Текст книги "Легенды бандитской Одессы"

Глава 5. «А граф-то ненастоящий!»

Стыд, мосье Тартаковский, – в какой несгораемый шкаф упрятали вы стыд?

И. Бабель. Одесские рассказы

Согласитесь, что разбогатеть легко: достаточно напасть на дом купца или крупного заводчика, ограбить его, а потом спокойно поделить деньги и прибыль от продажи краденых драгоценностей. Конечно, если у вас есть надежное оружие, неплохой транспорт и достаточно сил и наглости для совершения такого деяния. Так вот, если у вас всего этого таки есть – то вы теоретически можете стать налетчиком.

И, разумеется, это много проще, чем методично, день за днем, зарабатывать небольшие суммы, чтобы содержать себя и свою семью. Хотя, конечно, спать вы будете спокойнее. Пока не станете купцом или крупным заводчиком, мишенью налетчиков. Тут уже о спокойном сне опять говорить не приходится. Но каждый выбирает по себе…

Во всяком случае, во второй половине XIX века тех, кто выбирал первый вариант, было достаточно много. Вооруженные налеты и похищения среди матерых рецидивистов в Одессе были делом популярным и выгодным. Этим занимались и циперы, то есть одиночки, и банды. Причем основным объектом похищений можно смело назвать девиц на выданье, как из богатых семей, так и не очень, и детей состоятельных родителей.

В одну из ночей 1881 года у себя дома ножом в сердце был убит известный купец Боффо, потомок одного из гениальных строителей Одессы. Напавшие выкрали из его дома 286 тысяч рублей наличными и семнадцатилетнюю дочь купца. Похищенную девушку перевезли в катакомбы и оставили под присмотром свирепых бандитов.

Такое дерзкое предприятие, конечно, не могло не наделать шума. В Одессе ходили упорные слухи, что к нему причастны подручные из банды неуловимого и удачливого графа Брендостелли (это только один вариант имени таинственного графа). Его лица никто не видел, кто он на самом деле – может быть, вовсе не граф, а маркиз, – никто не знал. Из «достоверных» источников было известно, что граф – некий светский лев, в Одессе живет давно и так же давно ведет одновременно светский и преступный образ жизни. Якобы граф часто бывает на балах и именно там высматривает следующую жертву. Кроме того, утверждали, что бандой граф руководит от скуки. Конечно, это были пустые разговоры, ведь граф на дело никогда не ходил. И, кстати, поэтому тоже считался таинственным и неуловимым…

Примерно пятую часть преступников Одессы составляли иностранцы: французы, итальянцы, греки. Кстати, греков было немало именно потому, что в Одессе еще со времен образования самого города имелась их крупная купеческая колония. Неудивительно, что существование неведомого графа Рафаэлло Брендостелли никого особо не удивило. Несколько удивляло другое – что в банде собрались откровенные «отморозки» (опять-таки проще перейти на современный язык, чтобы наиболее полно охарактеризовать в данном случае… преступное сообщество). Членов банды не связывали ни уголовная солидарность, ни географическое единство – их объединяла только тяга к обогащению, к золоту во всех его видах.

Ципер – налетчик-одиночка.

Цинкач – вор-наводчик.

Полиция знала, что банде помогает цинкач. Благодаря такому незаменимому человеку преступники могли незаметно пробираться в богатые дома. В случае с купцом Боффо бандитов впустил в дом дворецкий, Я. Он не только открыл налетчикам двери дома, но и показал, где лежат деньги. После убийства и похищения дочери купца дворецкий сбежал. Возможно, он скрылся в катакомбах вместе с украденной жертвой – молодой девушкой.

И тут мы остановимся на миг. Похищали в основном дочерей из богатых и образованных семей. Хотя часто не брезговали и девицами из мещан – если те были по-настоящему красивы. Женщины в то время представляли собой достаточно ходовой товар, и банда, безусловно, не только устраивала налеты, но и приторговывала ими.

