Текст книги "Русская история"

Трудно объяснить власть и происхождение этих князей, из которых одни носят характер городских охранителей, другие – племенных вождей. Несомненно одно: что русские славяне на первых порах составили ряд мелких политических миров и управлялись двумя властями – властью городских вечей и властью городских и племенных князей. На рубеже IX и X веков эти мелкие миры были соединены в одно политическое тело силами и способностями новгородского князя Олега.

Киевская Русь

Образование Киевского княжества

Вопрос об образовании одного княжения (Киевского) приводит нас к вопросу о варягах-руси, которым приписывается водворение на Руси политического единства и порядка.

Кто же были эти варяги-русь, покорившие сперва Новгород, а затем и Киев? Вопрос этот возник в русской историографии уже давно, но исследования за сто пятьдесят лет настолько осложнили его, что и теперь разрешать его нужно очень осторожно.

Остановимся прежде всего на двух местах летописи, местах важных, которые, в сущности, и породили варяжский вопрос: 1) летописец, перечисляя племена, жившие по берегам Балтийского моря, говорит: «По сему же морю Варяжскому (то есть Балтийскому) седят варязи», а соседи их «свеи, урмане (норвежцы), готе, русь, англяне». Все это северогерманские племена, и варяги поставлены среди них; о славянах же балтийских говорится в другом месте; 2) далее в рассказе летописца о призвании князей читаем: «Идоша за море к варягам-руси, сице бо ся зваху тьи варязи-русь, яко се друзии зовутся свеи, друзии же англяне, урмане, друзии готе, тако и си». Таким образом, по словам летописи, из варягов одни назывались русью, другие англянами, урманами и т.д.; летописец, очевидно, думает, что варяги-русь есть норманны. На основании этих и других показаний летописи стали искать более точных сведений и увидали, что варягов знал не только наш летописец, но и греки. Слово «варяг» писалось с юсом и, стало быть, произносилось как «варенг». Такое слово встречается и у греческих писателей и служит совершенно определенным понятием – у греков под именем Bappayyoi (варанги) разумелись наемные дружины северных людей, пришедших с острова Туле (в Британии) и служивших в Византии. С тем же значением северных дружин встречается слово Waeringer (варанги) и у летописца средних веков; арабские писатели также знают варангов как норманнов. Следовательно, варанги представляют собой нечто вполне определенное в смысле этнографическом – сборную дружину норманнского происхождения. В последнее время удалось, как кажется, определить точно и родину варягов, то есть страну Варангию. Удалось это главным образом благодаря одному известию, найденному и напечатанному профессором Васильевским в его статье «Советы и ответы византийского боярина XI века». Этот византийский боярин, пересказывая известную скандинавскую сагу о Гаральде, прямо называет Гаральда сыном короля Варангии, а известно, что Гаральд был из Норвегии. Так отождествляются Норвегия и Варангия, норвежцы и варяги. Этот вывод очень важен в том отношении, что раньше была тенденция толковать слово «варанги», как техническое название бродячего наемного войска (варяг – враг – хищник – бродячий); на основании такого понимания Соловьев нашел возможным утверждать, что варяги не представляли отдельного племени, а только сбродную дружину и не могли иметь племенного влияния на славян.

Итак, варяги – норманны. Но этот вывод еще не решает так называемого «варяго-русского» вопроса, потому что не говорит нам, кто назывался именем русь. Летописец отождествил варягов и русь, теперь же ученые их различают – и для этого имеют свои основания. У иностранных писателей русь не смешивается с варягами и делается известной раньше варягов. Древние арабские писатели не раз говорят о народе русь и жилища его помещают у Черного моря, на побережье которого указывают и город Русию. В соседстве с печенегами помещают русь в Черноморье и некоторые греческие писатели (Константин Багрянородный и Зонара). Два греческих жития (Стефана Сурожского и Георгия Амастридского), разработанные В.Г. Васильевским, удостоверяют присутствие народа русь на Черном море в начале IX века – стало быть, ранее призвания варягов в Новгород. Ряд других известий также свидетельствует о том, что варяги и русь действуют отдельно друг от друга, что они не тождественны. Естественно было бы заключить отсюда, что имя Русь принадлежало не варягам, а славянам и всегда обозначало то же, что оно значило в XII веке, то есть Киевскую область с ее населением. Так и склонен решать дело Д.И. Иловайский. Есть, однако, известия, по которым считать русь славянским племенным названием нельзя.

