Текст книги "Парламент"

4

После того как соперница Кляксы отказалась от дальнейшей борьбы за сердце француза и сошла с дистанции Виолетта Павловна несказанно обрадовалась и даже переменила свое пренебрежительное отношение к Светке Марутаевой на милость. Она даже не посягнула не только на дорогое красное платье, но и на жемчужный браслетик, в котором Клякса ходила с Пьером в ресторан. Она знала: как только Кантона и Светка Марутаева оформят брачное соглашение, эта парочка окажется у неё под каблуком. Конечно, француз об этом и знать не будет. Но все заботы и волнения, которые за последнее время свалились на ранимую душу Виолетты Павловны, окупятся сторицей. Уж она постарается, чтобы Клякса, даже обосновавшись в Париже, платила ей, хозяйке Центра знакомств, пожизненные алименты. От богатого Кантоны не убудет. Разве не она, Виолетта Павловна, сосватала их? Разве не она облагодетельствовала задрипанную херсонку и вывела её в люди? Разве не она, как родная мать беспокоилась о ней, берегла как зеницу ока, и с помощью Евнуха заботилась, чтобы, не дай Господь, чья-то рука даже прикоснулась к её волоску?

Да, ей уже было прекрасно известно, что этот старый потаскун Пантов, готовый облапать и осеменить все женское население города, не дает Кляксе прохода. Она даже не гневалась, что Светка, чего-то страшась, не рассказывала ей об ухаживаниях депутата. «Ах, какая прелесть! – подсмеивалась Виолетта Павловна, – Конфетки, розочки, любовные послания. Тьфу…» Не будет она Виолеттой Павловной, если не обломает ему рога! У неё имеется несколько способов, которых с лихвой хватит для укрощения этого кабеля.

Во-первых, она даже может позволить Пантову затащить Марутаеву в свою квартиру и тут же набрать заветный телефонный номерок дочки спикера. Пусть невеста посмотрит, какие вечерние заседания проводит у себя в доме её хахаль. Во-вторых, она может сделать так, что Пантов с треском провалится на выборах и никогда в жизни больше не станет депутатом. Ну, конечно же, она не такая дура бежать в милицию и рассказывать, какую помощь при Центре знакомств оказывает ей народный избранник. Зачем же рубить сук, на котором сидишь! Она может поступить гораздо хитрее и обвалить не только Пантова, но и его главного спонсора – Бурмистрова. Рухнет банкир, и Пантов окажется с пустыми карманами. Да и она сама не станет больше платить ему ни копейки. А кому он тогда нужен – бедный и незащищенный? Впрочем, она ещё поиздевается над ним и предложит работу сутенера, чай, которую он ещё пока не забыл. А первый шажок, пока не очень болезненный, к нерушимой крепости Бурмистрова она уже сделала. Второй будет гораздо больнее…

Она посмотрела на часы: с минуты на минуту в её гнездышко должен заглянуть директор коммерческого рекламного агентства, услугами которого она часто пользовалась, размещая объявления о деятельности Центра знакомств не только в региональной, но и в центральной печати.

Она вызвала Евнуха и попросила накрыть в комнате отдыха стол на две персоны. Рекламщик, хотя и был человеком не бедным, но ни разу не отказался от дармовой трапезы. Ей даже казалось, что чувство голода никогда не покидало его – плотно поесть он любил. Но Виолетта Павловна также знала, что отужинав, гость придет в хорошее расположение духа, поделится свеженькой информацией и даже приласкает её. Нет, она к нему не чувствовала особой симпатии, но и не отталкивала. В конце концов, она пока ещё далеко не старая женщина и не собиралась разделять судьбу Евнуха.

Толик по прозвищу Мокогон, развалился в кресле и с жадностью посмотрел на тарелки со шпротами, сыром и колбасой. Она, приветствуя и улыбаясь ему, взяла бутылку с коньяком:

– Как всегда полный стакан?

– Ты ведь знаешь, мне поздно менять свои привычки.

– Неужели и в своей конторе среди подчиненных ты тоже пьешь из стакана? – впервые поинтересовалась она.

– Я не пью с подчиненными. И не пью в одиночку.

Он преподнес стакан к губам, и его кадык шатуном заходил по горлу.

Она ждала, пока он насытится, и когда Марк отложил вилку и отодвинул тарелку, прильнула к нему.

– Тебя так долго не было. Мотался в командировку?

– Да, – нехотя ответил он и положил руку ей на плечо, привлекая к себе.

