Текст книги "Сталин или русские. Русский вопрос в сталинском СССР"

Трудно принять ленинские обвинения всерьез – Сталин конечно же великорусским шовинистом не был. Не так-то легко грузину отождествлять себя с русской национальностью. «Четырехлетний курс в [духовном] училище Сталин прошел за шесть лет [хотя и окончил его с отличием]. Ему было трудно, так как обучение велось в основном на русском языке, – отмечает Р. Медведев. – Сталин научился хорошо писать по-русски, однако свободно говорить так и не мог до конца жизни. Он говорил по-русски лишь тихим голосом, медленно и с сильным грузинским акцентом»[63]63
  Медведев Р. Указ. соч. С. 15.


[Закрыть].

О революционерах-евреях бытует мнение, что они были обижены на русскую нацию за ущемление евреев в правах, – так вот, я не вижу оснований говорить то же самое о грузине Сталине. Православный грузинский народ в Российской империи никак не ущемлялся. Сам Сталин в 1913 году писал, что «в Грузии нет сколько-нибудь серьезного антирусского национализма», поскольку «там нет русских помещиков или русской крупной буржуазии, которые могли бы дать пищу для такого национализма в массах»[64]64
  «Марксизм и национальный вопрос».


[Закрыть].

«Ни в многочисленных посвященных Сталину мемуарах, ни в российских государственных архивах, ни в работах известного английского историка Симона Монтефиоре, собравшего огромный массив фактов из личных архивов потомков соратников Сталина и лиц, близко его знавших, мне не удалось обнаружить свидетельств того, чтобы генсек ЦК в личных беседах говорил об опасности для СССР, проистекающей из наличия в России так называемого великодержавного русского шовинизма. О своем восхищении русским народом – да, говорил, и неоднократно. А вот о порицании – нет. По-видимому, у него самого таких настроений до поры до времени и не было. Или он их тщательно скрывал от окружающих», – пишет В. Кузнечевский[65]65
  Кузнечевский В. Сталин и «русский вопрос» в политической истории Советского Союза. 1931–1953 гг. М.: Центрполиграф, 2016. С. 13.


[Закрыть].

Вышеуказанный эпизод, вошедший в историю как «грузинское дело», вроде бы позволяет не подозревать Сталина в грузинском национализме, однако другой эпизод выставляет генсека в ином свете. Речь о хлебозаготовках и голоде 1931 года. «Насильственное ужесточение хлебозаготовок, увеличение плана хлебосдачи касалось только крестьян Центра и Юга России, Казахстана, Украины и Сибири. Но в то же самое время Генеральный секретарь в целом ряде своих телеграмм в Москву настойчиво требовал от Политбюро, во-первых, не увеличивать планы хлебозаготовок для Грузии, а во-вторых, в чрезвычайно резких выражениях требовал немедленно увеличить поставки зерна в Грузию из российских и украинских хлебопроизводящих регионов. Поэтому Грузии голод практически не коснулся… Сталина более всего беспокоила обеспеченность хлебом его малой родины. В июле 1931 года, чувствуя первые всполохи наступающей катастрофы, в стремлении обезопасить Грузию от наступающего голода, он приказывает главе Наркомата снабжения Анастасу Микояну построить в Грузии несколько зерновых складов и «затарить» их под завязку… Наркомснаб не торопился с выполнением распоряжений Сталина не от хорошей жизни: голод накатывался на самые густонаселенные территории СССР – на РСФСР и Украину… Но Сталина это, судя по его поведению, не волновало… Политбюро признало «необходимым ускоренную отправку хлеба в Грузию»…», – пишет Кузнечевский в другой книге[66]66
  Кузнечевский В.Д. Сталинская коллективизация – ошибка ценою в миллионы жизней. М.: РИСИ, 2015. С. 125–128.


[Закрыть].

* * *

Здесь, пользуясь моментом, я хочу сделать отступление о слове «национализм», поскольку в книге оно встречается многократно и является одним из основных для нашей темы, при этом понимается в России очень по-разному.

В обиходе слово чаще всего обозначает ксенофобию, антипатию в адрес людей другой национальности. В интернетовских баталиях «красные» спорщики порой ссылаются на «определение Даля», где национализм трактуется как унижение и даже истребление других национальностей, но в действительности у Даля слово «национализм» отсутствует (не та эпоха).

В современном издании словаря Ожегова и Шведовой дается такое определение: «Идеология и политика, исходящая из идей национального превосходства и противопоставления своей нации другим». При этом в издании того же словаря 1972 года оно звучит иначе:

«1. Реакционная буржуазная идеология и политика, направленная на разжигание национальной вражды под лозунгом защиты своих национальных интересов и национальной исключительности и практически служащая интересам эксплуататорских классов. 2. В порабощенных и зависимых странах – народное движение, направленное на борьбу за свою национальную независимость». В общем, национализм определяется авторами этого словаря в соответствии с текущими идеологическими установками, государственными либо их собственными. Обратим внимание: советский подход снова позволяет «порабощенным и зависимым» нациям то, чего не позволяет нациям-«поработителям».