Первое из этих известий – знаменитые Вертинские летописи, составлявшиеся в Карловой монархии. В них говорится, что в 839 году цареградский император Феофил отправил послов к Людовику Благочестивому, а с ними людей «Rhos vocari dicebaht» – то есть людей, назвавших себя россами и посланных в Византию их царем, называемым Хаканом. Людовик спросил у них о цели их прихода; они отвечали, что желают вернуться к себе на родину через его, Людовика, землю. Людовик заподозрил их в шпионстве и стал разузнавать, кто они и откуда. Оказалось, что они принадлежат к шведскому племени. Таким образом, в 839 году россов относят к шведскому племени, чему в то же время как будто противоречит имя их царя Chacanus – Хакан, вызвавшее много различных толкований. Под этим именем одни разумеют германское, скандинавское имя Гакон, другие же прямо переводят это «Chacanus» словом «каган». Во всяком случае, известие Бертинских летописей сбивает до сих пор все теории. Не лучше и следующее известие – писатель X века Лиутпранд Кремонский говорит: «Греки зовут russos тот народ, который мы зовем nordmannos, по месту жительства», – и тут же перечисляет народы: «печенеги, хазары, русы, которых мы зовем норманнами». Очевидно, автор окончательно запутался: вначале он говорит, что русь – это норманны, потому что они живут на севере, а вслед за тем помещает их с печенегами и хазарами на юге России.

Таким образом, определяя варягов как скандинавов, мы не можем определить руси. По одним известиям русь – те же скандинавы, по другим – русь живет у Черного, а не у Балтийского моря, в соседстве с хазарами и печенегами. Самый надежный материал для определения национальности руси – остатки ее языка – очень скуден. Но на нем-то главным образом и держится так называемая норманнская школа. Она указывает, что собственные имена князей руси – норманнские: Рюрик, Аскольд, Трувор, Игорь, Олег, Ольга, Рогволод; все эти слова звучат по-германски. Название Днепровские пороги у Константина Багрянородного приведено по-русски и по-славянски; имена русские звучат не по-славянски и объясняются из германских корней (Ессупи, Ульворси, Геландри, Ейфар, Варуфорос, Леанти, Струвун); напротив, те имена, которые Константин Багрянородный называет славянскими, действительно славянские (Островунипрах, Неясит, Вулнипрах, Веруци, Напрези). В последнее время некоторые представители норманнской школы, настаивая на различии руси и славян, ищут руси не на скандинавском севере, а в остатках тех германских племен, которые жили в первые века нашей эры у Черного моря; так, профессор Будилович находит возможным настаивать на готском происхождении руси, а самое слово «русь» или «рось» производит от названия готского племени Hroth (произносится «грос»). Ценные исследования Васильевского давно шли в том же направлении, и от их продолжателей можно бы ждать больших результатов.

В таком состоянии находится ныне варяго-русский вопрос (доступнейшее его изложение – в труде датского ученого Вильгельма Томсена, русский перевод которого – «Начало Русского государства» – издан отдельною книгою и в «Чтениях Московского общества истории и древностей» за 1891 год, книга 1). Наиболее авторитетные силы нашей научной среды все держатся воззрений той норманнской школы, которая основана еще в XVIII веке Байером и совершенствовалась в трудах позднейших ученых (Шлецера, Погодина, Круга, Куника, Васильевского). Рядом с учением господствующим давно существовали и другие, из которых большую пользу для дела принесла так называемая славянская школа. Представители ее начиная с Ломоносова, продолжая Венелиным и Морошкиным, далее Гедеоновым и, наконец, Иловайским пытались доказать, что Русь всегда была славянской. Оспаривая доводы школы норманнской, эта славянская школа заставила не раз пересматривать вопрос и привлекать к делу новые материалы. Книга Гедеонова «Варяги и русь» заставила многих норманнистов отказаться от смешения варягов и руси и тем самым сослужила большую службу делу. Что касается до иных точек зрения на разбираемый вопрос, то о них можно упомянуть только для полноты обзора. Костомаров одно время настаивал на литовском происхождении руси, Щеглов – на происхождении финском.

