Автор книги: Сергей Романюк
Жанр: Архитектура, Искусство
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 9 (всего у книги 61 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]
Глава IV
У УСПЕНСКОГО ВРАЖКА
Между Большой Никитской и Тверской
Большая территория между двумя этими улицами рассечена хитро переплетенной сетью переулков. Пять из них соединяют радиальные улицы Тверскую и Большую Никитскую, и еще два проходят между ними. К этим семи переулкам прибавляются еще и два тупика. В XVII–XVIII вв. изрезанность уличной сети была больше – с того времени исчезло семь переулков. Один из них следовал направлению притока реки Неглинной и назывался так же, как и он, – Успенский вражек. Эта небольшая речка и сейчас проходит под старым зданием университета, под аркой в центре его. На Успенском вражке (или враге, овраге) в 1520-х гг. был устроен Посольский двор и там останавливались литовские послы (отчего и двор часто звался Литовским). Сохранился наказ московских властей ответственному за прием послов: «…беречи Немятому Мясоеду [вот какие имена бывали] того накрепко, чтоб к послам на двор опричь приставов, дети боярские и боярские люди не ходили никто никаким делом и не говорил бы с ними никто ни о чем, да улицею б мимо послов не ездил никто; а на Успенском враге держати сторожа, чтоб и Успенским врагом мимо послов не ездил же никто».
В конце XVI в. в этих местах был «поставлен Земский двор», то есть учреждение, занимавшееся управлением разросшимся городом. Летописец уточняет место расположения Земского двора: «Блиско Успенского врашка, у мосту, против старово государева двора». Тут говорится, вероятно, об опричном дворе Ивана Грозного, построенном царем вне стен Кремля, на Воздвиженке. На Успенском вражке был устроен пороховой завод, взрыв которого в июне 1531 г. был зафиксирован летописцем: «,и в тот же пяток на седьмом часу дни, загореся внезапу зелье пушечное на Москве, на Успенском враге, на Алевизовьском дворе; делаша бо его на том дворе градские люди, и загореша делателей тех от зелья того в един час более двою сот человек».
Через нынешний университетский двор проходил также исчезнувший переулок – он назывался Леонтьевским по церкви Леонтия Ростовского, упраздненной в конце XVIII в.; переулок же вошел в университетскую территорию, которая сейчас ограничивается с северо-запада Никитским переулком (в 1920 г. был переименован в улицу Белинского). Старое его название – Долгоруковский переулок – произошло от фамилии владельцев углового с Тверской улицей дома князей Долгоруких.
Почти вся четная сторона переулка занята университетскими строениями. На углу с Большой Никитской улицей – монументальное здание, выстроенное архитектором К.М. Быковским в 1898–1902 гг. По верху здания идет надпись с еще старой орфографией: «Зоологическш музей». О назначении здания недвусмысленно говорят и изображения животных в барельефах, на стенах и в капителях колонн – оленей, лебедей, овец, сов, на кронштейнах карниза – медведей. Музей зародился как кабинет натуральной истории в 1791 г., и теперь коллекции музея по богатству представленных экспонатов занимают второе место после академического музея в Петербурге.
За музейным зданием находится дом, предназначенный для химической лаборатории университета, перестроенной архитектором А.С. Каминским в 1887 г. из старого, 1836 г. постройки, дома. В этом здании в течение 60 лет работал знаменитый химик академик Н.Д. Зелинский. Теперь здесь музей-квартира ученого.
Рядом находится угловой участок (№ 4–6/5), выходящий на Тверскую улицу. В XVIII в. он располагался между двумя переулками – Долгоруковским (ныне Никитским) и проходившим южнее Леонтьевским. В начале XVIII столетия им владел стольник князь Г.Ф. Долгоруков, младший брат известного правдоискателя в петровские времена, не боявшегося в глаза говорить правду, Якова Федоровича. Григорий Долгоруков считался самым опытным специалистом в польских делах, он несколько раз был послом в Польше и вмешивался во внутренние дела королевства, посему и возбудил такую ненависть, что был вынужден уехать из Польши. Г.Ф. Долгоруков владел селом Подмокловом, недалеко от Серпухова, где он построил одну из самых необычных церквей в России – двусветную ротонду, окруженную балюстрадой с фигурами апостолов и евангелистов.
