Текст книги "Засада. Спецназ 1941 года"

7

В схроне было темно, и им вдвоем пришлось выбраться наружу. Солнце уже поднялось над деревьями, с листвы исчезли последние капли росы.

Подойдя к находящейся неподалеку от входа в схрон поваленной ветром сосне, Черняк достал карту, разостлал ее на стволе дерева, махнул рукой в сторону Седакова, приглашая того подойти ближе.

– Ты знаешь, Иван, здешний лес как свои пять пальцев. Как думаешь, где нам лучше устроить засаду?

Не прошло и получаса, как вернувшиеся с задания разведчики принесли Черняку обнаруженную в папиросной пачке записку. Информация, которая в ней содержалась, не давала шанса на тщательную подготовку операции.

Седаков какое-то время молча всматривался в обозначения карты, затем ответил:

– Шоссе от Белостока до деревни Сивичи идет больше перелесками и только в одном месте, практически возле самого села, примыкает вплотную к пуще. Получается, что только в этом месте можно подстеречь фашистов, командир. Больше негде… – Помолчав немного, Иван добавил: – Правда, гарнизон села рядом, помощь фашистам может подойти очень быстро.

– Согласен, но такой шанс нам упускать нельзя. Другого такого может больше не представиться. Меня смущает одно – как-то быстро все складывается… Ну да ладно…

Седаков внимательно наблюдал за своим командиром, который задумчиво водил пальцем по карте.

– Будем исходить из того, что фашисты не ждут засады, – продолжил Черняк, убеждая больше самого себя. – Судя по карте, от нашего схрона до деревни около семнадцати километров. Ну что ж, созывай ребят, будем выдвигаться.

Через минуту из подземного бункера выбрались все десять бойцов группы, которой командовал капитан. Одетые в маскхалаты, хорошо вооруженные, они представляли собой грозную силу. Все кадровые военные, прошедшие специальную подготовку, бойцы были заброшены в тыл противника для диверсий и лесной войны.

Построенные в ряд, они внимательно слушали своего командира, который ставил перед ними боевую задачу:

– Сегодня нам предстоит устроить засаду на немецкий кортеж. Наша задача – уничтожить в нем всех фашистов, вне зависимости от чинов. Все документы, что будут обнаружены, забрать с собой, ничего не оставляя. До точки – семнадцать километров. Выдвигаемся немедля…

К деревне Сивичи они подошли через полтора часа. Действительно, как и говорил Седаков, подлесок сменялся густым лесом практически возле самого села, так что выбор места засады был невелик. Тем не менее, оценив обстановку, капитан определил своих бойцов по конкретным точкам, разделив группу на две части. Одна скрылась на границе леса и подлеска, а основная часть бойцов сосредоточилась на обочине шоссе возле самой деревни. Расчет капитана здесь был прост: первая группа, затаившаяся в ста метрах от второй, пропускает кортеж, и в том случае, если немцы, нарвавшись на огонь, попытаются повернуть обратно, они перекроют им дорогу назад, не дав вырваться. К тому же было неизвестно – откуда поедет Золенберг? А если он уже находился в Сивичах? Тогда его кортеж пропустит основная группа, а первыми огонь откроют те бойцы, что затаились в подлеске. Их было шесть человек – вполне достаточно, чтобы в течение минуты удерживать под огнем кортеж, пока остальные бойцы из основной группы не подойдут к ним на помощь, одновременно перекрывая немцам дорогу обратно в Сивичи.

Старшина Журбин, посланный в деревню разведать обстановку, вернулся довольно быстро.

– Докладываю ситуацию, командир. В селе только маленький гарнизон, состоящий из нескольких полицаев, да еще два человека из службы безопасности.

– Как определил? – спросил Черняк, расположившийся под толстой сосной.

– По черным мундирам… Гестаповцы… Видно, что суетятся. Двор перед сельской комендатурой подметают. Значит, не приехал еще группенфюрер.

– Тебе не кажется, что для встречи такого чина, как Золенберг, двух сотрудников службы безопасности маловато?

