Текст книги "Воины света. Магия тольтеков"

История – это наука или
сказки о прошлом

Иногда, во время чтения исторических материалов, возникает такой вопрос: «история – это наука или обычная статистическое дополнение к естественным наукам». И в ответ на такой вопрос можно сказать, что история – это наука, когда она выполняет все требования, предъявляемые научным институтам. Если же нет, то историк превращается в шарлатана или обычного мошенника. Вопрос этот возникает на фоне такого явления, когда государственные учебные заведения ежегодно выпускают сотни молодых специалистов, получивших профессию историка, которые затем, вставши «в позу», выходят за рамки своей компетенции и начинают противоречить друг другу. Не радует такая картина, когда сколько историков, столько и мнений на исторические события, независимо от того обстоятельства, правдивы или ложны эти мнения.

Ранее неверная информация называлась «газетной уткой», где термин «газетная» связан с тем обстоятельством, что газета до сего дня – самый доступный источник информации, издающийся в более короткие сроки, нежели журналы или другой носитель печатной продукции.

В общепринятом понимании «газетная утка» – это заведомо ложная информация, опубликованная в газете в качестве шутки и безобидных розыгрышей для привлечения читателей (например, первоапрельские шутки). Или целенаправленная дезинформация, представленная для достижения зловредных целей (клеветы оговора). Ученые считают, что это калькированный европеизм и слово «утка» не находит полного обоснования в семантических свойствах и процессах русской лексикографической традиции. В русском языке слово утка не подверглось семантическим изменениям путем смыслового переноса «внутренней формы» слова, связанной с историческими или национальными особенностями.

Считается, слово «утка» – это чужеязычное влияние «ente» и связано с переводом иностранной литературы 50-х годов XIX в. Взаимопроникновение иностранного текста происходит, когда словом или текстом вызываются нужные ассоциации в сознании и подсознании читателя. Есть несколько версий, объясняющих причины, почему опубликованную ложь называют «уткой». Одна из самых распространенных версий говорит о том, что слово «утка» на немецком языке произносится, как «ente». То же звучание имеет аббревиатура N.T. означающая первые буквы выражения «Non testatur» (Не проверено), которой редакторы газет отмечали непроверенную информацию сомнительного характера.

Другая распространенная версия относит появление выражения «газетная утка» к началу восемнадцатого века, связывая его с брюссельским журналистом Корнелиссеном, который якобы опубликовал в газете информацию о проведенном эксперименте над утками. Когда из двадцати уток, участвующих в эксперименте, по одной разрубали на части и скармливали оставшимся птицам, пока не осталась одна утка, сожравшая девятнадцать своих сородичей.

Приводится и такая версия о том, что в начале девятнадцатого века в газете печаталась заметка об оригинальном способе ловли уток. В этих целях отваривался крупный желудь в отваре трав со слабительным действием, который затем привязывали к тонкому крепкому шнурку и бросали в воду. Утка сразу проглатывала желудь, который из-за слабительного действия травяного отвара, пройдя вместе со шнурком через организм птицы, выходил наружу.

Утка оказывается нанизанной на шнурок, а желудь, вышедший из утки проглатывает вторая утка, и с ней происходит то же самое, затем третья и т. д. В этой истории говорится о том, что один человек таким образом поймал 20 уток, которые взлетели и подняли его в воздух. Якобы с тех пор выражение «утка» стало применяться ко всем заведомо ложным известиям.

Сейчас ложной информации, которую называют «желтой прессой», печатается много. И не заостряя внимание на публичную ложь, остановимся только на тех вариантах, которые связаны с утками. И увидим, что утиные истории имеют более ранние по времени аналоги и повторяются. История о прожорливости уток, сожравших своих товарищей по стае, не имеет никакого смысла и логики и поэтому в качестве первоисточника искомого выражения служить не может. История же об утках, глотающих желуди, имеет смысловой перенос, и обладает «внутренней формой» слова, а также имеет более раннее происхождение (1791 года) под авторством Иеронима Мюнхгаузена. В детстве многие читали истории барона Мюнхгаузена, в которых была и та, где он летал на утках, только в качестве приманки там, если не изменяет память, был кусок сала. Иероним Мюнхгаузен долгое время жил в России и, дослужившись до звания ротмистра кирасирского полка, вернулся на родину, где и сочинял истории о своих приключениях, которые от его имени опубликовали Рудольф Эрих Распе и Готфрид Август Бюргер. Однако сочетание утки и желудя можно также найти.