Но она почувствовала, что он пока не желает её.

– У тебя неприятности на работе?

– В связи с экономическим кризисом сейчас у всех неприятности на работе. Фирмы разоряются, рекламодателей можно сосчитать по пальцам. Прямо хоть закрывай контору.

– Все образуется.

– Конечно, – кивнув, спокойно согласился он, – Только прежде все останутся без денег.

– Ты не видишь выхода?

– Ну почему же? Пора надавить на заветную кнопку и потребовать своей доли.

– О какой доле ты говоришь, – не скрывая интереса спросила она.

– Помнишь, я как-то рассказывал об авторитете, воре в законе?

– О банкире, что ли? – нехотя спросила Виолетта Павловна и сию же секунду постаралась убрать с лица любопытство.

– Да. Так вот некто неизвестный человек вмешался в мои планы, узнав о прошлом Бурмистрова. Ты случаем с кем-нибудь словечком не обмолвилась по этому поводу? Например, с Клошем? Он ведь часто с твоими девочками забавляется?

Толик внимательно посмотрел в глаза своей подруги, стараясь разглядеть в них предательство. Вполне возможно, что директриса Центра знакомств пусть даже мимоходом, но все-таки могла обмолвиться с местным авторитетом Клошем по поводу темного прошлого банкира. Правда, он не понимал, какую выгоду стала бы преследовать от своей информированности Виолетта? Да и Клош не упустил бы случая взять бабенку за горло и поинтересоваться, откуда у неё такие познания.

Мокогон не сомневался, что, если бы все так и случилось, то Виолетта только завидев молодчиков Клоша, сразу бы выложила всю правду-матку. И тогда Клош уже давно бы посетил его рекламный офис. Нет, значит не Петяева приложила руку к этому делу.

– Господь с тобой, – не показывая волнения, отмахнулась Виолетта Павловна, – Что мне жить надоело! Клош – фигура, а я – человек маленький и незаметный.

– Кто вас баб знает! – все ещё с недоверием, ответил он, – Все вы не в меру болтливы. Впрочем, сам виноват – нечего было давать волю языку.

– Я только не понимаю, каким образом проблемы банкира относятся к тебе?

Толик, наконец, успокоился, взял с тарелки кружочек сервелата.

– Я долго дожидался момента, чтобы прижать главу «Интерресурса» к стенке. В свое время, когда мы были друзьями, Бурмистров и его подельщики, основательно нагрели меня. Вот мне и хотелось получить от него причитающийся должок. Но тайна о прошлом уважаемого Дениса Карловича неожиданно стала известна уголовным авторитетам. Понятно, они со мной делиться не захотят. Сами попросят поделиться, а потом накажут Докучая за предательство. Таких шуток с пышными похоронами, какие устроил себе Бурмистров, в уголовном мире не прощаются. Вопрос только в том, как скоро последует возмездие. Понятно: сегодня он окружил себя охраной. Но количество телохранителей – не панацея от беды. Рано или поздно…

Он не договорил и лишь с сожалением вздохнул.

Петяева с тревогой посмотрела на своего собеседника.

– А вдруг он завтра же постарается исчезнуть?

– Главное, не выпускать его из виду и быть готовым к любым неожиданностям. Я ведь на прошлой неделе и мотался в столицу только для того, чтобы мне сообщили, в каком из западных посольств он объявится. А как только Докучай сдаст паспорт для получении визы, я и выдвину ему свой ультиматум. Лишь бы опередить жаждущих мести авторитетов. Откажется – будет иметь дело с Клошем и его командой. Впрочем, где бы он от него не скрывался, его все равно найдут.

– Марк, а откуда ты его знаешь? – спросила Виолетта Павловна.

Гость, наконец, прижав её к себе, ухмыльнулся:

– Даже если ты будешь знать очень много – все равно состаришься.

Она тяжело вздохнула в его объятиях:

– Разве женщине говорят о старости?

– Своей женщине можно говорить все. – Ответил он и повалил её на диван.

5

Третий час подряд Вован водил компьютерного героя по дьявольским лабиринтам, отвоевывая у владыки зла новые территории и освобождая из потустороннего царства заложников и пленников. В добром молодце, который так лихо орудовал мечом и щитом, он подразумевал себя и потому бесстрашно бросался на загробных чудовищ и демонов.

Ему никто не мешал. Не только в служебных апартаментах депутата Пантова, но и во всем здании думы уже никого не было. Домой идти не хотелось, и Вован крутил любимую компьютерную игрушку только потому, что не знал, чем бы ещё себя занять. Настроение было пакостное.

