Текст книги "Цусимские хроники. Новые земли"

Одновременно с резким усилением артиллерии это повысит и мореходность, поскольку демонтаж носовых минных аппаратов разгрузит носовую оконечность. Для улучшения управляемости миноносцы оснастят легкими мостиками с парусиновыми обвесами, поднятыми выше боевой рубки.

Из-за опасений за остойчивость от объемных щитов для трехдюймовок пришлось отказаться, и миноносцы комплектовались 75-миллиметровыми пушками на станках Меллера с обычными плоскими щитами. После разоружения двух броненосцев, «России» и «Громобоя», такие пушки имелись на складах в больших количествах. Сроки окончания работ пока не определены и зависят от технического состояния кораблей, которые изрядно изношены.

Таким образом, в итоге получалось, что против возможных 2–3 японских броненосцев и 3–5 броненосных крейсеров, теоретически готовых выйти в море из Сасебо, Мозампо и с Цусимы, отряда крейсеров контр-адмирала Уриу с двумя или тремя отрядами истребителей и не менее двух десятков миноносцев мы могли выставить сейчас лишь 3 бронепалубника первого ранга и 2 второго, в сопровождении 6 истребителей. Силы, совершенно несопоставимые, но уже пришла пора для активных действий.

Дело в том, что 3 июня из Шанхая была получена телеграмма от наших вспомогательных крейсеров, доставленная ходившим к ним пароходом «Граф Строганов». В ней сообщалось, что они благополучно собрались все вместе в условленном районе и в данный момент движутся к Владивостоку. От встреченного американского судна им стало известно, что японцы развернули сеть дозоров из вооруженных пароходов у проливов Курильской гряды, усиливая морскую блокаду нашего побережья.

В этой связи принято решение прорываться проливом Цугару, так как при следовании этим маршрутом при той же вероятности обнаружения, зависимость от погоды много ниже. Кроме того, выйдя в Японское море можно затеряться, изменив курс, в то время как прорвавшись через Курилы, где избежать обнаружения просто невозможно, так как кроме дозоров там, скорее всего, имеются еще и японские береговые сигнальные посты, нужно будет форсировать пролив Лаперуза, где японцы легко смогут организовать перехват.

Идти Курильскими проливами было рискованно еще и потому, что на трофейных пароходах угля было в обрез, из-за чего любая задержка, вызванная, к примеру, туманом, вполне обычным в тех местах в это время года, могла привести к почти гарантированной потере судна по причине невозможности приемки топлива в море. Приближаться к побережью для бункеровки также считалось опасным, из-за отсутствия точных сведений о силах флота противника в северных водах Японской империи.

Капитан второго ранга Троян, командир «Риона» и старший в отряде, учитывая возросшую из-за трофеев численность своего соединения, рассчитывал днем 9 июня пройти проливом мимо Хакодате. «Наглый» дневной прорыв, по его мнению, позволит гарантированно избежать навигационных опасностей. Но ввиду тихоходности призов и немецкого судна, в телеграмме высказывалось опасение, что в проливе могут возникнуть осложнения от действий дозорных сил противника. Избежать боя в таких обстоятельствах весьма желательно, но маловероятно.

План прорыва строился на внезапности и решительности действий. Троян предполагал, первым напасть на японские дозорные суда и обстрелять их. В этом случае был шанс, что обнаружив сразу столько «вооруженных» пароходов, японцы не будут активно атаковать, ограничившись лишь наблюдением. А после наступления темноты, оказавшись уже в Японском море, можно будет снова атаковать японских наблюдателей скоростными вспомогательными крейсерами и уйти в отрыв на тихоходных судах.

Риск был, конечно, достаточно велик, но, по мнению Трояна и других командиров крейсеров, все же шансов на успех было больше, чем при следовании через Курильские острова в сложившейся ситуации. Значительная ценность груза на трофейных пароходах и хлебном немце делала этот риск оправданным.

В случае же если флот сможет прикрыть прорыв, вероятность сохранности призов резко возрастала. Даже в самом крайнем случае, при встрече с крупными силами японцев, избавившись от тихоходов, быстроходные пароходы-крейсеры и полноценные крейсера имели достаточно шансов прорваться мимо Хакодате.

