Текст книги "Клинком и сердцем. Том 1"

Легкая двуколка подъехала к зданию таможни, у которого он стоял, и правящий ею детина предложил:

– В гостиницу, вашмилсть?

– Давай, – с облегчением согласился Лучано, закидывая сундучок и прыгая следом на сиденье. – Поближе к дворцу, и чтобы приличная была!

Ну и бред! Однако город вокруг очень явственно доказывал, что ему это все не снится. Таможня располагалась в приличном квартале, судя по домам вокруг, но большинство лавок в нижних этажах были закрыты, а окна плотно завешены деревянными ставнями с железной оковкой. Горожане почти не встречались, двуколка ехала по пустым улицам, и пару раз Лучано, втянув носом воздух, чуял запах дыма. Что-то в городе горело, причем на славу.

Извозчик на его осторожный вопрос о новостях отмолчался, и Лучано решил, что уж в гостинице точно узнает обо всем поподробнее. А то как работать, не понимая, что происходит?!

– Вот, вашмилсть, «Алый Лев», извольте!

Двуколка остановилась перед каменным домом, который в Итлии потянул бы разве что на средней руки постоялый двор, а никак не на приличную гостиницу. Где мраморные ступени, вазоны с цветами перед входом, лакей, готовый принять вещи нового постояльца? Лучано вздохнул, наугад расплатившись с извозчиком несколькими медяками, потому что местных цен еще не знал. Судя по довольной роже того, дал правильно и даже сверх нужного. Ну и ладно!

Сундучок в гостиницу пришлось вносить самому, но внутри к нему все-таки подбежали и почтительно осведомились, что угодно его милости.

– Комнату, – сообщил Лучано. – С ванной. Обед… Впрочем, не надо, пообедаю я внизу. У вас ведь имеется траттория?

– Его милость из Итлии! – заулыбался лакей. – Конечно-конечно! Останетесь довольны, у нас отменный трактир! И даже купальня есть! – произнес он с такой гордостью, словно сообщал о наличии золотой ванны в каждом номере.

«Даже»? То есть у них тут еще не во всякой гостинице помыться можно?! Или лоханями обходятся?

Он позволил провести себя в номер, а потом и в купальню, небольшую и лишенную самых необходимых вещей, вроде масла для тела, но чистую, следовало отдать должное. Вода тоже была хороша, свежая и ничем не пахнущая, как это порой случалось в Верокье. Лучано быстро вымылся, но одежду решил пока не менять, за одну поездку по городу шерстяная рубашка и штаны, надетые по совету мудрого мастера Ларци, еще не успели пропитаться местными запахами. Он поморщился, вспомнив гарь и какую-то особенную ледяную сырость, словно весна еще не наступила в этом городе мрачного серого камня, закрытых окон и пустых улиц.

Ну что же, теперь обед? Лучано спустился из номера на втором этаже в тратторию на первом, снова с любопытством огляделся и принюхался. Пахло недурно. Скатерти на столах из простого полотна с тонкой вышитой каймой, но чистые, как и занавеси. Подавальщицы миленькие… Еще и блондинки! Он с интересом проводил взглядом светлокосую девчонку в белой блузе, плотном черном корсаже и слишком длинной юбке из полосатой красно-коричневой шерсти. Одни только башмачки видны! Это у них так все приличные девицы ходят? Жалость какая! Или все дело в том, что на улице холодина и ветер?

Народу в траттории почти не было, да и гостиница показалась Лучано пустой. У окна обедали два мрачных синьора со шпагами, к этим точно не подсядешь. Еще один пожилой дворянин… почтенная матрона с двумя некрасивыми девицами лет двадцати… Девушки загляделись на Лучано, и он уже хотел осчастливить их парой комплиментов, но вовремя вспомнил, что в Дорвенанте строгие нравы, и его любезный порыв могут оценить неверно. Что ж, придется обедать в одиночку, а потом платить лакею за разговор…

– Присаживайтесь, сударь! – вдруг окликнули его от столика, полускрытого занавесями в нише между окон, и Лучано просиял.

– Благодарю, синьор!

