Текст книги "Цусимские хроники. Не тихий Тихий океан"

Глава 3

Главная задача отряда Небогатова в самом преддверии решающего и, как все надеялись, финального штурма этой войны оставалась неизменной: «Всемерное обеспечение максимально возможной безопасности плавания проливом Цугару и оказание давления на противника к югу от него». Как виделось штабам во Владивостоке, это должно было сковать часть японских патрульных сил Тихого океана. А кроме того, приучить высшее командование в Токио к нашей активности в северных водах.

Но после короткого и не совсем удачного рейда вдоль Тихоокеанского побережья Японии, состоявшегося в конце сентября, контр-адмирал Небогатов вынужденно прекратил крупные вылазки более чем на неделю. Все, что на тот момент оставалось у него под рукой, пришлось посменно ставить на ремонт и профилактическое обслуживание.

Сил, единовременно находившихся в боевой готовности, хватало только на поддержание деятельности довольно скромной дозорной сети, едва покрывавшей ближние подступы к Хакотдате. Все остальное контролировалось по ночам только с берега, а днем – реквизированными у рыбаков небольшими парусными судами да «Уралом». Причем контроль сводился к коротким переходам между опорными пунктами на берегу для адресной выгрузки содержимого трюмов.

К вечеру 30 сентября прибыл «Алеут», доставивший штабную почту. Согласно распоряжению штаба флота, его предписывалось передать в распоряжение гарнизона Курильских островов. Этот переход по месту назначения решили совместить с осмотром мест возможных районов разгрузки японских судов-снабженцев на восточном Хоккайдо и базирования разведчиков.

После разбора захваченной в Хакотдате и Муроране японской документации имелись достаточно подробные карты тех мест с глубинами и прочими подробностями. В том числе с отмеченными якорными стоянками. Так что планировали этот набег, зная, где искать.

После суточного отдыха, совмещенного с пополнением угольных ям, «Алеут» в сопровождении четырех самых ходких вооруженных паровых шхун, подтянувшихся к тому времени из Отару, отправился на восток. Это соединение в штабных документах фигурировало как Малая восточная экспедиция.

Рыбный сезон с его интенсивным малым судоходством уже закончился, так что на трофеи никто не рассчитывал. Целью было постараться уничтожить мобилизованные каботажники, используемые в патрульной службе и перевозках. А в случае невозможности заставить их сидеть по норам и не высовываться.

От самого пролива Цугару и порта Муроран в восточном направлении до порта Кусиро берега Хоккайдо обычно пусты. И пригодных для стоянки бухт там нет, так что первой целью наметили именно Кусиро с его серными и медными рудниками. Маршрут просчитали так, чтобы появиться в виду него на рассвете. Но рассвет выдался туманным, что затрудняло ориентирование, поэтому к берегу подходить не рискнули, сразу двинувшись дальше, к бухте Акеси.

Однако пока копошились у порта, скрытность была потеряна. С торчавших над туманной дымкой возвышенностей восточнее Кусиро маленький русский отряд обнаружили, о чем свидетельствовали появившийся дым сигнального костра и начавшаяся световая сигнализация.

Это, конечно, не радовало, но поиск отменять не стали. Разойдясь в цепь, продолжили движение на восток и спустя менее чем час вышли на траверз бухты. Туман уже редел, так что мыс Сирипами разглядели почти сразу. А следом показался и остров Дайкоку, за которым, согласно японским и английским картам, имелась удобная якорная стоянка. Но когда подошли ближе к острову, увидели, что она пуста.

Видимость продолжала улучшаться. Дальнего берега бухты все еще не видели, но какие-то неясные силуэты начали проявляться из мглы. Предположив, что это японцы, скрывающиеся в дымке, решили задержаться и осмотреть всю гавань. На мины нарваться не опасались. В здешних вечно туманных водах осложнять собственную навигацию еще и этим никто бы не стал. А чтобы обезопаситься от внезапного нападения с моря и из бухты, одну шхуну выслали в дозор на десять миль южнее, а две другие образовали разведывательную группу и двинулись в обход отмели, сбегавшей от Сирипами на восток.