Знать положение варяго-русского вопроса для нас важно в одном отношении. Даже не решая вопроса, к какому племени принадлежали первые русские князья с их дружиною, мы должны признать, что частые известия летописи о варягах на Руси указывают на сожительство славян с людьми чуждых, именно германских племен. Каковы же были отношения между ними и сильно ли было влияние варягов на жизнь наших предков? Вопрос этот не раз поднимался и в настоящее время может считаться решенным в том смысле, что варяги не повлияли на основные формы общественного быта наших предков – славян. Водворение варяжских князей в Новгороде, затем в Киеве не принесло с собою ощутительного чуждого влияния на жизнь славян, и сами пришельцы, князья и их дружины, подверглись на Руси быстрой славянизации.

Итак, вопрос о начале государства на Руси, связанный с вопросом о появлении чуждых князей, вызвал ряд изысканий, не позволяющих вполне верить той летописной легенде, которая повествует о пришествии в Новгород варяга Рюрика с родом по имени русь. Если, с другой стороны, в Новгороде и осел посторонний славянам князь, то это был один из многих местных князей, и не с него следует начинать историю политической власти, подчинившей себе всю землю русских славян.

Мы уже видели, что племенной быт славян постепенно переходил в более волостной: город делался центром для окружающих его общин, приобретал влияние и власть над ними. Городские веча и их старейшины («старцы градские») были первою политическою властью у славян, и рядом с нею существовала по местам (в городах и у племен) власть князей, имевших значение только в одном городе, у одного племени. Так возникло много маленьких политических миров, которые в IX веке были частью подчинены чуждой власти: южные славяне платили дань хазарам, северные были завоеваны варягами, бравшими с Новгорода дань. Если верить летописи, Новгород раньше других сверг чужую власть и создал свою в лице добровольно принятых князей из тех же варягов. Затем новгородские князья освободили от хазар и Южную Русь, объединив славян под своей властью. Так создалось у русских славян одно государство с центром в Киеве.

Что образование единого киевского княжения произошло именно так, доказывается следующей подробностью похода Олега, новгородского князя, на Киев. Олег, отправляясь из Новгорода, занимает Смоленск, и только; но со Смоленском подчинились ему и все кривичи, которые тянули к этому городу; следовательно, город в данном случае увлек с собою и часть племени. Завоевав затем Киев, Олег этим подчинил себе часть полян и древлян. Очевидно отсюда, что племенной быт изменяется в быт городской раньше, чем в Киеве появились князья. Изучая этот городской быт, бывший первой стадией политической жизни наших предков, мы подмечаем в нем признаки определенной власти: мы видим в городах каких-то старейшин. Это, как называет летопись, «старцы градские», происхождение и власть которых до сих пор толкуются различно, и теперь еще не выяснено, представляют ли они выборную власть, созданную общиной, или же вообще людей высшего общественного класса. Школа родового быта понимала этих «старцев градских» как родовладык, в силу своего физического старейшинства пользовавшихся властью. Некоторые историки-юристы в «старцах» видели земских бояр, то есть городскую знать, высокое положение которой основывалось на ее крупном землевладении (Владимирский-Буданов). Профессор Ключевский этих «старцев» понимает как городское правительство из крупнейших представителей торгово-промышленного класса, державшего в своих руках главный капитал страны и составлявшего так называемую торговую аристократию. Как ни понимать происхождение этих «старцев», ясно одно: что в данном случае мы имеем дело с высшим классом докняжеского общества.

Рядом со старшинами в городах Древней Руси стоит вече, то есть собрание полноправных граждан города, домохозяев, глав семей (не выделенные сыновья на вече ходить, кажется, не могли). Желая пояснить функции вечевых собраний, летописец говорит, что горожане «сходятся на вече, как на думу; и на чем порешат старшие города, на том станут и пригороды». Это подтверждает отчасти мнение, что вече имело не только хозяйственно-экономическое значение для своего города, но и политическое для всей волости.