Он поклонился немолодому темноволосому мужчине, плотному, осанистому и одетому добротно и неброско, как положено приличному купцу. Тот сидел за столиком на двоих, перед ним стояла тарелка с жареной курятиной, рядом дымился шамьет.

– Лучано Фарелли к вашим услугам. Торговый дом «Скрабацца и сыновья». Душистые товары.

– Эмерик Донован, – слегка склонил голову дорвенантец. – Сукно, шелк и тонкая кожа.

Они посмотрели друг на друга с приязнью людей, которым нет нужды соперничать, а вот общие темы для разговора точно найдутся.

– Недавно из Итлии, сударь Фарелли? – безошибочно определил Донован, окинув Лучано взглядом. – Одеты, я смотрю, легковато.

– Кто же мог подумать, что у вас так свежо? – вздохнул Лучано. – Если задержусь, придется менять гардероб. Скажите, синьор, долго еще будет стоять такая погода?

– Для весны сейчас тепло, – буднично отозвался купец. – Вполне может похолодать сильнее.

– Еще сильнее? – ужаснулся Лучано. – Лето же скоро!

– Только не у нас, – усмехнулся купец. – До самого Дня Солнцестояния рекомендую теплый камзол далеко не убирать. У меня лавка на площади Первоцветов, загляните и скажите, что от меня, обслужат по высшему разряду и со скидкой.

– Буду премного благодарен за любезность, – прижал Лучано ладонь к сердцу. – И если вдруг окажетесь у нас в Верокье…

Блондиночка-подавальщица возникла у столика, поставила перед Донованом тарелку с горячими пирожками, явно только из печи, улыбнулась Лучано и старательно поздоровалась по-итлийски нежным голоском.

– Я понимаю ваш язык, прекрасная синьорина, – улыбнулся в ответ Лучано. – Мне, пожалуй, то же самое. – Он указал на тарелку с курицей. – Но к шамьету что-нибудь сладкое.

– Сливочные пирожные по-фрагански и ягодный рулет, – посоветовал Донован и обратился к подавальщице: – А мне еще порцию шамьета и посчитайте за обоих, милочка. Сударь же позволит угостить его за знакомство?

– Сочту за честь, – склонил голову Лучано, уже начиная удивляться, с чего это столько любезностей.

Приглашение за стол, обещание скидки в лавке, теперь обед…

– Позволено ли мне будет спросить, – слегка понизил он на всякий случай голос, когда девица отошла, – а что происходит в вашем славном городе? Мне на таможне наговорили всяких ужасов и выдали разрешение с печатью! И предупредили ни в коем случае не пользоваться порталами!

Его вполне искренне передернуло, стоило вспомнить кровавое пятно на полу пустой таможни. Смерть прошла рядом – и какая! Бессмысленная, поэтому особенно мерзкая.

– Вы шли порталом? – нахмурился Донован. – Больше этого не делайте. Не знаю, что там произошло в магических сферах, я, увы, не маг… Порталы стали смертельно опасны, а в городе полно запредельных тварей. Отсюда и беспорядки.

Он наклонился к Лучано и сказал негромко:

– Говорят, что порталы теперь ведут не туда, куда положено, а к демонам, прислужникам самого Баргота. И временами открываются сами по себе, а потом не закрываются, так что демоны лезут в наш мир. Видел я вчера на улице такую тварь… Хорошо, стража вовремя подоспела!

Купец поморщился и отпил шамьета, словно смывая неприятный вкус.

– Ужас! – отозвался Лучано. – А кто такой лорд-протектор?

– Его светлость Бастельеро – маг-некромант, – сказал Донован, на этот раз не понижая голос, из чего Лучано заключил, что личность протектора – тема вполне обсуждаемая. – Бывший главнокомандующий, что пять лет назад выиграл войну с Фраганой. Избранный самой Претемнейшей Госпожи! – добавил он почтительно. – Сегодня утром объявили, что он возглавляет оборону столицы от демонов. И вообще принимает всю полноту власти на время… достаточное время, в общем.

– Понимаю, – кивнул Лучано. – Какая достойная и великолепная личность этот грандсиньор. Это ведь он издал указ о мародерах?

– Дорвенна третий день горит, сударь мой, – вздохнул Донован. – Началось все на окраинах, чернь повалила грабить лавки… Хвала Семи Благим, у меня и дом, и магазины в приличных кварталах, до нас не дошло. А теперь уже и дойдет вряд ли, потому что лорд-протектор вывел на улицы гвардию. Но самое страшное, что первый пролом к Барготу открылся… – Он опять понизил голос и почти шепнул, поймав взгляд Лучано: – В королевском дворце. Его величество и оба принца…

Ухоженная рука Донована выразительно коснулась горла, чиркнув по нему ногтем большого пальца, и Лучано ахнул:

– Неужели!

Купец кивнул и снова вздохнул.

На столе перед Лучано появилась тарелка с курятиной, два блюдечка со сладостями и кувшин горячего шамьета для них с Донованом. Пустая чашка, взбитые сливки в стеклянной розетке… Но он едва заметил еду, лихорадочно соображая, что означают новости.

Король и оба принца мертвы! Власть в стране то ли принял, то ли захватил какой-то протектор, причем горожане это приветствуют. Ну еще бы, если его светлость взялся спасать их и от демонов, и от грабителей из бедных кварталов! А что же королева?!

– А ее величество? – поинтересовался он вслух с должным трепетом и жалостью. – Как она перенесла столь ужасную утрату?

– В глубоком трауре, – снова вздохнул Донован. – Бедная женщина. Муж и двое сыновей… Говорят, их смерть была страшной. Лорд-канцлер и лорд-протектор взяли все заботы о королевстве на себя, чтобы не утруждать королеву в ее горе.

Лучано с пониманием покивал. А потом вспомнил, что переговоры с гильдией происходили задолго до всех этих событий. То есть Шипа ее изнемогающее от горя величество заказывала, когда еще не была вдовой. Очень интересно… В одном можно не сомневаться. Страдающей женщине, которую два грандсиньора благородно освободили от забот по управлению государством, просто необходимы услуги приказчика парфюмерной лавки! Особенно такого, как Лучано.

– Вы чем-то обеспокоены, сударь? – участливо и довольно проницательно поинтересовался Донован, глядя, как Лучано ковыряет курицу.

– Еще бы, – развел Лучано руками, оставляя вилку и нож. – Такие новости! Я ведь послан как раз к ее величеству лично! Месяц назад ее фрейлина, тоже моя соотечественница, порекомендовала прекрасной королеве Беатрис нашу… продукцию. У нас лучшие духи в Итлии, синьор! И крем, который любую даму сделает совершенством. И вы же понимаете, такая возможность! Представить товары самой королеве Дорвенанта!

Донован понимал. И снова окинул его очень внимательным взглядом, который Лучано уже заметил на себе пару раз.

– Такая ответственность! – добавил Лучано с должным унынием человека, прекрасно понимающего, что духи и крем женщине в трауре не нужны, однако хозяева не похвалят все равно именно его.

– Ну-ну, не расстраивайтесь так, – снова наклонился к нему купец и очень участливо погладил по тыльной стороне ладони, лежащей возле блюда с ягодным рулетом. – Я понимаю, вы возлагали на этот визит… определенные надежды. Но не все еще потеряно! Двор, конечно, в трауре, но ведь можно предложить ваши товары дамам… частным порядком. У меня есть нужные связи, и я с удовольствием вам помогу.

Он поймал взгляд Лучано и снова осторожно погладил его по руке. Улыбнулся ободряюще. Задержал теплые пальцы… И Лучано изумленно обозвал себя идиотто!

«Ничего себе, скромные дорвенантские нравы, – растерянно подумал он. – Вот так вот сходу, едва познакомившись? А главное, с чего? Нет, я прекрасен, в этом и сомнения быть не может. Да и репутация у нас, южан… хм… соответствующая… Но с чего почтенному синьору при деньгах кидаться на первого попавшегося итлийского приказчика?! Неужели здесь так плохо с борделями? М-м-м… У синьора такие особые вкусы, что в борделях его не обслуживают? Редкость, но бывает. Например, если он из тех, кому нравится причинять боль или даже убивать. Тогда, конечно, ему прямой резон искать знакомства с приезжими, которых долго никто не хватится. Да нет, не похоже… Или все проще, синьор просто брезглив?»

Донован, не встречая его сопротивления, поглаживал запястье и пальцы Лучано уже гораздо настойчивее, в его глазах появился масляный блеск, показывающий, что так просто купец не отступится. Лучано про себя вздохнул. Вот ведь некстати. Сменить гостиницу? А вдруг другая окажется хуже, да и найти его, приезжего, местному купцу несложно. Пригласить в номер и напоить шамьетом, от которого надолго станет не до услад? Жестоко, пожалуй… Купец ведет себя учтиво, не стоит травить человека лишь за то, что у него хороший вкус! Но как отделаться, чтобы Донован не обиделся? Они могут больше никогда не встретиться, но ведь не угадаешь, на каком повороте судьбы тебя догонит и ударит в спину случайная чужая неприязнь.

– Я могу очень много сделать для вас в Дорвенанте, сударь Лучано, – мягко подсказал Донован, принимая его размышления за колебания иного рода и переходя уже на имя вместо фамилии.

– Не сомневаюсь, синьор, – улыбнулся Лучано, а потом, не отнимая у купца руки, которую тот продолжал наглаживать, негромко сказал: – Контракт на год – это минимум. Небольшой палаццо в хорошем районе и с прислугой. Собственный выезд. Оплата всех счетов, ну вы же понимаете! И к праздникам я предпочитаю подарки из ювелирных лавок, а не из кондитерских.

– Серьезные запросы!

Брови купца взлетели высоко, а взгляд из ласкающего стал оценивающим.

– Я знаю, – безмятежно подтвердил Лучано. – Но на меньшее размениваться смысла не вижу. У меня очень хорошая карьера дома, в Итлии. И я не гостиничный мальчик, синьор Донован…

Он снова улыбнулся, на этот раз с явным сожалением, чтобы купец видел, как Лучано хочется принять его предложение. Такой привлекательный мужчина, да-да-да, но принципы! Увы, эти принципы!

– Как у нас в Дорвенанте говорят: «Девица я честная, поэтому и дорогая», – понимающе и совсем не обидно хмыкнул купец.

Убрал руку с таким же видимым сожалением, как у Лучано, только настоящим, вздохнул и признался:

– Не потяну. Через пару лет смог бы, но вам, сударь, как я понимаю, смысла ждать ни малейшего. Мои поздравления синьору Скрабацце, ваш хозяин знает, кого и куда посылать.

Лучано молча склонил голову.

Ну, вот и славно. Никакого отказа, на который можно обидеться! Язык денег – это то, что любой купец понимает лучше всего. И сам решает, готов ли платить назначенную цену.

– Если все-таки передумаете, – сказал Донован, поднимаясь, – оставьте мне весточку в лавке на площади Первоцветов. Жизнь, она полосатая, вдруг и договоримся как-то иначе.

– Непременно, синьор, – очень серьезно пообещал Лучано, действительно не собираясь разбрасываться полезным знакомством. – Благодарю за понимание.

Донован взмахом руки подозвал подавальщицу и рассчитался за оба обеда, хотя Лучано честно пытался внести свою долю.

– Да ладно вам, – хмыкнул купец добродушно. – Я же приглашал.

Лучано молча добавил к несомненным достоинствам нового знакомого еще одно. Мужчина, который после отказа все равно не жадничает и не уходит обиженным, стоит уважения. Ну и того, чтобы запомнить адрес его лавки. Жизнь, она ведь и правда полосатая!

О том, что лично у него она еще и очень короткая, Лучано запретил себе думать. Вот жареная курица, терпимо сваренный шамьет и ягодный пирог со сливками. Миленькая блондинка так и поглядывает на него каждый раз, пробегая мимо. Интересно, чулочки у нее тоже полосатые, как и юбка? Надо бы проверить! Интересный город, хоть и серый, холодный, да еще с непонятными демонами. И заказ, который придется выполнять, потому что этого ждет мастер. Вполне достаточно для размышлений, м?

Глава 8. Дорвенантский шиповник и итлийская гадюка

Семейные ужины – прекрасная вещь! Когда семья встречается после долгой разлуки, нужно быть пеньком бесчувственным, чтобы не ценить этого!

Аластор изо всех сил уговаривал себя, что чрезвычайно рад видеть сестер, что соскучился за те полгода, что прошли с их последнего визита в поместье, что сейчас, в пору тяжелого испытания для всего королевства, Вальдероны должны держаться вместе, пусть даже Мэнди и Лоррейн уже принадлежат к другому роду…

Но сестрицы так трещали, пересказывая последние придворные сплетни за эти полгода, что у него почти разболелась голова. Стала тяжелой и одновременно пустой, только пролетали время от времени полузнакомые имена людей, о которых наперебой рассказывали сестры. Зачем только ее величество взяла их фрейлинами? Это, конечно, высокая честь, но теперь приходится слушать ерунду про наряды и придворные игры, про чьи-то помолвки и супружеские измены, милости и неудовольствие королевы…

Сначала Аластор напряженно вслушивался, ожидая, не мелькнут ли в рассказах Мэнди и Лоррейн те два имени, что его интересовали, но про Айлин Ревенгар ничего не услышал. Это и понятно, она учится в Академии, не бывая при дворе. А Грегор Бастельеро назначен лордом-протектором – и Мэнди с Лоррейн одинаково поджимали губки, говоря об этом, и сдержанно удивлялись, что Совет Трех Дюжин оказал эту честь ему, а не одному из лордов Райнгартенов, их почтенных и таких замечательных супругов!

Больше Аластор не услышал ровно ничего любопытного и стал просто кивать, когда на него смотрели. Кажется, отец и матушка тоже прикрывали скуку благожелательными улыбками, а месьор д’Альбрэ, единственный человек за столом, не принадлежащий к семье формально, уделял все внимание печеной утке, а не щебету леди Райнгартен, и Аластор его полностью понимал!

– Завтра я дежурю в гостиной ее величества! – томно заявила Мэнди, отложив вилку с ножом и промокнув губы белым кружевным платочком. – Это такая честь и удовольствие! Ее величество очень ценит мои услуги! Я лучше всех умею поливать ее цветы, а еще подбираю нитки для вышивки. Ее величество так добра! Даже сейчас, когда ее сердце полно горя, она находит минутку, чтобы поговорить со мной и выслушать придворные новости. Бедняжка, она так страдает!

– Бедная женщина, – согласился отец. – Потерять мужа и сыновей! Мэнди, ты должна быть очень внимательна к ней и стараться услужить, чем только можешь.

– Увы, – вздохнула Мэнди, и Аластор прикрыл глаза, чувствуя, как высокий голос милой сестрицы ввинчивается в голову, словно буравчик. – Двор в трауре! Не будет весенних балов и гуляний, дамам запрещено носить драгоценности! Слава Благим, нам хотя бы черное и лиловое носить не обязательно. Мне совершенно не идет лиловое! Но ее величество так добра! Она говорит, что мы можем одеваться, как нам угодно!

– Очень великодушно с ее стороны, – подтвердила матушка странно прохладным тоном. – Надеюсь, вы все-таки соблюдаете приличия и проявляете должное уважение к несчастью в королевской семье. Значит, лорд Бастельеро теперь протектор? И надолго?

– Неизвестно! – дуэтом пропели Мэнди и Лоррейн и снова скривили носики. – Он такой нелюбезный! Совсем не бывает при дворе! Никому не уделяет внимания! А теперь еще вмешивается во все!

– Указывает моему дорогому Эжену, как ему командовать войсками! – с возмущением выпалила Лоррейн.

– И в Академии ведет себя вызывающе! – добавила Мэнди. – Что и ожидать от человека, который даже на свадьбу к нам не явился? Помните? А мы ведь его приглашали! Этьен так обиделся!

Аластор про себя подумал, что очень удивился бы, явись лорд Бастельеро на свадьбу, где невесты – девицы из рода Вальдеронов. После всего, что случилось пять лет назад… А вот то, что лорд-протектор командует лордом Райнгартеном, отвечающим за войска, выглядит как раз логично и закономерно. Что еще делать протектору, как не спасать столицу?

На улицах до сих пор беспорядки. Оба лорда Райнгартена почти не бывают дома, поэтому с радостью отправили жен к приехавшим в Дорвенну родителям, выделив охрану, которая осталась в особняке Вальдеронов. А в Академию теперь доступ закрыт, Мэнди сказала, что посещения адептов строго запрещены ради безопасности обеих сторон. Кого-то уже забрали родители, но те, кто остался, даже носа не высовывают из-за высоких безопасных стен.

– У лорда Бастельеро наверняка были неотложные дела, – сухо сказал отец и посмотрел на стену столовой, где висело большое зеркало, в котором отражался накрытый стол и все, сидящие за ним. – Джанет, милая, тебе не кажется, что следует заменить это зеркало? Оно какое-то мутное.

Аластор тоже глянул туда, потому что готов был смотреть на что угодно, кроме самодовольных мордашек сестриц, и удивился. Зеркало вело себя странно! Оно на глазах помутнело, пошло волнами, а столовая перестала в нем отражаться, зато возникла черная пустота, в которой мелькали неприятные на вид силуэты…

– Отец… – сказал Аластор негромко и быстро поднялся из-за стола, прикидывая, что можно использовать в качестве оружия прямо сейчас. – Осторожно!

– Ты полагаешь… – нахмурившись, отозвался лорд Вальдерон и принялся вставать, распорядившись: – Джанет, милая, уведи девочек. И позови охра…

Договорить он не успел. Зеркало вдруг выгнулось вперед огромным стеклянным пузырем! Аластор помнил, что в прошлый раз портал открывался совсем иначе, но какая разница? Сейчас тоже творилось что-то неправильное и опасное! Он подхватил за ножку стул, остро сожалея, что оставил обе секиры в комнате. И чем теперь отбиваться от запредельных тварей, столовыми ножами?

Мэнди и Лоррейн пронзительно завизжали в один голос, их вопль резанул уши. Отец подхватил матушку за талию, переставил себе за спину, оказавшись между нею и зеркалом. Д’Альбрэ схватил увесистый настольный канделябр, и тут из зеркала, которое брызнуло осколками, метнулась темная тень! То ли выпав, то ли выпрыгнув, она оказалась по другую сторону стола, за ней последовала еще одна, здоровенная и белесая. Аластор размахнулся стулом, но в последний миг сдержал удар, сам не понимая почему.

Может, потому что демоны не кричат звонким девичьим голосом?

– Не надо! Ой…

Только сейчас осколки, будто застывшие в воздухе, осыпались на пол стеклянным звенящим дождем. И в столовой стало ужасно тихо. Аластор, держа стул наготове, посмотрел на стену, где зияла пустая рама, перевел взгляд на то, что выскочило из зеркала… Огненно-рыжая девица в темной одежде глядела на него огромными ярко-зелеными глазищами, сияющими с бледного лица, как магические фонари. Между ней и Аластором оказался стол, а рядом с рукой девицы, которой та уперлась в столешницу, чтобы не упасть, торчала огромная мохнатая голова. Белая, пушистая и до жути знакомая.

Аластор открыл рот, не зная, что сказать. Закрыл его. Снова открыл, беспомощно посмотрев на почти незнакомую девушку. Рыжие волосы, заплетенные в две тугие толстые косы. Зеленые глаза. Веснушчатое лицо сердечком. Все это было знакомо! А сама девушка – нет! Она была… взрослая… Именно девушка, а не девочка, которой все это должно было принадлежать!

Аластор даже головой помотал, пытаясь совместить все, что видит. Рыжую зеленоглазую девчонку из прошлого и вот эту девицу ростом ему по плечо. Стройную, с тонкой талией, подчеркнутой красно-фиолетовым поясом, округлой грудью, которую короткая темная туника обрисовывала весьма выразительно, длинными ногами в замшевых штанах и в сапожках для верховой езды…

– Хрррпшшшш, – послышалось из – за стола.

Пушок потянулся к Аластору мордой, свалив подвернувшееся блюдо с уткой и вывалив красный кожаный язык. Это точно был Пушок, уж его Аластор узнал бы где и когда угодно, значит, девица…

– Айлин? – сказал Аластор, глядя на нее, такую непонятную, изменившуюся, совершенно новую!

– Ал! – выдохнула она и улыбнулась совсем как прежняя Айлин. – Я тебя нашла! Ой…

Она с ужасом оглядела разгромленный стол, усыпанный осколками, замерших людей, безошибочно нашла взглядом его отца и матушку и виновато сказала:

– Милорд, миледи, я прошу прощения! Мое имя – Айлин. Я адептка Академии, и мне очень нужно поговорить с Аластором. И с вами… Это дело жизни и… смерти.

Онемевший Аластор увидел, как отец медленно окинул взглядом фигуру Айлин. Как перевел взгляд на Мэнди и Лоррейн, что с двух сторон вцепились в бледную матушку и всхлипывали в унисон. Как снова вернулся взглядом к его подруге.

– Джанет, милая, – ровно сказал он, не глядя в сторону матушки и смотря только на Айлин. – Уведи девочек. И проследи, чтобы нас не беспокоили.

– Себастьян… – шепнула матушка, подавшись вперед.

– Все будет хорошо, дорогая, – тем же невыносимо спокойным голосом пообещал отец. – Жозеф… – повернулся он к фраганцу, уже поставившему канделябр на край стола.

– С вашего разрешения я вас тоже покину, – поклонился тот, но отец качнул головой.

В полном молчании матушка, обняв Мэнди и Лоррейн за плечи, вывела их из столовой, и только тогда отец опять заговорил.

– Жозеф, друг мой, – уронил он. – Я не знаю, имею ли право просить вас остаться. Мне бы очень пригодился ваш совет. Но, боюсь, дела, о которых пойдет речь, такого свойства, что в них легко лишиться головы.

– Ни слова больше, – по-военному четко кивнул фраганец и выпрямился, высоко вскинув подбородок. – Если вам нужны моя помощь и моя шпага, они в вашем распоряжении. Слово дворянина, что сохраню любую тайну, которую вы мне доверите.

– Благослови вас Благие, – кивнул в ответ отец и снова посмотрел на Айлин. – Итак, я вижу перед собой юную леди Ревенгар?

– Нет, милорд. – Айлин присела в церемонном реверансе с идеально прямой спиной и ухитрившись даже в штанах проделать это с грациозностью, которой Мэнди и Лоррейн могли бы только позавидовать. А потом сдержанно сообщила, выпрямившись и тоже задрав голову, словно проглотила рапиру: – Я просто Айлин, адептка Академии. У меня есть причины не называться родовым именем, которые касаются только меня.

– Как скажете, леди Айлин, – отозвался отец и подал ей руку, выводя из-за стола.

Пушок потрусил следом, не обращая никакого внимания на усеявшие пол осколки, подбежал к Аластору и сунул ему в руку кожаный нос, как обычная собака. Потом сел рядом и с удовлетворением посмотрел на хозяйку светящимися синими глазами.

– Простите за вашу столовую, – еще раз извинилась Айлин, виновато оглянувшись. – Мне нужно было как можно быстрее найти Аластора! И вас…

– Дело жизни и смерти, я помню, – кивнул отец, подводя ее к стулу, на который Айлин села, сложив руки на колени и сразу оказавшись очень маленькой и юной. – Я вас внимательно слушаю, леди.

Айлин посмотрела на Аластора с тем же непонятным виноватым выражением, от которого у него мурашки пробежали по спине. Да что же это творится?! Это же Айлин! Его милая подружка, такая добрая, славная, умная… Что это за жуткие тайны, которых отец так боится, что отослал матушку и сестер, а месьора торжественно предупредил? Что вообще может связывать его и Айлин?! Он, Аластор?!

– Вы же знаете о его величестве и обоих принцах? – начала она сдавленным напряженным голосом, и отец молча кивнул. – А еще… еще погиб магистр Кристоф, глава Алого факультета и коронный бастард. И я не должна этого говорить, это очень большая тайна…

– Я понимаю, леди, – таким же ровным напряженным голосом сказал отец, и у Аластора снова появилось мерзкое чувство, подозрительно похожее на страх. – Его величество. Оба принца. Лорд Кристоф. И?

– Это не просто прорывы ткани мироздания! – выпалила Айлин, старательно не глядя на Аластора. – Их устроили особым способом с помощью королевской крови. Они открываются рядом с теми, в ком течет кровь Дорвеннов! И я… я должна спросить вас, милорд… Пожалуйста, простите меня за неучтивость, но…

– Если вы имеете в виду происхождение Аластора, – медленно сказал отец, и его слова упали тяжело, как удары молота, – то мне известно, чей он сын. И всегда было известно.

