Текст книги "Серёга. Или… мальчик, юноша, мужчина в последние годы советской эпохи. Книга третья"

– Не расстраивайтесь. Если бы вы не выстрелили в него, мы все были бы на том свете с брюхом свинца. И погибло бы ещё много людей… была бы страшная бойня…

Этим же самым и лейтенант объяснял свой поступок, когда отдавал приказ пытать мальчика, фактически согласившись на убийство.

Вот такая философская история.

Справедливости ради надо добавить, что когда Серёга писал пьесу, то обсуждал её вместе с одним товарищем, который проживал в Петрозаводске и работал преподавателем в Карельском культурно-просветительном училище (сейчас: Карельский колледж культуры и искусств). Познакомился с Юрием Вьюгиновым в Ленинграде, но затем часто бывал у него дома в Петрозаводске, обсуждая и дорабатывая пьесу, в том числе решая вопрос, как поставить спектакль без артистов. У Юрия была очень интересная квартира. В ней отсутствовали стены, так как все они были заставлены книжными шкафами. Это произвело сильное впечатление на Серёгу.

Понимая, что суть пьесы для сотрудников Дома культуры не представляет никакого интереса, Серёга тоскливо вздохнул и, дождавшись, когда работники выпили по первому стакану, произнёс:

– Нельзя без артистов…

– А мы на что? – сказала весёлая девушка-хохотушка по имени Татьяна, и работники снова опустошили стаканы.

– Понимаете, у меня пьеса про вьетнамскую войну, там только две женские роли – остальные мужские.

– Загримируемся в мужиков… хи-хи.

Заметив, что неожиданный гость уже чуть не плачет от досады, Людмила Ивановна решила его пожалеть, привстала, чтобы легонько Серёгу приобнять:

– Я же сказала, поможем, чем можем. И тебе, и вузу нашему с тобой общему. Сейчас в бумагах покопаемся и найдём адреса тех, кто когда-то играл в нашем театре… Правда, давно уже… лет семь или десять назад. Но ты их сам уже ищи.

– А как же так – сотрудники есть, а театра нет? Как же вы отчитываетесь? – спросил неугомонный Серёга.

– А мы отчитываемся не тем, что делаем, а тем, что пишем… – хихикнула весёлая Татьяна.

– Неправда! – строго прервала её Людмила Ивановна. – У нас есть театральная агитбригада, много гастролируем, помощник главного режиссёра Нина, несмотря на долгое отсутствие самого главного режиссёра, очень старается (в этот момент хихикнула маленькая Нина). Кстати, и ты, Серёга, должен будешь поучаствовать в наших гастролях! Надеюсь, что стихи читать умеешь.

– У меня всего три месяца…

– Всё успеешь. У нас на Севере время медленное… Кстати, а как пьеса называется?

– «Пленник», – выдохнул Серёга.

– О! Пленник Суоярви! – хихикнула Татьяна, и все сотрудники поддержали её своим смехом.

Пленник Суоярви. Как найти артистов?

Ближе к вечеру Серёга вместе с уже нетрезвой женщиной Ниной, которая, напомним, числилась помощником режиссёра театра, рассматривали в пожелтевших папках карточки бывшей труппы театра. Учитывая, что театр был создан в 1966 году, картотека выглядела достаточно объёмно. Для того чтобы понять, каких артистов необходимо было искать, следует рассказать о тех героях, которые были необходимы Серёге для постановки пьесы. Собственно, в пьесе «Пленник» было всего восемь персонажей. Главный – лейтенант, практически не уходящий со сцены. На эту роль Серёга, как мы уже знаем, назначил себя.

Полковник, комендант города – типичный солдафон, постоянно отождествляющий себя с государством, считающий себя истинным патриотом, борцом за демократию во всём мире и, обуреваемый этой идеей, готовый уничтожить всех вокруг. Он ненавидит жителей этой страны, называя их червями, пиявками, моллюсками, и никогда не улыбается и не даёт никому шутить. Всегда усталый и сосредоточенный.

Сержант, бывший полицейский со злобным лицом бандита, здоровенный мужик, жестокий, с садистскими наклонностями, считающий себя палачом по призванию.