После него этим участком владел его сын Алексей, о котором так писал автор «Словаря достопамятных людей Русской земли» Д.Н. Бантыш-Каменский: «Современники отзываются о нем, как о человеке весьма не хитрого разума, который не имел никакого навыка в общежитии, был лукав, горд, невольник Двора, придерживался древних обычаев, ненавидел иностранцев». Он активно участвовал в дворцовых интригах вокруг Петра II, обручил его со своей дочерью и уже почитал себя властителем империи, но через четыре месяца императрица Анна Иоанновна, отняв все, сослала его в Березов, туда, где до него томился князь Меншиков, низвергнутый Долгорукими.
Декоративное оформление Зоологического музея
В 1745 г. участок перешел к Румянцевым – графу Александру Ивановичу и его сыну, знаменитому полководцу Петру Александровичу, в 1756 г. – генерал-поручику И.И. Костюрину, а в 1793 г. – действительному тайному советнику А.С. Мусину-Пушкину.
Ныне ничто не говорит о том, что существующее здание, выходящее на Тверскую, было когда-то великолепным дворцом. Возможно, что он был выстроен еще при Долгоруковых, а Мусины-Пушкины, владельцы в конце XVIII в., дали заказ архитектору М.Ф. Казакову его перестроить, существенно увеличив. Казаков пристроил к старому дому угловую с Никитским переулком часть, почти вдвое увеличив сам дом, переделал фасад и интерьеры.
Очередная кардинальная переделка всего здания была произведена почти через сто лет, когда его новая владелица, потомственная почетная гражданка Лидия Постникова, задумала выстроить торговый пассаж, предполагая, что на такой оживленной улице, как Тверская, из него можно извлечь неплохой доход.
Перестраивал и надстраивал старый казаковский дом архитектор С.С. Эйбушитц, и он же выстроил во дворе новые корпуса. Несущие конструкции пассажа разработал инженер В.Г. Шухов. Новый пассаж открыли 8 ноября 1887 г., но, однако, покупатели не жаловали его. «Затея оказалась неудачной, пассаж не имел сквозных галерей, все было запутано, темно, и публики было совсем мало, торговля шла тихая», – вспоминал архитектор И.Е. Бондаренко. В начале XX в. некий «отставной корнет» Леонид Бирюков открыл в «Постниковском пассаже» синематограф под «заграничным» названием «Паризьен», часть же помещений по Никитскому переулку (дом № 4) была занята гостиницей «Пассаж» и меблированными комнатами «Брюссель».
В советское время бывшее торговое заведение приютило несколько театров: в 1929–1936 гг. работал «театр обозрений», его сменил театр В.Э. Мейерхольда, игравший здесь в то время, пока строилось специально для него разработанное здание на Триумфальной площади. Потом тут играл Театр эстрады и миниатюр (в 1938–1946 гг.), а после него – Театр имени М.Н. Ермоловой. Это здание хотели снести, чтобы выстроить вторую очередь гостиницы «Интурист», кошмарным силуэтом вторгнувшуюся в московскую панораму, но, к счастью, от этой затеи отказались.
В пожар 1812 г. здания университета сгорели до основания – на Моховой высились только обгоревшие стены. Его преподаватели и студенты были тогда в Нижнем Новгороде. В 1813 г. обсуждали вопрос о возвращении университета в Москву, но было неизвестно, где проводить занятия. В конце концов заключили договор о найме домов, принадлежащих купцу А.Т. Заикину, рядом с университетским участком, в Никитском переулке (дом № 5). В этих домах, которыми позднее владел корнет А.И. Яковлев, университет помещался до 1818 г., когда 10 октября открылся в торжественной обстановке восстановленный архитектором Д.И. Жилярди главный университетский корпус. Здесь жил университетский профессор, юрист Н.Н. Сандунов.
