Электронная библиотека » Сергей Пилатов » » онлайн чтение - страница 1

Текст книги "Серёга. Книга первая"


  • Текст добавлен: 30 ноября 2023, 20:20


Автор книги: Сергей Пилатов


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Серёга
Книга первая
Сергей Пилатов

Благодарю за содействие

в создании книги «Серёга»:


Пилатову Ольгу Ивановну,

Кангур Марину Анатольевну,

Пилатову Наталью Сергеевну,

Пискарёва Сергея Львовича

Пилатову Елену Генриховну


Редактор Ольга Ивановна Пилатова


© Сергей Пилатов, 2023


ISBN 978-5-0060-8776-7 (т. 1)

ISBN 978-5-0060-8777-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В детстве у Серёги была небольшая квадратная красная книжечка с названием «Мальчик. Юноша. Мужчина» издания 1968 года. Её можно было назвать настольной. Там рассказывалось о том, что надо делать мальчику, чтобы стать мужчиной, начиная от описания особенностей тела и организма мальчика и заканчивая навыками общения с девочками, включая намёки на возможное сексуальное сближение во имя рождения детей. Картинки женского тела в разрезе вызывали безусловное внимание мальчика, а несколько корявая попытка дать ответ на вопрос «Откуда берутся дети?» вызывала ещё больше вопросов.

Так воспитывали советских мальчиков. В книжке много говорилось и о том, какими физическими упражнениями надо заниматься, чтобы накачать мышечную массу, как чистить зубы и умываться, и как подготовить себя к службе в Советской Армии, и как любить Родину, каким надо быть октябрёнком, пионером, комсомольцем.

Мальчики, появившиеся на свет в конце пятидесятых – начале шестидесятых годов прошлого столетия и прошедшие через все требуемые испытания: детский сад, школа, институт, армия – оказались в свободном рабочем полёте в самое интересное время, которое называли временем перемен. Они успели побыть и октябрятами, и пионерами, и комсомольцами, внезапно столкнувшись с новыми реалиями, разрушающими постулаты, заложенные в маленькой красной книжке.

История мальчика, юноши, мужчины Серёги не совсем типична и, возможно, разрушает некоторые стереотипы в отношении ужасов и достоинств советской эпохи. Но, как минимум, достойна того, чтобы её выслушать.

Часть первая. В поисках себя

«Многие взрослые в детстве рисовали, писали стихи, играли в школьном театральном кружке, но ни художниками, ни поэтами, ни артистами впоследствии не стали…»

Сергей Михалков (из книги «О самом себе»)

Появление на свет

Была суббота, конец лета. Мама переживала: а появится ли он в день её рождения или это случится раньше? Если дни рождения совпадут, можно сэкономить на праздниках. Мама не знала, кто появится на свет: мальчик или девочка, но, наверное, хотела девочку, потому что мальчик у неё уже был. А он знал, что он – мальчик и хотел быть мальчиком.

Он торопился. Он очень хотел на свободу. Он хотел быть свободным. И появился на свет на четыре дня раньше дня рождения своей мамы, чем надолго подпортил себе радость от праздника рождения, так как через четыре дня о нём уже забывали, а до этого просто не помнили.

Но ребёнок, появляющийся на свет, не мерил свою жизнь такими длинными перспективами. Ему бы вырваться на свет и вволю поплакать.

Что он и сделал. Насколько он был желанен этому свету и своей маме, его не очень интересовало. Он был вторым сыном у мамы и зачат был в период уже предполагаемого расставания мамы со своим мужем, и мог бы присвоить себе статус «жертва несостоявшегося аборта», но слов таких не знал.

Он не помнит, кто его встречал в роддоме, но, когда его привезли в комнату в коммунальной квартире, вдруг ощутил почти удивительную любовь со стороны пятидесятидевятилетней женщины, которая была его бабушкой, то есть мамой мамы. А Серёга смотрел на бабушку своими маленькими круглыми голубыми глазами, выражая признательность за эти первые ощущения любви.

Потому и сомнений не было, что получит он имя в честь любимого мужа бабушки, которого звали Сергей и чьё имя было отображено в отчестве мамы – Сергеевна. Дед Сергей погиб в первый год войны, в 1941 году, добровольно уйдя в ополчение – воевать с деревянным ружьём против немцев. Могилу его так и не нашли, а в справке написали: пропал без вести.