Знатоки английского языка, говорят, что слово barnacle означает одновременно казарку – птицу из отряда гусиных, и маленькое усоногое ракообразное, называемое в просторечии морской уточкой. Это морской моллюск, имеющий головку, похожую на клюв. Морские уточки – это усоногие рачки, одно из названий которых – морские желуди. Питаются морские уточки планктоном, и «сожрать» друг друга (как в первой истории) не могут. Наиболее вероятной историей, послужившей рождению крылатой фразы об «утке», является та, о которой пишет в своих книгах Елена Блаватская. Она писала о том, что в XVI веке ученые считали, что существует вид морских птиц, которые вылупляются из плода, определенного дерева, произрастающего на побережье моря. Ветви деревьев обычно погружены в воду и имели плоды, которые постепенно превращались в определенный вид ракообразных, из которых уже через какое-то время возникала морская птица, известная в старых книгах по естественной истории как «Морская уточка».

Одним из таких ученых, верящих в «морскую уточку», был Джон Джерард, ботаник, сообщивший об утином дереве в своей ученой работе, опубликованной в 1596 году об утином дереве, в плодах которого зарождаются дикие утки. Джерарда поддержали другие ученые. Сегодня, по прошествии многих лет от описанного события, мы видим, что и ученым свойственно ошибаться.

Таким образом, мы видим, что недостоверная информация в СМИ присутствует с XVI века. С тех пор много воды утекло, и с того же времени сообщество русских историков раскалывается на согласных и несогласных с историей государства Российского, которое представлено для официального потребления. Развал Советского Союза привел к возникновению целого потока всевозможных интерпретаций истории России от Древней Руси до сегодняшнего дня. Когда целый ряд авторов оказался во власти разыгравшейся фантазии, и выстраивают историческую последовательность, как правило, без должного обоснования, не только документального, но и логического. Допускать это означает профанацию истории как науки, и возникает потребность в последовательном продвижении вперёд очевидных знаний историографии. Когда взамен критического взгляда на определенные события приводится высосанная из пальца сенсация, в окружении свидетельств, уже находящихся в научном обороте, в монографиях, трудах или опубликованные в различных сборниках документов. Хотя все эти свидетельства не имеют ничего общего с доказанной достоверностью. Но опираясь на этот фундамент, современные авторы новой истории пытаются переосмыслить наработанную предшественниками фактуру и представить ее в новом свете. В результате чего появляется по сути своей искаженная и фальсифицированная история, в параллель которой можно приводить и более ранние заявления.

Русский историк Николай Костомаров, о достоверности имеющихся исторических фактов в истории Древней Руси, выразился следующим образом: «Наша история о временах, предшествовавших принятию христианства, темна и наполнена сказаниями, за которыми нельзя признать несомненной достоверности. Этому причиной то, что наши первые летописцы писали не ранее второй половины XI века. И о событиях, происходивших в их отечестве в IX и X веках, за исключением немногих греческих известий, не имели других источников. Кроме устных народных преданий, которые по своему свойству подверглись вымыслам и изменениям, с достоверностью можно сказать, что, подобно всем северным европейским народам, и русский только с христианством получил действительные и прочные основы для дальнейшей выработки гражданской и государственной жизни – основы, без которой, собственно, для народа нет истории».

Также один из исследователей исторического наследия периода правления царя Иоанна IV, историк Руслан Григорьевич Скрынников в своей книге «Россия накануне „Смутного времени“ отмечает: „Новый летописец“ возник в окружении Филарета Романова». «История русского народа еще не написана» – в унисон с историком утверждает философ Иван Солоневич. Есть «богословская схоластика», есть «философская схоластика». Обе подогнаны под заранее данную цель, и обе базируются на сознательном искажении исторических фактов. Схема русской истории, лишенная, по крайней мере, сознательного искажения, будет в одинаковой степени неприемлема ни для правых, ни для левых читателей.