По предположению аналитического отдела штаба, наш конвой могут ждать в проливе не только вооруженные пароходы, но и японские крейсера, так как имелись сведения, что отряд Уриу ушел на север для наблюдения за передвижениями нашей эскадры и базируется в Хакодате или прилегающих к проливу Цугару водах.

Информация о японском отряде крейсеров косвенно подтверждалась и данными, имевшимися у начальника разведки Тихоокеанского флота капитана второго ранга Русина, об отправке во второй половине мая из Нагасаки в район Хакодате трех флотских угольщиков с боевым кардифским углем. Конечный пункт их маршрута узнать не удалось, но что они ушли именно в северные воды, было известно наверняка.

Такое перебазирование считалось вполне логичным, так как позволяло перекрыть пути подвоза снабжения для нашего флота через Курильские проливы и пролив Лаперуза. В этом случае шансов оторваться от преследования даже у огромных пароходов-крейсеров практически не было. Троян об этом знать, конечно же, не мог, так же как и о неготовности флота к действиям, иначе не пошел бы на такую авантюру. Способов его предупредить за остававшееся время не было.

В связи с этим было принято решение о выходе наших крейсеров, чтобы встретить возвращающийся конвой. Для обеспечения дальней радиосвязи с крейсерами должен был отправиться также крейсер второго ранга «Урал», на котором уже закончили работы по оборудованию газоделательного завода для аэростатов. Каркас для ангара в кормовой части также был готов, осталось только натянуть парусину. С началом подготовки крейсера к выходу в море на него переехала одна из воздухоплавательных рот Владивостокской крепости.

Штаб к этому времени уже окончательно перебрался из его просторных салонов в город, где был подготовлен особняк с обширным парком для резиденции наместника. Поскольку сам Рожественский с частью офицеров – ветеранов похода никуда с эскадры съезжать не собирался, перебравшись обратно на свой флагман «Орел», резиденцию отдали под штаб флота. В одном из флигелей разместили станцию беспроволочного телеграфа, одну из доставленных «Рейном», а с городским телеграфом особняк соединялся теперь новым кабелем, так что посыльных для отправки депеш не требовалось.

Имевшуюся ранее во Владивостоке достаточно мощную станцию радиосвязи разобрали для перевозки в Корсаковский пост, что планировалось осуществить в ближайшее время, вместе с доставкой туда артиллерии для укрепления береговой обороны и батальона сибирских стрелков, для формирования полноценного гарнизона.

В ближайшее время планировалось превратить Корсаков в передовой пункт базирования флота со всем соответствующим оснащением. Но для этого катастрофически не хватало малых портовых плавсредств для обслуживания судов на рейде. Взять их во Владивостоке, также испытывавшем в подобных судах острую нужду, было невозможно. Выданные местным подрядчикам заказы могли быть исполнены не раньше чем через два-три месяца, а то и позже. Эта проблема сильно сдерживала начатое создание сети пунктов снабжения легких сил флота. Ее еще предстояло решить.

Станции с «Громобоя», «России» и «Осляби» отремонтировали и отправили пароходами в бухту Владимира, залив Ольги и Императорскую гавань. Вместе с радио на транспорты загрузили телеграфный парк с запасом провода для прокладки дополнительных линий связи с сигнальными постами, четыре батальона пехоты из состава гарнизона крепости Владивосток, артиллерийскую бригаду из состава третьего батальона крепостной артиллерии и батарею осадных пушек в двести пудов.

Набиравшее обороты усиление отдаленных береговых гарнизонов и улучшение связи между ними обеспечивало более надежное прикрытие наших тыловых коммуникаций. Но это важное дело шло пока медленнее, чем хотелось бы. Войска из крепости на отдаленные посты выделялись с большой неохотой.

В самый разгар работ 7 июня прибыл командующий Тихоокеанским флотом вице-адмирал Бирилев. На введение его в курс дела и разделение полномочий времени не было, поэтому Рожественский с Бирилевым просто договорились, что оперативные и тактические вопросы остаются за наместником, а все тыловое обеспечение переходит к комфлота. Поскольку так будет лучше для дела.

Окончательно перебравшиеся в резиденцию еще к 29 мая разведывательно-аналитический, технический и стратегический отделы штаба вместе со специальными комитетами образовали главный штаб Тихоокеанского флота. Его возглавил капитан первого ранга Кладо, отвечавший за планирование операций еще при Скрыдлове.