– Креститься не буду, но – кажется. – Журбин присел возле дерева, поправил заткнутые за пояс гранаты. – Может, «языка» из деревни взять? Вмиг расколем…

– Не пори горячки, старшина. Вряд ли эти местные вояки что-то знают. Думаю, никто их в планы не посвящал… слишком мелкие сошки. Да к тому же, захватив «языка», мы спугнем немцев… У них есть связь с Белостоком – сообщат о пропаже, и что тогда – поминай как звали этого Золенберга!.. Где его потом искать?.. Нет, будем действовать по ситуации. Будь что будет – а выводы потом делать станем.

Старшина промолчал, зная, что решение капитаном уже принято и предлагать что-то иное уже бессмысленно.

– Давай, – продолжил Черняк, – бери пятерых бойцов и двигай на ту сторону шоссе – будешь напротив меня. Одного человека отправь присматривать за деревней. Его задача проста: если полицаи попытаются прийти на помощь – сдержать их до того момента, пока мы до конца не разделаемся с кортежем… Колодина я отправил командовать группой, что затаилась в перелеске. Как только я брошу гранату под переднюю машину – это сигнал для всех открыть огонь. Ни одна гадина не должна уйти, старшина, ни одна!..

– Сделаем, командир!.. – улыбнулся Журбин. – Не впервой…

Пригнувшись, старшина с пятью бойцами быстро перебежали дорогу и затаились в кустах на обочине – прямо напротив группы, которой остался командовать Черняк.

Тот в это время отдавал команды своим бойцам:

– Никому не курить и не разговаривать – деревня близко. А ты, – повернулся он к молодому парню, примкнувшему к группе месяц назад после побега из лагеря для военнопленных, – возьми мой бинокль и полезай на дерево. Будешь наблюдать за шоссе. Если со стороны Белостока появятся машины, покачай веткой, потом слезай и пулей сюда, понял?

– Так точно!..

– Вот и ладно. – Черняк отдал парню бинокль, и тот через секунду юркнул в заросли орешника.

Выбранное для наблюдения дерево находилось метрах в пятидесяти от затаившейся в засаде группы капитана – на той же стороне шоссе. Черняк видел, как качались ветки дерева, когда парень забирался наверх, потом все стихло – наблюдатель был на месте. Капитан мысленно его похвалил: в ветвях дерева он был невидим – замаскировался парень отлично. Теперь лишь бы вовремя просигнализировал – нужно ведь еще было предупредить и группу Колодина, засевшую в перелеске.

Черняк поочередно окинул взглядом те места, где затаились все бойцы его группы – их присутствие там ничто не выдавало. Вокруг, в ветвях огромных деревьев, лишь лениво шумел поднявшийся недавно легкий ветерок.

Убедившись, что все приготовления к нападению на кортеж окончены, капитан тщательно проверил автомат, вытащил из-за пояса гранаты, положил их на землю возле сосны. Потом вынул из ножен трофейный кинжал, сделал им несколько выпадов вперед, имитируя удары, – на тот случай, если придется схватиться с немцами в рукопашной. Заметил, как лежащие неподалеку от него бойцы наблюдают за ним – улыбнулся, а потом ловким движением засунул кинжал обратно в ножны. Как офицер, он прекрасно понимал очевидную истину – настроение командира передается и его подчиненным. Сейчас он давал понять своим бойцам, что у него все в порядке, он все продумал и все контролирует. Об этом говорили его спокойствие и четкость тех приказов, что были отданы им по приходе на это место. Его уверенность передастся и его бойцам – он стопроцентно знал это.

Прислонившись спиной к стволу сосны, капитан повернулся в сторону дерева, на котором расположился их наблюдатель. Сигнал о приближении эсэсовского кортежа в первую очередь пойдет оттуда.

Ждать ему пришлось недолго – около получаса. Вначале он увидел, как закачались ветви дерева, где сидел парень с биноклем – сигнал о том, что по дороге из Белостока в их сторону движутся машины, а затем до его слуха донеслись и звуки самих приближающихся по шоссе автомобилей. Махнув рукой в сторону группы Колодина, что означало для них полную готовность, капитан проделал то же самое в сторону бойцов Журбина, засевших на противоположной стороне шоссе.