Переосмысление достоверности исторических фактов высказано и российским историком А. В. Пыжиковым: «Ощущение, что немало страниц нашего прошлого сшито, что называется, белыми нитками, знакомо многим, кто решил не то чтобы углубляться, а просто бегло с ним ознакомиться. В этой ситуации требуется аккуратно распороть наложенные швы, а не кромсать историческое полотно в угоду амбициям. Чем больше вчитываешься в проведённые исследования, всматриваешься в давно минувшие события, тем лучше понимаешь, что весомая часть российской истории изложена исключительно с украинско-польских позиций. До сих пор этот очевидный факт совершенно не осознан, как и то, зачем и когда старательно сшивалось наше прошлое. Официальная версия отечественной истории – это украинско-польский продукт, о чём пришло время сказать открыто. Различные немцы и прочие, обильно хлынувшие в элиту со времён Петра I, лишь укрепляли конструкции, возведённые не ими. Все вместе они относились к России с типично колониальным пренебрежением. Конечно, так же было и в Индии, где население находилось в фактическом рабстве у англичан, и в Южной Америке, где индейские народности горбатились на испанцев, и у африканских племён, угнетаемых французами и португальцами». И так все изложение новой исторической действительности, построенной на схеме колониальной зависимости России от захватчиков: " У нас же именно это и произошло: во второй половине ХVІІ века униатскую Киевщину провозгласили «матерью» необъятной страны, источником её государственности и духовности. Если называть вещи своими именами, то Россия подверглась идеологической диверсии, аналогов которой, пожалуй, не знает мировая история.

Многочисленные народы (поволжские, кавказские, северные, сибирские и др.) превращались в малые, «второсортные» на фоне тех, кто олицетворял исторический путь страны. Чужеродная элита с украинско-польско-немецким нутром, тыкая никонианскими пиками, столбила себе привилегированное положение. Но помимо этого она добилась того, о чём даже и не мечтали западноевропейцы. Те никогда не забывали: они непрошеные гости в странах, оккупированных силой и кровью, и рано или поздно придётся покидать облюбованные земли. А вот у киевских пришельцев подобных проблем не возникало: куда это убираться самым что ни на есть «коренным»?! Поднять на них руку значило покуситься на устои всего и вся. На такое, как нам внушили, способны только инородцы или маргиналы, коим безразлична держава».

Такой вот взгляд на события. Когда читаешь такой современный исторический опус, начинаешь подозревать, что человек спьяну или «тронувшись головой» может сочинять подобную историю, которую рекомендуют изучать в учебных учреждениях.

Для того, чтобы понять, как получилось, что подрастающее поколение осталось практически без истории государства, надо определить проблему, которая заключается в том, что слишком много историков, на разные голоса толкующих прошедшие события, кто на что горазд. Каждый в меру своего понимания, которое у всех разное, и это противоречащее само себе историческое варево вкладывается в умы школьников и студентов. Для примера можно привести такой аналог, когда механическому роботу одновременно задают противоречащие друг другу команды, у него из ушей идет дым, и умная машина ломается А что будет с человеком, которого пичкают противоречивой информацией.

Мы все учились понемногу. Так у А. С. Пушкина сюжеты сказок содержат историографию Руси доскандинавского периода: «там царь Кащей над златом чахнет». Кощей Бессмертный В русских народных сказках появляется в трёх основных обличьях: царя и колдуна со сверхъестественной силой, на коне или без коня, похищающим девиц-красавиц. В народных сказках его антагонист – Иван-царевич. Вода придаёт Кощею сверхъестественную силу – выпив три ведра, принесённые ему Иваном-царевичем, Кощей разрывает двенадцать цепей и освобождается из подземелья, в которое был заточен. Друзья Кощея, баба Яга, Змей Горыныч, Лихо одноглазое. По одной из версий, смерть его находится на конце иглы, игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, заяц спрятан в ларце, ларец висит в цепях на дубу, который растёт на чёрной горе или на далёком острове Буяне. Присутствие в мифах Змея Горыныча объясняет людям, откуда взялись «змиевы валы» на территории Украины, и которые предположительно возводились во времена Империи Германариха в IV—V вв. В сказке все просто и понятно, это Микула Селянинович и Змей Горыныч землю делили, Змей впрягся в плуг, а Микула, управляя плугом, борозду прокладывал. И такое объяснение людей устраивало, когда все непонятные вопросы объяснялись существующей мифологией. В сказках этого периода присутствует сюжетная картина «Калинов мост», – через реку Смородину, соединяющий мир живых и мир мёртвых, по мнению исследователей. За Огненной рекой жил Змей Горыныч и находилась избушка Бабы-Яги, а Калинов мост служил некоей границей между двумя мирами. И указанные персонажи ранней мифологии соотносятся с подобными сказочными героями, присутствующими в других странах.