Пробираясь между ней и серыми скалами Дайкоку, с передовой завесы разглядели какое-то сооружение в виде небольших ворот на отколовшемся от мыса совсем маленьком утесе, чуть качнувшемся в сторону берега. Должно быть, японский храм, посвященный морскому богу. Но долго разглядывать его было некогда.

На открывшейся за мысом стоянке обнаружили первую добычу – три небольшие каботажные шхуны. Они уже распустили паруса и, поймав ими ветер, катили по небольшим волнам в направлении селения Акеси, располагавшегося в проходе во внутреннюю, меньшую и мелководную, гавань бухты. Их начали преследовать, но сразу угодили под огонь с берега и с четырех небольших паровых судов, стоявших там на рейде. Под их прикрытием парусники благополучно скрылись в проходе.

«Алеут», осторожно продвигавшийся следом за своим авангардом, не оставлял японцев без ответа, но в саму бухту углубляться не решился, маневрируя на входе, чтобы не терять из вида четвертую шхуну, через которую поддерживалась связь с выдвинутым на юг дозором. Разведка, сохраняя ему открытой директрису стрельбы, держалась левее и тоже палила из своей мелочовки.

В ходе получасовой перестрелки удалось добиться нескольких попаданий в пароходы, вызвав сильный пожар на одном из них. Главный калибр «Алеута» из пары трофейных армстронговских стодвадцаток явно доминировал над полевыми пушками и мелкими скорострелками оппонентов. Теперь уже было окончательно ясно, что ничего более достойного здесь нет, а мелочь придется долго и нудно выковыривать из тех щелей, куда она забилась. Оно того не стоило, так что решили продолжить рейд в восточном направлении, чтобы успеть осмотреть рыбацкую стоянку Хаманака, или Шалоу, как она значилась на английских картах.

Не тратя время на обратное сосредоточение, прямо так и пошли: трое вдоль берега, а еще двое – с выдвижением в открытое море до десятка миль. Еще на подходе увидели паруса нескольких небольших судов, уходящих частью в открытое море, частью в сторону пролива Нумасидо между Хоккайдо и Хабомаи. Судя по всему, японцы успели оповестить здешних обитателей, что и не удивительно, учитывая наличие телеграфа.

Перехватить успели всего одну рыбацкую посудину. Ее саму, по причине ветхости, потопили, а экипаж, сплошь гражданский, взяли в плен. Позже, уже на Кунашире, после их допроса узнали, что уничтожили шхуну (одну из почти полусотни), мобилизованную японской армией для так и несостоявшейся высадки на Кунашир и Шикотан, а после – для несения дозорной службы в проливе Измены и его окрестностях.

Бегло осмотрев пролив и ближайшие островки, основными силами повернули на запад к бухте Немуро, которую также обследовали еще до наступления темноты. А пленных на одной из шхун отправили в Томари. Заодно и предупредили гарнизон, что придут туда отрядом на ночевку, чтоб не всполошились при появлении перед гаванью сразу четырех кораблей. В здешних глухих местах такое редкость.

Никаких результатов обследование японских стоянок в Немуро и Нотсуке не дало. На берег никого не высаживали. Можно сказать, что ограничились демонстрацией флага. Когда пришли в Томари, узнали, что в проливе Измены в районе полудня, то есть за несколько часов до нашего появления там, наблюдалось интенсивное движение малых судов, в том числе и паровых, в северном и восточном направлениях. Судя по всему, японцы рассредоточили все, что у них тут было, попрятав свои суда в многочисленных бухточках архипелага Хабомаи, ни осмотреть, ни блокировать который сегодня уже не успевали.