Можно понять, почему бабушка Маша обращалась к одному из своих внуков «Серёженька», испытывая при этом особые чувства.

Серёга в центре города трёх революций

Из родильного дома Серёгу привезли на улицу, которая носила имя Куйбышева. Вряд ли кто-то из проживающих на этой улице знал, кто такой Валериан Куйбышев. Все были уверены, что улица названа в честь города Куйбышев (ныне Самара). Уверен, что и сейчас (а улица сохранила своё название) вряд ли кто-то вспомнит этого известного политического деятеля тридцатых годов прошлого столетия, верного соратника И. Сталина.

А улица эта находилась в самом центре Ленинграда. Представьте, что может вырасти из человека, если его с самого рождения возят в коляске, носят на руках, затем ведут за ручку по историческим местам, по Петровской набережной, на которой внутри небольшого сквера находился павильон, вмещавший в себя небольшой деревянный дом. Это был первый дворец Петра Первого. Внутрь павильона Серёга зашёл только тогда, когда уже двигался самостоятельно. Прекрасный и неповторимый Кировский проспект (ныне Каменноостровский), кругом, куда ни посмотришь, шедевры архитектуры и полная архитектурная гармония, красота! Можно было отдохнуть в зелёном и необычайно гармоничном парке имени Ленина (ныне Александровский парк), в котором почему-то наибольшее впечатление на подрастающего Серёгу производил памятник миноносцу, герою русско-японской войны «Стерегущему», который состоял из двух фигур моряков, пытавшихся закрыть пробоину в борту своего миноносца. До самого взросления Серёга был уверен, что это был небольшой фонтан и из пробоины реально текла вода. Но никакой воды там никогда не было, просто памятник был весьма реалистичен, и фантазия у Серёги была хорошо развита.

А недалеко на Заячьем острове – Петропавловская крепость. Петропавловский собор, где имеются захоронения большинства русских царей, мало интересовал Серёгу, и он частенько, как только получил право на самостоятельное передвижение, прямиком заходил в тюрьму Петропавловской крепости – Трубецкой бастион, где любил посидеть в камере на железной кровати, и со странным чувством ненависти к самодержавию разглядывал две фигуры царских охранников.

Когда Серёге исполнилось шесть лет, его стали выпускать на улицу самостоятельно под присмотром старшего брата Андрюхи, который был всего на полтора года старше его. Можно даже сказать, что не просто выпускали, а выгоняли на улицу, так как в комнате было тесно. Удивительное было время. Два маленьких мальчика могли самостоятельно и свободно гулять по центру Ленинграда, и родители нисколько за это не переживали.

Дом номер десять, в котором проживал Серёга, находился по соседству с Музеем Великой Октябрьской социалистической революции (особняк Матильды Кшесинской), с балкона которого Владимир Ильич Ленин, вождь Октябрьской революции, именно к революции и призывал толпы скопившихся поклонников.

В этом соседнем доме маленький Серёга пребывал постоянно и больше всего завороженно стоял у диорамы «Штурм Зимнего дворца», которая при подходе группы туристов начинала оживать: слышались крики «Ура!», выстрелы и взрывы. Благо вход в Музей революции был бесплатным для всех.

Гулять вблизи своего дома так или иначе приходилось только по историческим, революционным местам или среди архитектурной красоты, в которой шестилетний Серёга не очень разбирался. А вот напротив Петропавловской крепости находилось загадочное двухэтажное здание из красного кирпича, напоминавшее маленький замок, перед которым за красивой решёткой стояли самые разные пушки, танки, ракетницы, боевые машины, которые можно было… трогать и – о боже! – даже забираться и сидеть на них. Это был Военно-исторический музей артиллерии, инженерных войск и войск связи – один из старейших музеев. Что такое инженерные войска, Серёга не знал, связь Серёгу интересовала не очень, а вот на всей военной технике он успел посидеть, включая танки, боевые машины пехоты и настоящие «катюши», а также совсем примитивные пушки, которые стреляли ядрами и которыми давным-давно разрушали стены крепостей.

Если оставалось время, можно было по набережной добежать до крейсера «Аврора». А какой нормальный мальчишка не мечтает побродить по настоящему кораблю? Серёга был нормальным мальчишкой и бродил по крейсеру с огромным удовольствием, не понимая, стоя у знаменитого орудия, как оно могло пальнуть по Зимнему дворцу даже холостым орудием, если он так далеко за углом. А о том, что выстрел был, Серёга узнал в Музее революции.