В высоком пятиэтажном доме под тем же № 5 в 1897–1900 гг. жил профессор Московского университета Д.Н. Анучин, основоположник антропологии в России, основатель университетского Музея антропологии, руководивший созданной им кафедрой географии в Московском университете. В конце XIX в. здесь жили В.Ф. Лугинин, организовавший в университете первую в России термохимическую лабораторию, а также химик Н.И. Курсанов. С 1896 г. и до кончины в 1925 г. здесь жила артистка Е.К. Лешковская, прославившаяся ролями кокеток и интриганок. Проникновенные слова написала о ней Т.Л. Щепкина-Куперник: «Жизнь свою Лешковская кончала тяжело. Болезнь доставляла ей страшные физические страдания, а окончательный разрыв с любимым человеком подтачивал душу, В последние годы я нередко бывала по поручениям Ермоловой у нее дома, в ее скромной, но уютной квартире, в нижнем этаже дома на улице Белинского, Ни грусть, ни болезнь не могли стереть в ней необыкновенного изящества ее черт, фигуры, позы, мягких серых тонов ее одежды и меха, в который она зябко куталась: „вечная женственность” не покидала ее, а внешнее изящество брало свои истоки в изяществе ее души. И только мучительно-печально было видеть, как эта женщина, созданная, казалось, для блеска и солнца, безрадостно доживала свои дни. И ушла, точно, с упреком судьбе, давшей ей все, чего может желать женщина: талант, красоту, успех – все, кроме счастья».
Елена Константиновна Лешковская
Тут также находилась квартира литературоведа и историка театра А.К. Дживелегова в 1909–1952 гг., чьи труды были посвящены трем замечательным представителям итальянского Ренессанса: Данте Алигьери, Леонардо да Винчи и Микеланджело. Он редактировал и участвовал в написании большого труда «Отечественная война и русское общество», в продолжение 40 лет работал в редакции энциклопедического словаря «Гранат». В 1930-х гг. в этом доме жил писатель Е.А. Пермяк.
В 1994 г. внешний вид дома существенно изменился: его переделали для московского Департамента строительства – все сломали, за исключением фасадной стены, и перестроили (архитектор И.А. Покровский и др.). Рядом с бывшим университетским домом в 1801 г. под руководством профессора А.А. Прокоповича-Антонского устроили Малый ботанический сад, где выращивали оранжерейные редкие растения, полученные из сада имения Разумовских Горенки.
Весь следующий участок до Тверской занят монументальными зданиями: Министерства связи, на углу – Центральным телеграфом, построенным в 1927 г. по проекту архитектора И.И. Рерберга, и возведенной к Олимпиаде 1980 г. Международной автоматической телексной станцией (1980, архитекторы Ю. Шевердяев, А. Мелихов, В. Уткин). Эти здания выстроены на обширном участке, где находился дом генерал-фельдмаршала князя Н.Ю. Трубецкого, опытного политика, долго удерживавшегося у кормила власти. В 1740–1760 гг. он занимал один из высших постов в Российской империи – пост генерал-прокурора Сената. В 1770 г. его дом был приобретен казной для Межевой канцелярии, помещавшейся там до 1788 г. В этом году университет просил предоставить ему дом, ибо новое его здание на Моховой строилось весьма медленно «за уменьшением назначенной на то суммы по нынешним военным обстоятельствам». Тогда шла разорительная Русско-турецкая война, закончившаяся победным Ясским договором 1791 г. В старых помещениях университета на Красной площади было уже тесно «по причине умножающихся ежедневно учеников» и еще потому, что было «негде расположить все принадлежности университетской, как то: библиотеки, кабинета натуральной истории, физических машин, анатомии, лаборатории, ботанического сада и протчих вещей, находящихся в совершенном неустройстве, наносящим вред оным».