Эту группу небольших островов, не имевших постоянного населения, теоретически контролировали японцы. Но по факту, из-за сомнительной ценности и недостатка сил лишь отстаивались среди скал, и то эпизодически, обычно предпочитая более уютные места. Было известно, что там имелись сигнальные посты, но где и какие, никто не знал. Пленные тоже ничего не смогли пояснить по этому вопросу, так как раньше бывали на островах только по рыболовецким делам, а их милитаризация началась совсем недавно, когда они уже вынужденно оставили промысел.

На следующий день Хабомаи тщательно осмотрели, вполне ожидаемо не найдя никого. У японцев была целая ночь, чтобы перепрятать всех, кто укрылся там вчера. И времени они даром явно не теряли. На этом рейд и закончился. Все суда Малой восточной экспедиции отправились на Итуруп в залив Рубецу, где перешли в подчинение командования Курильских островов.

Одновременно с организацией осмотра побережья юго-восточного Хоккайдо Небогатову пришлось многое сделать и в плане повышения общей боеспособности береговой обороны. Достраивали и усиливали батареи и прочие укрепления на северном берегу пролива Цугару. Параллельно шло восстановление противоторпедного бона на стоянке у мыса Одана. Тщательно прорабатывалась схема взаимодействия сигнальных постов, осветительных и артиллерийских позиций.

В первую очередь, используя захваченную документацию, закончили восстановление проводных телеграфных линий, в том числе и с Мурораном, через кабель, как оказалось, уже проложенный японцами поперек устья залива Уциура. Это позволило принципиально увеличить скорость прохождения информации. Пришлось также вплотную заняться основательным обустройством резервных защищенных стоянок, армейских складов и лагерей.

Большим подспорьем в деле укрепления обороны совершенно неожиданно для всех оказались доставленные «Уралом» осветительные ракеты нового типа из последней партии. Чисто внешне они не производили впечатления серьезного оружия. От уже виденных многими ранее их отличал меньший калибр, всего два с половиной дюйма против четырех, и, соответственно, вес. Прежние вытягивали от полутора до двух пудов, а новые только десять, максимум двенадцать килограммов.

Но это все, оказывается, являлось их преимуществом. Новые изделия снабжались другим типом стабилизаторов – как пояснил прибывший с ними инструктор от Николаевского завода, улучшенным, благодаря работам полковника Поморцева. В прилагавшейся инструкции значилась дальность полета более восьми верст[9]9
  Реальные ТТХ ракет, освоенных к тому времени на Николаевском заводе, но невостребованных армией. После всесторонних испытаний первую партию изготовили еще до войны, но она так и не была закуплена и пылилась на заводских складах.


[Закрыть], что вызывало обоснованные сомнения. Напутали чего-то в спешке, а может, и не испытывали вовсе. Война ведь. Но, судя по дате подписания акта, пробные отстрелы проводили еще до ее начала.

Рядом с солидными увесистыми предшественницами, которые удавалось пристроить на пусковой станок, только работая в четыре руки двоим сноровистым заряжающим, новые выглядели как-то не серьезно. Но уже первые пробные запуски развеяли тяжелый скепсис, сформировавшийся вокруг них. Всего один человек обеспечил выстрел сразу пяти таких хлопушек с фугасной боевой частью за одну минуту с палубы миноносца на ходу. Причем все пять благополучно дотянули до ближайшего лесистого склона, пролетев над водой почти две мили и рванув довольно высоко от полосы прибоя, едва пройдя апогей своей траектории. Рассчитывать на такой результат со старыми нечего было и думать. Обеспечить те же пять-шесть выстрелов в минуту тренированный расчет, но минимум из трех человек, еще мог. Но с этой позиции усыпанный каменными головами пляж для них стал бы пределом по дальности. Судя по результатам испытаний, прилагавшиеся новые таблицы стрельбы выглядели правдоподобно.