После похищения бандиты всегда информировали родственников девушек о сумме выкупа. Как правило, жизнь девушек из состоятельных семей они оценивали в 50 – 100 тысяч рублей. Но обмен пленницы на деньги происходил крайне редко – бандиты в основном обманывали родственников. К моменту, когда родители, собрав необходимую сумму, передавали ее в условленном месте условленному человеку, девушка уже оказывалась проданной в рабство. Самых строптивых пленниц насиловали и убивали.

В криминальном мире Одессы банды похитителей и налетчиков всегда соперничали и открыто враждовали друг с другом. Иногда местные шайки вымогателей даже помогали полиции выйти на след своих заморских соперников.

Членов банды графа Брендостелли разыскивали более трех лет. За это время преступники успели похитить и продать в рабство около сотни девушек. Конечно, банда графа была не единственной, кто занимался столь выгодным делом. Но местные банды, как мы уже успели сказать, временами выдавали своих коллег. Собственно, история банды графа – это именно такая история.

Блат – возможность получить какие-либо материальные блага, услуги, положительные решения должностных лиц; должности, к которым искусственно ограничен доступ или их количество меньше количества желающих их получить; или возможность получить их незаконно, незаслуженно – в обход правил распределения. Происходит от немецкого слова Blatt, то есть записка, особенно рекомендательная. В прекрасный одесский язык, о котором мы еще поговорим, слово пришло из идиш. Конечно, господа бандиты и налетчики могли не знать слов «рекомендательное письмо», но уж слово «блат» им было отлично известно.

Так вот, банда графа многим, что называется, перешла дорогу. Особенно банде некоего Богуна. Этот господин с большой дороги занимался вымогательством – рэкетир был, говоря прекрасным современным языком, последователь знаменитого Чумака, хотя, возможно, и не подозревающий об этом. Получив мзду за охрану лавки или мастерской, он выдавал записочки «Торговля разрешается. Богун» или «Не трогать. Богун». Кстати, нечто подобное рассказывали и о том же Василии Чумаке, то бишь Дяде. Что из этого правда, а что городская легенда, сказать чрезвычайно затруднительно. Увы, мы уже не раз вспоминали о «веселых» временах начала ХХ века, когда архивы уничтожали все, кто только мог.

А теперь о Богуне. Его банда открыто враждовала с бандой графа. Началась настоящая бандитская война – полилась кровь, все чаще в питейных заведениях случались драки, даже перестрелки.

Как-то к товарищу начальника одесской жандармерии пришел Р., старьевщик. В полиции он уже много лет был платным осведомителем, а временами, возможно, двойным агентом – почтенный старьевщик общался с людьми Богуна и доносил, при необходимости, в жандармское управление. Этот труженик невидимого фронта и передал записку от самого Богуна, в которой значилось: «Можем помочь выйти на Брендостелли».

Тут все, в общем, понятно. Причина, по которой Богун решил помочь полиции, лежала на поверхности: охота на графа негативно отразилась на (назовем это аккуратно) деятельности и Богуна, и многих других «тружеников ножа и топора» – его люди стали чаще попадать в засады. Кроме того, Богун, как оказалось, сумел внедрить в банду графа своего человека. Тот быстро вошел в доверие к подручным графа, но самого Брендостелли никто в глаза не видел. Отказываться от такого предложения было глупо, и полиция разработала целый план, чтобы заманить везучего графа в ловушку.

Подставной человек предложил устроить налет на обменную контору некоего валютчика Ш. По его словам, там скопилась большая сумма – но медлить нельзя, не сегодня-завтра ассигнации могут уйти. Позарившись на обещанную сумму, бандиты пошли на дело без подготовки. Во время налета на контору произошла перестрелка: бандитов внутри здания ждала полиция. Часть налетчиков арестовали, другие были убиты при попытке оказать сопротивление. Один из задержанных пообещал показать, где содержат похищенную дочь купца Боффо. Кроме того, ему якобы было известно, что граф лично привезет ее к пароходу, отправляющемуся в Стамбул.