Но было и одно исключение. Серёга почему-то очень боялся дома номер двадцать пять по улице Куйбышева. Это был небольшой красивый двухэтажный домик на противоположной от дома Серёги стороне улицы. Неизвестно, что произошло, но, проходя мимо, маленький Серёга съёживался от страха, глядя на крайнее правое окно на втором этаже. Окно одновременно и притягивало, и пугало. На всякий случай, маленький Сережа никогда не проходил вдоль этого дома, только по противоположной стороне. И когда перестал быть маленьким, немного повзрослев и оказавшись в этих местах, не решался зайти в этот дом, хотя это окно притягивало взгляд, и очень хотелось зайти и посмотреть, что в этой комнате так пугало маленького Серёгу. Пыточная? Инквизиторская? Ответ оказался простым: детская поликлиника под номером девятнадцать, которая до сих пор украшает улицу Куйбышева. А загадочное окно – стоматологический кабинет. Что там делали с маленькими зубами слегка ещё соображающего Серёги, чтобы не просто бормашина внушала ужас, а окно в кабинет, где эта бормашина стоит! При этом, когда в двенадцатилетнем возрасте Серёгу повели в другой стоматологический кабинет, он не испугался, а просто упал в обморок, когда врач что-то стал творить с его зубами. Все подумали, что он упал в голодный обморок, а потому покормили сосисками и продолжили, но уже более осторожно, осматривать зубы, так, к счастью, и не выявив ничего. Немного отвлеклись, но зато поговорили о зубах, которых у Серёги было тридцать два до двадцати восьми лет. В двадцать восемь лет заболел зуб, но, памятуя дом номер двадцать пять на Куйбышева и обморок в двенадцать лет, Серёга не ходил в кабинет к стоматологу, будучи уверенным, что всё можно решить анальгином и темпалгином. Долго Серёга не чувствовал боли, пока зуб не стал рушиться окончательно. И когда стало совсем неприятно, Серёга пошёл к стоматологу, которая сказала ему, что никогда не видела таких хороших зубов и очень жаль ей вырывать один из них. Кстати, сделать это было сложно. Пришлось звать дедку, дедка – за бабку… И вот – свершилось! У Серёги стал тридцать один зуб. Но это было позже.

А ещё совсем рядом была мечеть. Красивое, яркое, загадочное здание с синим куполом, который украшал то ли серп, то ли месяц. Удивляло Серёгу отсутствие окон, в которые можно было бы заглянуть, чтобы узнать, а что же там внутри. Было что-то типа окон, но все они были заложены загадочными зеленоватыми витражами с круглыми непонятными рисунками. Не менее загадочными были и башни мечети. Кто-то из взрослых пошутил над Серёгой, сказав, что в этих башнях-минаретах мужья бьют неверных жён и потому оттуда иногда слышатся крики и стоны. Серёга с трепетом проходил мимо мечети, прислушивался, думал, как бы осторожно попасть внутрь. Но было страшно… Вход центральный был безумно красив, украшенный разноцветными плитками, панелями и камнями. Но у входа не было двери! Было что-то типа решётки, которая всегда была закрыта. Другого входа не было, или Серёга не мог его найти – не через забор же перелезать!

Что могло вырасти из маленького человека, который все дни в раннем детстве проводит в Музее революции, на революционном крейсере «Аврора» и в Петропавловской крепости, где в Трубецком бастионе сидели декабристы и революционеры?

Но, как говорится, что выросло, то выросло. А вырос, естественно, революционер. Эти качества характера и помогали ему, и портили жизнь. Не уверен, что Серёга был очень чувствителен к пропаганде и подвержен её влиянию, но выступать самому в роли пропагандиста и агитатора ему нравилось ещё неокрепшим юношей с самого раннего детства.

Надо ещё учесть, что, как только Серёга появился на свет, на острове Куба уже семь месяцев как победила свобода. Радость от этого события сопровождала семь месяцев нахождения в «животном» (от слова «живот»»), по необходимости для созревания, плену у мамы. Наверное, поэтому, взрослея, насколько это возможно, Серёга убеждал себя в том, что родился на Кубе! Да, он просто родился в один год с кубинской революцией. Напомним, что первого января 1959 года повстанческие войска вошли в Сантьяго, что и считается на Кубе официальной датой победы революции. А мама Серёги была преподавательницей испанского языка в специализированной школе, где все переживали за судьбу Республики.