– Ну что, ребята, готовы? – обратился Черняк к своим парням, лежащим невдалеке от него и уже успевшим передернуть затворы автоматов. Те в ответ молча кивнули, давая понять капитану, что тому можно начинать.

Шум машин непрерывно нарастал, и через минуту на дороге показались легковушка, шедшая впереди, и легкий бронетранспортер с отделением солдат, сидящих на скамейках по обе стороны борта.

Быстро подняв с земли гранату, капитан рванул кольцо и метнул ее в направлении легковушки, после чего упал на землю и прикрыл голову руками. Черняк не видел, как брошенная им граната взорвалась перед автомобилем, ударив всей мощью разлетающихся осколков в лобовое стекло, осколки которого взрывной волной полетели внутрь салона. И тут же с двух сторон дороги, из ближайших к шоссе кустов, на машины обрушился шквал огня. Бронетранспортер резко затормозил и съехал на обочину. Из его кузова на землю посыпались немецкие солдаты. Не успев ничего понять, оглушенные взрывом и не видящие противника, гитлеровцы один за другим падали на землю, сраженные меткими выстрелами. Несколько из них рванули было обратно по шоссе, но далеко им уйти не удалось – группа Колодина наглухо перекрыла им путь обратно. Скошенные автоматными очередями фашисты остались лежать на шоссе, не успев оказать должного сопротивления.

– К легковушке давай! – крикнул капитан, вскочивший с земли и бросившийся на дорогу. Теперь, когда он видел, что с солдатами из бронетранспортера было покончено, оставалось проверить тех, кто находился в первом автомобиле.

Черняк успел пробежать всего несколько метров, как задняя боковая дверь легковушки распахнулась, и оттуда выскочил немецкий офицер. Увидев бегущего к нему человека, немец выстрелил из пистолета, но промахнулся. Хромая на одну ногу, он бросился в лес – как оказалось, прямо навстречу своей смерти. До того прятавшийся в кустах на обочине дороги старшина Журбин приподнялся на одно колено и дал длинную очередь по бегущему на него офицеру. Пули, вспоровшие на груди черный эсэсовский мундир, отбросили фашиста назад, он упал на спину, потом, попытавшись, видимо, подняться, перевернулся на живот, да так и затих, уткнувшись лицом в землю, густо покрытую хвоинками.

– Ну что, готов? – подбежал запыхавшийся Черняк, успевший проверить, что в салоне легковушки шофер и солдат, сидевшие на передних сиденьях, были мертвы. По всей видимости, их смерть наступила от осколков той самой гранаты, которую он бросил первой, давая сигнал к атаке.

– Готов, куда ж ему деться!.. – подходя ближе, ответил Журбин. – Хотел уйти, да побежал не туда, ошибся!.. – съязвил он, забрасывая автомат за спину.

С дороги донеслось несколько выстрелов, в ответ прозвучало несколько очередей, а потом все стихло – это раненые немцы тщетно пытались сопротивляться, стремясь подороже продать свою жизнь, понимая, что помощи им ждать неоткуда. Бойцы капитана быстро прервали их стремления. Черняк положил свой автомат на землю.

– Давай перевернем… Взяли аккуратно!..

Капитан за руки, а старшина за ноги, с осторожностью перевернули убитого немца на спину. Журбин присел возле трупа и смахнул прилипшие к лицу хвоинки.

– Черт побери!.. – ругнулся капитан, когда внимательно рассмотрел фашиста.

– В чем дело, командир? – удивленно спросил старшина. – Что-то не так?

– Это не Золенберг!..

Журбин метнул быстрый взгляд на капитана, словно пытаясь увидеть, что тот шутит. Но Черняк не шутил – весь его растерянный вид говорил об этом.

– Как не Золенберг?!.. А кто же это?..

– Не знаю!.. Но это не он!..