Проведя несколько пробных пусков новых осветительных ракет, определили максимально возможную глубину их применения в тридцать кабельтовых. Хотя оптимальными по размеру светового пятна были не более двадцати пяти – двадцати семи. При использовании с вершины Хакотдатеямы эта величина увеличивалась, но ненамного, поскольку на заключительном отрезке из-за снижения скорости падение становилось почти вертикальным. Полученные цифры после предварительной пристрелки назначенных секторов с развернутых позиций позволяли существенно отодвинуть границу зоны, просматриваемой и, соответственно, простреливаемой ночью. Весьма актуально, учитывая уже имевшие место прецеденты. А что японцы отнюдь не угомонились, подтверждали дрейфующие мины, обнаруживаемые в проливе довольно часто. Их, должно быть, срывало сильными течениями с новых заграждений, до сих пор не обнаруженных нами.

К началу октября миноносцы, а следом и вспомогательные крейсера, начали выходить в море. За пару дней проверили механизмы пробными пробегами и начали готовиться к реализации плана превентивных мер, уже разработанного штабом отряда. А ремонт обоих броненосцев продолжался до 10 октября. Причем велся исключительно судовыми средствами.

Ремонтные мощности порта Хакотдате, почти не пострадавшего в ходе боев, оказались серьезно ограничены после сильного пожара в мастерских, случившегося в ночь первой минной атаки. Несмотря на сразу же начатые восстановительные работы, пока они оставались достаточно скромными и не обеспечивали даже потребности малочисленных импровизированных легких дозорных сил.

Отсутствие дока создавало дополнительные трудности. Для исправления любых подводных повреждений приходилось городить подручные средства. К счастью, ничего серьезного в этом плане пока не имелось, и успешно обходились небольшими сухими ящиками, сооружаемыми за три, максимум пять дней[10]10
  Подобные методики исправления небольших подводных повреждений широко применялись в осажденном Порт-Артуре.


[Закрыть]. Аналогичная ситуация сложилась и в Муроране.

В таких условиях Небогатов распорядился даже после завершения ремонта сократить до минимума все передвижения тяжелых кораблей. На все это время охрана отправляемых и встречаемых конвоев с одновременной активной разведкой и давлением на коммуникации противника стала заботой исключительно вспомогательных крейсеров. Но и те не покидали гаваней без трального сопровождения.

Самой заманчивой целью для набега единодушно признавался залив Вакаса на западном побережье Хонсю. Он считался наиболее вероятным предполагаемым конечным пунктом только что законченной японцами эвакуации своих войск из северо-восточной части Кореи. Если это так, то там сейчас было не протолкнуться от транспортов, загруженных армейскими грузами и войсками.

Но, несмотря на всю желательность скорейшего проведения именно такой операции, от нее пришлось отказаться. В штабных документах, привезенных «Алеутом», сообщалось, что все свои боеспособные корабли, оставшиеся в Японском море, противник использовал для прикрытия эвакуации. Даже в последнем нападении на Окочи, столь масштабном и впечатляющем, никто, представляющий реальную боевую ценность, не участвовал. Исходя из этого, считалось, что они, скорее всего, охраняют места разгрузки пароходов.

Хотя и собрано там откровенное старье (бронепалубный крейсер «Нанива» да раритеты из 7-го боевого отряда со вспомогательными крейсерами и миноносцами), до восстановления боеспособности «Николая», «Наварина» и «Нахимова» это сборище намного превосходило все то, что могли выставить против них русские из Цугару. А от главной базы флота, как стало известно из полученных бумаг, в ближайшее время помощи ждать не стоило.

Залив Муцу с недавно созданным там военным портом Оминато из планов рейда также исключили. По выводам аналитиков, основанным на результатах изучения трофейных документов, он использовался японцами только как пункт базирования дозорных судов и незначительных минных сил обороны Цугару (сейчас считавшихся уже разгромленными), а также как перевалочная база.