Революционные песни испанских и кубинских коммандос, которые вошли в Серёгу благодаря тусовкам молодых учительниц, проходивших, в том числе, и в маленькой комнатушке, где сначала Серёга жил в животе, а позже, когда его перевезли в комнату в коммунальной квартире на улице Куйбышева, и только-только начинал осваивать мир.

«Cuba es mi amor!», «Venseremos!», «El pueblo unido!», «O! Mama chao!», etc – песни, которые Серёга и до сих помнит наизусть. Как это возможно, остаётся загадкой, а в то время Серёга был уверен, что все эти песни посвящены свободолюбивому кубинскому народу. Кубинцы представлялись ему неграми, негры ассоциировались у Серёги с рабами, а гнусными угнетателями рабов-негров, несомненно, были американцы. Такая была эпоха, такие были сказки, такие были книги, таким было окружение, что с самого рождения Серёга жалел негров, а не угнетателей и готов был драться зачем-то за их права. Мыслей «вернуться» на Кубу у него не было по причине того, что он не очень понимал, где она находится, и он обсуждал со старшим братом Андрюхой иные варианты проявления гражданской активности.

Именно в центре Ленинграда Серёга пошёл в первый класс. Школа, которая находилась рядом, была специализированной, с углубленным изучением немецкого языка, который преподавали со второго класса. Не сложно догадаться, что Серёга свою первую учительницу не помнит. Но помнит, что какое-то время его первой учительницей была бабушка Маша. Она была учителем начальных классов, и было ей всего шестьдесят шесть лет, а потому прекрасно подрабатывала в школе, находившейся поблизости. Видеть бабушку в качестве своей первой учительницы Серёге было приятно.

Но во втором классе Серёга пробыл недолго и не успел выучить основные немецкие слова. Дело в том, что в семье появился ещё один человек, который приходился Серёге и Андрюхе братом. Правда, был он совсем маленьким, лежал запелёнутый, ничего не понимал, не разговаривал, только плакал и слышать ничего не хотел. И папа у брата Коли был другой. Но он частенько проживал вместе со всеми. Квартира в этом прекрасном доме в центре города была коммунальная, то есть жило в ней несколько семей. Комната, в которой оказалось пять человек, включая запелёнутого братика, была всего восемнадцать или двадцать квадратных метров. Соответственно, жить стало тесновато. Именно поэтому братьев старались выгнать на улицу, чтобы не мешали в тесной комнате воспитывать маленького братика.

Бабушка, которая была пенсионером республиканского значения, орденоносцем самых почётных орденов, включая самый главный орден – орден Ленина, написала письмо генеральному секретарю ЦК КПСС (это был самый главный человек в СССР), в котором известила его о невозможности жизни пятерых человек в двадцатиметровой комнате. Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев откликнулся через полгода, прислав Марии Фёдоровне ордер на трёхкомнатую квартиру на окраине Ленинграда. Семья переехала, но Серёга всегда оставался верен центру Ленинграда и постоянно возвращался на брега Невы, в центр Ленинграда, где прошло его детство.

Серёга всегда считал, что ленинградец – это некий особый, данный от рождения статус. Он верил в это. Верил в то, что все, кто родился в Ленинграде, должны быть людьми культурными, вежливыми, влюблёнными в свой родной город. Не исключено, что он стал ленинградским «шовинистом». Ужас! Но данность.

Жизнь на окраине

Хрущёвки – главное домостроительное достижение конца 1950-х годов. Пятиэтажные однотипные панельные дома, по четыре небольших квартиры на этаже, с обязательным балконом, начиная со второго этажа. Их строили массово вплоть до 1980-х годов. Своё название эти дома получили не от названия майского жука (хрущ), а от фамилии инициатора их массового строительства Никиты Хрущёва, который командовал Советским Союзом одиннадцать лет, с середины 1950-х до середины 1960-х годов.