Капитан-врач, зануда, который не считает себя ни патриотом, ни самым умным, он просто самый честный, а все остальные вокруг подонки, и ему, гуманисту, сложно среди них.

Майор, заместитель коменданта, полная противоположность полковнику. Улыбка не сходит с его лица, говорит ли он о смерти десятков людей или о смерти лейтенанта в финале спектакля, всегда с усмешкой, иронией, смешанной с пренебрежением и равнодушием ко всем, кто его окружает. Считает себя здесь самым умным, а всех остальных – низкими существами: полковник – дебил-солдафон, сержант – дубина и садист, капитан – хлюпик и т. д.

Женских героинь было две: любовница лейтенанта – проститутка Ку, которая умирает при взрыве в кафе перед тем, как Серёге поставят задачу допрашивать маленького партизана, и местная учительница, с которой лейтенант мог делиться самым сокровенным.

Был ещё и мальчик двенадцати лет, который всё время молчал, как партизан.

– Вот этого я знаю… – комментировала Нина карточки артистов. – Александр К., взрослый, в театре играл с самого основания. Все его хорошо знают. Жена у него, кстати, тоже актрисой была. Думаю, что согласится. И Вовку К. помню, очень хороший парень. Весёлый, солидный, а главное, не пьющий, как все, а значит, надёжный. Главное, чтобы не съехал из города… А если ещё… – Нина задумалась, опрокинула стакан с остатками белой жидкости и закурила. – Надо с Юрой поговорить. Вот он, Юра Н., посмотри. Прекрасный парень. Короче, Серёга, если тебе с этими мужиками удастся договориться, считай дело сделанным. Главное, чтобы не спились и не уехали куда-то. Давно их не видела.

На роль проститутки Ку Серёга без труда нашёл кандидатуру – уж очень по виду на эту роль подходила весёлая Татьяна. Серёга хотел посоветоваться по поводу Татьяны с Ниной, но в это время в комнату отворилась дверь и в её проём с трудом вошёл огромный мужчина с большим круглым усатым лицом.

– Привет, Нина!

– Привет, Семёныч! Познакомься, это Серёга – режиссёр из Петербурга.

– Здрасьте… – Семёныч удивился, но не стал задавать никаких вопросов.

– Вернулся?

– Да, развозил литературу…

– Развёз? Ну, тогда до завтра.

Семёныч, пригнувшись и «сжавшись», вышел, а Серёга остался сидеть с открытым ртом:

– Кто это?

– Это тёзка твой, Сергей Матросов, Семёнычем зовём – водитель нашей автобиблиотеки, она же автоклуб. А что?

– Он так подходит мне на роль садиста-сержанта…

Нина рассмеялась:

– Это его обрадует! Да он сцены боится как огня. Он и в машине тише травы, ниже воды… – Нина уже путалась в словах.

– Но можно же попробовать?

– Ладно, давай продолжим заниматься реальными персонажами…

Серёга выписал около десяти адресов, где жили бывшие и подходящие для участия в спектакле артисты, и, удовлетворённый, пошёл ужинать в ресторан. Ресторан – особая тема для описания. Скорее всего, именно он являлся подлинным центром досуга. Надеюсь, что когда-нибудь смогу поподробнее описать, что происходило в этом «центре досуга», где Серёга вынужден был иногда ужинать. Выбор для ужина был невелик: куриные ножки, чья-то печень и вроде бы котлеты. Куриная нога легко зашла в Серёгу, и, относительно сытый и уставший, он лёг спать, чтобы подготовиться к марафону по поиску артистов.