8

– Итак, Берг, кто уверял меня в том, что с большевистским сопротивлением покончено? Не вы ли?.. Нападение на кортеж возле деревни Сивичи убедило меня в том, что вы выдаете желаемое за действительное!..

Группенфюрер Золенберг, откинувшись на спинку стула, ироничным взглядом мерил стоящего перед ним навытяжку начальника местного гестапо. Берг молчал, мечтая о том, чтобы устроенный ему разнос окончился как можно быстрее.

– Вчера вы, как руководитель местного гестапо, получили предписание организовать мою встречу в Сивичах, – продолжил Золенберг, все больше раздражаясь. – Такое же предписание я дал начальнику абвера, но с той лишь разницей, чтобы он организовал мою встречу в другой деревне – Ряшенском. Сегодня в Сивичи и Ряшенское одновременно были отправлены два кортежа. Бандиты напали только на тот кортеж, что пошел в Сивичи, то есть информация ушла из гестапо. Из гестапо, а не из абвера, Берг!.. Понимаете вы это?

– Понимаю, господин группенфюрер.

– В Сивичи я отправил с отделением солдат обер-лейтенанта Краузе. Как мне только что доложили, возле самой деревни на них напали. Убили всех, включая Краузе. У убитых забрали документы и гранаты. Солдаты деревенского гарнизона были на месте через десять минут, но к этому времени все уже было кончено. Бандитов и след простыл… Какой вывод из всего вышесказанного следует, Берг?

– В гестапо находится человек, работающий на русских. Он и передал им сведения о кортеже, следующем в Сивичи.

Группенфюрер с удивлением посмотрел на начальника гестапо, стремясь по выражению лица понять: говорит ли тот искренне или же в его ответе таится какой-то другой, скрытый смысл. Лицо Берга оставалось непроницаемым – он умел не выдавать себя. Операция «Тевтонский огонь» еще не началась, впереди была совместная работа с этим Бергом, от которой зависела судьба самого группенфюрера. Фюрер должен понять, что он, старый нацист Золенберг, несмотря на годичный перерыв в работе, еще чего-то стоит. В этой ситуации группенфюрер решил для себя, что будет лучше, если он просто поверит в искренность слов гестаповца.

– Я рад, Берг, что вы признаете этот факт. Другой бы на вашем месте начал искать оправдание или, что еще постыднее, перекладывать вину на других.

Золенберг был сосредоточен и мрачен. Случай с нападением на кортеж убедил его в том, что русские, возможно, уже знают об операции, а значит, будут всячески мешать ее претворению в жизнь.

– Для меня совершенно очевидно, что между лесными бандитами и местными подпольщиками существует налаженная связь. Между моим приказом о поездке, переданным в гестапо и абвер, и нападением на кортеж возле Сивичей не прошло и одних суток. Насколько мне известно, вы следите за радиоэфиром в городе?

– Так точно, господин группенфюрер. Мы круглосуточно прослушиваем радиочастоты.

– И что?

– В городе существует передатчик, запеленговать который пока не получается. Он начал работать где-то около месяца назад. Сообщения нечастые, с интервалом в неделю. Думаю, что это местные подпольщики. Я уверяю вас, господин группенфюрер, что мы обязательно накроем их осиное гнездо.

– Это ваша работа, Берг, и мне хотелось, чтобы вы выполняли ее как положено. Тем более с учетом масштабов той операции, которая задумана рейхсмаршалом Герингом. Нам никто не должен мешать ее осуществить, Берг. Никто, говорю вам… Так что со связью? Выходил ли кто вчера или сегодня в эфир?..

– Передатчик молчал. Ни одного выхода в эфир в это время зафиксировано не было.

– Это точно?

– Точно. Я лично проверял, господин группенфюрер.

– Это означает, Берг, что местные подпольщики передали лесным бандитам информацию о моей поездке в Сивичи каким-то другим способом. Не так ли, господин майор?..

Вопрос Золенберга был риторическим, а кроме того, был произнесен явно в язвительном тоне. Берг промолчал.