Екатерина удовлетворила просьбу университета, указом от 3 октября 1788 г. повелела отдать «казенный дом, где прежде помещалась межевая канцелярия, Московскому университету для употребления на его надобности». И уже и в следующем году сюда перевели университетскую типографию, словолитню и книжную лавку, которыми руководил знаменитый просветитель и книгоиздатель Н.И. Новиков. В типографии печатались «Московские ведомости», которые продавались в книжной лавке в Строгановом переулке, отчего последний скоро стал называться Газетным. Тут же была и одна из первых московских публичных библиотек.
В дом Трубецкого решили поместить университетский пансион. Его перестраивал М.Ф. Казаков. Как писал директор пансиона: «Из суммы, вносимой воспитанниками пансиона, отделан мною в полтораста тысяч рублей архитектором Козаковым так, что в нем были не только удобные классы, спальни и залы, но и театр был весьма удобный и поместительный для публичных представлений». Казаков выделил левый угол здания эффектной купольной ротондой, отмечавшей поворот улицы в этом месте. Симметричная ей вторая ротонда была построена уже позже; в ней находилась домовая церковь пансиона, освященная во имя преподобного Сергия; в 1818 г. по повелению императора Александра I церковь перестроили и освятили во имя Воздвижения Креста. По воспоминаниям, главные ворота тогда были с Газетного переулка, а по Тверской еще не было построено здание по красной линии. По переулку шла кирпичная ограда, у ворот стоял небольшой флигель, в котором жил директор пансиона А.А. Прокопович-Антонский. У него квартировал В.А. Жуковский, который здесь, как утверждают, написал поэму «Людмила». П.А. Вяземский вспоминал, что, возвращаясь «за полночь с какой-нибудь вечеринки или бала» Газетным переулком, он видел свет в окне Жуковского и заезжал к нему на беседу.
В 1791 г. в доме разместился университетский Благородный пансион, закрытое учебное заведение для дворянских детей, одно из лучших в России, ставший центром общественной и литературной жизни Москвы. Учебные программы значительно превышали гимназические. Учившийся в пансионе будущий военный деятель Д.А. Милютин вспоминал, что уровень пансиона «значительно превышал уровень гимназического. Так, в него входили некоторые части высшей математики (аналитическая геометрия, начала дифференциального и интегрального исчисления, механика), естественная история, римское право, русские государственные и гражданские законы, римские древности, эстетика». В пансионе преподавали крупные ученые Московского университета, а среди его воспитанников были М.Ю. Лермонтов, Е.А. Баратынский, А.П. Ермолов, братья Милютины, А.С. Грибоедов, А.Ф. Вельтман, В.Ф. Одоевский, С.П. Шевырев и многие другие известные деятели. Особенно увлекались воспитанники пансиона литературой. Они создали «Дружеское литературное общество», в котором принимали участие братья Андрей и Александр Тургеневы и В.А. Жуковский. В пансионе издавались рукописные журналы и альманахи, ставились спектакли. В залах пансиона устраивались заседания Общества любителей российской словесности, и молодежь видела на них Н.М. Карамзина, И.И. Дмитриева, К.Н. Батюшкова. «Всякое чтение в Обществе, – по словам М.П. Погодина, – делалось предметом живых споров и суждений у студентов. Русский язык был главным, любимым предметом в Пансионе. Русская литература была главною сокровищницею, откуда молодые люди почерпали свои познания, образовывались». Пансион имел, как писал М.Е. Салтыков-Щедрин, тоже его воспитанник, «хорошие традиции и пользовался отличною репутациею». Правда, для правительства Николая I репутация университетского пансиона была основательно подпорчена: в нем получили образование многие декабристы – он «приготовлял юношей, которые развивали новые понятия, высокие идеи о своем отечестве, понимали свое унижение, угнетение народное», – считал воспитанник пансиона декабрист В.Ф. Раевский.