А оставшийся на борту флагмана тактический отдел, как стал называться несколько расширившийся за счет пополнения офицерами с выведенных из состава флота подбитых кораблей бывший штаб второй эскадры, теперь являлся оперативным, или походным штабом наместника Императора на Дальнем Востоке. Его все так же возглавлял капитан первого ранга Клапье де Колонг. Этим оперативным штабом в кратчайшие сроки и была разработана первая операция Тихоокеанского флота, опирающегося на базу Владивосток.

В ходе детальной проработки этой вылазки возникла мысль использовать выход крейсеров в море еще и для набеговой операции против порта Наойецу и железнодорожных тоннелей в районе этого города. Учитывая элемент внезапности, так как все крейсера по документам еще не закончили ремонт, что, скорее всего, было известно японцам, операция имела шансы на успех, учитывая слабость береговой обороны противника на западном побережье японских островов.

В случае успешного нападения на тоннели это позволило бы перекрыть сообщение с расположенным севернее портом Ниигата по суше и одновременно пополнить за счет японцев парк портовых плавсредств. Поскольку в Наойецу погрузка и разгрузка судов осуществлялась только при помощи лихтеров, по словам тех, кто видел их в деле, очень подходящих также для перевозки десантников и даже лошадей и артиллерии, их там было достаточно много. Оставалось убедить японцев поделиться.

Конечно, такая выходка не останется незамеченной, но это было нам только на руку. Кроме нарушения японского железнодорожного сообщения и решения интендантских задач, атака этого порта позволит также оттянуть японские силы, базирующиеся на Хакодате, к югу, открыв пролив.

Учитывая важность этой акции, для прикрытия крейсеров сначала даже выделялся «Николай I», который должен был продолжить работы со своей артиллерией уже в походе. Но затем от этого прикрытия вообще отказались, так как один старый тихоходный броненосец только задерживал бы наши легкие силы, будучи не в силах их защитить при встрече с японскими тяжелыми кораблями.

Вместо него в отряд, атакующий Наойецу, включили пароходы «Иртыш» и «Корея», которые должны были заняться сбором трофеев, освободив от этого крейсера, имеющие свои задачи. Закончив с трофеями, пароходы должны были отделиться от отряда и самостоятельно следовать кружными путями в залив Посьет, с таким расчетом, чтобы приблизиться к нашим берегам уже в темноте. Это существенно снизит риск их возможного перехвата японцами. На рейде Паллада их будут ждать наши миноноски и катера, которые проведут их на рейд Посьет, гораздо лучше закрытый со стороны моря. В случае благоприятного развития ситуации крейсера нагонят транспорты и проводят их сразу во Владивосток.

Для проведения рейда к Наойецу с ремонта выводились «Олег» и «Богатырь». На «Олеге» радиостанция уже была смонтирована, а наладочные работы можно было выполнить и в море с заводской бригадой от фирмы «Телефункен» на борту. «Богатырю» же предстояло идти в рейд частью с пустыми орудийными позициями, так как казематные пушки взамен снятых еще не поставили.

Риск считался оправданным, так как от тяжелых японских кораблей эта пара могла легко оторваться, обладая преимуществом в ходе. А контр-адмиралу Уриу с его крейсерами было не выгодно ввязываться в бой с двумя нашими шеститысячниками по причине тихоходности двух из четырех его крейсеров. Обладавшие самой мощной артиллерией из восьми шестидюймовок «Нанива» и Такачихо» могли держать боевой ход не более 16 узлов. А двадцатиузловые «Цусима» и «Акаси» наши башенные бронепалубники превосходили по всем показателям.

В то же время сведенные в один отряд «Светлана», «Аврора», «Жемчуг» и «Изумруд», которые должны были действовать непосредственно в проливе Цугару, также могли уйти от броненосцев и броненосных крейсеров, а уцелевших японских бронепалубников серьезно превосходили по числу орудий и скорости, что позволяло либо избежать боя, либо навязать его на выгодных для нас условиях.

Заседание оперативного штаба, специально посвященное этому вопросу, началось рано утром 6 июня и продолжалось более 4 часов. Окончательным планом операции предусматривалась атака Наойецу «Олегом» и «Богатырем» с пароходами «Иртыш» и «Корея» под общим командованием командира «Олега» капитана первого ранга Добротворского около полудня 8 июня. Это должно было отвлечь силы японского флота от пролива Цугару на север, для облегчения прорыва конвоя. После чего остальные крейсера, под командованием капитана первого ранга Егорьева командира «Авроры» встречали вспомогательные крейсера и пароходы в самом проливе.