Иногда политические функции вече разделяло с князьями, появлявшимися в городах. Такими местными князьями были Аскольд и Дир в Киеве, Рогволод в Полоцке, Мал у древлян. Так обнаруживается с большою ясностью первая стадия политического быта славян, которую застала при своем появлении норманнская династия Рюрика, давшая начало второй стадии – княжению киевскому.

Происхождение этой династии в общих чертах таково. В VIII–IX веках весь север Европы делается жертвою норманнских военных шаек, которые под предводительством витязей и князей нападали на туземцев и организовывали свои государства. Нападая на берега Западной Европы, они появляются на великом водном пути «из варяг в греки» и оседают в северных славянских городах. Эти князья и витязи представляют из себя на первых порах вооруженных искателей приключений, охраняющих за известную плату город и волостные границы (такой характер их деятельности был замечен давно, еще Шлецером). Один из этих князей, наиболее сильный, не ограничился владением одной своей волостью, а стал покорять себе другие и мало-помалу соединил под своею властью все восточные славянские племена. Так постепенно составилось Киевское княжество – не из одного города, но изо всех городов, лежащих по Днепру. Такова была вторая форма политической жизни Древней Руси.

Посмотрим, что рассказывает об этом летописец. Он передает нам, что первоначально славяне были в постоянной борьбе друг с другом, и вот, наскучив этими внутренними раздорами и неурядицами, они отправили к варягам (к варяжскому племени русь) послов с знаменитой фразой: «Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет; да поидите княжити и володеть нами». И пришли три брата «с роде своими, пояша по себе всю русь», то есть три брата со всем племенем русь переселились к славянам. Старший из них – Рюрик – срубил себе город Ладогу и т.д. Разбирая эту легенду, историки напали на чрезвычайно схожее с нею сказание английского летописца Видукинда, что бритты отправили к англо-саксам своих послов почти с теми же словами. Вот почему сложился взгляд, понимающий это предание летописи как эпический, а не исторический рассказ.

Когда умер Рюрик, власть перешла в руки чрезвычайно энергичного и талантливого князя – Олега. Олег не долго пробыл на севере, он спустился по великому водному пути, покорил все племена, на нем жившие, и успел счастливо, без особенных усилий завладеть Киевом, а владение Киевом было чрезвычайно важно в том отношении, что киевский князь держал в своих руках главный узел торговых сношений с греками.

Так образовалось Киевское княжество, объединившее политически большую часть племен русских славян.

Замечания о первых временах Киевского княжества

Обратимся к изучению истории Киевского княжества. Образование государств может совершаться различно. Может быть так, что известное общество складывается естественно: под влиянием мирной деятельности хозяйственных заимок постепенно обозначаются те или другие границы занятой племенем территории; слагаются определенные общественные связи и затем в обществе выделяется правящий класс, господствующий обыкновенно в силу знатности происхождения или своего экономического преобладания. Всеобщая история показывает нам развившееся таким образом кельтическое общество, в котором создался ряд вполне определенных отношений экономического характера, и в силу этих отношений во главе общества, как его вожаки, стали лица, имеющие большое количество земли и рабочего скота. Это и была аристократия, господствующий класс, который мало-помалу приобрел полное преобладание. Таков был рост общества, совершавшийся в силу кровных и экономических связей. Но бывает и иначе. Известное общество уже сложилось, в нем образовалась или образуется политическая власть, но вдруг является неприятель, захватывает в свои руки путем открытого насилия политическое преобладание и власть, а вместе с этим перерабатывает и все прежние общественные отношения. Так было в Западной Римской империи, когда в нее вторглись германцы, заняли первое место в старом обществе и захватили себе земли. Экономический порядок, который существовал здесь раньше, перестроился к выгодам господствующего класса.