– Какие принимаются меры для того, чтобы установить сотрудника гестапо, работающего на русских?

– Согласно вашему указанию, господин группенфюрер, приказ о вашей поездке в Сивичи был переведен на польский и украинский языки. В гестапо об этом приказе знали только я, мой заместитель Кренц, переводчик и три секретарши-машинистки.

– Кто переводчик?

– Наш кадровый сотрудник, офицер, выпускник Мюнхенского университета. Учился на лингвистическом факультете.

– Значит, он исключается… Кто машинистки, кто они вообще такие?..

– Все трое местные женщины. Прежде чем принять их на работу, мы проверили биографию каждой из них.

– Это ничего не значит, Берг. Значит, кто-то из них троих? Кто?..

– За каждой я приказал установить круглосуточную слежку. По логике, если бандиты охотились на вас, то они, конечно, поняв, что это была ловушка для установления источника утечки информации, предпримут меры для того, чтобы предупредить своего человека о грозящей ему опасности. Слежка поможет нам выйти на ниточку, по которой можно размотать весь клубок, господин группенфюрер.

– Логично, Берг, логично. В любом случае информируйте меня о ходе слежки.

– Слушаюсь, господин группенфюрер!..

– Причем незамедлительно!.. В любое время дня и ночи!..

Берг стукнул каблуками, взмахнул руку в нацистском приветствии, развернулся и вышел из кабинета.

9

Ковальский нервно ходил по комнате. Рассказ Богдана Кульчего, который сидел в кресле и внимательно наблюдал за Ежи, прозвучал для него как гром среди ясного неба. Ситуация грозила провалом.

Кульчий работал автослесарем в гараже службы безопасности Белостока и буквально два часа назад видел группенфюрера Золенберга живым. Тот спокойно спустился в гараж, сел в свой автомобиль и поехал в гестапо. Выходило, что группенфюрер был жив в то время, когда должен был быть уже уничтожен парнями Лесовика. Значит, поездка группенфюрера в Сивичи изначально была ловушкой? Хитро придумано, хитро! Ай да группенфюрер!

– Золенберга нужно уничтожить как можно быстрее… – наконец перестав ходить по комнате, сказал Ковальский. О том, что это собиралась сделать группа Лесовика, Ежи умолчал. Являясь важным лицом в подполье, Кульчий тем не менее не должен был знать о существовании группы диверсантов, базирующейся в лесу. В его обязанности входила лишь слежка за перемещениями эсэсовца. Такое поручение дал ему Ежи, приказав докладывать обо всем незамедлительно, что Кульчий и сделал, придя сейчас к Ковальскому на конспиративную квартиру.

– Где у тебя оружие, Богдан?

– Я спрятал пистолет в гараже.

– Это опрометчиво с твоей стороны.

– Не беспокойся. Он в надежном месте, его никто не сможет найти.

Утвердительный ответ подпольщика немного успокоил Ковальского. Теперь все зависело от деталей.

– Ты знаком с шофером, который возит Золенберга?

– Конечно. Это старый немец, Пауль. У меня с ним приятельские отношения.

– Ты что – знаешь немецкий язык?

– Нет. Это Пауль немного знает украинский и польский языки. Говорит плохо, но понять можно.

– Расскажи теперь о том, как группенфюрер заказывает для себя автомобиль?

Богдан приподнялся с кресла, задумавшись, провел руками по волосам на голове.

– Его адъютант звонит в гараж и приказывает Паулю быть готовым к выезду. Потом Золенберг с адъютантом спускаются вниз и садятся в машину.

– То есть во внутренний двор автомобиль выезжает уже с группенфюрером?

– Да, на открытом пространстве тот в машину не садится. Всегда внутри гаража. Я видел Золенберга всего два раза, и каждый раз было именно так, как я сказал.

– Для нас это хорошо.

Ежи задумался. Безусловно, с учетом того, что только что рассказал Кульчий, получалось, что ликвидировать группенфюрера будет возможным лишь с того момента, когда тот спустится в гараж. Но что дальше? Как обеспечить после этого безопасный уход Богдана? В одиночку ему уйти вряд ли удастся. Совершенно очевидно, что для этого ему понадобится помощь.

