в данном случае и представляет собой плату за аренду, которую владелец земли взимает с чужеземца за право пользования своей землёй. Поскольку приток денег здесь происходит извне, а не изнутри от арендодателей из своего племени, то и стоимость земли не падает, а, напротив, только повышается в зависимости от размера импортного сбора.

Можно сказать, что государство возникает в тот момент, когда появляются импортные сборы и прочие меры нетарифного регулирования экономики (квоты, лицензии, компенсации за демпинг, ценовой контроль и т.д.). Такое регулирование суть экономические границы, которые как бы ставятся поверх географических границ и дают правителю право собирать со всех оптовых торговцев, ввозящих товар на его территорию и вывозящих с него. У племени есть только географические границы, своего рода ареал обитания его популяции, подобно пастбищу животных. В государстве поверх этого появляются экономические границы. Собственно, Адам Смит легко мог бы объяснить происхождение ренты, если бы не старался так объяснить её из труда. В его время ещё свежи были воспоминания о импортных сборах, и он вполне мог предположить, что именно они играют определяющую роль в размере ренты. В некоторых странах существовали и вовсе внутренние торговые сборы, когда какой-нибудь герцог или барон, никак не ставя в известность короля, взимал на своих владениях плату с каждого, кто намеревался ввезти туда товар или вывезти, даже если собирался сделать это транзитом. Впрочем, по милости феодала для его родственников, друзей и просто тех, кому он хотел оказать любезность, размер сбора мог быть очень низкий, или сбор мог отсутствовать вовсе. Разумеется, для тех, кто жили и производили что-то на территории феодала, такое положение вещей в определённой степени сулило выгоду, поскольку они-то могли продавать товар без всяких сборов и имели преимущество перед иноземными купцами. К тому же, они могли рассчитывать ещё на расточительство феодала за счёт тех средств, что он получает за счёт импортных сборов и тратит на сферу обслуживания. Всё это можно рассматривать, как элементы щедрости, заложенные в стоимость. Адам Смит, нужно сказать, был противником таких импортных сборов и вообще противником всяких мер нетарифного регулирования экономики И всё-таки, когда это импортные сборы ещё существовали, в стоимости товаров всегда какую-то часть составляла рента на щедрость, представляющая собой эксплозивную готовность. И в стоимости денег тоже значительную и, пожалуй, самую загадочную, не поддающуюся исчислению часть составляла именно такая вот рента на щедрость. Более того, можно показать, что и при отмене импортных сборов такая часть в стоимости денег сохранилась, хоть и стала значительно меньше. В целом, можно сказать, что там, где присутствуют товарно-денежные отношения, в стоимость товара всегда так или иначе заложена часть, которую можно назвать некоторой страховкой от разорения, воля к которому возникает бессознательно и не поддаётся исчислению. И чем больше эта часть, тем легче экономике избежать серьёзных кризисов и коллапсов. Остальная часть, то есть, самая большая часть стоимости товара, надо думать, формируется именно из труда, но сводить всю стоимость товара к труду, как делали марксисты, это значит обрекать свою экономику на крах. Советская экономика избегала такого краха только потому, что в значительной степени тоже существовала за счёт ренты, а именно, за счёт торговли на экспорт хлебом, нефтью и газом по рыночным ценам. Полностью объяснить стоимость товара из труда и невозможно, но трудовая теория стоимости в значительной степени верна, только следует дополнить её теорией страхования от бессознательного расточительства.