В Суоярви падал снег. Казалось, что он никогда не прекращается. Было красиво, но холодно. Февраль в Карелии жёсткий месяц. Серёга начал свой поход по квартирам бывших артистов народного театра. Городок был хоть и маленький, но вытянутый вдоль озера, а поэтому расстояния были большие, а два или три автобуса с единственным номером ходили редко. Но для того, чтобы переговорить с потенциальными артистами, необходимо было преодолевать эти расстояния сквозь постоянно идущий снег. Видимо, у Серёги был дар убеждения, потому как получился даже некоторый кастинг на мужские роли, и в результате к середине марта Серёге удалось сформировать актёрский состав спектакля и, что немаловажно, убедить жён потенциальных героев пьесы. Александр К. – самый опытный артист народного театра, в миру работавший в лесном хозяйстве, отлично подходил на роль полковника, потому как был солидным и фактурным мужчиной с низким красивым голосом. Владимир К., чья работа состояла в диагностике железнодорожных путей, оказался весёлым парнем, но с удовольствием согласился играть роль зануды капитана-врача. А Юрий Н. также оказался простым парнем и без долгих колебаний взял на себя роль весёлого циничного майора. Всем мужикам Серёга раздал по варианту пьесы и договорился о самом удобном времени для репетиций.

На роль учительницы – друга лейтенанта, с которой он проводит задушевные беседы до и после сцены допроса – был большой конкурс. Город был известен в Карелии большим количеством одиноких женщин, которых почему-то называли «офицерскими вдовами». Никакими вдовами они, конечно, не являлись, и, скорее всего, это выражение закрепилось за ними, потому как относительно недалеко находилась пограничная часть и офицеры частенько наведывались в Суоярви, чтобы провести время, и это проведённое время в итоге заканчивалось рождением нового жителя Суоярви, а сами офицеры неожиданно пропадали. Но были среди женщин и много учительниц, молодых, свободных и талантливых, и с каждой хотелось и порепетировать, и на сцене сыграть, и выпить после премьеры. Выбрал он действительно талантливую, симпатичную и умную девушку, но, несмотря на всю её привлекательность, с ней он только репетировал.

Последним удалось уговорить выйти на сцену в роли сержанта-садиста водителя автобиблиотеки. Это было самое трудное. К этому времени Серёга уже нашёл в одном из городских общежитий пятиклассника для роли вьетнамского партизана и зримо представлял себе сидящего на стуле маленького мальчика и громилу-водителя. Но водитель Семёныч честно признался, что он никогда не выходил на сцену, что он очень стеснительный и у него полностью отсутствует память.

– А не надо ничего учить. Несколько фраз можно будет прочитать с листа, сидя за столом. А запомнить слова «До взрыва осталось полчаса» и «Решайтесь же, лейтенант!» даже тебе, тёзка, не составит большого труда, – убеждал Серёга водителя и, наконец, своего добился.

Начался период репетиций. Пьеса заведомо была так написана, чтобы облегчить задачу режиссёру по сбору артистов. Всем вместе необходимо было собраться только в прологе, чтобы спеть Серёгину песню, и в финале, где опять надо было всем петь. Остальные сцены были диалогами, и репетировать их можно было на квартирах у привлечённых артистов в удобное именно для них время.

В Доме культуры Серёга репетировал центральную сцену допроса с мальчиком Юрой А. из общежития и сержантом, он же водитель автоклуба Семёныч. Репетировать можно было хоть каждый день или вечер, когда Семёныч возвращался с развозки литературы. Юру родители готовы были привозить в любое время, так как им очень нравилось, что их сын – артист.

Но наиболее приятным моментом в общем репетиционном процессе, конечно, были репетиции с веселушкой Татьяной. Ей тоже нравилось чувствовать себя актрисой, видимо, после окончания культпросветучилища у неё остались невостребованные творческие начала.

В марте и апреле Серёга также работал с композитором и художником. Композитору – преподавателю музыкальной школы (очень симпатичной девушке) – он напевал свои песни, а она положила их на ноты, по которым любой аккомпаниатор мог бы их исполнить, так как в начале и в конце спектакля предполагалось хоровое пение.

С художником Дома культуры Павлом А. Серёга рисовал декорации. Это был непростой процесс. Павел был единственным или одним из немногих настоящих карелов в этом городе, немного заторможенным, медлительным, занудливым и не подходил Серёге по темпераменту, которому хотелось всё сделать быстро и немедленно. Пить художник не мог, хотя, видимо, и хотел, потому что каждый вечер за ним приходила жена и принюхивалась. Видимо, уже своё отпил. Но и с художником Серёга быстро нашёл общий язык, и декорации были готовы за четыре дня до спектакля.