– Слушай меня внимательно. – Ковальский встал со стула и стал нервно ходить по комнате. – Завтра утром, придя на работу, вытащишь пистолет из тайника и держи его наготове. Если Золенберг закажет для поездки автомобиль и спустится в гараж – ликвидируешь его. Наши парни будут дежурить поблизости, и твои выстрелы послужат для них сигналом к нападению. Попытайся в этой суматохе выбраться за пределы охраняемой территории. Ворота во внутренний двор здания службы безопасности ребята подорвут гранатой… Это опасно, Богдан, но другого способа убить Золенберга у нас уже нет.

– Сделаю все возможное, Ежи.

– Мы верим в тебя, Богдан. А теперь иди…

10

Дождь шел недолго, всего полчаса, потом опять выглянуло солнце, и улицы города заиграли яркими бликами. Небо просветлело, облака унеслись на восток – в сторону теперь уже далекого фронта.

Алесь Хвощинский, семнадцатилетний паренек, уже целый час наблюдал за входом гестапо, стремясь не упустить того момента, как из здания выйдет Алинка Зимич. В этом неброско одетом парне, расположившемся с кондитерским лотком на перекрестке, у которого прохожие изредка покупали конфеты, никто не смог бы заподозрить члена боевой группы подпольной белостокской организации.

Два часа назад Алесь сидел в квартире Ежи Ковальского и слушал приказы, исходящие от хозяина квартиры. Ковальский был сильно взволнован и не находил себе места, ходя по комнате из угла в угол.

– Ты должен не дать им возможности выйти на нас, Алесь!.. Она провалена!.. Алинка знает меня, Анну и эту явку. Если она приведет немцев ко мне на квартиру, мы лишимся легального прикрытия и будем вынуждены уйти в подполье. Наша деятельность будет парализована и не так эффективна, как сейчас… Ты должен…

– Я понял… – сухо ответил Алесь, доставая из рукава куртки маленький дамский пистолет, который можно было легко спрятать в складках одежды. – Если мне не удастся спасти ее, то я… – Он посмотрел на пистолет, хотел сказать что-то еще, но Ковальский остановил его:

– Ты сделаешь это только в самом крайнем случае, когда у тебя не будет других вариантов. Ты понял меня, Алесь?.. Только в самом крайнем случае!.. Алинка сделала для нашей борьбы слишком много, чтобы не попытаться вырвать ее из лап немцев…

Ежи сел на стул напротив Хвощинского и пристально посмотрел ему в глаза.

– Если тебе удастся спасти Алинку, уведешь ее к себе и спрячешь. Несколько дней пусть побудет у тебя, потом мы вывезем ее из города. За это время я найду хорошего гримера, который поможет изменить ее внешность…

Алесь вспомнил этот разговор, когда увидел, как в шестом часу вечера Зимич вышла из здания гестапо и медленно пошла по тротуару в сторону своего жилища. Алинка жила одна на тихой улочке в маленьком домике. Это был дом ее родной тети, умершей за несколько лет до войны. У той не было своих детей, и все свое имущество она завещала своей единственной племяннице, дочери своего брата.

От гестапо до дома было полчаса ходьбы. За это время Алесь должен был предпринять все от него зависящее, чтобы спасти Алинку. То, что она находится в смертельной опасности, Хвощинский понял, едва лишь девушка зашла за угол здания гестапо. Вслед за ней, держась на отдаленном расстоянии, двинулись два человека, до того сидевшие за столиком летнего кафе. Это были мужчина и женщина, которые, как понял Алесь, играли роль мужа и жены. Со стороны казалось, что по улице идет обычная семейная пара, где жена, взяв своего супруга под руку, наслаждается моментом того, что ее мужчина, в отличие от других, не воюет где-то на фронте, а находится рядом с ней, живой и здоровый.