Если смотреть на все объективно, то после того как икона оказалась у Пантова, Вован попросту остался не у дел. Он замечал, что депутат стал сторониться его, при каждой возможности старался подальше отправить от себя. При появлении Вована в кабинете шефа, когда случалось, что велись какие-нибудь переговоры, Пантов сразу замолкал и устремлял на него свирепый взгляд: «Тебе что здесь надо?» Что говорить, если старый дружок Бобан, которого Неаронов в свое время пристроил к депутатской кормушке, и тот стал тяготиться его присутствием.

Вован просто не мог понять, какая собака могла укусить патрона. Даже в Марфино, куда Пантов перед выборами наезжал чуть ли не каждую неделю, он перестал брать его с собой. А ведь когда-то шеф даже шагу не мог ступить в этом рабочем городке, если Вована не было рядом. Потому что все замыкалось на него – Неаронова. Только с ним общались сборщики подписей в поддержку Пантова, его хорошо знали в префектуре, а сторонники и активисты предпринимательской партии, которую представлял на выборах Пантов, иногда до утра не покидали его гостиничного номера. Вован пил, гулял – он никогда и не скрывал этого, – но до мельчайших подробностей был в курсе всех дел, которые происходят в избирательном округе. И разве не его заслуга была в том, что рейтинг Пантова, когда не Алистратов, а он, Вован, считался правой рукой депутата, рос изо дня в день!

Порой Неаронову казалось, что в смене милости на гнев виноват только выскочка имиджмейкер, которому чуть ли не в рот заглядывал шеф. Нет, он не спорит, что с появлением Алистратова характер и поведение Пантова существенно изменились. Он уже не разбрасывал, как в былые времена, матюги направо и налево. Из лексикона исчезли его любимые словечки «бляха-муха» и «ептыть», без которых ещё несколько месяцев назад он не мог связать и пары предложений. За последнее время Вован ни разу не видел своего шефа в джинсах. Он стал строго, но модно одеваться и не снимал пиджака и галстука даже в тридцатиградусную жару. Он даже перестал трескать водку и, увлекшись дочерью спикера, казалось, забыл, на какой улице находится заведение госпожи Петяевой, которое он регулярно посещал почти каждый выходной.

Конечно, Вован не дурак, и нисколько не сомневался в том, что перемены в облике Пантова – дело временное. Пройдут выборы, слиняет в свою Москву Алистратов, и, если Пантов победит, все встанет на свои места. Но останется ли он у тела патрона и сможет ли в дальнейшем пользоваться хотя бы маленькими объедками депутатской власти, которые ему полагались по должности помощника? А ведь он уже так привык повелевать и никого не бояться…

Вампиры и демоны все-таки обложили героя-освободителя, загнали к краю скалы и сбросили в пропасть. Неаронов выключил компьютер и посмотрел на стенные часы. Шел десятый час в вечера.

Нет, чего бы это ему не стоило, а надо с глазу на глаз встретиться с Пантовым и выяснить отношения. Если депутат по-прежнему нуждается в его услугах и помощи, то Вован попросит лишь одного – не унижать. Но если он на что-то обижается и их дружба угасла, то пусть так и скажет. Неаронов уйдет с дороги.

Он накинул не себя куртку и вышел из кабинета, решив нанести Пантову неожиданный визит.

Подъехав к дому, в котором жил босс, он запрокинул голову вверх. В окнах квартиры Пантова горел свет. «Уж не утешает Мишеньку ли на своей груди дочь спикера?» – подумал Вован, но смело зашагал к подъезду.

Дверь открыл депутат. Он был в длинном атласном халате.

– Тебе чего?

– Важный разговор есть, Михаил Петрович, – ответил Вован.

– Важный для тебя или для меня?

– Для нас, – чуть слышно ответил помощник.

Пантов с ехидной иронией улыбнулся:

– Ну, проходи. Только больше четверти часа я тебе уделить не смогу. Так что начинай плакаться с порога…

Они прошли на кухню, но Вован успел заметить, что в зале на столе стояла бутылка «Мартини» и тарелки с закусками. Пантов, явно, ожидал гостей. «Но разве гостей встречают в домашнем халате? Уж, не Алистратова ли с подружками ожидает шеф?» – подумал Вован и присел на краешек стула. Пантов, поправив ворот халата, выжидающе смотрел на него.

– Я не могу найти себе места, Михаил Петрович! Просто не знаю, какая кошка пробежала между нами.