Так, в пансионе воспитывались видный участник Южного общества Н.С. Бобрищев-Пушкин, члены Союза благоденствия А.В. Семенов и П.П. Каверин, видный декабрист А.И. Якубович, член Северного общества П.А. Муханов, первый из арестованных декабристов В.Ф. Раевский, один из казненных П.Г. Каховский, крупный деятель ранних декабристских организаций Н.И. Тургенев. Недаром Николай I, приехав в сентябре 1830 г. в Москву, и внезапно, по своему обыкновению никого не предупреждая, посетил университетский пансион и был несказанно возмущен, увидев фамилии декабристов, «государственных преступников», на мраморной доске отличников – выпускников пансиона. Он попал в пансион во время перемены, встреченный толпой учеников, мчавшихся, не обращая ни на кого внимания, вон из классов. Николай наткнулся на кого-то из учителей, приказал собрать воспитанников в актовый зал, которые вместе со всем синклитом перепуганных преподавателей выслушали гневную речь императора. Последствия не заставили себя ждать: пансион преобразовали в дворянскую гимназию с муштрой и преподаванием военного дела – о дружеских литературных беседах уже не было речи (надо сказать, что еще в 1800 г. существовали планы переделки пансиона в кадетский корпус).
Позднее дом был продан, и в нем поместилось множество торговых заведений. Один из воспитанников пансиона, М.А. Дмитриев, так писал о продаже дома:
В те дни, когда добро и знанье
Ценилось выше серебра,
Здесь было место воспитанья,
Был дом науки и добра!..
И вот, проломанные стены
Дверей и крылец кажут ряд!
Тайник святыни воспитанья
Непосвященному открыт
И осквернен рукой стяжанья.
Здесь роскошь некогда разложит,
Прельщая очи, свой товар;
За деньги зрелище, быть может,
Раздует сладострастный жар;
Иль будет там вертеп веселья,
Куда обжорство заманит,
И где народное похмелье
В разгульных песнях загремит.
До 1914 г. этот дом, часто появлявшийся на многочисленных фотографиях старой Тверской, с его характерными угловыми ротондами, был почти полностью закрыт рекламными вывесками – тут и «электро-театр», и «мануфактурные товары», и «оружейный магазин», и «готовое платье». Перед Первой мировой войной весь участок покупает страховое общество «Россия», ломает все здания на нем и начинает строить комплекс из нескольких больших доходных домов. Однако во время войны были устроены лишь подвалы и возведены стены на высоту полутора метров. Художник В.П. Комарденков вспоминал, что в первые годы советской власти в подвалах ютились беспризорные, проститутки, бандиты, дезертиры. «Как-то раз я зашел, в подвал под телеграфом, – рассказывал художник. – Огромный, с многочисленными переходами и закоулками, он напоминал катакомбы, Закутки подвала оказались обставленными с известным комфортом, попадались золоченые кресла, вазы, ковры, картины. Были сложены даже печи из кирпича, где в никелированной посуде из ресторанов варили обед. Шла игра в карты».
В 1922 г. недостроенные здания решили использовать для возведения нового помещения Центрального телеграфа. Москва стала столичным городом, и старый телеграф на Мясницкой не справлялся с возросшей нагрузкой. В этом году силами безработных начали планировать участок и разбирать строительный мусор, в 1925 г. объявили конкурс на новое здание Центрального телеграфа, который выиграл инженер И.И. Рерберг. На памятной доске было начертано: «1926 года Мая 22 в девятый год советской власти совершена закладка здания Центрального телеграфа, радиоузла и междугородной телефонной станции СССР в Москве, сооруженного по проекту и под руководством И.И. Рерберга». Первоначально все это сооружение, открытие которого состоялось 29 августа 1929 г., называлось Домом связи имени Подбельского (по фамилии первого наркома почт и телеграфа), но почти сразу же его наименовали зданием Наркомпочтеля и Центральным телеграфом. Оно вызвало тогда множество противоречивых мнений, но сейчас может служить украшением Тверской. Его крупные членения, большие окна, массивный рустованный цоколь и 42-метровая угловая башня с декоративной решеткой по рисунку племянника автора проекта художника И.Ф. Рерберга, выделяют это здание из монотонной застройки улицы. На здании поместили вращающийся глобус, в дни праздников оно особенно ярко, с выдумкой, украшалось.