Глава 3
Импортные сборы

Наличие импортных сборов прежде всего означает, что политика, а вместе с ней зачастую и общество неотделимы от экономики. Вмешательство государства и общества в экономику долгие века никого не смущало и считалось чем-то в порядке вещей. Если какой-то купец намеревался продать свой товар в другой стране, то он всегда платил определённый сбор правительству этой страны. При этом купец из другой, третьей страны мог платить сбор больше или меньше, в зависимости от предпочтений правительства страны, в которую ввозится товар. Разумеется, такие импортные сборы были действительны только для оптовой торговли. Это можно назвать государственным регулированием, но только довольно условно, так как импортные сборы существовали ещё задолго до централизованных государств. Отдельные герцоги и бороны, а прежде них и вовсе крупные землевладельцы, способные содержать небольшую военную дружину, могли собирать сбор на своей малой территории. Но такие отдельные землевладения едва ли можно назвать государствами, поскольку часто они группировались с целью взаимного усиления и подчинялись какому-то феодалу рангом выше всех них, что уже представляло собой государство. Но и централизованность такого государства была очень относительной, феодалы могли иметь общую валюту, религию и казну, но при этом каждый отдельный феодал мог иметь даже свою армию, независимую от армии государства. Сюзерен имел преимущество перед вассалом в том, что его купцы могли торговать на территории вассала без каких-либо импортных сборов, вот купцы вассала, желающие что-то продать на территории сюзерена, всегда обязаны были платить денежный сбор или натуральный, размер которого во многом зависел от благосклонности данного сюзерена к своему вассалу или от обычая.

Может показаться, что раз импортные сборы представляют собой произвол землевладельцев, то стоимость товаров будет исключать элементы дарения и эксплозивной готовности. Ведь только в развитых централизованных государствах король при помощи банковской системы и кредитного процента стал отменять такие поместные сборы, заменяя их высокими торговыми пошлинами в казну государства, и тем самым закладывал в стоимость товаров дарение. Импортный сбор – это арендная плата, которую землевладелец берёт с иноземных арендаторов, которые желают использовать его землю для каких-то, чаще всего торговых целей. Разумеется, ради обогащения владельцу земли выгодно, чтобы такие сборы были максимально высокими. Но почему, собственно, человек непременно должен стремиться к выгоде обогащения? Эксперименты по эгоизму щедрости показывают, что человек, получающий какую-то ренту, то есть, нетрудовой доход, за обладание которого он ни с кем не конкурировал, то он будет испытывать счастье, когда будет проявлять щедрость. Это тоже выгода, но выгода другого рода. Тогда, правда, следует задаться вопросом, как вообще возникли импортные сборы?

В предыдущей главе мы уже касались этого вопроса. Нетарифное регулирование импорта, по сути, возникло как реакция крупных землевладельцев на появление денег и товарно-денежных отношений. Рост стоимости денег привёл к понижению стоимости земли и земельной ренты. Сама по себе эта рента не представляла собой чего-то стабильного, поскольку, как было доказано в исследованиях у различных племён, она представляла собой во многом предметы, бесполезные в быту и имеющие эстетическую ценность. Количество этих предметов могло меняться, из-за этого менялась и рента. Вместе с тем, та часть ренты, которая имела исключительно эстетическую ценность, часто не сохранялась у землевладельцев, а преподносилась ими землевладельцам из соседнего племени в обмен на ответный подарок. Так вот, членам племени было выгодно, чтобы эстетическая рента, выплачивая ими, была больше, чем у соседей. Ведь они закладывали эту ренту в стоимость товаров, которые производили для купли-продажи. Вместе с тем, размер эстетической ренты, то есть количество предметов, которые будут подарены, зависел от многих, часто случайных обстоятельств. Здесь в дело вмешивалось ещё соревнование в щедрости: каждому племени было выгодно подарить соседнему племени больше, чем то подарило ему. Но в соревновании в щедрости всегда какую-то роль играет случайный жребий, поскольку именно жребий делает возможным дарение, несводимое к купле-продаже. Если товар обязательно меняется на другой товар, то это – купля-продажа, если же я отдаю товар, а в ответ могу получить что-то или не получить, в зависимости от случайных обстоятельств, то значит, я сделал подарок. Даже если я получаю какой-то предмет в ответ, всё равно размер ответного подарка может не соответствовать стоимости моего подарка, и это тоже может зависеть от случайного жребия. В другой раз размер ответного подарка может, наоборот, превышать стоимость моего подарка, и это тоже зависит от случайных, не зависящих от тех, кто обмениваются, обстоятельств. И эти случайные обстоятельства тоже закладывались в стоимость товаров при обмене подарками между племенами. То племя, что дало больше подарков, повышало стоимость продукции, которую оно продавало уже при сделках купли-продажи. Разумеется, там, где не было денег, обмен был ещё довольно медленный, и он почти никак не влиял на качество производимой продукции. То есть, здесь свободная конкуренция между производителями была просто не нужна. Если бы кто-то и предложил этим племенам перейти к свободной конкуренции между производителями, то к нему никто не прислушался бы. В конце концов, эти народы представляют собой аграрные культуры, то есть, большая часть того, что они производят – это продукция сельского хозяйства. А здесь, как известно, далеко не всё зависит от человека, трудящегося на земле. Кому-то достался участок более плодородный, кому-то менее плодородный, кто-то владеет землёй в горах, а кто-то у моря, в значительной степени это всё зависит тоже от случайных обстоятельств.