Конечно, иметь такой «гнойник» под боком чревато. Но вследствие уже хорошо известных сложностей с его зачисткой, исходя из имеющейся информации, для предотвращения накопления там ударных сил противника признавалось достаточным обеспечение дневной блокады подступов к восточному, а особенно к западному устью Цугару.

Оставалось озадачиться осуществлением этой самой блокады. Первым делом решили провести глубокую рекогносцировку северо-западного берега острова Хонсю, к югу от Цугару. Считалось, что боеспособные минные силы противника, представляющие хоть какую-то опасность, находятся только в Японском море, и, соответственно, именно оттуда и следует ожидать их нападения. Превентивное наступление на этом направлении обеспечит определенную безопасность.

В вылазке задействовали все четыре вспомогательных крейсера, в том числе и разгрузившийся «Урал». Предполагалось совместить её начало с отправкой обратного конвоя, загруженного трофейными рыбными консервами и прочими грузами. В его охране на начальном этапе должны были отметиться все участники предстоящей акции.

Сомнений в том, что их «срисуют» с береговых постов южного берега пролива, не было. Это позволяло надеяться, что в светлое время суток японцы не решатся даже приближаться к хорошо прикрытому каравану. Если все пойдет по плану, после наступления темноты еще какое-то время половина сопровождающих задействовалась в эскорте, а другие уходили к намеченным целям. Но нужна была погода, подходящая для аэроразведки.

В течение всего дня 2 октября следили за небом, ветром и прочими приметами. После полудня синоптики наконец выдали благоприятный прогноз на два ближайших дня. Поздно вечером «Урал», «Амур», «Сунгари» и «Днепр» собрались в бухте Мацумаэ. Вверх пополз черный пузырь Парсеваля – Зигсфельда. Но, поднявшись до полукилометровой высоты, он сразу пошел вниз, замерев на середине спуска, где его заметно меньше мотало.

С японского берега наверняка хорошо видели этот «аттракцион», так же как и жирные дымы. Поэтому, чтобы не разочаровывать противника, еще до наступления темноты из пролива на запад, в сторону Владивостока вышли четыре больших парохода. Вся вооруженная четверка сразу заняла позиции в их охранении, сформировав конвой. Шар продолжал висеть над носителем, обеспечивая хороший обзор, заодно четко обозначив направление движения.

Уже в сумерках «колбасу» втянули в ангар. Но еще даже не дождавшись завершения процедуры швартовки аэростата, «Урал» и «Амур» повернули на юг-юго-запад, покинув ордер. Пароходы также изменили курс, приняв немного к северу и встав на курс к бухте Владимира. До полуночи их охраняли оставшиеся два крейсера.

Поскольку оснований для тревоги, а соответственно, для изменения планов за это время не появилось, в начале первого часа ночи «Днепр» и «Сунгари», подав короткую условную телеграмму по радио и приняв положенный отзыв от штаба Ольгинского укрепленного района, также развернулись и растаяли в ночи. А транспорты продолжили следование прежним курсом уже самостоятельно и еще до полудня благополучно вошли в залив.

Планом разведывательного рейда предусматривались одновременная атака гавани Сумиеси в заливе Рутси на острове Садо, где должен был действовать «Урал», и осмотр острова Тобишима, являвшегося целью для «Амура», и прибрежного селения Китауры, которое предстояло обстрелять «Днепру».

После атаки этих пунктов «Урал», «Амур» и «Днепр» прочесывали каждый свой участок побережья, двигаясь на север, в то время как от устья пролива их должен был встречать «Сунгари», спускавшийся на юг. Таким образом, в течение суток планировалось осмотреть сразу более двухсот миль японского побережья и прибрежных вод, в том числе порт Ниигата. Основной задачей был поиск возможных угольных станций и временных стоянок отрядов миноносцев. Попутно, как обычно, нарушение судоходства и рыбного промысла.

Первая пара вооруженных пароходов, отделившаяся с вечера, быстро набирала обороты на винтах. Громадина «Урал», разогнавшись сразу до семнадцати узлов, уверенно отрывался от «Амура», державшего всего тринадцатиузловой ход. Но гнаться за более резвым товарищем, надсаживая машины, бывшему немецкому графу не было нужды. Его цель находилась намного ближе.

Ночь прошла спокойно. Внимательно слушали эфир, но никаких признаков наличия дозорных линий, вопреки ожиданиям, не обнаружили. Перед рассветом, по мере приближения к острову Садо, радиостанция «Урала» все же начала принимать редкие короткие телеграммы, передаваемые японской телеграфной азбукой. Переговоры явно велись кодовыми фразами, поэтому разобрать их смысл не удалось. Сигналы были довольно слабыми и только от двух аппаратов, так что это никого не встревожило. Решили, что слышат обычные переговоры патрульных судов, которые, как теперь было известно, появлялись у японских берегов во все больших количествах. Командир крейсера распорядился подготовить к работе аэростат, поскольку по прогнозу погода ожидалась хорошая.

На заре догнали двухмачтовую шхуну, шедшую в Майдзуру с грузом риса. Людей быстро сняли, а судно потопили подрывными патронами и двинулись дальше. Спустя час впереди уже показались самые большие возвышенности западной части острова Садо. Ход увеличили до полного, начав подготовку к подъему аэростата. Скоро правее первых вершин обозначились над горизонтом и горы восточной части острова, что были чуть не вдвое ниже. Курс «Урала» упирался прямо в низменную середину Садо, куда с севера глубоко врезался залив Рутси.

К половине девятого уже имели возможность наблюдать за всей береговой чертой северной стороны острова. Позиция «Урала» позволяла гарантированно перехватить любое судно, выходящее из залива, но таковых пока не наблюдалось. Справа по борту под гористым берегом, густо заросшим лесом, с марсов видели паруса около десятка небольших судов. Скорее всего, промысловых. Еще несколько парусников маячили в глубине залива. Никого, способного представлять угрозу, не обнаружили.

Убедившись в этом, ход скинули до семи узлов, начав подъем аэростата. С высоты постепенно открылась не только вся акватория Рутси, но и расположенный через долину с другой стороны острова залив Мано. А много восточнее куталась в туманный саван береговая черта Хонсю, обозначенная несколькими зелеными вершинами, почти сливающимися с горизонтом. Оглядев широко раздвинувшийся горизонт, ничего угрожающего не отметили и из корзины.

До рыбацкого селения Сумиеси, находившегося прямо по курсу, чьи строения уже угадывались в бинокль с марса, оставалось не более десяти миль. А из корзины шара видели даже зеркальную гладь озера Камо за ним. Отмечалась световая сигнализация со склонов гор, но этим все враждебные действия и исчерпывались. На берегу дымили несколько небольших труб, то ли фабрик, то ли каких-то мелких мастерских.

Сначала не было видно никаких признаков базирования паровых судов. Ни угольных складов, ни якорных стоянок. Только когда приблизились на шесть миль, смогли разглядеть два небольших судна без парусного рангоута, но с трубами. Они укрывались под мысом Нотокезаки. Рядом с ними качались на якорях еще шесть довольно крупных шхун, за чьими корпусами и вантами и затерялись стоявшие с погашенными котлами пароходы. Увидеть их удалось только с трехсотметровой высоты.

Поскольку других целей ни в самом заливе, ни в его окрестностях не нашлось, «Урал» положил лево руля и, развернувшись на восток, вскоре начал пристрелку правым бортом по этой стоянке. Еще до того как начали стрелять, с шара сообщили, что атакованные суда спешно оставляются экипажами, так что взять пленных с них уже не представлялось возможным.

Это никого не огорчило. Радовало, что время на это тратить не придется. Как-то не совсем уютно было в одиночку так далеко от своих. Добившись накрытий, перешли на беглый огонь в максимальном темпе. Спустя двадцать минут, проходя уже всего в пятнадцати кабельтовых от выбранных целей, хорошо видели пожары на нескольких судах. Два из них, похоже, легли на грунт, и из воды торчали только мачты.

Шар к этому моменту уже спустили. С высоты разглядели какие-то дымы в направлении Ниигаты, так что решили подготовиться к рывку на максимальной скорости, чтобы успеть их перехватить или удрать, в случае чего. Видимость была почти до горизонта, так что и обзора с марсов пока вполне хватало.

Уверенно разгоняясь на юго-восточном курсе, довольно скоро среди гор, встающих над морем впереди, уже различали контуры тех, что окружали долину реки Агано, в устье которой и находился портовый город Ниигата. Поскольку он не имел удобной гавани, застать на рейде большое количество судов не рассчитывали, обнаруженный с шара дым интересовал все больше.

Когда наконец показалась береговая черта, легкая дымка над морем справа по борту начала чуть густеть. Скоро марсовые разглядели то, что искали, но было еще слишком далеко. Это с одинаковой вероятностью мог быть шальной транспорт, дозорное судно или крейсер, охранявший побережье. Хоть японский флот и разгромили, но перетопили еще далеко не всех, так что основания опасаться все же имелись, так же как и повод проверить, кто же там все же шарится. В машину приказали держать пар на марке и повернули навстречу. Ниигата, забитый только впавшей в панику мелочовкой, уже никого не интересовал. Было видно, что там ныкается только промысловая мелочовка.

Вскоре все разрешилось. Обнаруженный дым оказался почтово-пассажирским пароходом «Цутиура-мару». Как выяснилось, на нем слишком поздно узнали о нашем появлении в этих водах, поэтому скрыться не успели. Только дисциплинированно утопили сигнальные книги, бумаги на груз и штурманские карты. Призовая партия обнаружила лишь разнообразные продовольственные товары, а также много пассажиров, в том числе женщин и детей. Поскольку их пересадка на «Урал» заняла бы не один час, а плавание на шлюпках до берега в условиях довольно крупной зыби представлялось рискованным, просто стравили пар из котла, чтоб не вздумали следить, и ушли, не прощаясь.

Следующим пунктом маршрута «Урала» стал гористый остров Авасимура. Являясь, по сути, торчащей из моря скалой около трех миль длиной, он совершенно не имел закрытых гаваней, поэтому его осмотр не занял много времени. С мостика и клотиков мачт не видели ничего, кроме нескольких небольших рыбацких посудин, тут же бросившихся к берегу.

Возле острова снова начали поднимать шар. С него убедились, что никто не укрылся в тени берега, а рыбаки бегут на восток. Гоняться за этой мелочовкой не стали, а вот большую шхуну, шедшую встречным курсом в десяти милях западнее, обнаруженную еще в самом начале подъема аэростата, перехватили, отложив дальнейшую аэроразведку.

Как выяснилось из опроса арестованной команды, судно шло из Фукауры с грузом рыбьего тука и жмыхов и направлялось в Наойецу. Его потопили артиллерией, чтобы не терять время на закладку зарядов.

Пока гремели пушки, снова подняли «колбасу». С ней над головой не спеша и двигались далее, держась милях в семи от берега и ведя постоянное наблюдение с воздуха. На участке, который следовало осмотреть «Уралу», больше не было бухт или подходящих для стоянок мест, так что оставалось только надеяться перехватить кого-то еще. Но до темноты ни дымка, ни паруса больше не видели. Беспроводной телеграф также молчал: ни депеш, ни помех. Следовательно, остальные участники акции ничего подозрительного не нашли, и путь домой свободен. На закате убрали шар и полным ходом двинулись в пролив Цугару. К полудню следующего дня, последними из участников набега, вошли в Хакотдате, где уже стояли все остальные крейсера.