Из этого здания 22 июня 1941 г. было передано сообщение о начале войны.
Название Газетный переулок получил по университетской типографии, где печаталась, и лавке, в которой продавалась газета «Московские ведомости», бывшая многие годы единственной в Москве. Старое его название – Строгановский – обязано самому видному владельцу – барону Строганову, имевшему дворец, стоявший на углу переулка и Тверской улицы.
Этот дворец считался одним из самых примечательных частных московских зданий, и его изображение находилось в «Альбомах партикулярных строений», собранных М.Ф. Казаковым. Это было представительное трехэтажное строение с выделенным четырехколонным портиком в центре и двумя двухколонными по обеим сторонам. Справа находилось пристроенное еще в 1674 г. здание домовой церкви Сергия Радонежского.
В XVII в. тут был двор ближнего боярина и воеводы князя Д.М. Черкасского, умершего в 1651 г. С 1716 по 1723 г. владельцем был стольник князь Ю.Ю. Одоевский, с 1723 г. – генерал-аншеф В.Ф. Салтыков (1675–1755), а потом его сын камергер Петр Васильевич Салтыков. С 1757 г. все принадлежит Николаю Григорьевичу Строганову, младшему сыну последнего «именитого мужа», как именовались они со времен царя Михаила Федоровича, которого они ссудили огромной по тому времени суммой – 842 тысячи рублей. Петр I возвел трех братьев Строгановых – Николая, Сергея и Александра – в баронское достоинство. К 1758 г. относится первый план этого места, на котором показано здание дворца барона Н.Г. Строганова, стоящее по красной линии Тверской.
Его снесли при реконструкции Тверской улицы в 1930-х гг. и примерно на этом месте уже после войны выстроили монументальное жилое здание (№ 9) по проекту архитектора А.Ф. Жукова (1949 г.). Гранит, которым отделан цоколь здания, предназначался для памятника гитлеровской армии в ознаменование победы над СССР.
По первоначальному проекту это здание должно было продолжаться и по переулку, но его не закончили, и до недавнего времени с Газетного переулка далеко был виден слепой брандмауэр дома. Теперь же здесь стоит первенец современной архитектуры в Москве – здание офиса и кафе компании «Макдоналдс», удачно вписавшиеся сюда, его гладкие поверхности полированного стекла отражают соседние здания, как бы растворяя жесткие современные формы нового строения в привычной дробной отделке московской застройки (авторы Ю.П. Григорьев, А.Р. Воронцов и др.).
В Газетном переулке (в 1920 г. его переименовали вместе с переименованием Большой Никитской – ее назвали улицей Герцена, а переулок – поэта Огарева, чтобы друзья оставались «вместе») есть два архитектурных памятника. Один из них – здание Успенской церкви, к названию которой прибавлялось «что на Успенском вражке». Церковь здесь существовала по крайней мере с XVI в. Каменное здание ее было выстроено в 1647 г., но в 1857–1860 гг. оно было заново построено архитектором А.С. Никитиным на средства купца С.А. Живаго. В 1924 г. церковь закрыли и отдали под архивное хранилище – там до 1977 г. находились фонды Московского исторического архива; после архива в церкви открыли междугороднюю телефонную станцию, а в 1996 г. возобновили богослужения. Надо отметить, что в этой церкви ежегодно проходят панихиды по великому украинскому поэту Тарасу Григорьевичу Шевченко, для которых почему-то выбрали дату 14 апреля – ведь он скончался 28 февраля (старого стиля) 1861 г. в Петербурге. По пути на Украину похоронная процессия прибыла в Москву 27 апреля старого стиля и заупокойную службу отслужили в церкви св. Тихона на Арбатской площади. Но, правда, и здесь поминали Шевченко несколько его почитателей – в газете «Московские ведомости» сообщили, что в сороковой день после его кончины, 6 апреля 1861 г., здесь отслужили панихиду.