Но время, проведенное в подпольной деятельности, для Алеся не прошло зря. Он научился распознавать в поведении людей и их словах фальшь и неестественность, которые для обычных людей были незаметны. У мужчины слегка выпирал внутренний карман пиджака – явный признак наличия в кармане оружия, а женщина слишком часто останавливалась возле стеклянных витрин магазинов, доставала зеркальце, делая вид, что поправляет макияж, хотя на самом деле вела наблюдение за Зимич и одновременно осматривалась по сторонам.

Алесь шел от агентов по другую сторону улицы и негромко, чтобы не привлекать внимания, предлагал свой товар встречным прохожим, искоса наблюдая при этом за Алинкой и мнимыми супругами. Подойти в открытую к Зимич он не мог – не исключено, что помимо этих двух агентов за Алинкой следили и другие, которых он попросту не заметил. В таком случае их могли схватить обоих. Нет, здесь нужно было действовать наверняка.

Алесь твердо решил для себя, что он должен сделать все от него зависящее, чтобы выполнить приказ и спасти Алинку. Или же заставить ее замолчать навсегда. Это был жестокий закон подполья – жертвовать одним человеком, чтобы не погибла вся организация. Да и сама Зимич, как и любой другой член подпольной группы, знала это правило.

…Алинка перешла улицу, свернула в проулок и ускорила шаг. На ее пути лежала рыночная площадь города, где жители Белостока меняли, покупали и продавали вещи, продукты, ювелирные украшения. Увидев, куда идет девушка, Алесь решился на простой и единственно верный в сложившейся ситуации шаг. Наперерез, через другой переулок он первым достиг площади, опередив и девушку, и двух агентов, которые следили за ней. Главное для Алеся теперь было незаметно и быстро приблизиться к Алинке.

Площадь тихо шумела, голоса торговцев и покупателей сливались в единый монотонный гул. Люди сновали туда-сюда, создавая иллюзию беспорядка, хотя на самом деле каждый человек в этой круговерти знал, куда и зачем он движется.

Войдя на площадь, Хвощинский затесался в толпу, при этом внимательно следя за проулком, из которого должна была появиться Алинка. Стараясь не упустить данный момент, Алесь незаметно вытащил из одежды пистолет и положил его в свой лоток, сверху прикрыв оружие белой тканью.

Алинка вышла на площадь и направилась к деревенским женщинам, продающим картошку, зеленый лук и редис. Хвощинский двинулся в том же направлении. Возле женщин толпилось много людей, которые, продав свои вещи, стремились купить для себя что-то из свежих продуктов. Такое количество людей как нельзя лучше подходило к тому, что задумал Хвощинский.

Алесь увидел, что двое агентов, мужчина и женщина, близко к Зимич не подходили, остановившись возле менял. Женщина делала вид, что рассматривает старинные часы, которые пытался хоть на что-то обменять с виду пожилой интеллигент, обреченный, по всей видимости, не выжить в условиях военного лихолетья и оккупации. Мужчина-агент стоял рядом и исподволь следил за Зимич и окружающей обстановкой.

Подойдя вплотную в Алинке, Алесь повернулся спиной к агентам, осторожно вытащил из лотка пистолет и, направив его вверх, выстрелил. Кто-то из деревенских женщин истошно закричал, покупатели шарахнулись в сторону, на площади возникло небольшое волнение. Чтобы оно переросло в панику, Хвощинский что есть силы прокричал:

– Облава!.. Облава!.. Бежим!..

Бросая вещи, люди ринулись в разные стороны, при этом многие из них, натыкаясь друг на друга, падали на вымощенную булыжником площадь. Этого как раз Алесь и добивался. Не теряя ни секунды, он схватил Алинку за руку и потащил ее с площади в сторону глухого переулка, в лабиринтах которого он хотел затеряться и уйти от агентов. На немой вопрос, застывший во взгляде девушки, Хвощинский на ходу бросил:

– Меня послал Ежи!.. Нужно быстро уходить, Алинка!.. За тобой охотится гестапо!..