Граф, как бы мы сказали нынче, предоставлял комплексные услуги. Он формировал группу «женихов». Если девушка была, с точки зрения графа, достойна того, чтобы ее выгодно продать, ей находили или «подводили» жениха, который обещал райские кущи в Стамбуле или Афинах. Женихов, чаще профессиональных брачных аферистов, выписывали из Османской империи, Италии, Греции. Как правило, такой жених был в доле. Иноземный «будущий супруг» рассказывал, какой у него чудесный особняк, какие подарки ждут невесту в ее новом доме. Конечно, очарованные такими байками девушки охотно соглашались на замужество (бывало, ради безумной любви и из дома сбегали), даже приносили приданое. Женихи приданое забирали, честно сопровождали жен во время поездки «к новой семье» и так же честно продавали на первом же невольничьем рынке. А приданое присваивали.

В порту графа и юную красавицу, дочь купца, ждали пятнадцать переодетых филеров. Главарь банды воспользовался сумерками, он был один, без подручных. Да и некого было брать в помощь – часть банды перебили, часть арестовали, кое-кто подался в бега. Графа подвела жадность: вместо того чтобы бежать за границу, он решил провернуть последнюю сделку и продать юную Боффо заказчику в Стамбуле. Девушка была полусонная – Брендостелли опоил ее опийным настоем, чтобы она не сопротивлялась. Один из филеров, переодетый таможенником, остановил графа, спросив, куда направляется эта милая пара. В ответ зазвучали выстрелы.

Конечно, обезглавить банду и изловить неуловимого графа было непросто. И такую сенсацию, само собой разумеется, газетчики упустить не могли. Тем более что таинственным графом оказался вовсе не граф и совсем не итальянец, а одессит, дворецкий купца Боффо. Тот самый, что был наводчиком при ограблении собственного хозяина. Он не один год руководил налетами и похищениями. «Граф» погиб в порту в перестрелке с полицией. На его тайной квартире жандармы нашли дневник, из которого и получили сведения о многих так и не раскрытых в свое время преступлениях.

Как оказалось, кроме ограблений, банда графа не брезговала нападениями на почтовые кареты.

Надо сказать, что в то время денежные переводы пересылались именно почтовыми каретами. И такие кареты были лакомым куском для любого бандита. Ограбление кареты планировалось задолго и начиналось с того, что на подступах к Одессе, где-нибудь в районе Второй заставы, банда перекрывала дорогу. Появившуюся карету полностью обчищали, забирая все имущество, которое в ней перевозили. Конечно, подобные нападения, пусть и нечасто, но все-таки случались и были достаточно успешными.

Хотя для умельцев не было особой необходимости ожидать карету, перевозящую ценности. И об этом наш следующий рассказ.

Одно из громких ограблений произошло в 1879 году и не зря было названо ограблением века: налетчики захватили в казначействе 1 миллион 600 тысяч золотых рублей, 700 бланков для государственных паспортов и многие банковские «мелочи». Допрошенные солдаты из охраны ничего не слышали, об ограблении узнали только утром – от работников казначейства. В 8 часов утра главный кассир, как обычно, открыл своим ключом банковскую сокровищницу. Но там ничего не было, исчезло буквально все!

Для ограбления воры воспользовались подкопом. Подземный ход, вернее лаз, преступники прокопали из соседнего дома. Для этого они арендовали апартаменты, принадлежащие генеральше К. Саму владелицу апартаментов допросить не представлялось возможным, да и не было необходимости – она уже полгода как пребывала за границей, в солнечной Ницце.

Преступники прорыли лаз длиной в 20 метров с помощью кухонного ножа. Ножом они выковыривали глину из фундамента, а потом аккуратно вынимали камни и кирпичи. Усердие господ преступников было вознаграждено, и с лихвой – за раз они вынесли сумму, составляющую годовой бюджет города.