Который же из этих порядков имел место в Киеве? Мы видим, что племенной быт славян естественно изменился в волостной и в этом уже сложившемся организме общественной жизни возникла власть варяжских князей. Чрезвычайно важно определить, отразилось ли влияние этих князей с их дружинами на общественных отношениях славян или нет. Судя по историческим данным, мы скорее можем сказать – нет. Влияние варягов было крайне ничтожно; они не нарушили общего порядка прежней общественной жизни. В таком случае невольно возникает вопрос: какую же роль играли князья, в чем заключалась их деятельность и какова была их власть? Власть их была настолько неопределенна и своеобразна, что ее чрезвычайно трудно уложить в готовые формулы. Вообще говоря, теория государственного права различает три главных вида политической власти. Первый вырастает на основании кровных связей следующим путем: постепенно развивается аристократический (господствующий) род, и его родовладыка признается родовладыкою и вместе политическою властью всего племени. Такой власти присвоено название власти патриархальной, она является у народов кочевых и полукочевых. Второй вид есть так называемая вотчинная, или патримониальная, власть: известное лицо считает своею собственностью всю территорию племени, а в силу этого и людей, живущих на территории, признает подвластными себе. Такой тип власти наблюдается у нас в удельный период XIII, XIV, XV веков в очень чистой форме. Третий тип власти зиждется уже не на кровных родовых началах и не на территориальной основе, а на основании более сложном. Современная нам политическая власть возникает на почве национального самосознания, когда племя, сознавая свое единство племенное и вероисповедное, сознает и свое историческое прошлое, обращается в нацию с национальным самосознанием. И такой момент был в истории Руси впервые в XVI веке. Что же касается до власти варяжских князей, то она, в сущности, не подходит ни к одному из указанных типов: во-первых, варяжские князья не могли у нас господствовать в силу кровного начала; во-вторых, они не считали землю своею собственностью, и, в-третьих, самое понятие земли Русской впервые слагается на глазах истории в устах прежде всего князя Святослава, который говорил своим воинам: «Не посрамим земли Русской!». Киевские князья, в сущности, представляют собою защитников страны, которые за известную плату охраняют общество от неприятеля. Читая скудные свидетельства летописи, мы видим, что главная деятельность князей заключается в том, во-первых, что они устанавливают внешний порядок в стране; во-вторых, «рубят» города, сажают на них своих наместников и, в-третьих, собирают с населения дань. Последнее делалось таким образом: или покоренные племена сами везли дань в Киев на княжеский двор – это так называемый повоз, или же князь сам с дружиной отправлялся за нею – это так называемое полюдье. Константин Багрянородный сообщает об этом следующие интересные подробности: в ноябре месяце, как только устанавливался зимний путь, киевские князья отправлялись на полюдье по всем своим волостям; собирали они дань большею частью натурою, тут же чиня суд и расправу. В этом блуждании проходила целая зима, и лишь в апреле, когда вскроется Днепр, князья возвращались в Киев, а за ними везли дань, которую тотчас же перегружали на ладьи, а затем отправляли в Константинополь для продажи. Во время таких путешествий князья основывали города на окраинах земли или устраивали определенные административные центры. О том, как Ольга собирала дань, летописец говорит: «В лето 6455 иде Вольга Новугороду и устави в Месте погосты и дани». Игорь, как нам известно, погиб во время сборов дани. Князья управляли совершенно примитивными средствами, земли дробились на волости, и в каждой волости сидел наместник – «княжий муж», власть которого была приблизительно такая же, как власть князя; наместники тоже собирали дань, и иногда даже успешнее князей; по крайней мере, дружина Игорева говорит: «Отроци (то есть дружина) Свенельжи изоделися суть оружьем и порты, а мы нази» (Свенельд – один из дружинников Игоря).