– Я так и думал, что ты придешь выяснять отношения.

– Но вы хотя бы объясните, в чем причина вашего охлаждения к моей персоне. Разве я в чем-то провинился? Или что-то не так делаю?

– Ты виноват уж в том, что на свет родился. – Злорадно засмеялся Пантов, но через несколько секунд его глаза заполнила ярость, – Смываться тебе надо из этой области, Вован.

– С чего бы это?

– Нашкодил очень. Вот с чего! Марфинская бабка, у которой вы стянули икону, подробно описала твою физиономию.

– Кому?

– Пока только Алистратову. Он останавливался у неё в доме, когда приезжал в Марфино. Теперь ты понимаешь, почему я тебя не беру с собой в этот городок?

Вован опустил голову.

– Может вернуть ей икону? Подбросить и старуха успокоится.

– Ты с ума сошел. Икона уже в чемодане у француза.

– Я её выкраду…

– Думай, что говоришь! Он сразу же обратится в милицию. И тогда уже сыщики всерьез заинтересуются, что это за ценность такая, которую в течение короткого времени крадут дважды! Только учти, если делу с иконой дадут ход, я тебя выгораживать не стану. А послушаешься совета и исчезнешь, постараюсь все уладить.

– Вы бы и так могли все уладить…

– Достаточно, Неаронов! – Пантов в гневе стукнул кулаком по столу, – Последнее время я только и делаю то, что вытягиваю тебя из разных передряг. Ты слишком возомнил о себе! Даже стал указывать, как мне себя вести…

– Но ведь Алистратов указывает!

– Ты – говно по сравнению с Алистратовым. Мизинца его не стоишь!

Помощник гордо поднял голову:

– То-то я и вижу, что с приездом этого московского выскочки ваш рейтинг начал резко падать. А когда я помогал вам и мы работали бок о бок, в Марфино в вашей победе никто не сомневался! Разве вы не видите, Михаил Петрович, что вас топят.

– Убирайся! – сквозь зубы процедил Пантов.

Но Вована уже прорвало.

– И со мной вы ничего не сделаете. Ни-че-го! Мало того, вы предпримите все меры, дабы с моей головы не упал ни один волосок. Иначе сами окажетесь в дерьме. Разве не вам я принес икону? Разве не у вас оказались статуэтки коллекционера Бронзы? В конце концов разве не для вашей избирательной компании типография шлепала поддельные опросные листы?..

– Ты мне угрожаешь?

– Ну, что вы, Михаил Петрович! – нервно засмеялся Неаронов, – Как я вам могу угрожать? Разве я враг сам себе? Вы, при ваших связях и депутатской неприкосновенности отделаетесь испугом, а меня за убийство Бронзы и ограбление старухи надолго упекут за решетку. Нет, бежать в милицию и жаловаться я не собираюсь. Но и вы меня туда не сдадите, потому что я слишком много о вас знаю.

– Вон ты как повернул дело! – выдавил из себя удивление Пантов, умерив ярость.

– А что же вы хотели? Вместе заваривали кашу, давайте вместе и расхлебывать. И чем быстрее, тем лучше.

– Пожалуй, ты прав, – уже совсем примирительно ответил хозяин квартиры. – Но пойми, после сегодняшнего откровенного разговора, мы не сможем работать вместе.

– И не надо. Но я не хочу ни от кого прятаться и никуда уезжать.

– А старуха?

– Она помрет не сегодня, так завтра. – Двусмысленно ответил Вован. – Старая она очень, понимаете, старая!

Пантов бросил взгляд на часы.

– Хорошо. До выборов ничего менять не будем. Но после – мирно расстанемся. По рукам? – он ещё раз посмотрел на часы и протянул руку.

Вован вышел из подъезда и направился к своей машине. Почему же Пантов так быстро смял разговор? Кого из поздних гостей он ожидал?

Он завел двигатель, и резко рванул автомобиль. Но проехав с километр, круто развернулся. Кто должен прийти к нему в гости?

Вован с выключенными фарами объехал дом патрона с другой стороны и остановился в скверике под густой листвой огромных тополей. Ожидать ночного гостя долго не пришлось. Около подъезда затормозила машина с шашечками на дверях. Из такси вышла Клякса и быстро направилась к подъезду.