Подобная сумма все-таки заставила полицейских отнестись к расследованию весьма серьезно. Добрались и до генеральши в Ницце. Она показала, что сдала апартаменты некоей дворянке Р., которая была мила и производила очень хорошее впечатление. Молодая дама была модно одета, всюду появлялась только со своим камердинером, изъяснялась исключительно по-французски. Больше генеральше сказать было нечего. И никакие иные сведения к полиции долгое время не поступали.

Все началось, когда всплыли украденные ассигнации. Правда, произошло это только через полгода. Купюрой в сто рублей рассчитались в самом, как говорят сейчас, престижном ресторане города – у Фанкони. Купюра была влажной и затхлой. Сыщики предположили, что она хранилась в земле. Далее выяснилось, что посетителями, рассчитавшимися этой купюрой, были дворянин С. и мещанка М., завсегдатаи заведения.

Полиция понимала, что столь грандиозное мероприятие невозможно провернуть только вдвоем. Было установлено наблюдение за парочкой, но те вели себя достаточно осторожно, с подозрительными особами не встречались. Даже из дому надолго не отлучались. Однако, как это часто бывает, случай помог выйти на членов банды.

Однажды некий боцман, проводивший свободные часы у себя на участке, увидел, как какой-то подозрительный человек закапывает в землю не менее подозрительный мешок. Полиция получила сигнал наблюдательного боцмана и сразу же отправилась по указанному адресу. Свежую яму раскопали и увидели мешок с ассигнациями на сумму полмиллиона рублей золотом. Конечно, тут же была устроена засада, куда благополучно попались члены банды.

Задержанные оказались связаны с группой международных авантюристов, которая промышляла в Южной Пальмире не один год. И тут мы снова сталкиваемся с высокородной особой, которая на поверку оказывается… совершенно не такой высокородной, спасибо, если вообще дворянских кровей. В нашей истории самым главным оказался отставной кавалерийский корнет Савин, он же граф Лотрек, он же маркиз Треверс (вот интересно, почему господа мошенники выбирают себе такие громкие и звучные имена?). Собственно, Савина недурно знала империя, но все же не как налетчика.

Забавно, но корнет действительно оказался высокородным (ну, или считал себя таковым): он претендовал на болгарский престол и даже был игроком в деле поиска болгарского короля. (Известно, что в 1870-х искали претендента на болгарский престол. Это была настолько захватывающая история, что несколько позже ее описывали в воспоминаниях о сыщике Иване Путилине. Презабавнейшее чтение и преинтереснейшее, можем рекомендовать произведение с названием «Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И. Д. Путилин».) Корнет был фигурой одиозной, настоящим авантюристом. Он пытался создать свое крохотное королевство, но русские войска в Болгарии его арестовали и разоружили всех его ставленников и покровителей.

Корнет имел огромную разветвленную сеть, и одним из городов, где он промышлял со своими «соратниками», как раз и была Одесса. Всех участников ограбления века арестовали, все они получили по 15 лет каторги. В ходе расследования стало ясно, что все они замешаны в совершении еще как минимум четырех афер.

Летом 1881 года генерал-майор Василий Стрельников получил специальную командировку для производства дознания по некоторым важным государственным преступлениям в Юго-Западном и Южном крае. Он курировал особо громкие дела, чаще связанные с расследованием деятельности революционных организаций.

Василий Степанович был человеком крутого нрава; разумеется, трудно ожидать, что серьезные юридические знания и немалые способности сделают человека, а тем более юриста, мягким и спокойным. Господин Стрельников, конечно, таким не был.

Собственно, несмотря на всю серьезность, до ограблений, которые учиняли неведомые и до времени неуловимые графы и наследники, ему не было бы никакого дела. Если бы не одно «но»… Если бы такие ограбления не стали совершать господа политические.