Особой проблемой стали костюмы. Понятно, что офицеры американской армии должны были быть во что-то одеты. Коллеги – сотрудники Дома культуры, включая художника Павла, – пошли по пути наименьшего сопротивления, неизвестно каким образом, благодаря своим знакомствам, собрали рубашки зелёного цвета и общими усилиями превратили их в военную форму, руководствуясь картинками с пропагандистских антиимпериалистических плакатов. А так как дело происходило в одной из южных стран и всё время подчёркивалось, что очень жарко, то детали были не принципиальны: парадную форму никто не надевал.

Приближался май. Учитывая, что премьера и сдача спектакля назначены на 5 мая, Серёга решил не покидать город Суоярви и лишь иногда выезжал в Петрозаводск, чтобы посоветоваться со своим соавтором Юрием Вьюгиновым. Пользуясь этим, дирекция попросила Серёгу принять участие в гастрольном туре или в том, что директор называла гастролями агитбригады. Эта бригада состояла из работников Дома культуры, каждый из которых должен был что-то вытворять на сцене в меру своих способностей и наглости (слово талант здесь представляется не очень уместным). Серёге поручили быть конферансье.

Согласился он по нескольким причинам: во-первых, районная администрация, признавая свою вину, устроила Серёгу на эти три месяца на официальную работу с записью в трудовой книжке «Режиссёр народного театра», с серьёзным окладом, учитывающим и северный коэффициент, и с оплатой проживания в гостинице, а во-вторых, природная тяга к романтике обязывала его подробнее изучить Карельский край, а эти гастроли предполагали посещение самых отдалённых уголков Суоярвского района.

Поездки оставили неизгладимый след в душе Серёги. Он даже начал потихоньку пить водку, потому как трезвым участвовать в этих мероприятиях было просто невозможно, а портвейн или иной популярный напиток «Аромат садов» был не всегда. Впрочем, об этом мы ещё расскажем поподробнее.

Растерявшийся
сержант-садист.
Премьера «пленника»

Приближалась дата показа спектакля. Были сделаны и расклеены по городу афиши: «Пленник» Пьеса – Серёга и Юрий Вьюгинов (по мотивам романа Э. Вериссимо), режиссёр – Серёга». Напечатали и программку. Программка – это был апофеоз Серёгиного счастья! Его фамилия упоминалась там шесть раз:

Пьеса – Серёга,

Режиссёр – Серёга,

В главной роли – Серёга,

Музыка – Серёга (и для приличия симпатичная преподавательница),

Декорации – Серёга (и для приличия – карел-художник).

И на последней странице, чтобы, видимо, окончательно добить некую недобиваемую «офицерскую вдову», крупными буквами:

«ГЛАВНЫЙ РЕЖИССЁР ТЕАТРА – Серёга».

Увы. Этот вариант программки не сохранился, но и более скромного приглашения достаточно, в котором фамилия упоминалась три раза.

За две недели до объявленной сдачи спектакля Серёге пришло известие, что из родного института на сдачу едет представитель. И не просто представитель, а заместитель декана! И не просто заместитель декана, а Александр Сергеевич!

«Что ему здесь делать? Почему? Зачем?» – возмущался Серёга, оставаясь наедине с самим с собой, но ответ оказался прост – много лет назад именно в этом городе зам. декана проходил практику, и захотелось ему окунуться в воспоминания и наведаться в знакомые места… «Конечно, кто-то окунётся в воспоминания, а кто-то может и утонуть в реальности…» – печально размышлял Серёга.

Но по мере приближения премьеры, которая одновременно была и сдачей дипломного спектакля, Серёга все меньше волновался. Вспомним, что наглеть он умел быстро и эффективно. А под самое появление заместителя декана даже и рад был его приезду. Одно дело, когда пятёрку привезёшь неизвестно откуда, а другое – когда есть свидетель триумфа, и не просто свидетель, а заместитель декана.

Почему Серёга был уверен в триумфе, хотя не было ещё ни одной общей репетиции? Видимо, гастроли агитбригады окончательно его испортили, убедив в том, что и спектакль ожидает успех. Прорвёмся!