«Мирно расстанемся?» – вспомнил Вован последние слова патрона и усмехнулся: если бы это произнес не Михаил Петрович, можно было бы поверить. Но он понимал, что Пантов никогда не простит обиды и обязательно постарается избавиться от свидетеля, который слишком много знает о его темных делишках. Каким образом он это сделает, Вован пока сказать не мог. Но в том, что недельки через две за ним начнется настоящая охота, он нисколько не сомневался. Конечно, Вован не такой простак и постарается обязательно что-нибудь придумать. К тому же он никогда не считал себя глупее своего босса. А пока – пока он все время будет держаться Бобана. С ним его никто не тронет. В этом он был убежден.

Неаронов взглянул на окна Пантова. Свет в зале пригашен. Наверное, «Мартини» уже было разлито по стаканам и начиналась прелюдия к любовной идиллии. Ну что ж, он, Вован, попытается внести в сегодняшний вечер кое-какие изменения.

Он завел машину и, чуть притрагиваясь к педали газа, тихо поехал к ближайшей телефонной будке. Достав из кармана записную книжку и открыв её на нужной странице, он набрал номер.

– Миша, это ты? Где ты пропадал все это время? – раздался женский голос.

– К сожалению, это не Миша. – Ответил он, постаравшись изменить голос, – Но если хотите увидеть где и с кем Миша пропадает, то приезжайте к нему домой. Будете третьей. Групповуха – это так замечательно! – он рассмеялся и повесил трубку.

Он снова полистал свой блокнот и с сожалением цокнул: гостиничный номер, в котором жил Пьер Кантона был в другой записной книжке, которая осталась на работе.

6

Агейко положил на стол перед Евнухом пачку сигарет:

– Кури.

– Бросил.

– Пить тоже ничего не будем? – и, оглядываясь, в поисках официанта добавил, – А то как-то странно получается: два здоровых мужика пришли в кафе и заказали чай с пирожными.

Евнух пожал плечами:

– Можно и выпить. Давай закажем джин с тоником. Только плачу я.

– Богатый? – улыбнулся Агейко. – Значит, госпожа Петяева не обижает?

Евнух поморщился, но ничего не ответил.

Они разлили джин по стаканам, добавили тоник.

– Ну, за откровенность? – предложил тост Агейко.

– Отчасти, – поднял на него глаза телохранитель Виолетты Павловны. – Кстати, как ты распорядился бумагами, которые были оставлены в камере хранения Купинска?

– Никак. – Агейко поставил на стол пустой стакан.

– Разве тебя не интересует прошлое банкира?

– Очень даже интересует. Но я журналист и не могу верить каждой бумажке. Пока я отослал их на экспертизу.

На бесстрастном лице Евнуха отразилось удивление.

– Какая может быть экспертиза? Это же просто факты, изложенные на обыкновенной бумаге?

– Ты что-нибудь слышал о Клоше? Местный вор в законе, который контролирует торговлю наркотой…

– Даже видеть приходилось. Смазливая рожа, а пользуется услугами проституток из заведения моей патронессы.

– Так вот, все бумаги о Бурмистрове я направил ему. А он уже выяснит – тот самый ли это Леха Докучай или кто-то другой.

– Что же, Клош, выдаст справку-заключение?

– Он её банкиру выдаст. – Агейко стал серьезным, – Пойми, Вадим, даже если бы я написал статью, то мне никто бы не позволил её опубликовать. Вот какой парадокс происходит в нашей стране и области в частности. Ворам готовы все простить – лишь бы они, даже не покаявшись перед народом, запустили украденные деньги в легальный бизнес. Понятно, государству это выгодно.

– Выходит, что сегодня я кражами и мошенничеством могу наживать себе капиталы, а на другой день, открыв легальный банк или фирму, уйти от наказания и стать почетным человеком?

– Выходит.

– Но это же бред!

– Я с тобой согласен. А потому именно таким образом требую возмездия. Клош, который был на мнимых похоронах Докучая, никогда не простит ему обмана. В отличие от нашего правосудия.

Евнух впервые улыбнулся.

– А я в Купинске гонялся за тобой как сумасшедший. Ментов подкупал, чтобы они обшмонали твою машину.

– Зачем? – удивился Агейко, – Сам же отдал бумаги, а потом гонялся?

– Чтобы все правдоподобно вышло. Думал, что получив информацию, ты постараешься её быстрее обнародовать.

Агейко, чтобы не расхохотаться, зажал рот ладонью:

– Честно признаться, я тогда чуть в штаны не наложил. Давай, выпьем за этот спектакль!

Он разлил джин по стаканам.

– Вадим, я хотел расспросить тебя о Пантове.