Рядом расположен один из тех архитектурных памятников, которые реставраторы недавно освободили от убогих непритязательных одежд.
Двор, где стоят каменные палаты (№ 9), был продан в 1724 г. вдовой крестового дьяка Анной Андреевой князю Одоевскому за 200 рублей. Через четыре года князь продал двор «с каменным и деревянным строением» Даниле Янькову уже за 400 рублей, и можно предположить, что в это время палаты были подвергнуты какой-то перестройке князем Иваном Васильевичем Одоевским. Однако существующий дом, возможно, был выстроен именно Д.И. Яньковым в промежуток между 1728 и 1737 гг., когда он был назначен гофинтендантом и переехал в Петербург.
В 1762 г. его сын, прокурор Главной провиантской канцелярии Александр Данилович Яньков, отдавал дом внаем, и в объявлении, помещенном им в газете «Московские ведомости», было подробно перечислено, что находилось у него в доме. Все покои были «обиты разными обоями», в комнатах на втором этаже стояли стулья из орехового дерева, покрытые золоченой кожей и штофом, несколько круглых столов красного дерева, лаковые ломберные столики, на стенах висели большие зеркала. На усадьбе были две конюшни, две людских избы, погреба с напогребицами, каменная кухня.
О семье Яньковых повествуется в «Рассказах бабушки»: «Александр Данилович жил очень хорошо и открыто; когда он женился, у него была золотая карета, обитая внутри красным рытым бархатом, и вороной цуг лошадей в шорах с перьями: а назади, на запятках, букет. Так называли трех людей: которые становились сзади; лакей выездной в ливрее: по цветам герба, напудренный, с пучком и в треугольной шляпе; гайдук высокого роста, в красной одежде, и арап в куртке и шароварах ливрейных цветов, опоясанный турецкою шалью и с белою чалмой на голове. Кроме того, пред каретой бежали два скорохода, тоже в ливреях и в высоких шапках. У Александра Даниловича, сказывала мне его дочь, было три цуга: вороной крупный, вороной английский кургузый, гнедой, четверня серая; четыре лошади кургузые верховые да разных еще лошадей с четыре. И это не казалось в ту пору, что много. Людей в домах держали тогда премножество…»
За многие годы дом Яньковых потерял свою декоративную обработку: наличники, колонки, прочие украшения были срублены и стены сплошь покрыты штукатуркой. Впервые я написал об этих палатах в 1975 г. в журнале «Городское хозяйство Москвы», но только недавно реставраторы раскрыли этот незаурядный и редкий для Москвы памятник архитектуры первой половины XVIII в.
На красной линии переулка стоят два усадебных флигеля, выстроенные в 1810 г. (левый надстроен в 1899 г.). В соседнем доме № 7, построенном в 1870 г., до большевистского переворота помещались меблированные комнаты. Здесь останавливался известный трагик, игравший главным образом в провинции, М.Т. Иванов-Козельский. В 1900–1901 гг. жил композитор Н.К. Метнер.
Дома № 3 и 5 составляли одно владение. В конце XVIII в. оно принадлежало князю А.М. Голицыну. В центре обширного участка тогда стоял большой трехэтажный дворец, вошедший в «Альбомы партикулярных строений», составленные архитектором Матвеем Казаковым. На территории бывшей усадьбы в конце XIX в. были выстроены доходные дома. В одном из них (№ 3, 1875 г., архитектор А.О. Вивьен) в 1905 г. находилось московское отделение социал-демократической газеты «Начало», и тогда же здесь собиралась кавказская боевая дружина.