Собрать на сцене всех участников, чтобы научиться петь Серегину песню под аккомпанемент композитора-пианистки и немного привыкнуть к декорациям художника-карела, удалось за два дня до премьеры. Это стоило больших общих усилий

Здесь следует отдать должное работникам Дома культуры – волновались все! Не только водитель Семёныч и завпост Татьяна, которым впервые предстояло выйти на сцену в полноценном спектакле. Все старались приложить максимум усилий для успеха. Никто даже не пил два дня, решив «нажраться» после премьеры. Преподаватель музыкальной школы, положившая музыку на ноты и фактически создавшая песни, непосредственно исполняла их на пианино, которое, к счастью, было настроено.

На премьеру, кроме зам. декана, приехала режиссёр Гелена Кондрючая (Иванова), работавшая в народном театре свыше 10 лет назад. Приехала и мама Серёги – когда ещё сын где-нибудь спектакль поставит. Пришло районное начальство в лице сонного Лебедева и представителей райкомов партии и комсомола, которых Серёга не знал. Так что какие-никакие, но зрители были изначально. Учитывая родственников артистов, а также тех, кто пришёл по приглашениям – зал оказался почти полностью заполненным, чего он, этот зал, видел, наверное, только во время партактивов, куда сгоняли людей со всех организаций.

Но, главное, что искренне радовало Серёгу – пришли все артисты, без них было бы сложно ….

В полной темноте зазвучали стихи словацкого поэта Павола Орсага Гвездослава из серии «Кровавые сонеты», которые заканчивались следующими словами:

 
…Убейте смерть, иль скоро всю планету
Как некий ад пустыни обовьют,
Где города тянулись к солнцу, к свету,
Там плач и стон – безвинный гибнет люд.
Кого всевышний призовёт к ответу!
Кого история на правый суд!
 

Зажёгся свет, открылся занавес, раздались аккорды, и зрители увидели большой американский флаг, на фоне которого разгуливали сотрудники ДК, изображающие американцев, выкрикивая названия газетных статей, лозунги, новости под общие аплодисменты:

– Мы уйдём из этой страны только тогда, когда в ней не останется ни одного коммуниста!

– Троих наших героев американские солдаты расстреляли из огнемёта крестьянина-партизана!

И пр.

В это время стали раздаваться мерные шаги пехоты, которые становились всё громче, и эти американцы постепенно стали «превращаться» в военных. Огромный американский флаг оказался створками ворот, которые открылись, и зрители увидели декорации рабочего кабинета военного коменданта и полковника с майором.

Александр К. так классно изображал полковника американской армии, что иногда даже переходил на английский язык. Из Юрия Н. получился замечательный циник с постоянной ироничной ухмылкой на лице. У Татьяны-хохотушки по пьесе была одна сольная песня, которая на репетициях никак не получалась, но сейчас… она сама себя заслушалась. Песня эта была написана на стихи Серёги и музыку, которую записала преподаватель музыкальной школы:

 
Глухая боль,
как обруч, череп давит,
Народ кругом,
как тени и как сон.
Фонарь горит…
и тает медный звон,
Кому-то бог
глубокий сон подарит.
 
 
Хочу уснуть,
но страх мой разум гложет…
На ложе смерти
лишь кончину ждём.
О, боже!
Сохрани меня!
О, боже!
Дай мне уснуть
под огненным дождём!
 

Наконец, наступила кульминационная сцена – в очередной раз разверзлись декорации, и взору зрителей предстала пыточная комната, в которой сидел очень маленький азиатский мальчик, которого не все в зале могли рассмотреть, и огромный детина с закатанными рукавами и зверским усатым лицом. Зверским оно было, скорее всего, не от вхождения в образ сержанта-садиста, а от страха.

Сержант-детина сидел за столом и, стараясь не заглядывать в текст, говорил лейтенанту о скорой смерти тысяч людей, если он, лейтенант, не даст ему команду применить особые средства допроса, подразумевающие пытки. Голос сержанта был хриплым. Лейтенант, у которого только что при подобном взрыве погибла любимая, был бы и рад дать команду, но вид маленького молчащего партизана и мысль о своей завтрашней демобилизации сковывали его.