– Как я понимаю, из-за него и начался весь сыр-бор. Ведь это Петяева распорядилась, чтобы я доставил тебе компромат на Бурмистрова.

– Виолетта Павловна? Никогда не поверю!

– Это её месть. Когда-то они были любовниками и депутат даже помог моей хозяйке открыть Центр знакомств. Но затем между ними произошел разрыв. То ли из-за того, что финансовые аппетиты Пантова с каждым разом увеличивались, то ли из-за того, что он открыто на глазах у бывшей возлюбленной стал забавлялся с девчонками. И Петяева взбрыкнула. А насолить Пантову и лишить его средств на избирательную компанию, она могла лишь свалив с должности Бурмистрова. Такой расклад.

– Лихая баба! Сама под статьей ходит, а такую игру затеяла.

Евнух покрутил пустой стакан.

– Если честно, то мне её по-человечески жалко. Когда-то она была лишь сводницей и свахой. А торговать «наташками» её принудил Пантов. Хотя теперь, если её не остановить, она от этого бизнеса не откажется. Да и моему терпению пришел конец. Видеть не могу больше этого разврата.

– Но сам-то пользуешься?

Евнух покраснел, но ничего не ответил.

– А почему ты решил мне все рассказать? – Агейко долго держал про запас скользкий вопрос и наконец нашел нужное время задать его.

– Ты о Кляксе что-нибудь слышал?

– Про девчушку, которую два молодчика Пантова из окна выбросили? Мне о ней твоя мать рассказывала.

– Моя мать? – у Евнуха от удивления округлились глаза.

– А разве ты не знал, что она работала администратором в злополучном доме отдыха? В её смену и произошел весь скандал. И чтобы поменьше было разговоров на эту тему, Зою Ивановну попросту уволили. Она и пришла ко мне за помощью.

– Ну, с этими негодяями я ещё разберусь. – Тихо произнес угрозу Евнух.

– Ты знаком с ними?

– Было дело, – неопределенно ответил он.

– Так что, Клякса, нравится тебе? – постарался вернуться к теме разговора Агейко.

– Я здесь ни причем. Она нравится французу Кантоне. А мне хотелось бы, чтобы она была счастлива. Но пока живет и здравствует моя хозяйка, она не оставит Кляксу в покое.

– Шантаж? – догадался Агейко.

– Да. Виолетта сделала все от неё зависящее, чтобы состряпать эту парочку. И теперь до конца жизни будет требовать от Светки деньги за свои услуги, а в случае отказа пугать тем, что расскажет французу о её прошлом. Это в стиле госпожи.

– Скажи, Вадим… – сделав глоток из стакана, обратился к нему Агейко, – Если я напишу, чем занимается Петяева и какие услуги оказывает населению, ты готов это подтвердить в суде?

– Я? Нет.

– Боишься?

– Нет.

– Тогда я тебя не понимаю.

– У меня другая миссия. Надо кое с кем поквитаться и отдать должок. А взять Петяеву за горло я тебе помогу. У меня есть адреса и списки «наташек», которых хозяйка продала за рубеж в интимные заведения. Я слышал, что несколько девушек из последней партии, смогли удрать. Лучших свидетелей – тебе не найти.

Агейко оставил последние слова Евнуха без внимания.

– Ты хочешь отомстить за мать этим придуркам – Вовану и Бобану?

– Это уже мои дела.

Агейко, немного запьянев, положил руку на плечо Евнуха.

– Я бы не хотел, чтобы ты наделал глупостей. Правда… – он сделал ещё глоток, – Обидно будет, если твоя мать…

Евнух перебил его вопросом:

– Как она?

– Хозяйничает. Ты бы видел, какой она порядок навела у меня в квартире!

– Похоже на нее. – Улыбнувшись, подтвердил Евнух. – Ну, мне пора. Прошу тебя, только ничего пока не говори обо мне родителям.

– И долго ты ещё будешь скрываться? – поймал его за рукав и постарался задержать Агейко – Почему не обрадуешь стариков и не вернешься домой.

Евнух изучающе посмотрел на журналиста.

– Я же тебе говорил – девчонка там у меня была. Кстати, на Кляксу очень похожая. Я узнавал, прошло четыре года, а она до сих пор ждет. Так вот, пока замуж не выйдет, я в поселке не появлюсь.

– Разлюбил?

Евнух поднялся.

– Юра, разве мало я тебе всего рассказал? Имей же совесть.

– Мы ещё встретимся?

– Обязательно. Я тебя найду.

Евнух твердой походкой направился к выходу из кафе.