Крейсера Добротворского, по плану, высаживали в порту десантные роты из своих экипажей и штурмовую группу из штрафников-добровольцев, которые должны захватить и взорвать вокзал и железнодорожную станцию. Затем десант на трофейных десантных плавсредствах возвращался на крейсера и повторно высаживался у тоннелей на участке железной дороги, идущей вдоль морского побережья севернее порта.

Действуя таким образом, десантники должны были захватить как можно больше тоннелей, подорвать их и вернуться на корабли еще до заката. Все это время пароходы, также высаживающие на берег десантные партии одновременно с крейсерами, будут заниматься сбором всего, что можно использовать в наших портах.

Для приемки на борт как можно большего числа шлюпок, для быстрой высадки крейсера уже вернули на прежние места снятые шлюпбалки и разобранные ростры. Хотя по новому боевому расписанию на них должен был быть только один катер и два баркаса для сообщения с берегом и высадки досмотровых партий, в этот поход они отправлялись с полным шлюпочным вооружением.

Первая часть операции сильно зависела от состояния моря. В случае невозможности высадки порт следовало только обстрелять с крейсеров, а атаку тоннелей вообще отменить. Новую шрапнель и переделанные снаряды при обстреле использовать запрещалось категорически.

Во-первых, их было еще недостаточно, и в боекомплекте крейсеров они составляли пока всего треть от общего числа, а на броненосцах и того меньше.

Во-вторых, считалось не желательным открывать раньше времени возросшую за счет замены взрывателей и начинки снарядов огневую мощь.

После Наойецу пароходы, имевшие теперь по паре стодвадцаток и довесок из мелких калибров, должны были бегло осмотреть залив Тояма, с целью разрушения навигационных сооружений, нарушения судоходства и промысла, после чего полным ходом следовать на запад-северо-запад. А «Олег» и «Богатырь», двигаясь всю ночь вдоль берега на север до порта Ниигата, должны были перехватывать все встречные суда и разрушать береговые навигационные объекты.

Достигнув Ниигата, крейсерам следовало уничтожить все суда в гавани, после чего атаковать заливы Рёцу и Мано у острова Садо, где предполагалось наличие большого количества мелких каботажных и рыболовных судов, и возвращаться домой. В случае встречи со значительными силами противника полным ходом отходить к западу и далее следовать во Владивосток.

С пароходами планировалось встретиться в ста милях к югу от залива Посьет до заката 10 июня. Если до истечения этого срока крейсера так и не появятся, «Иртыш» и «Корея» дальше идут самостоятельно. Таким образом, основными задачами двух лучших русских бронепалубных крейсеров и приданных им пароходов были чисто отвлекающие действия, обеспечивавшие относительную свободу основной группе.

Одновременно с выходом в море отряда Добротворского оставшиеся 4 наших крейсера и «Урал» должны были скрытно выдвигаться к острову Окусири, лежащему в 45 милях к северу от пролива Цугару. Луна еще только нарождалась, и света от нее было мало, а вторая половина ночи вообще должна была быть темной. Так что, несмотря на близость берега, эта позиция была достаточно безопасна и позволяла избегнуть встречи с японцами, если те выйдут из Хакодате на перехват «Богатыря» и «Олега». Достигнув острова к наступлению темноты 8 июня, Егорьев должен был спуститься к югу и, пройдя между островами Косима и Осима, к рассвету 9 июня быть западнее пролива и передать станцией «Урала» приказ на прорыв для конвоя со своими позывными.

Согласно предварительному плану капитана второго ранга Трояна, изложенному в шанхайской телеграмме, к ночи с 8 на 9 июня наши корабли в Тихом океане должны будут собраться в 40 милях к юго-западу от мыса Эримасаки, в стороне от судоходных трасс, и быть готовы к форсированию пролива.

Учитывая большую дальность действия станции беспроволочного телеграфа «Урала» считалось, что телеграмма будет наверняка получена на вспомогательных крейсерах. При некотором везении возможно даже получение ответа, так как по паспортным данным станции «Кубани» и «Риона» должны доставать на полторы сотни миль. Правда, на практике это еще не проверяли. Опыты на Балтике были только до 80 миль, а в походе проверить их на предельную дальность не было возможности.