Другим ядром древнерусского фольклора, объединяющего мифологию Древнерусского государства и «богатырский» эпос, является материал с участием Великого князя Киевского Владимира «Красно Солнышко». В мифах древнерусского государства присутствуют вкрапления и более древних сказок. А также и последующие герои мифологии, когда мы не можем достоверно определить время рождения этнонима «татарин», когда он появляется в сочетаниях с «чудищем поганым»: «Чудище поганое Калин царь», которое со временем приобрело негативную окраску.

Правду надо искать в учебниках истории советского периода, которая так или иначе была сбалансирована и встроена в мировую историю, со всеми ее неточностями и промахами. Для начала надо сказать, что история в качестве познавательного процесса делится на 4 уровня, где первый уровень предназначен в качестве общей истории государства, в которой содержатся все базовые знания, получаемые в школе. Для обычного человека это достаточно, как формирующие мировоззрение школьников, а для тех любопытствующих, которые хотят получить больше знаний, существует вузовская история, в которой исторические процессы рассматриваются более детально. Второй уровень, помимо вузовской истории, включает в себя научную историю, которая доступна только представителям науки. Третий уровень описания давно прошедших событий, которые содержатся в официальных информативных источниках академической истории, не всегда имеет полного и достоверного наполнения правдивыми исторически значимыми фактами. Это происходит в силу политических требований, в результате чего появляются различные интерпретации происходивших исторических событий, не имеющих ничего общего с теми обстоятельствами, происходившими на самом деле. История не терпит неточностей, не до конца рассказанного факта и беспорядка в описании организации и хронологическом течении значимых событий, потому что каждое историческое действие имеет свое логическое основание и продолжение, когда, по выражению древних философов, ничто «из ничего» не возникает и никуда не исчезает бесследно. А любая причина имеет свое следствие. Поэтому в угоду политическим требованиям стратегически важные вопросы для поддержания порядка в государстве, часть исторических знаний выделяется в отдельный список, к которому имеют допуск ограниченное количество специалистов историков. Это оправдано тем, что отдельные историки выходящие за рамки своего поля деятельности, часто выступают в роли провокаторов, создающих в обществе никому не нужное возбуждение. Это происходит при попытке формулировать основные черты русской национальной доминанты, когда неизбежно сталкиваются два обстоятельства. Первое. Во всей истории России есть некоторые ясно и бесспорно выраженные черты и факты, более или менее общеизвестные и более или менее игнорируемые историками. Второе. Диапазон разногласий между историками – русскими и иностранными – объясняется не их научными взглядами, а их политическими целями. Когда науку используют как инструмент политики. Подобное мнение высказывают и современные историки: «… за последние три столетия учеными историками были написаны тысячи трудов. Сложились различные, враждующие между собой школы. В тот или иной исторический период одни мнения одерживали верх, а другие объявлялись антинаучными…».

Возьмем для примера две концепции. В одной из них русский философ Солоневич считает, что Русский народ, точнее его великорусская ветвь, – это результат смешения славянской крови с финской кровью, а не с татарской. По-видимому, это смешение началось задолго до освоения окско-волжского междуречья. Во всяком случае, основные черты русского государственного строительства мы можем обнаружить уже в Киевской Руси.

Другая концепция представлена представителями современной науки профессором Пыжиковым: «Задача данной книги – заявить об этом, вытащить украинско-польские нити, коими прошита наша история с Киевской Руси и до Брежнева. Речь не о стечении обстоятельств, не о каких-то недоразумениях, а о сознательной перекройке нашего прошлого в угоду украинско-польскому элементу, разбавленному различными европейцами». В дальнейшем сравниваем суждения, высказанные философом Солоневичем и доктором исторических наук Пыжиковым.