Когда появляются деньги, то есть, предметы, предназначенные раньше для дарения, начинают использоваться ещё и в купле-продаже, то обмен становится намного быстрее и начинает влиять уже на стоимость продукции. Рента выплачивается раз в год, и обменивать землю на деньги сложнее, чем движимое имущество, в силу чего рента становится фиксированной и низкой, при том, что стоимость товаров остаётся высокой. То есть, за счёт интенсивного обмена рента становится менее обременительной для арендаторов земли. Тогда и появляются импортные сборы. Вожди начинают облагать рентой уже не своих соплеменников, а членов чужого племени, которые хотят продать товар на их территории. Так владельцы земли тоже начинают извлекать выгоду из интенсивного обмена. Может показаться, что здесь крупные владельцы земли, а именно – племенные вожди тем самым хотели защитить свои доходы, не желая становиться беднее. Возможно, некоторые из них добивались именно этого, другие же боролись за сохранение ренты лишь потому, что значительная часть её предназначалась для дарения. Ведь не было никакого смысла копить получаемые таким способом доходы, поскольку каждый год рента выплачивалась снова. Получается, что какую-то часть этой ренты владельцы тратили на обеспечение себя самым необходимым, а остальное расточали различными способами. Уменьшение ренты означало, что они теперь должны меньше расточать, но они нашли способ компенсировать потерянное за счёт купцов из других стран, желающих у них продать товар. А полученные средства они снова расточали на своих соотечественников или на услуги вождям из других стран. Ведь выплаты ренты в деньгах означают, что эта рента может быть интенсивно обменена, в то время как при отсутствии денежных отношений рента растрачивалась гораздо медленнее. Импортный сбор – это уже такая рента, которую прямо или косвенно получают все жители страны разом, как государство. Земля превращается в территорию государства, а все граждане, получается, являются совладельцами этой территории. И в таком случае следует задаться вопросом, как вообще дошло до того, что появилась необходимость королю регулировать эти сборы путём валютно-банковской политики, то есть, осознанно, и тем самым закладывать в стоимость дарение, но уже сознательное или мнимое, а не бессознательное, как было прежде?

Надо думать, что к тому моменту, как появился абсолютизм, нетарифное регулирование экономики в значительной степени изменилось и перестало служить цели дарения. Но это не значит, что любое нетарифное регулирование служит исключительно цели дарения и вредит свободной конкуренции. Вполне можно допустить, что есть такое нетарифное регулирование, которое способствует свободному рынку, но при этом допускает щедрость. Проследим за теми изменениями в нетарифном регулировании экономики, что происходят на протяжении истории. Для этого будем рассматривать государство, как некоторое объединение владельцев земли, которые складывают свои земли в общую кассу и тем самым увеличивают их совокупную стоимость. Стоимость одного большого участка становится на порядок больше, чем сумма стоимости всех малых участков, из которых он состоит, взятых по отдельности. Это в значительной степени связано с тем, что большому государству легче держать высокую планку импортных сборов, контролировать экспорт и импорт во многом за счёт совокупной военной силы. Из-за этого уже владельцам земли становится невыгодно отделять свой участок от государства, ведь так они будут получать меньше дохода за тот же самый участок земли. Земля государства в таком случае превращается в некоторую неделимую собственность, и передать её в наследство можно было только гражданину государства. Если землю получит тот, кто не является гражданином, то он отделит свой участок от государства, и тогда стоимость тех участков, что остались в составе государства, упадёт, и снизится она не на стоимость отделившегося участка, а значительно больше.