Многие так называемые революционеры активно промышляли вооруженными налетами. Бандиты брали кассы, убивали хозяев меняльных контор, нападали на местные учреждения банков и казначейств. При ограблении старались забрать все золото, наличные, ценные бумаги. Действовали такие шайки организованно, часто использовали транспорт для перевозки денег.

И вот тут уже стало понятно, что расследование деятельности господ революционеров и расследование некоторых особенно крупных ограблений следует, говоря юридическим языком, «соединять в одно производство». Кстати, господа большевики весьма активно занимались такими налетами, «эксами», до победы октябрьского переворота, причем по всей империи.

Но вернемся к Стрельникову. Был он человеком нрава крутого. И так же круто брался за расследование. Он жестоко карал подозреваемых и был фигурой неугодной и для местной полиции, давно уже балующейся взятками, и для одесских бандитов. Стрельников взял в руки и уголовную, и политическую преступность в городе, сам присутствовал в суде на рассмотрении громких дел, требовал максимального наказания – самых больших сроков каторги, смертной казни… Конечно, рисковал, но считал, что делает это во имя благой цели.

А теперь уместны некоторые цитаты. Это будут воспоминания Веры Фигнер, русской революционерки, члена исполнительного комитета «Народной воли». Вот что она рассказывала:

«В Москве я передала Комитету многочисленные жалобы на военного прокурора Стрельникова как со стороны заключенных Киева и Одессы, так и со стороны их родственников. Эти жалобы касались главным образом его обращения с теми и другими. Считая оговор лиц, уже привлеченных к следствию, лучшим средством в борьбе с крамолой, Стрельников практиковал массовые обыски и аресты. Он производил настоящие опустошения, захватывая людей, совсем непричастных к революционной деятельности и имевших самое пустое отношение к лицам, их оговаривавшим. Это делалось совершенно систематически, по правилу, которое генерал формулировал так: “Лучше захватить девять невинных, чем упустить одного виновного”. Захваченным предъявлялись самые тяжкие обвинения: в тайном обществе, в покушениях на жизнь разных официальных лиц и т. п., и всем поголовно объявлялось напрямик, что их не выпустят из тюрьмы, пока они не покажут того-то или не подтвердят требуемого. Когда арестованные отказывались давать показания, гневу Стрельникова не было пределов, он положительно кричал на них и заявлял: “На коленях потом будете просить, чтобы я позволил дать показания, – и я не позволю”. Наряду с обвиняемыми, всячески застращивались родственники. “Ваш сын будет повешен!” – было обычным ответом на мольбы матерей. Свидания разрешались с трудом, как будто дело шло о действительно важных государственных преступниках. Эти и десятки подобных же проявлений цинизма, издевательства сильного над слабым создали Стрельникову репутацию бездушного и жестокого человека, добровольно бравшего на себя роль палача».

На большом сходе уголовных авторитетов в Одессе было решено, что Стрельникова следует ликвидировать. Убить его должны были не уголовные авторитеты, а именно политические. И убийство выдать затем именно за политический акт. Причем уничтожить неугодного прокурора следовало в Одессе, а не в Киеве. Фигнер вспоминала: «…я указывала на Одессу как на пункт, где легко могли быть собраны о его жизни все необходимые сведения и самый факт совершен с большей легкостью, чем в Киеве, где у него семья и масса знакомых и где он должен быть больше настороже, в силу своей давней известности там и многочисленных указаний, которые он имел в своих руках о различных проектах покушений на его жизнь. Мое предложение было принято, и участь Стрельникова решена. Так как вместе с тем Комитет согласился, что Одесса представляет шансы более благоприятные, чем Киев, то необходимо было тотчас же послать туда человека, который собрал бы весь материал, необходимый для исполнения задуманного».