Далее наш второй отряд, в зависимости от обстановки, идет навстречу конвою или ждет у западного устья, прикрывая прорыв от возможных атак из Японского моря. После встречи крейсера обеспечивают охрану конвоя и ведут его в залив Ольги, где встречаются с «Николаем» и истребителями.

Возвращающиеся от японского побережья «Олег» и «Богатырь» тем временем проводят разведку в районе Владивостока и восточнее и обеспечивают дальнее прикрытие конечного участка перехода из залива Ольги во Владивосток. Связь между собой Добротворский и Егорьев должны были установить по радио уже у наших берегов. В открытом море вести переговоры разрешалось только Добротворскому.

После окончательного согласования плана операции с командирами отрядов и всех задействованных в ней кораблей заседание закончилось, и офицеров отпустили по «домам», готовиться к походу. Времени для этого оставалось совсем мало. Впрочем, все виды снабжения были уже на борту, люди тоже, так что нужно было лишь развести пары в котлах да получить «добро» на выход от трального дивизиона.

«Николай I» с истребителями вышли в море еще ночью. Чтобы не «светиться» на виду у города, броненосец со своим эскортом проследовал за тральным караваном из миноносок Амурским заливом до островов Римского-Корсакова, после чего повернул на северо-восток. На борту имелся особый груз для гарнизона залива Ольги, состоящий из шести скорострельных шестидюймовых орудий с «Осляби», которые должны были в ближайшее время установить на уже готовившихся там позициях береговой батареи.

Рано утром, тем же протраленным фарватером, покинули бухту Новик и крейсера, следуя в кильватер за пароходами. С самого начала шли в тумане малым ходом. В 08:15 с правого борта неожиданно близко показался мыс Брюса. Определившись по нему, встали на якорь, ожидая улучшения видимости и известив о задержке штаб по радио. Однако туман только уплотнялся. Спустя полчаса пришли два миноносца, с приказом провести караван между островами немедленно. Далее шли уже с туманными буями и довольно скоро обогнули острова Римского-Корсакова, не видя их в дымке.

Дальше, уже расставшись с миноносцами, тоже шли осторожно, все так же в одной колонне, держа интервалы. Несмотря на сразу обозначившееся отставание от графика, хода не добавляли. Проверяли работу всех механизмов и рулевых приводов. Все же ремонт был очень спешным. Могли и недоглядеть. Однако все работало исправно. Обороты винтов соответствовали скорости хода, перерасхода ни по углю, ни по воде тоже пока не было.

К полудню туман стал реже. Получив к этому времени оптимистичные доклады от командиров подчиненных им кораблей и от своих механиков, Добротворский и Егорьев стали чувствовать себя увереннее. Скорость сразу увеличили, и отряды разделились. «Олег» с «Богатырем» ушли вперед, подняв ход сначала до 10, а потом и до предельных для транспортов 13 узлов, и быстро пропали из вида. А Егорьев, не спеша, повернул на восток.

* * *

Отделившись от главного отряда, башенные крейсера и транспорты-трофейщики развернулись в завесу, держась на пределе видимости друг от друга, чтобы перекрыть бо́льшую площадь моря. Погода все время улучшалась, но горизонт был пуст. До вечера видели лишь один парус на западе, но поскольку уже смеркалось, от сближения с ним отказались.

Ночь также прошла спокойно. До полуночи крейсера и пароходы шли при луне строем фронта с интервалом в 3 мили – дальность уверенного чтения световых сигналов, так как радио пользоваться пока было нельзя. При этом транспорты держались в середине строя, прикрытые с обоих бортов крейсерами. Ущербная луна в первой четверти временами скрывалась за облаками, так что несколько раз теряли из вида друг друга. Поэтому после полуночи, когда она закатилась за горизонт, встали рядом, держа интервал в три – пять кабельтовых и шли так до рассвета. Но утром снова разбежались на предел видимости.

В 07:40 с шедшего правым в строю «Богатыря» обнаружили двухмачтовую шхуну, продвигавшуюся на юг. Быстро приблизившись, с крейсера высадили призовую партию и сразу выяснили, что шхуна идет из Аомори в Майдзуру с грузом риса. Японский экипаж свезли на «Богатырь», а шхуну укомплектовали перегонной командой, которая повела трофейное судно во Владивосток.