Дворец С.А. Меншикова
Здесь же были квартиры музыковеда А.К. Метнера, певицы М.А. Дейши-Сионицкой и артиста М.А. Чехова. В 1920-х гг. в этом доме находилось кооперативное издательство и литературное общество «Никитинские субботники», собиравшееся в квартире (№ 3) основательницы Е.Ф. Никитиной (см. подробнее в главе 17).
Артистам известен и дом № 1а, выстроенный в 1933 г. кооперативом 2-го МХАТа, называвшимся «Сверчок», в память нашумевшей постановки по роману Ч. Диккенса «Сверчок на печи». Здесь в разное время жили К.Н. Еланская, О.Н. Андровская, Н.П. Баталов, С.Г. Бирман, М.Н. Кедров, А.М. и С.М. Мессерер, А.В. Свешников, М.М. Тарханов, И.Я. Судаков, А.О. Степанова, А.К. Тарасова.
Рядом, во дворе, – один из интересных и, надо сказать, мало известных архитектурных московских памятников (№ 1/12). Это дворец князя Меншикова, но не друга и сподвижника царя Петра, а его внука – Сергея Александровича (1746–1815), построенный им в 1776–1777 гг. Если бы не уродливый ящик дома, выстроенного по линии Большой Никитской улицы (1925 г., архитектор А.М. Гуржиенко), полностью загородившего вид на дом, то она обогатилась бы великолепным классическим ансамблем. Ведь при постройках перед дворцом испортили композицию полукруглого парадного двора, образованного двумя флигелями. Фасад главного дома также претерпевал изменения, но сохранил благородные черты.
В 1757 г. здесь, на участке генерала Ф.В. Наумова (он владел этим участком еще в 1738 г.), стояли каменные палаты с архаичной уступчатой системой плана, которые частично вошли в цокольный этаж современного здания. Дочь Наумова, княгиня А.Ф. Белосельская-Белозерская, продала всю усадьбу в 1774 г. князю С.А. Меншикову, который и стал строить представительный дворец.
Его задний фасад сохранил убранство первоначального здания – руст, наличники, накладные доски. Вероятно, в конце XVIII в. дом был несколько переделан, а современный его фасад – результат еще одной переделки, происшедшей в послепожарное время, когда формы его укрупнились, изящные ионические пилястры уступили место более отчетливым формам коринфских полуколонн, поставленных на аркаду. Возможно, что эти переделки были произведены новым владельцем, приобретшим дом в 1809 г., – графом Аркадием Ивановичем Морковым.
Он прославился тем, что, будучи послом в наполеоновской Франции, часто противоречил всесильному императору, не любившему возражений. На одном из приемов Наполеон, желая унизить посла, проходя мимо него, уронил платок, остановился и стал ждать, пока тот поднимет и подаст ему. Морков и не подумал поднимать. Если Наполеон не обращал внимания на русского посла, то Морков немедленно уезжал с приема. После одной особенно резкой сцены, когда Наполеон обвинил Моркова в пособничестве его врагам, посол вообще прекратил все сношения с двором. Наполеон пожаловался Александру, Морков был отозван и тут же награжден высшим российским орденом.
Морков часто жил в своих деревнях и сдавал городской дом. Так, к примеру, в 1814 г. бельэтаж дома снимал у него Московский Английский клуб. После А.И. Моркова дом перешел к его дочери княгине В.А. Голицыной, а потом к различным владельцам, одним из которых был штабс-капитан Д.С. Селезнев, загородил дворец торговым строением по улице. Но особенно много напортили здесь уже в советское время. Тогда предполагалось вообще застроить весь участок многоэтажными домами, но запротестовал архитектор И.П. Мешков, настаивавший на том, что «здание имеет художественное значение. и могло бы быть приспособлено для учреждения культурно-просветительного или общественного характера». Несмотря на протесты, трест «Мельстрой» при поддержке властей испортил весь ансамбль, сломав правый флигель и выстроив жилой дом по линии улицы.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?