Сержант-садист (Семёныч) сделал вид, что разозлился, и вскочил из-за стола:

– До взрыва, лейтенант, осталось полтора часа…

Сначала тихо, а затем всё громче заработал метроном. Ситуация становилась всё напряжённее. Семёныч нервно заходил по сцене.

– До взрыва остался час! – с надрывом произнёс сержант-садист, и Серёга поразился, как здорово водитель Семёныч изображает нервное напряжение. Метроном стучал все громче, и вдруг сержант тихо и почему-то испуганно произносит:

– Сорок минут до взрыва осталось…

И тут Серёга понял, что причина нервного напряжения заключалась в том, что Семёныч просто забыл реплику. А из-за кулис ему уже шептали: «Решайтесь же, лейтенант!» Но водитель впал в коматозное состояние и продолжал отсчитывать:

– Полчаса…

С первых рядов заботливые зрители из посвящённых в текст пьесы также начали шептать: «Решайтесь же, лейтенант», – но бедный Семёныч ничего не слышал и продолжал отсчитывать время под звук метронома. Серёга испугался – ведь скоро можно дойти до пяти минут, и тогда бесполезно будет применять тот самый метод, который заставит пленника заговорить. Он схватил Семёныча за огромную мускулистую руку и, глядя прямо в глаза, громко произнёс:

– Сержант, я не могу решиться!

Лицо водителя просияло и на мгновение стало очень добрым, почти ласковым. Семёныч тоже крепко схватил Серёгу за руку и произнёс:

– Ну… так решайтесь же, лейтенант!

– Хорошо, применяйте свой метод… – с облегчением произнёс Серёга несколько раз и выбежал за кулисы, где тихо смеялись работники Дома культуры.

А в это время на сцене погас свет и раздался дикий крик мальчика (это единственное, что он должен был произнести согласно пьесе), затем громко загремела музыка, заглушая детский крик. После этой кульминации, которая должна была вызвать у зрителей острое чувство сопереживания, следовал разговор Серёги с другом-учительницей, где Серёга произносил монолог, который в соответствии с постановочным планом являлся сутью пьесы:

– Я хочу сказать, что все мы живём в условиях всеобщего и постоянного террора и что наша жизнь зависит от кучки террористов, прикрывающихся под самыми различными масками… А ведь если взорвутся большие бомбы, то ответственные за это не понесут за это никакого наказания, да и вовсе не будут считаться преступниками только потому, что не останется ни судей, ни трибуналов, чтобы привлечь их к ответу. Ибо будет уничтожено всё, включая богословие, философию, идеологию, а также политические и экономические интересы, вдохновившие этот роковой нажим кнопки!

Серёга очень боялся атомной войны, и потому этот монолог был очень даже выстраданным. Затем следовал финальный разговор Серёги с занудой врачом, желавшим отправить лейтенанта под трибунал. Бомбу обезвредили, потому как прибежала девочка и сказала, где её надо искать, чтобы спасти жизнь брата, который уже умер. Метод, который применил сержант, был ужасен. Сцена была сложной. Капитан-врач в четырнадцать лет оказался в фашистском концлагере и ненавидел насилие. Разговор шёл о цели и средствах, и лейтенант пытался себя оправдать:

«Я думал о людях, которые погибнут при взрыве… о детях… да, особенно о детях. У меня есть сын… Я вынужден был выбирать – если моё душевное состояние позволяло мне размышлять – погубить ли себя, приказав пытать пленника, или до конца жизни терпеть угрызения совести, потому что не сумел предотвратить убийство стольких людей…»

Володя К., в миру диагностик железнодорожных путей, был на высоте. Он вложил в роль всю свою нерастраченную за семь лет актёрскую энергию, текст добросовестно отскакивал от него, преображаясь в искреннюю ненависть к этому лейтенантику. Серёга был искренне поражён и удивлялся, что он так его ненавидит, они ведь так хорошо ладили…

Чем больше ненависти было в глазах Володи, тем более оправданно выглядела сцена, в которой Серёга немного сходит с ума и не совсем адекватно реагирует на шутку майора (Юрий Н.), когда тот требует предъявить документы, в результате чего лейтенант получает пулю от него.