Почти все японцы пробыли на борту крейсера недолго и были высажены уже через несколько часов в виду японского берега в буксируемую до тех пор свою же шлюпку. Только капитан и, по совместительству, владелец судна был оставлен в плену, так как уже неоднократно ходил по этому маршруту и мог многое рассказать о майдзурском фарватере и вообще о заливе Вакаса.

Закончив с призом, «Богатырь» дал полный ход и пошел догонять отряд. К этому времени «Корея» также остановила шхуну. Быстро выяснилось, что это рыбаки, и их также перевезли сначала на пароход, а потом пересадили в шлюпку, указав направление на шлюпку с экипажем первой шхуны. Само судно потопили подрывными патронами, так как оно было старое и ценности как приз не представляло.

В начале десятого из дымки справа показались вершины гор на острове Садо и паруса еще двух судов. Сближаться с ними не стали из-за нехватки времени, отпустив шлюпки с экипажами. Здесь им уже ничего не угрожало, и добраться до берега или ближайших судов погода вполне позволяла. Вскоре впереди открылся и сам японский берег. Определившись по характерным вершинам впереди и по маячившему за кормой острову Садо, выяснили, что вышли несколько севернее расчетной точки и довернули вправо, добавив хода.

К половине первого часа дня отряд был уже в виду порта. Погода стояла тихая, поэтому начали готовить шлюпки и разводить пары на катерах. Десантные партии были уже на палубах. Подойдя к берегу, насколько позволяли глубины, встали на якорь и начали спускать плавсредства. Рейд Наойецу был пуст, только несколько небольших судов пытались скрыться в устье реки Секи. С обезлюдевшего, при виде наших кораблей, берега никто не стрелял. Мы тоже огня пока не открывали, но орудия держали в готовности.

Условия для высадки были вполне благоприятными, поэтому тянуть с этим не стали. С транспортов планировали катерами высаживать по 120 человек добровольцев из экипажей выведенных из боевого состава кораблей. Каждый крейсер высаживал по 40 человек из своих команд, плюс по 60–70 штрафников-добровольцев.

Однако сразу все силы десанта бросать в бой не стали, предприняв разведку боем. Едва успели спустить пустые катера с «Иртыша» и «Кореи», по сигналу с «Олега» их приказали порожняком перегнать к борту флагмана отряда. Там они сразу взяли на буксир гребные суда с крейсеров. В первой волне шли только штрафники, и лишь резервные гребцы на веслах были из экипажей «Богатыря» и «Олега».

На побережье, между тем, началось какое-то движение. Перебегали люди, группами и по одному. Когда катера и ведомые ими на буксире баркасы почти достигли полосы несильного прибоя, из-за шаланд, лихтеров и сайпанов, в большом количестве стоявших на якорях у самого уреза воды и лежавших на пляже вверх дном, грянул ружейный залп, затем сразу еще один.

С наших катеров в ответ грохнули десантные пушки и открыли огонь пулеметы. Их снаряды и очереди ложились с большим разбросом, так как шлюпки изрядно качало прибоем, но, даже несмотря на это, следующие японские залпы были уже не такими дружными и почти не прицельными. А когда в гущу деревянной портовой мелочи легли 8 шестидюймовых снарядов бортового залпа «Олега», взметнув столбы грязи воды и щепок, стрельба пошла вразнобой и стала чисто демонстративной.

Этим десант было уже не остановить. Занявшие оборону японцы, угодив под обстрел с крейсера, оказались полностью деморализованы. Поняв, что высадки им не предотвратить, они пытались отступить к постройкам, но были вскоре смяты стремительной атакой добравшихся наконец до берега штрафников.

Ружейная перестрелка с коротких дистанций быстро перешла в рукопашную, после чего оборона была окончательно сломлена. Некоторая часть обороняющихся успела скрыться среди разбросанных по берегу сараев и складов, но более тридцати человек были взяты в плен.

Из оказавшихся на берегу десантников по-японски никто не знал ни слова, но из внешнего вида пленных и убитых противников был сделан вывод, что гарнизон порта состоит из полицейских и ополченцев. Вооружены они были плохо, в основном старыми ружьями «Мурата». Никакой артиллерии или пулеметов не было.