Вот первая функция киевских князей. В этом периоде деятельность князей определяется улучшением городской администрации, судов и собиранием дани. Кроме того, князья обязаны были охранять границы своей земли и торговые пути. В то время как нарождалось Киевское княжество, внешние враги с Востока не могли тревожить Руси. Племена хазар выдерживали свою последнюю, предсмертную борьбу с печенегами и уграми и закрывали от них Русь. Но печенеги мало-помалу сломили силу хазар, а затем пробрались в южные степи, в Поднепровье. Против них киевские князья и принимали ряд мер: прежде всего граница Руси со стороны южной степи была правильно укреплена. Один из западных миссионеров, монах Бруно, бывший в Киеве в 1007 году, дает ее описание: она представляется ему крепким частоколом с воротами. Русский князь (Владимир) сам проводил этого миссионера до ворот и сказал ему, что тут кончается его земля. Наконец, очень сложная задача князей заключалась в покровительстве торговле Русь в VIII–IX веках торговала с Востоком, преимущественно с арабами; но когда появляются печенеги, эти сношения прекращаются, и у Руси остается один торговый путь – с Византией через Днепровские пороги и Черным морем до Босфора. Но путь этот был крайне опасен: печенеги, сидевшие в низовьях Днепра, грабили русские караваны; вот против них-то и направлялись силы князей. Обыкновенно с княжескими караванами шли и частные, их сопровождала дружина, которая в опасных местах высаживалась и прогоняла печенегов, стороживших богатую добычу, затем караваны благополучно достигали Византии. Провожать караваны из Киева в Византию и обратно было прямою обязанностью князя. Из договоров киевских князей с греками, дошедших до нас, мы можем заключить, во-первых, что торговые сношения русских с Византией были уже весьма развиты и хорошо регламентированы и, во-вторых, что отношения к Византии были не всегда мирные: до XII века мы насчитываем походов шесть–семь – Аскольда и Дира, Олега и последующих князей; походы эти заканчивались мирными договорами, все эти договоры носят торговый характер (во время подобных походов греки знакомились с русскими людьми и, нужно заметить, строго различали славян от руси).

Вот все, что мы можем сказать несомненного о характере деятельности и власти первых русских князей. Историческое значение их деятельности нетрудно уловить. Будучи первою общею властью среди многих разрозненных раньше миров, варяжские князья с их дружинами были первыми представителями племенного единства. Передвигаясь с места на место по Русской земле, соединяя племена и города в общих военных и торговых предприятиях, князья создавали этим почву для национального объединения и национального самосознания. Сплотив государство внешним образом, они создавали и возможность внутреннего сплочения.

Другим, более могучим фактором объединения послужило христианство. Первыми представителями его у славян были, кажется, те же варяги, которые очень легко забывали свои божества под влиянием и христианства, и славянских языческих представлений. В X веке среди русских славян – еще до Владимира – христианство было уже заметно распространено: крестилась княгиня Ольга, среди Игоревой дружины было много христиан, как это видно из договора с греками; еще до формального крещения Руси в Киеве уже есть соборная церковь св. Илии. Христианство проникло к славянам одновременно с варягами (В.И. Ламанский думает даже, что непосредственно от святых Кирилла и Мефодия), но окончательно оно восторжествовало при Владимире. Рассказ летописи о крещении Руси передает дело таким образом: к великому князю Владимиру, узнав, что он хочет менять свою веру, приходили послы от разных народов – немцев, хазарских евреев, болгар – и каждый хвалил свою веру, но ни одна из них не понравилась Владимиру. Наконец пришли греки и, изложив историю Ветхого и Нового завета, показали ему картину Страшного суда. Под влиянием этой картины Владимир, посоветовавшись с дружиной и «старцами градскими», отправляет послов в те государства, откуда приходили к нему проповедники. Послы, вернувшись, восхваляли греческую веру, они говорили, что «всяк бо человек, аще искусит сладка, последи горести не приимает», так и они, видевши греческое богослужение, не хотят опять вернуться к язычеству. После этого Владимир пошел с войском на Корсунь, осадил город и там принял христианство, женившись на греческой царевне Анне. Есть данные, что рассказ этот был составлен в начале XII века, в эпоху существования Иерусалимского королевства. Ясно, что мы имеем дело с преданием, как оно слагалось в умах русского народа через столетие после факта крещения Руси. Любопытно то явление, что об этом факте крещения сказания иностранцев не дают нам ничего точного; крещение Руси прошло незамеченным даже в Византии, а любопытнейшие показания араба Яхьи Антиохийского о походах Владимира и крещения еще недостаточно разобраны и истолкованы.