Солоневич: «В русской историографии были представлены четыре основных мифа: миф о призвании к себе варягов или варяжском завоевании. Миф об отсталости Москвы, миф о гениальности Петра I и миф о февральской народной революции. Варяжский миф соответствовал социальной потребности раннего правящего слоя Киевской Руси отгородиться от остальной массы населения страны своим происхождением, хотя бы от Рюрика. Совершенно таким же способом японская династия произошла от луны…».

Пыжиков: «Мысли обо всём этом, конечно, станут откровением для многих. Их стимулирует и современное российско-украинское обострение, которое сейчас выставляют делом рук некой группы в Киеве. На самом деле перед нами очередная фаза конфликта, существующего не одну сотню лет. Собственно, официальная история, которую нам презентуют, – это умело заретушированное противостояние многонациональной Московии, России и элитных модификаций «колыбели». Можно долго спорить о названии, дискутировать, как правильнее именовать её: Украина, Малороссия, часть Речи Посполитой. Суть не в вывеске…". И далее рассматривается Киевско-литовский зад Европы, отмечая, что начала отечественной истории скрыты от нас толщей столетий. Где Киевская Русь (до начала ХІХ века её называли Древней) является продуктом юго-западного летописания.

Разбираясь с претензиями русского философа о мифологизации истории русской государственности, можно даже согласиться с ним и внести некоторое уточнение. Это действительно миф, который рассказывает о призвании новгородцами Рюрика, чтобы владеть и править ими. И для общего пользования этого мифа достаточно, чтобы знать о истории создания государства. На самом деле все было по-другому, и призывающие варягов новгородцы на самом деле не являлись теми людьми, кем их воспринимает общественность. И вся история о Новгороде искажена основательно. Но Рюрик действительно пришел и действительно начал править в лице своего родственника варяжского князя Олега (Вещего), который и создал первую русскую империю. Детализация данного процесса не нужна для каждого отдельно взятого жителя государства, которому достаточно знать общую историю страны, где через всю историю, как говорится, прошита мифология о новгородской вольнице.

Первое упоминание о созыве новгородского веча относится к 1016 г. Имеющаяся история Киевской Руси удовлетворяла и советскую элиту, потому что миф о новгородской вольнице с ее вечевой культурой подтверждала основу демократического процесса и социального строя в стране. Об этом собственно и говорится, что для населения создается историческая основа, объясняющая идентичность личности и история возникновения государства. Иван Солоневич не доволен тем, что академическая история не допускает никаких дополнений в историографию первого и второго уровня. На государственном уровне это оправдано теми соображениями, что для современного человека гораздо важнее знать события, которые происходят сегодня, а не те события, которые происходили тысячи лет назад. Не зря ведь в академии наук был создан отдел по борьбе с лженаукой. Эти жесткие рамки государственной культурной политики, нарушил Лев Гумилев, который свои исторические изыскания вынес на обсуждение публики, когда он проводил свои семинары. Лавры Гумилева, который за теорию пассионарности получил сразу две докторские научные степени, минуя промежуточную кандидатскую ученую степень, не дают покоя современным исследователям, пассионариям от истории. И появляется на свет множество, порой нелепых, фальсифицированных, спекулятивных и недоказанных гипотез о какой-то тайной истории, которую скрывают от народа.

Одним из таких примеров можно привести гипотезу о «тартарии», которая не стоит того интереса, который к ней проявлен. В эту же строку можно встроить и заявления о том, что мы всегда подвергались агрессивному давлению со стороны польско-литовской государственности. Но кто это «мы»? Здесь явная подмена понятий, когда понятия «мы» в современной интерпретации этого созвучия не существовало в момент создания Киевской Руси. Получается, что «мы» (государство) подвергались агрессии со стороны самих себя же. Такой подход представителей науки по переносу сегодняшней ситуации в более ранние периоды истории называется научной спекуляцией и подтасовкой данных. Предлагается, чтобы разобраться с этим, обратить внимание на церковные термины, этимология которых сохранила латинское, а не греческое происхождение. Но ведь это так и есть в действительности, и если в трезвом уме вспомнить, где и как зародилось христианство, то семантика религиозных терминов и должна происходить от латинского языка. Тут же рассматривается понятие «поганый» (то есть язычник), которое тоже восходит к латинскому paganus. Здесь автор критического опуса, имеющий докторскую степень и профессорский статус, откровенно лукавит, потому что семантика русского языка часто включает в себя намек на смысловое действие, которое означает слово. Если мы разберем слово «поганый» на составляющие, как это делал философ Павел Флоренский, и прочтем это слово справа налево, то получим «й-ын-на-гоп», что означает на древнем русском языке «скачущий на коне». Отметим, что все степняки, нападающие на русские земли скакали на лошадях. И никаких латинизмов здесь нет. Есть слово – одна из основных структурных единиц языка, которая служит для именования предметов, их качеств и характеристик, их взаимодействий, а также именования мнимых и отвлечённых понятий, создаваемых человеческим воображением. Или, например, слово «татарин», которым в древности называли всех степняков. Читаем как говорится «с заду на перед» и видим сочетание звуков «ни-ратат», то есть, – не пашет. Вот и вся этимология, которую то ли не знает, то ли специально игнорирует профессор. Когда ученый в угоду каких-то своих намерений специально искажает действительность, подтасовывая определенные факты, трудно найти убедительное возражение. Демагогия – это изобретение древнегреческих политиков, когда очень сложно возразить демагогу, использующему сиюминутные ситуативные обстоятельства. Иначе, как демагогией, описание профессором Пыжиковым истории бытия русских правителей назвать нельзя. Когда с ног на голову переворачиваются обстоятельства, белое называется черным, а черное – белым, логика событий высмеивается, а нелогичное становится правильным.

Далее историк Пыжиков утверждает, что Киевская Русь являлась плацдармом, с которого разворачивалась западная экспансия на нашу родину. Многими историками историография Пыжикова оспорена. И известный историк Евгений Юрьевич Спицын по этому факту высказался в том плане, что если события, о которых рассказывает Пыжиков, не существовали в природе, то все равно на отдельные темы, которые изучал профессор Пыжиков, стоит обратить внимание.

Прислушавшись к совету популярного историка, мы обратили внимание на исследования Пыжикова то темам мифологии и, ни в коей мере не соглашаясь с общими выводами профессора, его исследованиями, подтверждаем свои выводы, связанные с мифотворчеством. Александр Владимирович в своих выводах основывается на сюжеты сказок и мифов, которые имеют в своем содержании образ врага в лице «Литвы», тогда, когда был период истории противостояния Великого княжества Литовского и Московского княжества. И здесь на первый план выходит понимание того, что народ сочинял свои былины, как говорится, по месту нахождения. В момент противостояния Литовского государства с Московским государством сочинялись соответствующие былины, в которых враг был литвином. Таким образом, мы имеем сложно организованную конструкцию русского мифотворчества, напластованного из разных временных отрезков, которые взаимопроникают друг в друга. Так борьба Кощея бессмертного с Иваном царевичем происходит из разных временных пластов и охватывает по времени до пятисот лет. Если Кощей Бессмертный и Змей Горыныч являются персонажами ранних мифов «доскандинавского» периода, то Иван царевич – это Иван IV (Грозный) в молодости или, если быть более точным, то это его сын царевич Иван. Когда первым из Иванов на Руси был Иван I Данилович Калита, князь Московский, Великий князь Владимирский, Князь Новгородский. О противостоянии Московского княжества с княжеством Литовским известно, и если сопоставить скандинавский драккар (дракон), о котором говорит Пыжиков, то и Иван царевич, как говорится, «ко двору». Взаимопроникновение мифов мы можем наблюдать, например, в Забайкалье, где ранняя мифология тунгусов и якутов заменялась мифологией бурят, которые пришли в Забайкалье вслед за этими народами. Та же самая картина взаимопроникновения мифологии разных периодов, по всей видимости, присутствует на всех континентах. Надо сказать, что не один только профессор Пыжиков искажает историю, этим занимались десятки и сотни маститых историков, по причинам, только им известным. Например, история Новгорода на 90% не соответствует действительности, когда там не было никакого «вече», в том понимании, как нам об этом говорили политики. Новгород – это древний торговый офшор, где 300 «золотых поясов» – это иностранные купцы, которые и были людьми новгородскими, а не местное население, как думают непосвященные люди. Тут и доказывать особо ничего не надо, потому что в Нижнем Новгороде до сих пор проводятся ярмарки, и Новгород Северский также создавался, как торговый центр. То же и с поголовной грамотностью Новгородского населения, когда на 300 торговых домов там должно быть не менее тысячи грамотных людей. В то же время надо понимать, что проведенные археологами работы не оспариваются, критикуются только выводы, которые не соответствуют действительности. Когда грамотность торговых клерков транслируется на весь народ живший на Руси в указанный период времени.