Преодолев сопротивление на берегу, первая волна быстро захватила портовые склады и товарную станцию, обезоружив и заперев полностью сломленных ополченцев из станционной охраны в каменном складе. О неожиданно большом успехе разведки сразу доложили флажным семафором, получив приказ закрепиться. Подходы к порту и железной дороге прикрыли пулеметами, на берегу начали готовить позиции для батареи из десантных пушек, а катера тут же ушли к крейсерам за вторым эшелоном десанта.

Когда они вернулись с моряками и взрывчаткой для минирования станционного оборудования, в порту уже стояли около двух десятков трофейных повозок, а на станции дымил готовый к отправке железнодорожный состав, стоящий на путях, ведущих в Ниигата.

Командовавший штрафниками бывший комендор с «Орла» Иван Расторгуев предложил оригинальный план, серьезно упрощавший все мероприятие. Учитывая, что удалось с ходу взять и порт и станцию со всеми её стрелками и разъездами, да к тому же целый, почти разгруженный эшелон, он предлагал прокатиться до тоннелей по железной дороге, а не терять время на амборкацию и последующие высадки у тоннелей.

Поскольку после разгрома местного гарнизона подвоз подкреплений к японцам был возможен лишь по рельсам, то на юг можно было отправить один из имевшихся на станции маневровых паровозов и, взорвав его на путях, блокировать дорогу. А на север, к следующим целям, двинуться на поезде, сократив до предела число вагонов и пустив вперед в качестве разведки еще один маневровый паровоз, найденный здесь же на станции.

Это позволяло избежать перетаскивания взрывчатки с берега к железнодорожному полотну, с комфортом доставив ее прямо из порта к месту диверсии. Экономия по времени получалась огромной, особенно учитывая, что единственным подходящим местом для высадки подрывников, известным нам, был пляж Агева, милях в десяти к северу. Он находился между двумя тоннелями (первым и вторым от порта). Где свозить на берег людей и динамит дальше, еще только предстояло решить, обследуя вражеское побережье.

Выехав со станции на поезде, можно было быстрее добраться до гораздо большего числа тоннелей. После чего останется только разгрузить взрывчатку из вагонов прямо в тоннелях и, подорвав в одном из них паровоз-разведчик, обезопасить себе обратную дорогу. Не опасаясь погони со стороны Ниигата, остальные тоннели можно будет заминировать гораздо более основательно.

Добротворский тут же одобрил эту идею, приказав немедленно свозить на берег весь имевшийся пироксилин и динамит. «Богатырю» теперь предписывалось охранять порт и начавшие сбор добычи транспорты, а начальник отряда на «Олеге» двинулся вдоль берега на север, чтобы попытаться перехватить возможные японские встречные поезда, идущие в зоне досягаемости орудий крейсера.

Это было вполне выполнимо. Навигационных опасностей вдоль берега не было, а участок железной дороги, выходящий севернее Наойецу на побережье, с моря просматривался достаточно хорошо. Именно на этом приморском участке и располагались нужные нам восемь тоннелей.

От трофейного эшелона отцепили девять еще не до конца разгруженных вагонов, тут же заминировав их прямо на путях, а все оставшиеся штрафники тут же загрузили ящиками с взрывчаткой, постоянно подвозимой из порта, и сразу двинулись на север.

Последние два ящика пироксилиновых шашек минеры с «Богатыря» уложили в паровоз, над которым уже успели поднять Андреевский флаг. Сразу после этого он отправился в противоположном направлении в сопровождении восьмерых матросов, ехавших верхами и ведущих еще двух лошадей в поводу.

Станция и прилегающие к ней улицы после появления моряков совершенно опустели. А завидев флаг на паровозе, местные жители в панике начали покидать свои дома и бежали из города. Спустя час с юга докатился глухой рокот мощного взрыва, а вскоре показались десять всадников, лихо пронесшихся по шпалам к станции. Отогнав паровоз на 20 верст, моряки подорвали его, так же как и пути под ним, после чего быстро вернулись на станцию, доложив о толпах народа, бегущих с окраин.

Груженный взрывчаткой поезд, тем временем, двигался на север, вслед за паровозом с несколькими стрелками на нем, являвшимися передовым дозором. Вскоре достигли приморского отрезка пути и расположенных на нем тоннелей. В каждом тоннеле поезд останавливался, отгружая часть взрывчатки и высаживая группу прикрытия из нескольких бойцов, и шел дальше. Встречных поездов не было, а слева все время маячил трехтрубный силуэт «Олега», с которым поддерживалась постоянная связь фонарем.