«Амур» оказался более удачливым. Так же спокойно следуя почти строго в южном направлении всю ночь сначала на тринадцати, а потом на пятнадцати узлах, он на рассвете легко определился с местом по открывшейся над горизонтом вершине вулкана Чокай. Держа курс прямо на нее, вскоре увидели справа по носу возвышенности острова Тобишима. Продолжая движение прежним юго-восточным курсом, приблизились к нему миль на шесть и увидели уходящие за него две шхуны средних размеров.

Что-либо предпринять по этому поводу не успели. Для открытия огня было еще далековато, а слева по борту горизонт мазнуло черно-серым. Там явно кто-то шел под парами. Немедленно развернувшись на него, вскоре разглядели, что это два парохода, направлявшихся к берегу.

Судя по японской карте, шли они к селению Никахо. Там береговая линия немного выдавалась в море, образуя естественное укрытие от шедшей с юга зыби, и можно было отстояться на якоре с холодными машинами, чтобы не привлекать внимание дымом. Почуяв добычу, «Амур», идя на полном ходу, нагнал их еще до того, как те приблизились к мелководью, и принудил лечь в дрейф.

Выяснилось, что это японские транспорты «Инаба-мару» и «Сануки-мару», направлявшиеся к проливу Цугару. От их капитанов, вполне сносно изъяснявшихся на английском, узнали, что они имели приказ скрытно добраться до бухты Фукаура, там принять на борт лоцмана и ночью пройти проливом в Тихий океан. Оба судна были из состава транспортной группы корейского экспедиционного корпуса, оказавшейся сейчас запертой в Японском море.

Последнее вызвало повышенный интерес, и опрос продолжился с еще большим энтузиазмом. Однако прояснить удалось немного. Узнали только, что, поскольку пути выхода на юг мимо Цусимы сейчас перекрыты русским флотом, все пароходы спешно разгрузили и рассредоточили по бухтам залива Вакаса и его окрестностей в ожидании дальнейших инструкций. А эти капитаны сразу по приходе получили свою задачу и об общей численности этой самой группы и силах охраны района ее стоянки ничего не слышали. Или говорили, что не слышали. Черт их разберет.

Оба шкипера явно гордились, что приказ, который они исполняли, получен напрямую из Токио. Там, встревоженные набегом наших крейсеров и миноносцев на залив Абурадани, решили попытаться вывести скопившиеся транспорты северным маршрутом. Считалось, что ночью пролив Цугару вполне преодолим, несмотря на присутствие русских в Хакотдате. Попутное течение должно было способствовать успешному форсированию.

Выделить хоть какой-то эскорт им не смогли, поэтому предписывалось передвигаться только в темное время суток, отстаиваясь днем в бухтах с погашенными котлами. Они так и делали, но из-за плохого угля не смогли держать нужный ход ночью, поэтому не успели добраться до реки Коуши затемно. Появление «Амура» с южных румбов, имевшего к тому же внешность обычного парохода, японцев не встревожило. До занятого русскими Цугару еще далеко. А когда разглядели пушки и флаг, дергаться было уже поздно.

К моменту окончания допроса суда уже шли следом за вспомогательным крейсером на север под управлением призовых команд. Расторопность, проявленная при захвате, оказалась не напрасной. В продолжение столь удачного утра во второй половине дня догнали и потопили шхуну, шедшую с углем из Вакамацу в Аомори. Затем обстреляли рыбацкую флотилию у Акита, разогнав ее и вынудив бросить снасти. Когда уже стемнело, увидели слева по борту слабый источник света, возможно, ходовые огни небольшого судна, но вскоре потеряли его из вида. Несмотря на активные поиски, никого не нашли. Зато в результате всех этих резких маневров отстал и потерялся «Инаба-мару», найденный только утром у самого входа в Цугару.