Место, куда переехала семья Серёги из центра Ленинграда, всё состояло и хрущёвок. Куда ни глянь – однотипные пятиэтажные дома. Вся эта «красота» находилась в конце проспекта, носившего гордое и красивое название – Науки. Проспект упирался в улицу с не менее красивым названием – Шота Руставели. Именно эта улица и значилась как адрес места жительства. До проспекта Науки было так же далеко, как казалось маленькому Серёге, как и до улицы Руставели. Квартал пятиэтажек отделял от «магистралей» полукилометровый пустырь, больше похожий на болото с небольшими невнятными кустиками, высокой травой и серой некрасивой постоянно влажной почвой. Все дети верили, что это – болото, и очень его боялись, распространяя между собой слухи, что кто-то там недавно утонул. И, если проспект Науки с кварталом пятиэтажек связывала давно протоптанная, относительно широкая дорога, по которой при желании могли проехать и автомобили, то с улицей Руставели связывали различные тропинки сквозь кустики. Кстати, среди этих кустиков цвела верба – разновидность ивы – с тонкими веточками, усыпанными пушистыми шариками, похожими на почки. Они были очень красивыми, и детишки, начиная с конца марта, бегали, собирали её и приносили домой ещё не распустившуюся, наблюдая, как почки постепенно увеличиваются и превращаются в эти самые красивые пушистые шарики. А ещё кругом были дикорастущие деревья, больше похожие на кустарник, с очень чёрными ягодами, которые назывались черноплодной рябиной. Этого добра хватало на всех, и в начале осени и дети, и взрослые бегали, чтобы собрать этих ягод как можно больше. Бабушка очень радовалась этим ягодам, потому как делала из них напиток, который детям пить не давали, что было обидно. Они могли только созерцать, как этот напиток из принесённых ими ягод пили взрослые по праздникам.

Что такое улица Руставели, Серёга узнал. Оказалось, что Шота Руставели – грузинский поэт. Тому, что он живёт на улице, названной в честь поэта, Серёга (он же тоже считал себя поэтом) радовался больше, чем жить на улице, названной в честь одного из городов СССР – Куйбышева.

Сразу за улицей Руставели проходила железная дорога из Ленинграда в направлении Карелии. А за железной дорогой не было Ленинграда. Там была Ленинградская область. И сейчас за дорогой находится Ленинградская область.

Конечная станция всех трамваев и троллейбусов у границы города и области называлась «Ручьи». И железнодорожная станция рядышком тоже называлась Ручьи. А всё потому, что за железной дорогой находился совхоз «Ручьи». Что и в чью честь было названо, никто не разберёт, а всё потому, что просто там текло много ручьёв и всё называлось в их честь.

О том, что рядом находится совхоз, жители городских хрущёвок узнавали по запаху, как правило, весной и летом. Всё-таки в совхозе разводили свиней и коров, и запах от продуктов их жизнедеятельности был неотъемлемой частью сельскохозяйственного предприятия и, соответственно, частью жизни всех, кто жил рядом.

В семь лет Серёга не очень воспринял разницу между центром Ленинграда и жизнью рядом с деревней. Выбора у него не было. Конечно, он часто переживал, что рядом не было тюрьмы Трубецкого бастиона, крейсера «Аврора», кучи танков и пушек Музея артиллерии, мечети и, конечно, Музея революции, куда можно было ходить хоть каждый день.

Чтобы добраться до своих любимых мест в центре Ленинграда, надо было сесть на трамвай под номером девять и медленно двигаться в сторону площади Калинина, а затем по улице Комсомола, мимо знаменитой тюрьмы «Кресты», до Финляндского вокзала, и именно там находилась самая ближайшая станция метро. Трястись приходилось около часа. Станцию метро с красивым названием «Академическая», до которой можно было добраться пешком, была построена, когда Серёге было уже шестнадцать лет.

Можно было добраться и на электричке от станции Ручьи и обойтись без дороги мимо «Крестов». И всего две остановки: Пискарёвка, Кушелевка и всё – двадцать минут езды вместо часа на трамвае! Потому и расписание электричек всегда находились под рукой.

Двор, зажатый между пятиэтажками, в первые месяцы переселения был сплошной стройкой. Напротив дома достраивался детский сад, а чуть далее строилась школа. Пока строилась новая школа, Серёга должен был учиться, но в школе, которая находилась далеко от дома. Приходилось переходить через проспект Науки и углубляться в чужой двор, который выходил на улицу с необыкновенно красивым названием: Верности.

Эту вторую школу Серёга тоже помнит смутно, как и первую, с углубленным изучением немецкого языка, в центре города, как смутно помнит и всех своих первых учительниц, ведь их не должно быть много.

И только потом, когда почти закончилась так называемая начальная школа, где и должны были быть первые учительницы, современная школа прямо во дворе, в шаговой доступности, впустила первых учеников. Когда школа открылась, Серёге было десять лет.


Страницы книги >> 1 2 3 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации