Текст книги "Охотники на мамонтов. Посёлок на озере"

Сердце хуммы

Лагерь был перенесён к самому краю ледника. Охотники выбили ступени во льду, чтобы удобнее было слезать на дно трещины. Вытащить зверя наверх было невозможно.

Первое дело, которое сделали беглецы, было исполнение таинств Матери матерей. Ао долго работал каменным ножом. Он разрезал кожу и мясо на груди у слонёнка. Разрубил два ребра, отогнул их руками и вырвал волшебное сердце. С восторгом прижал он его к себе и выхватил из него зубами кусок мяса. Он первый отведал сердце хуммы, и теперь ему не страшны никакие колдуны! Ао смеялся и готов был кричать от радости. Тяжело дыша, он вылез по скользким ступеням наверх и бережно положил к ногам охотников свою ношу.

– Ешьте! – кричал он. – Ешьте! Будьте как хуммы!

Сердце было разделено между всеми охотниками. Уа отрезал от своей части кусочек и сунул его в рот Курру:

– Пусть вырастет силачом, пусть не боится ни Куолу, ни кого другого!

Балла ласково на него поглядела.

В это время Канда подбежала к мужу и выхватила у него один из кусочков мамонтового сердца. Прежде чем Ао успел опомниться, она сунула кусок в рот и быстро его проглотила. Все смотрели на неё с изумлением. Сердце считалось долей мужчины, а женщины его не ели.

– Канда тоже не будет бояться Куолу! – закричала она и, как ребёнок, захлопала в ладоши.

Аммуны

Каждый день охотники спускались в трещину и приносили новые порции мяса. Один раз они добыли двух песцов. Шустрые зверьки уже успели разведать, что плохо лежит. По ночам они подбирались к слонёнку тем же путём, что и люди. Здесь утром застал их Ноздря и прикончил двумя ударами дубины.

Однажды Уа заметил стадо овцебыков. Они спустились к реке на водопой. Уа с Волчьей Ноздрёй подкрались к стаду и убили годовалого телёнка. Еды было вволю, зато мало топлива. Приходилось есть мясо сырым. Это, впрочем, их не смущало. Гораздо хуже было то, что всё чаще надвигались густые туманы. Они сползали с ледника почти каждую ночь.

В один из вечеров Ао и Улла вернулись к шалашу раньше других. Они принесли свежую добычу и думали порадовать ею жён. Но женщины встретили их бунтом. Едва только охотники показались перед шалашом, как Балла и Цакку подняли неистовый вопль.

– Аа! Аа! – кричали они.

– Холодно! Аммуны! – вопила Балла.

– Злые аммуны! Домой! Домой! – голосила Цакку. – Боимся больших аммунов!

Разбуженный криками женщин, в шалаше надрывался Курру. Одна Канда не кричала. Она лежала ничком и утирала слёзы. Женщины страшно боятся аммунов.

Всякий раз, как с ледника наползал густой туман, женщины шептали: «Пришли аммуны!» – и прятались в жильё, стараясь закутаться с головой.

Аммуны – это не просто туман. Туман – холодный пар, облако, ползущее по земле, и ничего больше. Но для Канды, Баллы и Цакку туман – это прежде всего таинственное живое существо. Вернее, целая толпа каких-то непонятных существ. Они двигаются, ползают, улетают и возвращаются вновь. Они замышляют злое и причиняют несчастье.

Ао и Улла поняли одно: их жёнам надоело жить в новых местах. Они страдают от сырости тёмных ночей. Они истосковались по тёплому жилью, соскучились по землянкам посёлка. Но главное – их смертельно пугают туманы.

Охотники положили на землю убитого зайца и двух белых куропаток. Но решить дело без товарищей было нельзя. Нужно было их дождаться. Мужчины стояли молча, опёршись на свои копья. Женщины уселись на землю и продолжали выть.

– Аа! Аа! Аа! – тянули они, и слёзы ручьями стекали по их щекам.

Они плакали громко, а сами следили, какое действие производят на мужчин их вопли и потоки слёз.

Иногда они уставали кричать и начинали потихоньку стонать. Потом вдруг, спохватившись, принимались снова причитать, жаловаться и повторять одни и те же слова.

Наконец вернулись Уа и Волчья Ноздря. С их приходом вопли возобновились с новой силой. Охотники с удивлением смотрели на рыдающих женщин. Временами они переводили глаза на Ао и Уллу, и в их взглядах можно было прочесть вопрос: в чём же дело?

Наконец Ао показал на женщин и сказал только четыре слова:

– Боятся аммунов! Хотят домой!

Обратный путь

Возвращаться домой решили без лишних слов. Было ясно, что оставаться здесь дольше нельзя. Мужчины хотя не так, как женщины, но тоже побаивались аммунов. Они спешили к шалашу, едва только издали замечали приближение тумана. Они знали: когда эти холодные белые существа застанут человека вдали от жилья, они сделают его слепым. Человек не знает, куда идти и где его дом.

Но и помимо аммунов, всё заставляло думать о возвращении. Птицы улетели. Большие звери тоже потянулись на юг. Приближалась зима. Улла ещё вчера видел стадо северных оленей. Оно двигалось туда же, куда летели и птицы. А в это утро Уа с Ноздрёй узнали, что и хуммы ушли. Их свежие следы вели в долину Большой реки, а там поворачивали вниз по течению. Вдоль берега пролегала их кочевая тропа…

Хуммы ушли! Красные Лисицы пойдут за ними!

Ноздря не сказал ни слова. Он просто начал собирать оленьи и песцовые шкуры. Уа принялся их увязывать. Ао занялся мамонтовой шерстью.

Охотники уже давно собирали её. Острым, режущим краем кремнёвых пластинок они резали длинные пучки бурых волос и складывали в углу.

Ао запихал их в меховой дорожный мешок.

Женщины повеселели. После ужина улеглись, успокоенные и обрадованные.

С первыми лучами солнца весело двинулись в путь. Он был далёк и труден. Впереди – опасности и тревоги, холода и туманы, дожди и суровые ветры, переправы через реки и ручьи, топкие трясины и болота, покрытые кочками. Но зато там, в конце пути, их ждут тёплые землянки!

И Куолу им теперь уже не страшен: они ведь все отведали сердце хуммы. Чего им бояться? Вот почему они без страха пустились в дорогу старым путём.

К югу от тундры охотники снова вступили в криволесье. Равнины, покрытые мхами и лишайниками, сменились редким лесом; то там, то здесь попадались стада оленей.

Наконец пошла настоящая лесная полоса. Лес стоял густой и высокий. Тёмной стеной потянулись еловые чащи. Они сменялись белыми стволами берёз, стройными соснами. Возле самой реки тянулась узкая береговая полоска, по которой идти было легче. Но и она часто перегораживалась старыми деревьями, упавшими с высокого берега вершиной к воде. Половодье осенью и весной каждый год прочищало дорогу. Ледоход стирал молодую поросль и уносил вниз по течению всё, что валялось на берегу.

В лиственных рощах было светлее и просторнее. Листья уже пожелтели. Порывы ветра срывали их. Они сыпались вниз и устилали ковром похолодевшую землю.

В одной из таких рощ Уа выследил целое стадо северных оленей. По всем правилам охотничьего искусства Уа обошёл стадо и начал подкрадываться против ветра. Делал он это мастерски. Скоро охотник заметил старого самца-оленя и четырёх самок с молоденькими оленятами. Он соображал, какой из оленей ближе всего должен подойти к его засаде, как вдруг что-то тёмное упало с дерева…

Одна из самок сделала огромный прыжок и, закинув голову, ринулась через кусты. Она мчалась прямо к тому месту, где стоял Уа. Охотник увидел зверя, вцепившегося в её шею. Поравнявшись с кустами, за которыми притаился Уа, важенка остановилась. Колени её подогнулись, и она рухнула на землю, дрожа всем телом и брыкая задними ногами.

В один миг Уа выпрыгнул из кустов и изо всех сил вонзил хищнику копьё ниже лопаток. Удар был так силён, что кремнёвое остриё пробило сердце, ручьём хлынула кровь. На издыхающем олене извивалась в судорогах тёмнобурая «унда» – свирепая лесная росомаха.

Уа добил её и напился тёплой крови.

– Унда! Унда! Отдай мне твою силу! Унда! Унда! Отдай мне твою жизнь!

Покончив со зверем, Уа вернулся к важенке. Она была ещё жива, но кровь ключом била из зияющей раны. Силы оставляли её, взгляд сделался неподвижным. Она вытянулась, лягнула несколько раз задней ногой и затихла.

Тревога

Уа торжествовал. Глаза его блестели, на щеках играли весёлые ямки. Неожиданно сделался он владельцем двойной добычи.

Но что же ему делать? Одному не унести. Нужно позвать товарищей. Он ещё раз оглядел свои трофеи и бегом пустился к стоянке.

Через полчаса он добрался до лагеря. Мирно курился костёр. Перед костром сидела Балла и кормила маленького Курру.

– Где все? – крикнул Уа задыхаясь.

– Цакку с Кандой на болоте, собирают морошку. Охотники не приходили, идут по следам хуммы.

Уа рассказал о своей добыче. Балла весело смотрела на Уа. Какой он молодец! Какой красивый! Она не забыла ещё, как он гонялся за ней с копьём и больно её ударил.

– Утро придёт – надо будет взять, – сказала Балла.

Она улыбнулась, показывая свои белые зубы.

– Нельзя утром, – сказал Уа. – Придут те, которые воют по ночам. Они съедят мясо, а нам оставят одну шерсть.

– Ну, будем кричать! – ответила она весело. – Ао! Улла! Ао!

– Звонко кричишь! Как чёрный дятел, – сказал Уа.

Оба весело засмеялись и снова принялись громко выкрикивать:

– Улла! Ноздря! Ао!

Потом они уселись и начали ждать. Балла отнесла уснувшего Курру в шалаш. Оттуда вернулась с берестяным кузовком. В нём были спелые ягоды жёлтой морошки. Оба уселись у костра и стали есть. Но вот зашевелились листья ольхи: это вернулись мужчины.

– Кричали? – спросил Улла.

Уа рассказал о своей удаче. Нужно скорее идти.

Охотники захватили две жерди и быстро зашагали на место, где лежали убитые росомаха и важенка.

Уа шёл впереди, другие охотники – за ним. Дошли… Уа растерянно остановился: там, где лежали трупы оленя и унды, было пусто.

Ноздря наклонился и стал рассматривать смятую траву.

– Вурр! – сказал он.

Трава была примята полосой. По ней волочили что-то тяжёлое.

– Сюда тащил! – сказал Ноздря. – Сыт был. Тащил спрятать.

Под корнями упавшей ёлки лежала куча ветвей и листьев.

– Тут! – сказал Ноздря.

Он поворошил в куче копьём. Под валежником лежала зарытая оленья туша. Рядом с ней на обнажённой земле отпечаталась широкая медвежья пятерня.

Медведь был сыт. У оленихи он съел только вымя. Остальное было спрятано на тот час, когда разыграется медвежий аппетит.

Охотники не стали искать росомаху. Они знали, что вурр шутить не будет. Если застанет здесь – придётся плохо.

Они быстро вспороли оленью шкуру и ножами отделили оба задних окорока. Всего не донести, да и с медведем лучше было поделиться. Когда всё было готово, Ноздря оторвал стебелёк травинки и облизал языком. Затем присел на корточки и положил травинку на медвежий след.

– Будь здоров, хозяин! – сказал он ласково. – Мы твои гости! Мы дети твоей сестры. Мы сняли шкуру и приготовили тебе тушку. Не ищи нас. Мы ушли далеко. За реки и озёра, за леса и болота…

Наскоро закидали мясо валежником и торопливо пустились к реке со своей добычей. Вдруг Ао остановился:

– Кричат!

Все замерли на месте. Через миг по водяной глади ясно донёсся издали отчаянный женский вопль.

– Кричат! Зовут! Тревога!

Швырнув мясо под ореховый куст, охотники вихрем помчались к стоянке.

Неожиданные гости

Стоянка была пуста. Костёр догорал. Трава вокруг истоптана. Шалаш наполовину разрушен. Меха раскиданы, часть их унесена.

Всё носило следы разбойничьего нападения и борьбы. Не было ни женщин, ни ребёнка.

– Звери! – прошептал Уа.

– Люди! – ответил Ноздря.

– Не звери – крови нет!

– Следы, – сказал Улла и поднял с земли меховой колпак вроде мешка с вырезом для лица.

– Чужой!

Это был богатый колпак. По краям искусная рука нашила нарядную бахромку.

– Женщин нет! – сказал Уа.

Ао показал по течению реки. Он хотел что-то сказать, но в это время раздался сзади женский испуганный голос:

– Ао! Улла!

С берегового обрыва спускалась Балла. Она кинулась в шалаш и с плачем выбежала оттуда:

– Унесли!.. Нет Курру!..

Она выкрикивала бессвязные слова. Было трудно разобрать, что случилось.

А случилось вот что.

Канда и Цакку вернулись поздно. Балла жарила мясо.

Вдруг из кустов выскочил Куолу и с ним много людей. Схватили Канду. Она стала кричать. Балла бросилась бежать. За ней погнался мужчина. Она убежала в лес. Долго бежала, быстро… Всё-таки её догнали, схватили за руки. Тут она узнала Калли!

Калли приказал ей спрятаться и обещал обмануть Куолу. Он скажет колдуну, что не мог её догнать.

Мужчины поняли: напали Чернобурые и с ними Куолу. Как он узнал? Хочет мстить? Сколько с ним Чернобурых?

Балла показала пять пальцев на одной руке, на другой три. Потом затрясла головой:

– Нет. Было темно… Испугалась… Нет! Балла не знает!

Она заплакала. Ао дрожал: мысль, что Канда в руках колдуна, приводила его в ярость.

– Арру! – крикнул он боевой клич Красных и Чернобурых Лисиц.

В этом кличе был и вызов на бой, и зов, обращённый к товарищам, и возглас мужества, и вера в близость победы. Уа и Ноздря также рвались на поиски похищенных женщин. Один Улла остался стоять с опущенными руками. Он втянул голову в плечи, как будто над его головой уже занесена палица врага. Ао с удивлением посмотрел на товарища.

– Чернобурых много, – медленно проговорил Улла. – Пять! – Он поднял руку, растопырил пальцы. – Три! – поднял вторую. – Красных мало!

Балла гневно взглянула на мужа и подняла пять пальцев кверху:

– Балла тоже возьмёт копьё! Будет пять! Калли не будет драться!

Глаза её сверкали, как у дикой кошки.

– С ними Куолу… Он всё может… Он… – шептал Улла. Ноздря нетерпеливо топнул ногой:

– Красные подкрадутся, как те, кто воет по ночам. Они убьют Куолу. Куолу умрёт во сне!

– Красные были у Великого льда. Они ели сердце хуммы! – кричал Уа. – Пусть колдун боится Уа! Уа не боится Куолу! Никого не боится!

Слова эти ободрили Уллу. Он поднял копьё:

– Улла тоже ел сердце хуммы. Он не будет бояться.

Балла ласково посмотрела на мужа. Все молча зашагали по следам врагов. Идти нужно было осторожно. Ни шума, ни разговоров. На это был наложен строгий запрет. Шли долго. Ночные потёмки густели каждую минуту. Но вот впереди, у самой воды, заблестел огонёк.

– Они!

Десять глаз жадно впились в темноту. Шёпотом совещались, что делать: обойти стороной по высокому берегу, подкрасться и выследить всех.

Вдруг из кустов к ним шагнула высокая фигура. Это был Калли.

– Пусть Красные не боятся Калли! – зашептал он.

Калли закидали вопросами, на которые он едва успевал отвечать:

– Там Куолу! С ним ещё пять и два.

Калли назвал всех по имени. Канда и Цакку там. Их стерегут. Дурного им не делают. Угощают, а они не едят.

Куолу сердит: Балла убежала. Зачем Калли её не привёл? Хотел убить. Потом прогнал. Велел искать и привести. Если Балла не придёт, он убьёт Курру, изжарит на костре, а уголья бросит в реку. Пусть Балла идёт в жёны к Куолу, тогда он ничего не сделает Курру.

Балла заплакала, закрыв лицо ладонями. Уа положил ей руку на плечо:

– Не плачь. Балла! Уа не боится Куолу. Он убьёт его.

Волчья Ноздря только зарычал и заскрипел зубами. Ао вместо слов поднял копьё. Один Улла молчал и оглядывался. Калли смотрел на них и удивлялся:

– Вот какие! Колдуна не боятся!

Что случилось за это время в посёлке

Когда Красные Лисицы с жёнами ушли из посёлка, Чернобурые были рады. Думали, что беглецы ушли к Красным. Куолу больше не будет гневаться на Чернобурых.

Колдун пришёл через два дня. Кричал, требовал Канду, грозил послать злой ветер. Ему показали пустые шалаши беглецов и сказали:

– Они ушли к Красным Лисицам.

Через несколько дней Куолу явился к Красным. Он был в колдовском наряде: в расшитой разноцветными шкурками шубе, меховом колпаке, в ожерельях.

Оттуда вернулся лютее волка. К посёлку Чернобурых подступил он чёрною тучей.

Чернобурые обманули его. Он им этого не простит. Они узнают, как обманывать Куолу. Наругавшись, он швырнул палкой в Каху и камнем разбил лицо старику Фао. Затем перешёл через овраг и на глазах у всех махал на посёлок меховым колпаком, обшитым звериными хвостами.

Все поняли: Куолу нагоняет злой ветер. В этом ветре отрава, его ярость, его колдовство!

Чернобурые, дрожа, прятались по своим норам. Строго запрещали детям показываться наружу. Сидели, скорчившись, вокруг очагов, втянув головы в плечи. Многие накрывали головы меховыми постелями, зажмуривались, боялись дышать, шевелиться и разговаривать. Так просидели они в трепете несколько часов, пока запас топлива не истощился и огонь в землянках не стал угасать.

Тогда поневоле старшие матери осторожно стали выглядывать наружу. Колдуна уже не было.

Перед землянкой Каху ярко пылал костёр, и сама она вместе с тремя сёстрами-старухами с горящей веткой можжевельника обходила посёлок. Она кадила кругом душистым хвойным дымком. Когда сгорала одна ветка, старухи подавали ей новую, зажигая её от костра или смолистого факела, который нёс за ними Фао.

Каху бормотала колдовские слова. Нос её низко нависал над провалившимися губами, а губы торопливо шевелились и шамкали заклинания.

Заботы Матери матерей немного успокоили жителей посёлка, но тревога всё ещё не прошла. В самом деле, никто не знал, что окажется сильнее: доброе ли колдовство Каху или злое и враждебное колдовство Куолу.

И нужно же было так случиться: трое суток после того не переставал дуть южный ветер. Он принёс жаркий воздух, несметные тучи комаров и надоедливых мошек. Ни днём, ни ночью они не давали покоя.

Ветер гнал по реке чёрную зыбь, крутил в воздухе листья.

Он дул со стороны становища Куолу, и этого было достаточно, чтобы Чернобурые приписали его вражьим козням и силе заклятий колдуна.

Всё складывалось в пользу Куолу.

С тёплым ветром прилетели маздоки. Маздоки терзают людей, они наводят на них болезни и самую смерть. Колдун натравливает их на своих врагов. Маздоки накидываются на внутренности, сосут сердце, грызут голову, ломают суставы.

На этот раз Куолу выпустил «маздоков живота». Маздоки нападали на старого и малого. Не щадили никого: ни женщин, ни охотников, ни детей.

Умерли два старика и одна старуха. Слёг старый Фао. У рыжей Уаммы заболел второй ребёнок. Охота была из рук вон неудачной. Не видно было ни оленей, ни диких лошадей. В лесу исчезли зубры и туры.

– Одолевает Куолу!

Охотники сидели на берегу, опустив руки:

– Колдун не даёт охоты!

В довершение всех бед заболела сама Каху. Это была явная гибель. Если Куолу сильнее Матери матерей, то где же искать защиты? Больной Фао послал звать стариков и охотников.

– Плохо! Куолу погубит всё становище, – говорил он. – Пусть охотники отведут к нему самых молодых женщин.

В тот же день целое посольство – все охотники и женщины – пошло к Куолу с дарами просить пощады. Куолу злорадствовал: Чернобурые признали его власть! Он долго ломался, гнал от себя прочь, плевал на подарки, кидал на землю ожерелья. Наконец смилостивился: надел ожерелья и принял дары. Ожерелья ему понравились. Он улыбнулся, но тотчас же спохватился, нахмурился и сказал:

– Приду пировать! Мириться будем.

Охотники из сил выбивались три дня, пока разыскали сайгу и двух зубрят.

Куолу пришёл со всеми жёнами. Теперь он первое лицо: что захочет, то и будет! Три дня обжирался мясом, издевался над всеми, бил детей, куражился над охотниками, оскорблял больную Каху. На четвёртый день приказал мужчинам идти и разыскивать беглецов. Узнать, где прячутся Канда и Балла, и сейчас же донести ему.

Поиски были напрасны: охотники возвращались ни с чем. Куолу бесился и снова посылал искать. Наконец вернулись двое и принесли важное известие.

В стойбище Лесных Ежей им рассказали, что видели людей на той стороне реки как раз в то время, когда ушли Канда, Балла и Цакку со своими мужьями. Люди шли по низкому берегу. Их было много: пять пальцев и два. Четыре охотника и три женщины. Одна несла за спиной ребёнка. Шли туда, откуда течёт Большая река. Шли вечером, прятались за кусты; видно, боялись, что их увидят.

Утром Ежи перебрались на ту сторону. Хотели узнать, что за люди, но ничего не узнали.

С тех пор прошло много дней. Месяц родился и умер, опять родился и опять умер… Так говорили Ежи.

На другой день Куолу отобрал восемь самых сильных охотников и пошёл отыскивать Канду и Баллу.

Калли рассказывал:

– Канда не боится Куолу. Когда он схватил её у костра, она сдёрнула с него колпак и расцарапала ему щёки. На стоянке он велел привязать Канду к дереву. Когда Куолу подходит к ней, она плюёт на него и скалит зубы, как волк. Куолу боится её.

В это время громкий смех прервал Калли. Ао весело запрыгал на месте, хлопал в ладоши и, как ребёнок, захлёбывался от радости.

– Канда! Канда! – кричал он, и ноги его выплясывали весёлый танец.

Ноздря ладонью зажал ему рот и сердито зашипел:

– Молчи! Услышат!

– Канда не боится! – смеялся Ао. – Она ела сердце хуммы там, у Великого льда.

– Все ели! – прибавил Уа. – Куолу ничего нам не сделает.

– И наша Мать матерей Ло сильнее вашей Каху, – прибавил Волчья Ноздря. – Она нам поможет.

Лицо Калли сияло. Ао вынул статуэтку Ло и положил на землю. Все Красные Лисицы стали шёпотом просить покровительницу их рода помочь им спасти женщин.

– Теперь идём! – сказал Ноздря.

И все шестеро стали спускаться с кручи. В лагере все спали, спали и сторожа возле привязанных женщин.

Из кустов тихо вышел Калли и подошёл к дремавшему Куолу.

– Балла пришла, – прошептал он на ухо колдуну.

Между двумя кустами лозняка стояла и улыбалась Балла. Колдун поднялся с земли и пошёл к Балле. А она, смеясь, пятилась назад, в кусты. Вдруг страшный удар по голове свалил колдуна с ног. Это Уа ударил его тяжёлой палицей. Куолу упал, но тотчас же поднялся. Он выхватил из-за пояса костяной клинок, похожий на веретено, и бросился на юношу. Но в это же время Ао и Волчья Ноздря с двух сторон вонзили в него копья, и колдун опрокинулся навзничь. Улла в стороне со страхом смотрел на молчаливую схватку.

Что же будет теперь? Отсохнут руки у Волчьей Ноздри, Уа, Калли и Ао?

Нет! Руки не отсохли, и колдовская сила никого не поразила. Куолу был мёртв!

Калли будил Чернобурых.

Всё произошло так быстро, что никто ничего не слышал. Улла и Ао бросились развязывать пленниц. Балла схватила своего голодного Курру, который несколько часов провисел в мешке на дереве.

Чернобурые протирали глаза. Они сначала ничего не могли понять. А когда поняли и увидели, что Куолу лежит и не дышит, стали кричать и смеяться. Все радовались, точно с них свалилась каменная глыба. Больше колдун не будет их мучить!

Волчья Ноздря приказал кидать в костёр сухие ветки.

Скоро пламя поднялось высоким снопом. Золотые искры летели вверх до самых верхушек ёлок.

Колдуна нельзя было оставлять лежать и нельзя хоронить, как других. По поверью, его тень целый год так же опасна, как и сам колдун. Только огонь мог его обезвредить.

Когда костёр разгорелся, Уа с Волчьей Ноздрёй подняли колдуна под руки и понесли к огню. Тень колдуна тянулась за ним по траве. Она была ещё жива. Она трепетала и шевелилась! Сильным толчком Куолу бросили в самую середину огня и закидали сухим валежником.

После Калли с жаром рассказывал всем: он ясно видел, как тень Куолу вспыхнула, словно сухая трава. Колдун сгорел вместе со своей тенью.

Ветер подхватил дым и понёс его к Великому льду. Охотники кидали в огонь всё новые и новые сучья, и огонь целую ночь взвивался до верхушек елей.

Когда взошло солнце, от колдуна остался один пепел. Пепел бросили в реку, и вода понесла его вниз.

Красные Лисицы и Чернобурые долго сидели вокруг костра.