Именно поэтому в древности было запрещено не только оставлять в наследство, но даже продавать землю иностранцам. Земля государства полагалась неделимой собственностью, в частном римском праве было прочно закреплено понятие такой неделимой собственности. Например, несколько человек могли получить в собственность какую-то вещь, которую они не могут разделить так, чтобы сумма частей вещи была равна стоимости целой вещи. В римском праве такой неделимой собственностью, например, могло быть какое-то произведение искусства. Скажем, это может быть статуя, оставленная в наследство сразу двум или трём наследникам. Они понимают, что если разделят статую на части, то стоимость её значительно упадёт, и, если сложить стоимость частей, она уже и близко не будет такой, как стоимость целой статуи. Стало быть, нужно было придумать нечто такое, что позволяло бы всем владеть неделимым имуществом, не разделяя его. Есть, по сути, два основных ненасильственных способа решить проблему с таким неделимым имуществом, и из них вырастает два способа нетарифного регулирования экономики. Один способ – это юридическое лицо, в классическом римском праве не было юридических лиц, но в постклассическую эпоху они были изобретены специально для того, чтобы решать вопрос с неделимым имуществом. Второй способ, а хронологически первый – это алеатное владение. Разберём сначала этот способ.

Здесь землёй владеет коллектив физических лиц, своего род кооператив. Фактически каждый собственник имеет право в любой момент забрать свою долю имущества, причём не абстрактную в виде акций, а конкретно именно то имущество, которое ему принадлежит. И если это движимое имущество, которое не является произведением искусства, то оно так и делится без всяких препятствий со стороны властей. Но с землёй этого не делается, поскольку в таком случае размер получаемой собственником ренты снизится. Разумеется, в таком случае может снизиться и совокупная рента тех, кто ещё остались в коллективе, поэтому обычно они путём давления пытаются не допустить выхода кого-то из коллектива. Но это, разумеется, касается только государства, в других случаях в подобном кооперативе процедура выхода не сопряжена с такими сложностями. Здесь же проблема заключается именно в неделимости имущества. С этой проблемой столкнулись ещё в древних царствах. К примеру, считалось, что персидский царь владеет всем имуществом в государстве, но он не может выделить какую-то часть этого имущества и передать какому-нибудь своему родственнику. Всё, чем владеет царь, полностью перейдёт в собственность его наследнику в должности. За право быть таким наследником часто устраивалась серьёзная борьба не на жизнь, а насмерть, и за смертью царя нередко следовала гражданская война в стране. Но уже здесь начинают практиковать методы ненасильственного наследования общего имущества. Например, персидский царь Дарий занимает свою должность согласно случайному жребию. Среди нескольких претендентов на должность именно жеребьёвка должна была решить, кто станет царём.

В Античных Греции и Риме такая практика становится регулярной. Например, в римском праве при наследовании неделимого имущества допускается некоторая юридическая фикция. Согласно этой фикции, наследники фактически оба являются собственниками вещи, не обладая ей физически. Разумеется, действовало это только в том случае, если один из собственников отказывался продать свою долю этой вещи другому. По факту допускалось, чтобы пользовались они этим имуществом по очереди, и тот, кому первому выпадет очередь, вероятно, определялся по жребию. Во всяком случае, в римском праве известно множество случаев пари, имеющих юридическую силу и пользующихся исковой защитой. Подобные сделки использовались при разделе имущества, при установлении права пользования имуществом, из них возникали долговые обязательства. [Федотов А. Г., «Игры в гражданском праве», «Вестник гражданского права», 2011, N 2]. При этом победитель в сделке определялся исключительно по случайному жребию, то есть, силой не зависящих от него обстоятельства, а исполнение условий таких сделок считалось таким же обязательным, как и при прочем договоре. Право собственности, которое человек получал по такой сделке, мы можем назвать алеатным владением (от лат. alea – игральная кость).