Известно, что современная версия русской истории восходит к XVIII веку и ее авторами являются Татищев, Миллер и Шлёцер. Что касаемо «проклятых» иностранцев, которые «переврали» всю русскую историю, то тут можно только посмеяться над наивностью подобных заявителей, потому что официальная история практически не отличается от той истории, которую писал Миллер. Критика Ломоносова в данном случае не так существенна на общем фоне историографии. Толкование Миллером слова «варяг» как мореплаватель, морской разбойник, которое не нравилось последующим историкам также не имеет никаких качественных последствий. Надо понимать, что когда Г. Ф. Миллер писал труды по истории и географии, этнографии и археологии, филологии и источниковедению, уже в XVIII веке, до этого фундаментальной науки в России не было. Были отдельные исследования: Марко Поло, который и нанес на свою карту «Тартарию», предмет спора современных историков, когда при жизни путешественника критики утверждали, что Марко Поло никакого путешествия на Восток не осуществлял, а командировочные деньги пропил. А когда за это преступление был брошен в тюрьму, где и наслушался рассказов бывалых бродяг. Жак Маржерет (1565—1619) состоящий на службе у Бориса Годунова написал книгу «Состояние российской империи и великого княжества Московии».

Исследования иностранных ученых также иногда являют разные казусы. Например, история связанная с названием «Яблонового хребта» в Сибири, информация о котором впервые появилась в иностранных источниках. История, связанная с названием забайкальского водораздельного хребта – Яблоновый, началась в XVI веке с того момента, когда на немецких картах появилось обозначение хребта – «Апфель гибэргэ» (Яблоневые горы). Почему немцы главный водораздел Сибири назвали Яблоневыми горами, никто не знает, и на первых картах первопроходцев это название значится как уже сложившаяся данность. Более развернуто покажем ситуацию: по известной традиции название природным объектам дает первооткрыватель, который по какой-то причине называет свое открытие, так как он его воспринимает в момент открытия. По многим показателям это обосновано. Такое сочетание нашел путешествующий в Китай Избрандт Идэс, в 1693 году, пересекавший Яблоновый хребет возле Читы, когда впервые прозвучал топоним «яблонные горы». Опубликовав дневники своего путешествия в 1709 году, Идэс рассуждал о происхождении названия Яблонные горы: «Оные горы так называются, понеже фрукты дерев такой вкус имеют, как яблоки». Путешественник был в Чите в мае 1693 г. и мог видеть цветение дикой яблони, которую можно определить только в момент цветения, а может быть, даже и пробовал ее плоды. Участник второй Камчатской экспедиции И. Г. Гмелин, познакомившись с Яблоновым хребтом в 1735 г., не найдя яблок, связал его название с тем, что валуны здесь похожи на яблоки. Через 70 лет после Идеса сюда пришел академик Паллас, посмеявшись над предшественниками, заявил, что в таком климате яблоки расти не могут. Считается, что первую подробную орографическую схему Восточной Сибири составил академик Петр Симон Паллас, который в 1772 году посетил Забайкалье с академической экспедицией. С подачи С. П. Палласа же официальное название Забайкальского водораздельного хребта «Яблоновый» принято местными географами как переделанное русскими первопроходцами бурятское название «Яблени Даба». Данному решению пытался противостоять местный краевед, доказывающий, что свое название водораздел получил, от реки Яблон, по которой сплавлялись землепроходцы, исследующие Камчатку. Сообщения Владимира Атласова, исследующего Камчатку в 1697 году, содержат сведения о том, что от Нижнеколымского зимовья его отряд поднялся вверх по реке Анюю и, дойдя до Яблонной речки, спустился по ней до реки Анадыря. Краевед Юрий Руденко предполагает, что название «Яблонный» водораздел приобрел от реки Яблон и дало впоследствии топоним всему хребту, приобретя русский суффикс и русское окончание. Эти топонимы даны на «Чертеже Чукотского полуострова в 1744 году, а река Яблон впервые была изображена на «Чертеже вновь камчадальской земли», изготовленной в 1699 и 1715 годах.