Комитет «Народной воли» высылает в Одессу двоих боевиков, но приехал только один – Степан Халтурин, ранее разыскиваемый полицией за покушение на жизнь Александра ІІ. Уже в городе ему находят помощника, бомбардира с Молдаванки Николая Желвакова. Уж простите, но опять придется прибегнуть к цитате – никто лучше современников не сможет нам рассказать о человеке, тем более в некрологе. Итак: «…он присутствовал при казнях, и так как он лично знал Софью Львовну (Перовскую), не раз встречался с Желябовым и слышал его речи на сходках молодежи зимою, то легко представить себе то потрясающее впечатление, какое произвело на него это событие. Он провожал осужденных по улицам и во время исполнения кровавой расправы находился на площади…» Одним словом, горячий революционер.

Две группы долго выслеживали Стрельникова, записывали и хронометрировали буквально каждый его шаг. Бросить бомбу было невозможно – его охраняли полицейские. Да и сам Стрельников знал, что давно стал мишенью сначала народовольцев, а потом и уголовного мира Одессы. Для покушения бомбисты за 215 рублей приобретают у крестьянина лошадь и пролетку.

В январе 1882 года прокурор неожиданно покидает Одессу и возвращается только через месяц. Понятно, что откладывать казнь (именно так господа революционеры решили назвать убийство – как воздаяние, равное содеянному) было некуда.

В день казни Халтурин и Желваков под видом извозчика и пассажира должны были разъезжать по Николаевскому бульвару там, где часто прогуливалась их будущая жертва. Исполнители приговора условились, что Желваков будет стрелять в упор и только в голову, – предполагалось, что Стрельников носит кольчугу. Халтурин, переодетый кучером, должен был поджидать в пролетке, чтобы сразу же покинуть место покушения.

Восемнадцатого марта 1882 года Василий Стрельников вышел из французского ресторана на бульвар, чтобы совершить обычный послеобеденный моцион. Он несколько раз прошел по аллее, а затем присел на скамейку напротив Лондонской гостиницы на Николаевском бульваре. Желваков приблизился к нему, выйдя из-за кустарников, и выстрелил в упор. Удостоверившись, что Стрельников мертв, он перескочил через изгородь и помчался вниз по крутому спуску к Приморской улице. Там его ждал Халтурин, сидевший в пролетке. Желвакова уже окружали преследователи, и он явно не успевал пробиться к пролетке; тогда Халтурин с револьвером в руке бросился на помощь, однако споткнулся. Прохожие – некий приказчик, случившийся здесь полицейский чин, а также несколько рабочих – бросились его задерживать.

Согласно высочайшему повелению, обоих следовало немедленно казнить. С Желваковым все было ясно, а вот Степан Халтурин попытался увернуться. Вот что 21 марта 1882 года писал генерал-губернатор Гурко в рапорте министру внутренних дел Игнатьеву: «Степанов (Халтурин) показал, что, не принимая непосредственного участия в убийстве генерала Стрельникова, он этому способствовал и вполне сочувствовал, ибо генерал заслужил смерти, до этого приговоренный Исполнительным комитетом “Народной воли”… Участие его в убийстве было случайное, так как он приехал в Одессу, собственно, для устройства организации между рабочим сословием, и только встретив к сему в деятельности генерала Стрельникова неодолимое препятствие, донес о сем комитету и получил от него приказание устранить препятствие путем убийства, он, Степанов, решился привести это приказание в исполнение и для этой цели вошел в контакт с товарищами, которые готовы были на убийство генерала Стрельникова самостоятельно…»

Конечно, итог этого удавшегося покушения на «сатрапа царского режима» был закономерен – 19 марта 1882 года министр внутренних дел Игнатьев телеграфировал: «По доведению об убийстве генерал-майора Стрельникова до Высочайшего сведения, Государь Император повелел, чтобы убийцы были немедленно судимы военным судом и в 24 часа повешены без всяких оговорок».

Однако, как мы знаем, ни убийство прокурора Стрельникова, ни казнь «героических» народовольцев не изменили ровным счетом ничего. Одни грабили и убивали, другие пытались изловить или хотя бы пресечь…