А вот определение из «Иллюстрированного энциклопедического словаря» Бородулина 1998 года: «Идеология и политика в национальном вопросе, основа которых – трактовка нации как высшей ценности и формы общности. В 19–20 вв. национализм выступал как мощная объединяющая сила в борьбе за национальное освобождение в Европе, а затем в Африке, Азии и Латинской Америке. Национализм, сопровождаемый идеей национального превосходства и национальной исключительности, часто принимает крайние формы (шовинизм), сближается с расизмом и ведет к острым внутренним или межгосударственным конфликтам». Как видим, здесь разделяются национализм и идея национального превосходства. С другой стороны, они здесь не противопоставлены, и национализм рассматривается не только как освободительная идеология, но и как потенциально опасная. Можно провести аналогию с огнем или водой – они необходимы для жизни, но могут и погубить ее.

В современном российском обществе консенсуса вокруг слова «национализм» нет. Путин однажды назвал себя и Медведева «русскими националистами в хорошем смысле», а позднее сказал даже так: «Самый большой националист в России – это я». Но, как ни странно, это не мешает ему говорить о недопустимости национализма. Одним из любимых мыслителей Путина (по крайней мере, на публике) является белоэмигрант Иван Ильин – президент неоднократно цитировал его в посланиях к Федеральному собранию. Но слов Ильина о национализме Путин не цитировал, и не факт, что они ему известны.

Привожу их: «Национализм есть любовь к историческому облику и творческому акту своего народа во всем его своеобразии. Национализм есть вера в инстинктивную и духовную силу своего народа, вера в его духовное призвание. Национализм есть воля к тому, чтобы мой народ творчески и свободно цвел в Божием саду. Национализм есть созерцание своего народа перед лицом Божиим, созерцание его души, его недостатков, его талантов, его исторической проблематики, его опасностей и его соблазнов. Национализм есть система поступков, вытекающих из этой любви, из этой веры, из этой воли и из этого созерцания. Вот почему национальное чувство есть духовный огонь, ведущий человека к служению и жертвам, а народ – к духовному расцвету. Это есть некий восторг (любимое выражение Суворова!)[67]67
  Имеется в виду высказывание Суворова: «Помилуй Бог, мы – русские! Какой восторг!»


[Закрыть] от созерцания своего народа в плане Божием и в дарах Его Благодати. Это есть благодарение Богу за эти дары; но в то же время и скорбь о своем народе и стыд за него, если он оказывается не на высоте этих даров. В национальном чувстве скрыт источник достоинства, которое Карамзин обозначил когда-то как «народную гордость»; и источник единения, которое спасло Россию во все трудные часы ее истории; и источник государственного правосознания, связующего «всех нас» в живое государственное единство» (статья «О русском национализме», 1950 г.).

В советское время слово «национализм» употреблялось зачастую в негативном ключе и означало национальную антипатию. В негативном ключе употреблял его и Сталин. Но трудно подобрать другой термин для емкого обозначения той политики, которую он поощрял в нацреспубликах и к которой прибегнул впоследствии применительно к русскому народу. Если татары создают Татарскую республику и вводят в школах татарский язык – это татарский национализм. Если башкиры поднимают вопрос о том, чтобы все территории с преобладанием башкир входили в состав их республики, – это башкирский национализм. Если казахи заботятся о количестве казахов в республиканской власти – это казахский национализм. Если русские возвращают в свои школы изучение своей национальной истории и упоминают в гимне СССР «Великую Русь» – это русский национализм. Можно искать и находить замены этому слову, но я не вижу такой необходимости, тем более что авторы, которых я цитирую, используют именно его – в нейтральном ключе.

И несколько слов о том, как соотносятся понятия «национализм» и «патриотизм». У А. Севастьянова, часто впадающего в крайности, я тем не менее встретил интересное замечание: «В отличие от исконных русских слов «Отечество», «Отчизна» (земля отцов – со всей исторической преемственностью боли, веры и подвига, со всей судьбой предков, рода русского, с русской кровью, а не только почвой), латинское слово «Patria» хотя имеет в точности то же содержание, но традиционно переводится у нас словом «Родина» (место рождения, территория; тут связь с родом-племенем разорвана). В этом контексте и слово «патриот» приобретает значение именно поклонника и защитника родины, территории, на которой родился. Принадлежность к народу, отношение к нему остаются за скобками»[68]68
  Севастьянов А.Н. Время быть русским! Третья сила. Русский национализм на авансцене истории. М.: Эксмо, Яуза, 2004. С. 548.


[Закрыть] (выделено у автора. – С. Р.).