Алинка не могла ничего понять. Схвативший ее парень тащил ее куда-то по переулкам, петлял по дворам и постоянно оглядывался назад. Его слова о том, что за ней охотится гестапо, не выходили у девушки из головы. Кто конкретно охотится за ней, по какой причине – вопросы всплывали сами собой. Вполне естественно, что ответы на них она могла получить позже, не сейчас. Так или иначе, ей не оставалось ничего другого, как довериться сейчас этому парню, ведь он назвал имя Ежи, а это было гарантией того, что все происходящее не являлось провокацией.

Когда они забежали в подъезд старого двухэтажного дома, где, судя по царившему там запустению, теперь мало кто жил, парень выбросил под лестницу свой лоток, на пол посыпались конфеты.

– Вы кто? – спросила Алинка, воспользовавшись моментом. Она тяжело дышала, ноги гудели, к горлу подкатывал ком.

Казалось, парень не слышал ее. Он быстро снял со своей головы кепку, затолкал ее в карман, а пистолет спрятал в рукав пиджака.

– Ты провалена!.. – наконец сказал он, отряхивая пыль с брюк. – Ковальский приказал мне спасти тебя. Полдела мы сделали, сейчас важно добраться до моей квартиры. Там я на время укрою тебя.

– Но у меня есть свой дом. Что случилось, я не понимаю?

Неожиданно парень приложил палец к губам, давая понять ей, чтобы она замолчала, а сам вновь достал пистолет и прислушался. Судя по звуку, снаружи по улице проехал автомобиль. Затем все стихло. Парень постоял еще немного, потом вновь повернулся к Алинке.

– Похоже, от «хвоста» мы избавились, – выдохнул он, качая головой. Затем, несколько секунд о чем-то подумав, продолжил: – К себе домой тебе идти нельзя. За твоим домом следят, теперь это ясно. Кроме того, от здания гестапо за тобой шли двое агентов. Чтобы оторваться от них, мне пришлось устроить эту панику на площади.

– Так это вы стреляли?

– Я, кто же еще!.. Признаюсь, не был до конца уверен, что задумка сработает.

Девушка отдышалась и теперь внимательно рассматривала своего спасителя. Парень выглядел как-то неряшливо, и если бы не намечающиеся усы, то его можно было бы принять за подростка. Сам внешний вид паренька вызывал улыбку, что должно было создавать у других людей по отношению к нему ощущение того, что опасность от него исходить не может. Видимо, решила Алинка, это и предопределило выбор Ежи, когда он посылал парня спасти ее. Кто подумает, что под маской смешливого переростка скрывается человек, которому было поручено ответственное задание, связанное с риском для жизни?

– Что, в конце концов, произошло? – спросила Алинка, глядя, как парень перезаряжает пистолет, а потом прячет его в рукав пиджака.

– Информация, которую ты передала подполью о поездке Золенберга в Сивичи, оказалась ложной.

– Как это – ложной?! Я ведь лично печатала приказ об этой поездке!.. Вы что, считаете, что я?..

Не договорив, Алинка удивленно уставилась на парня.

– Ты неправильно все поняла. Приказ был ложным изначально. Это был способ выявить агента подполья, работающего в гестапо. То есть тебя… Золенберг никуда не ездил. Было понятно, что за людьми, которые знали о мнимой поездке, гестапо установит слежку. Ежи послал меня проверить это подозрение. Как видишь, оно подтвердилось… Едва ты вышла из здания, как за тобой двинулись мужчина с женщиной, которые делали вид, что являются мужем и женой… Я пошел за тобой и за ними. На площади решил устроить заварушку… Вот так-то, Алинка. Сейчас нам нужно выйти из этого подъезда и пройти еще один квартал. – Парень достал из кармана платок и протянул его девушке. – Возьми, надень его. Когда будем идти до моего дома, делай вид, что ты принимаешь ухаживания от очередного поклонника… Возьмешь меня под руку, улыбайся. В общем, веди себя непринужденно. Ну как, ты готова?..

Алинка надела платок на голову, оправила юбку. Теперь она поняла, какая серьезная опасность над ней нависла.

– Да, я могу идти…