К окончанию спектакля все актёры были так наэлектризованы, что финальная песня, исполнявшаяся хором всеми артистами и сотрудниками ДК, звучала повышенно трагично и эмоционально. Песня, композитором которой Серёга считал себя, была написана на стихи того же словацкого поэта Павола Орсага Гвездослава из серии «Кровавые сонеты», с которых спектакль и начинался:

 
Ты, человек! Ты – властелин природы?
Ты вздумал направлять событий ход?
Но править миром вправе только тот,
Кто сам себе глава и в злые годы.
И тот герой доподлинной свободы,
Кто каждому её дары несёт.
Не то он вор, он раб, не доброхот,
Он обокрал себя, страну, народы.
 

На последних аккордах раздались аплодисменты. Знакомые женщины выносили цветы Александру К., Володе К., Юрию Н., безусловно, всем девушкам. Несколько букетов перепало и Серёге, скорее всего, от мамы. В целом, выходили на поклон три раза, на третий раз вышли и все те, кто стоял за сценой, включая директора ДК. То ли Серёга их в эйфории пригласил, то ли сами захотели.

Серёга был счастлив. Все артисты были счастливы. Все работники ДК были счастливы, и поэтому премьерный банкет удался. В отличие от других ежедневных банкетов, состав участников был расширен, настроение у всех было превосходное, и даже водитель Семёныч, он же сержант-садист, позволил себе выпить две (или больше) рюмки, вспоминая свою курьёзную историю:

– Ещё бы две минуты, и я бы изобразил взрыв! – громко смеялся Семёныч, заставляя всех вспоминать, как ему подсказывали из зала коронную реплику.

Не пил только художник-карел по причине присутствия на банкете своей жены.

Замдекана Александр Сергеевич тоже был счастлив. Во-первых, на банкете он ударился в воспоминания своей далёкой юности, называл фамилии бывших знакомых, расспрашивая об их дальнейшей судьбе. Обнаружилось такое количество общих знакомых, что, в конце концов, заместитель декана прослезился. Во-вторых, он и раньше не очень понимал, зачем Серёге надо было ехать в этот город, когда он без проблем мог защитить диплом в Ленинграде. А когда декан узнал подробности постановки спектакля в отсутствующем театре, то очень был счастлив за Серёгу.

Официальная процедура приёма дипломного спектакля состоялась на следующий день. Председателем комиссии по приёму дипломного спектакля был зав. отделом культуры Владимир Константинович, который, как показалось Серёге, уже не спал. Членами комиссии были приехавшие специально в Суоярви режиссёр ТЮЗа (как обозначено в протоколе) Гелена Кондрючая, Татьяна Казакова, старший методист республиканского научно-методического центра, и, конечно, Смирнова Людмила Михайловна – директор Суоярвского Дома культуры. Серёге будет приятно, если я приведу фрагмент этого протокола:

«Спектакль очень актуален, идейно выдержан (без этого никак!), чувствуется большая работа с самодеятельными актёрами, найдено оригинальное решение оформления спектакля: декорации, свет и т. д. Оценка «Отлично»…

А в заключении руководителем дипломной работы, коим оказалась директор Дома культуры, к радости Серёги, ненавязчиво были упомянуты и трудности, связанные с отсутствием в городе театра.

«Серёга показал себя хорошим организатором и специалистом. В короткий срок сумел, несмотря на определённые трудности, собрать коллектив и поставить спектакль».

На следующий день Серёга повёл заместителя декана вместе со своей мамой в книжный магазин, где директором работала одна из претенденток на роль Ку. Надо заметить, что в это время в Советском Союзе как самой читающей стране в мире существовал огромный дефицит книжной продукции. В больших городах народ сдавал макулатуру, обзаводился связями, чтобы пополнить свою библиотеку. А в небольших городах даже на прилавках лежали редкие книги, а что творилось под прилавком, оставалось только догадываться. Серёга благодаря подруге догадывался, значительно пополнял свою библиотеку и посвятил в эту тайну своего ленинградского институтского начальника и старшего товарища. Пришлось Александру Сергеевичу прикупить себе большую сумку.