Достоверно, однако, то, что христианство в конце X века становится на Руси господствующей религией и оказывает громадное влияние на общество, даже на такие стороны его жизни, которые, по-видимому, имеют мало общего с религиозным мировоззрением народа.

Для того чтобы уяснить себе, до какой степени отразилось уничтожение язычества на всей внутренней жизни наших предков, нужно бросить общий взгляд на культурное состояние тогдашнего Киевского княжества. Киевское княжество не представляло собою одной сплотившейся национальности с однообразным уровнем культуры. Напротив того, быт населения был крайне разнообразен: в то время как племена древлян и вятичей пребывают в примитивной форме племенного «звериньского» быта, племена, селящиеся по Днепру (к низовью), потеряли племенную, кровную связь и приобрели связь экономическую, основанную на единстве материальных интересов, а вместе с тем сделали и заметные культурные успехи. При неравномерном развитии культуры и общественный строй не принимал однообразных, определенных форм.

О первоначальном составе киевского общества мы имеем следующие сведения. Судя по летописи и другим историческим памятникам, около князей стоят в качестве сотрудников и советников «княжие мужи» – это дружина, с помощью которой князь правил страной и собирал дань. Дружина представляет собою высший, привилегированный класс общества. Но в киевском обществе есть и еще привилегированные лица, стоящие независимо от князя, – это «старцы градские». Что «старцы градские» представляют собою высший класс, мы уже видели, но мы видели также, что нельзя определить, на какой почве он вырос. Мы не знаем, есть ли это крупные землевладельцы, или торговые капиталисты, или племенные старшины – родовладыки, или выборные городские власти, которые не в силу своего имущественного преобладания, а по выбору общин занимают выдающееся положение в стране. Последняя полемика относительно «старцев градских» развилась в 80-х годах нашего столетия между крупными авторитетами – В.О. Ключевским и М.Ф. Владимирским-Будановым. Ключевский полагает, что весь строй Киевской Руси обусловливался торговлей, которую русские вели сперва с Востоком, потом с Византией, и что «градские старцы» представляли собою людей, через руки которых проходили все торговые обороты, – иначе говоря, крупнейших капиталистов страны. Владимирский-Буданов смотрит на «старцев» как на богатых землевладельцев, которые именно потому и богаче других, что на их земле кормится масса народу, – они представляют собою высшее общество. Нельзя с уверенностью сказать, которое из этих двух мнений правильнее; пока несомненно только то, что те «старцы», с которыми советуется Владимир, – земская аристократия, положение которой совершенно не зависит от князей.

Около князей мы видим еще младшую дружину – отроков, гридей. Дружина старшая и младшая представляла собою первый – так сказать, привилегированный – класс. Кроме того, в состав киевского общества входили еще «люди»: а) горожане (люди градские) и б) сельчане (смерды) – это свободное сословие и, наконец, третий класс: – в) рабы (холопи). Эти общественные группы: 1) высший класс, 2) свободных людей и 3) рабов – мы находим у всех народов арийского племени даже во время глубокой древности; следовательно, судя по своей простой группировке, киевское общество стоит не на высокой степени развития.

Также мало развита была и их религия. Религия славян в общих чертах была такова: славяне имели две категории божеств. Первые олицетворяли собою природу, вторые – души предков. У славян они, несомненно, существовали одновременно. Имена общеизвестных Хорса, Даждьбога и Стрибога встречаются в преданиях руси даже до XII века. Автор «Слова о полку Игореве» еще верит «великому Хръсови», ветры зовет «Стрибожи внуци», а людей – «Даждьбожьими внуками». Гораздо менее известны боги другой категории: покровители родовых союзов – Род, Рожаница, Домовой и Щур. Внешний культ выражался в жертвоприношениях, для которых не было, кажется, определенных мест, и приносил жертвы кто хотел, – вероятнее всего, родовладыки за свой род. Жрецов как сословия не было, а это первый признак недостаточно развитого религиозного культа. Перечитывая страницы летописи, мы встречаем постоянные указания на эту неразвитость; например, лишь в X веке Владимир ставит идолов в Киеве, а до того времени летопись молчит о них; следовательно, внешнюю форму религия славян стала принимать на памяти истории.