В управлении государством при назначении должностных лиц также часто использовались подобные процедуры. Порой на жеребьёвках вообще основывалась вся верховная власть в стране, как в древних Афинах, где весь верховный совет – Совет Пятисот в полном составе назначался по жребию по очереди из числа граждан. В других государствах по жребию назначали только присяжных и судей в судах. В случаях Афин, очевидно, что каждый гражданин по очереди может на время стать одним из распорядителей общего имущества. В других государствах это было не так очевидно, и на этом следует остановиться подробнее. Здесь на многие должности лица назначались в результате выборов. Аристотель считал это отличительной чертой демократии: большинство должностных лиц назначаются по жребию, в то время как при олигархии большинство назначаются в результате выборов. Разница заключалась лишь в том, что в первом случае больше та часть населения, которая считается гражданами и может участвовать в общественной жизни. При олигархии такая часть относительно мала. Но модель Аристотеля применима для малых государств, в то время как большое государство, типа Римской гегемонии – сначала Римской республики, а затем империи, использовали комбинированный тип назначения лиц на должности. Второй тип назначения – посредством выборов тоже представляет собой алеатное владение, только не такое очевидное. Назначение на должности по жребию можно считать демократическим ещё потому, что здесь даже малоимущие граждане имели шанс занять должность и даже оказаться на вершине власти. Такие лица, как правило, получали ежемесячное или даже ежедневное (как присяжные в судах в Афинах) жалование из госбюджета, также они контролировали расходы бюджетных средств и прибыль от них. Но это же создавало и большой риск коррупции и хищения бюджетных средства.

Поэтому, наиболее безупречным с точки зрения защиты от коррупции был способ назначения на должности посредством выборов в систему cursus honorum. Проблема заключалась только в том, что такой способ назначения подходил для очень немногих наиболее состоятельных граждан, поскольку они не получали никакого жалования из бюджета и вообще в значительной степени распоряжались не бюджетными средствами, а своими собственными. Такие должностные лица обязаны были из своего кармана тратиться на общественные нужды, и чем выше лицо занимало должность в лестнице cursus honorum, тем больше оно обязано было тратиться. В силу этого таким должностным лицам разрешено было заниматься коммерческой деятельностью, ведь часть доходов они непременно должны элементарно раздаривать на благо государства. Хотя, возможно, кто-то возразит, что здесь имеет место не дарение, а именно купля-продажа, обязательная взаимность. Чиновник платил и взамен получал власть. Но дело в том, что власть была здесь возможна, но вовсе не гарантирована. Чиновник платил, когда он уже находился в должности, то есть, когда уже достиг власти. Конечно, он таким способом делал себе хорошую репутацию, чтобы продвинуться выше по лестнице. Но каждый при этом понимал, что лестница к вершине сужается, то есть, с каждой новой ступенькой количество должностей кратно уменьшается, пока на самой вершине таких должности не останется всего две: два консула, возглавляющих государство. Стало быть, только какая-то часть должностных лиц будет получать за свою щедрость власть, и никогда заранее неизвестно, какова эта часть. То есть, здесь вложение происходит с заведомо лишь вероятной прибылью, взаимность не является обязательной, следовательно, это не является куплей-продажей. Правда, для первой и предпоследней ступени в лестнице был некоторый «утешительный приз». Те, кто только начинали свою политическую карьеру, разумеется, могли разориться в должности, поэтому после занятия первой должности – должности военного трибуна они не возвращались в положение до занятия должности, а получали некоторые привилегии. Такое привилегированное сословие называли всадниками. Предпоследняя ступень в лестнице должностей – это преторы, фактически имеющие в Риме власть министров. Те фактически уже управляли всем государством, получили необходимые знания и опыт, поэтому они не становились обычными всадниками, как были до этого, а переходили в следующее сословие – сословие сенаторов. Разумеется, лестница далеко не всегда действовала так, что лицо должно было пройти одну за одной все ступени. Здесь главное заключалось в имущественном цензе, и, если какой-то всадник проходил по цензу, он имел возможность перешагнуть через несколько ступеней и избраться сразу на более высокую должность. Это допускалось, ведь для него это означало и большие траты.