Айлин кивнула с явным облегчением. Аластор замер, не понимая, что слышит. Потом ему показалось, что он понял, и это оказалось… жутко. Страшнее, чем снова оказаться рядом с демоном!

– Отец? – выдавил он непослушными губами. – Что это значит?

– Прости, мой мальчик, – тихо сказал отец, глядя на него с такой смесью вины, боли и жалости, что сердце Аластора укатилось куда-то вниз ледяным комом. – Я всегда считал тебя сыном и буду считать им до конца моих дней. Но, кажется, пришло время истины. Когда я женился на твоей матери, она носила ребенка. Тебя. Твой отец – его величество Малкольм, ты кровь от крови Дорвеннов.

– Бастард… – прошептал Аластор. – Ублюдок… Моя мать…

– Не смей! – лязгнул отцовский голос, и лорд Вальдерон нахмурился, посмотрев на него с искренним гневом. – Не вздумай оскорбить свою почтенную матушку ни словом, ни помыслом! Ты бастард, это правда. Но был зачат в любви. Моя дорогая Джанет была возлюбленной короля прежде, чем он женился. Она любила твоего настоящего отца! И никогда не обманывала меня, я взял ее в жены добровольно и с радостью. Все эти годы она была мне верной женой, моим счастьем и гордостью. Как и ты. Не тебе судить ее, раз уж я не сужу.

– Отец… – с тихим безнадежным ужасом проговорил Аластор, чувствуя, как мир, такой твердый и незыблемый, рассыпается на глазах. – То есть ты знал? И принял ее? И меня? Растил… А он? Что – он?!

– Его величество не вмешивался в дела нашей семьи, – сухо сказал лорд Вальдерон, которого Аластор все равно даже в мыслях не мог звать иначе, чем отцом. – Это было моим условием, с которым он согласился. Раз в год он получал мои письма о твоем воспитании и поведении. Как и канцлер Аранвен, который устроил наш с твоей матушкой брак. Больше никто не знал. И я, право, не понимаю, почему сейчас… Впрочем, нет, понимаю. И это очень плохая новость. Не так ли, леди Айлин? – повернулся он к бледной девушке, вцепившейся руками в подлокотники высокого стула.

– Очень плохая, – отчаянно сказала Айлин и обвела их, всех троих, испуганным взглядом. – Чтобы закрыть порталы, нужна человеческая жертва. Той же крови, что и при открытии. Аластор… он последний, понимаете? То есть имеются еще принцессы…

– Но они – законные дочери и будущие наследницы трона, – тем же напряженным голосом подхватил отец. – Почему же за Аластором явились вы, а не королевские гвардейцы?

– Я не знаю! – зазвенел голос Айлин. – То есть не знаю про гвардейцев! Но за ним послали Воронов! Это… отряд адептов-некромантов…

Она с ужасом посмотрела на Аластора, и он вспомнил то ли детскую игру, то ли академическую традицию, о которой Айлин часто рассказывала. Дюжина лучших учеников, из которых его подруга была самой младшей. Ее друзья Саймон и Дарра, благородные юные лорды из Трех Дюжин. И остальные… Что ж, за пять лет они наверняка стали грозной силой…

Мысли то сбивались и путались, то снова текли холодно и бесстрастно. Закрыть портал нужно жертвой. Королевской крови. А король и оба принца мертвы, Мэнди рассказывала, что сам лорд Бастельеро принес во дворец тело Кристиана. Снова Бастельеро… Но неважно. Никто не станет жертвовать законными дочерями короля, верно?

Остается он, Аластор. Королевский ублюдок, выброшенный настоящим отцом за ненадобностью, потому что Малкольм женился и зачал двух сыновей в браке. Истинных законных принцев. Наследников. Не бастардов от юной беззащитной фрейлины, которую он сплавил подальше от столицы, выдав замуж… Но теперь их нет! А закрыть портал нужно.

– Они отправились в ваше поместье, милорд Вальдерон, – тихо сказала Айлин, глядя прямо перед собой. – А я узнала обо всем и… сюда, к вам.