Такие выборы, как те, что описаны выше, точно также представляют собой алеатное владение общим неделимым имуществом. Меняются только условия пари. Назначение того, кто будет пользоваться общим имуществом, теперь происходит не по жребию, но случайный жребий действует, когда происходит дарение, то есть, когда лицо находится уже в должности. Представим себе кандидатов на должность, как двух наследников, которым досталось какое-то неделимое имущество. Только теперь имеем ни один неделимый предмет, а несколько предметов a1, a2, a3, a4. И каждый следующий предмет стоит дороже, чем предыдущий. Наследников много, и они сговаривают отдать эти вещи нескольким наиболее состоятельным, который смогут обеспечить этим вещам надлежащее хранение за свой счёт. А дальше они проводят голосование, чтобы выяснить, кому из нескольких какая достанется вещь. При этом они должны меняться местами, владеть этими вещами по очереди, и в зависимости от того, как они обеспечивают хранение вещей, избиратели дают предпочтение то одним, то другим. Заменим теперь эти вещи на должности, всех наследников на избирателей данного округа, а нескольких владельцев на кандидатов на должности, и получим систему cursus honorum с алеатным владением, где исход сделки в значительной степени определяется через пари. Разумеется, те из нескольких, что пользуются репутацией самых заботливых хранителей общего неделимого имущества, получают право назначать за какой-то вещью лицо по своей воле, без выборов и жеребьёвок. Так сенаторы назначали легатов. Именно это представляет собой действительную, а не мнимую систему сдержек и противовесов. Ветви власти не просто отличаются друг от друга по исполняемым функциями, но и теми способами, какими в каждой ветви в большом государстве должностные лица назначаются на должности: по жребию, путём голосования или путём делегирования экспертным сообществом.

Здесь важно понимать, что должностные лица, получающие земельную ренту, сдают свою землю в аренду не только своим соотечественникам, но и иностранцам, желающим продать товар в их государстве. Это важно понимать, иностранный торговец непременно пользуется покровительством должностных лиц и именно им, а не в казну платит импортные сборы. А уже они, поскольку их должность подразумевает щедрость, эти средства расходуют на нужды своего отечества. Арендодатели же не могут взимать такую арендную плату, какую им вздумается. Стоимость аренды была напрямую связана со стоимостью земли, с её качествами, с её полезными свойствами. Например, из двух совершенно одинаковых помещений дороже сдавалось то, что находилось в черте города, а то, что находилось за городом, естественно, сдавалось дешевле. То есть, нижний порог стоимости аренды был твёрдо зафиксирован, а вот верхний порог не был ничем ограничен. То есть, арендаторы могли предлагать владельцу земли какую угодно цену и свободно соревноваться между собой. Разумеется, тот производитель, что имел больше спроса на свой товар и извлекал прибыли больше, чем другой, мог предложить арендодателю большую сумму. А раз так, то подобные сборы никак не мешали конкуренции производителей и совершенно не нарушали главный принцип свободного рынка. Иностранец имеет такие же возможности арендовать землю у владельца, как и его соотечественник, изначально их права совершенно равны. Отличается только минимальный размер импортного сбора, который одинаков опять же для всех: и для иностранцев и для соотечественников. Минимальный размер, безусловно, зависит от размеров государства, от его военной мощи и уровня экономики, ведь со всем этим непосредственно связана стоимость земли.

Но здесь нужно сказать, что подобная конкуренции между производителями не запрещала также принудительный труд невольников, который в литературе нередко называют ещё рабским трудом. Разумеется, такой труд использовался не как основной, а как вспомогательный и нужен был для того, чтобы сэкономить на выплате заработной платы. Ведь на производстве требуется именно квалифицированная рабочая сила, а римляне создавали довольно сложные производства на энергии водяных мельниц. При этом подавляющее число невольников было занято не в сфере производства, а в сфере обслуживания или в сельском хозяйстве, где в основном выращивали не хлеб, а культуры второстепенные, типа винограда. Хлеб в Римской империи поставлялся в основном из Египта и Сицилии, при этом, хоть Сицилия географически ближе к Италии, после восстания рабов на этом острове римляне перешли преимущественно к снабжению из Египта, где хлеб выращивали в основном свободные крестьяне. Смешанный, имперский характер Рима, конечно, накладывал свой отпечаток на институт невольничества, который очень часто становился похожим на тяжелейшее рабовладение, при этом отдельные тягостные инциденты такого рабства появлялись ещё в эпоху республики. Поэтому лучше институт невольничества рассматривать пока на примере греческих полисов. Это более плодотворно ещё и потому, что греческие полисы как раз действительно создавали какие-то линии производства, и производители из разных полисов свободно соперничали между собой за улучшение качества произведённой продукции. В греческих полисах невольники по мере развития производства получили право заводить семьи, голосовать на выборах, свободу слова, право на заработную плату и многие другие права. В конечном итоге положение их стало похожим на положение британских рабочих в начале 19-го века, которым запрещено было только свободно перемещаться по стране, запрещено было бродяжничество. И всё-таки, у греческих невольников было некоторое преимущество перед британскими рабочими, а именно, право на эвтаназию. В Британии христианская церковь, конечно же, не допускала добровольный уход из жизни, чем эту жизнь в значительной степени утяжеляла. Ведь в таком случае многие были обречены на посттравматический стресс, то есть, на раскаяние в собственной щедрости.

В таких условиях нетарифное регулирование внешней торговли никак не было средством наживы ни для частных лиц, ни для государства. Импортные сборы существовали только потому, что нельзя было продавать землю иностранцам, и иностранцы вынуждены были её арендовать у граждан. В свой черёд такой запрет продавать свободно землю, кому вздумается, был необходим для защиты доходов собственников земли в условиях товарно-денежных отношений. Стоимость земли не менялась в зависимости от стоимости денег. Даже при очень интенсивном обмене товарами собственники земли получали одинаковую ренту. Это очень важно для щедрости, поскольку, если величина ренты будет постоянно меняться, то владелец земли не будет знать, какую сумму он может потратить, чтобы не разориться. Он либо разорит себя, либо научится высчитывать в голове колебания ренты и станет скупцом. В тех странах, где валюты не хватало для обмена всех товаров, или вообще экономика исключала товарно-денежные отношения, там и размеры импортных сборов стремились к минимальному значению. В качестве примера можно привести древнюю Спарту, в которой законом были запрещены деньги из драгоценных металлов и допускался только обмен посредством денег из железа. Это делало импортные сборы крайне низкими, но это позволяло спартанцам оставаться неподкупными на протяжении веков. Хотя случай Спарты следует считать исключительным и рассматривать его исключительно в контексте отношений с остальными греческими полисами. Спарта входила в священный союз Дельфийской амфиктионии, то есть была государством, на которое возлагались обязательства по защите Дельфийского храма и выполнение миротворческих миссий на Балканском полуострове. Дельфийский храм в ответ наделялся высшей судебной властью, то есть, те полисы, что входили в Дельфийскую амфиктионию, автоматически делегировали высшую судебную власть служителям Дельф. Тем самым власть спартанских царей не была тиранической в Спарте, ведь и на царя всегда можно было пожаловаться в Дельфы, и тот мог быть привлечён к суду. Вероятно, именно под влиянием Дельф в Спарте появилось два царя. Если бы не Дельфы, то Спарта стала бы типичным монархическим государством, как Персидская империя, как многие державы Востока, где монархия зачастую перетекала в тиранию, а скорость обмена товаров силой сдерживалась царской властью. В свою очередь Дельфийский храм представлял собой не только сакрально-судебный орган, но выполнял ещё и функции своего рода резервной финансовой службы. В этом храме как раз хранилось много золота, о подарках в виде изделий из золота мы можем узнать из самых разных источников. Такие подношения храму делали далеко не только греки, но и персы, и римляне, и иные народы. Стало быть, импортные сборы в Дельфах были как раз крайне высокими, и часто торговец эти сборы не мог покрыть даже за счёт денег и покрывал их за счёт натурального продукта из своего товара. Самым подходящим товаром в данном случае, судя по всему, был живой товар, то есть, скот и невольники.