И там же: «Политическая теория гражданского устройства предполагает две хорошо известные крайние точки зрения на проблему: «великодержавный патриотизм» и «безродный космополитизм». Ирония истории состоит в том, что в России эти крайности сошлись и породили уродливый гибрид: «безродный патриотизм» и «великодержавный космополитизм» (выделено у автора. – С. Р.)[69]69
  Там же. С. 547.


[Закрыть].

В качестве синонима «национализма» часто используется слово «национал-патриотизм» (а крайний, чрезмерный национализм называется национал-шовинизмом или просто шовинизмом). В свою очередь, «безродный патриотизм» иногда обозначается как «государственный патриотизм» или «госпатриотизм», но широкого употребления этот термин пока не получил.

Зримая разница между государством и нацией: русские входили в состав Золотой Орды, но странно было бы ждать от них патриотизма в отношении этого государства. Равно как и чеченцы, будучи патриотами чеченского народа и чеченской земли по умолчанию, являются патриотами России постольку, поскольку Чечне от нее есть польза, – и было бы странно требовать от людей иного.

Глава 3
Народ-великан в стране Лилипутии

Серьезнейшее исследование сталинской национальной политики провел гарвардский профессор Терри Мартин, потратив уйму времени на российские архивы. Его диссертация вышла в виде книги-монографии «Империя «положительной деятельности». Нации и национализм в СССР, 1923–1939» в 2001 году, а через десять лет была переведена на русский язык.

Говоря о расхождении Ленина и Сталина в вопросе единого государства, когда Ленин отстаивал концепцию Советского Союза, а Сталин – концепцию Советской России, Мартин подчеркивает: «Сохраняя РСФСР, вместо того чтобы создать СССР, Сталин не собирался усиливать позиции русских, наоборот, он хотел их ослабить. Больше всего он боялся отдельной русской республики…»[70]70
  Мартин Т. Указ. соч. С. 545.


[Закрыть]

О том, что Российская республика внутри СССР не является республикой русских, Сталин сказал сам: «У нас фактически нет Русской республики. Имеется Российская Федеративная Республика. Она не Русская, она Российская»[71]71
  Цит. по: там же. С. 548.


[Закрыть]. Эти слова прозвучали на пленуме ЦК в декабре 1925 года, где обсуждался вопрос о переименовании партии из Российской коммунистической во Всесоюзную коммунистическую. Абсолютно логичная и даже запоздалая смена вывески, ведь партия действительно была всесоюзной и никак не замыкалась в границах Российской республики. Кроме того, слово «российская» в названии партии возмущало некоторых украинских руководителей. Сталин был за переименование, а трое из его ближайших соратников – Ворошилов, Микоян и Орджоникидзе – были против.

Ворошилов сказал: «Тогда, по логике вещей, нужно будет создать Русскую Коммунистическую партию… чтобы русские товарищи не сочли себя оскорбленными и чтобы не разжигать русский национализм»[72]72
  Цит. по: Мартин Т. Указ. соч. С. 547.


[Закрыть] (у РСФСР, в отличие от прочих союзных республик, никогда не было своей компартии). Микоян добавил, что существует «опасность создания двух партийных центров в Москве, поскольку наряду с общим ЦК партии будет создан и ЦК РКП [Русской коммунистической партии], которая объединит две трети целой нашей партии, а это будет опасно и вобьет клин и приведет к тому, что создать раскол в партии будет гораздо легче»[73]73
  Цит. по: там же.


[Закрыть].

Полностью разделяя мнение о недопустимости создания Русской компартии и даже компартии РСФСР, Сталин заявил, что такой угрозы нет. Опасения Микояна он назвал «комичными». И действительно, намерения создать республиканскую компартию у «русских товарищей» появятся только к концу сталинского правления, да и то не будут высказаны публично (об этом – в главе 7). Аналогично, в отличие от союзных республик, РСФСР не имела и других рычагов влияния – своего комсомола, своей Академии наук и своего телерадиокомитета (он появился только в 1990 году).

Мартин отмечает: «В то время как правительства Украины и Белоруссии активно отстаивали национальные интересы этих республик, руководство РСФСР функционировало скорее как второе центральное правительство… действовало скорее в интересах центральных властей»[74]74
  Мартин Т. Указ. соч. С. 390.


[Закрыть]. Оба совнаркома – российский и всесоюзный – долгое время возглавляло одно и то же лицо: до 1924 года – Ленин, до 1929-го – Рыков. Казалось бы, это могло усилить РСФСР, но вышло наоборот – ее интересы приносились в жертву намерениям всесоюзного правительства. РСФСР не препятствовала перекачке денежных и людских ресурсов в другие республики и не отбивалась от их территориальных претензий.

Непритязательность русских Сталин объяснял через их величие: русский народ «самый большой, самый культурный, самый индустриальный, самый активный»[75]75
  Цит. по: там же. С. 548.


[Закрыть], а потому не нуждается во всевозможных благах, доступных нацменам. По сей день русским сталинистам доставляют огромное удовольствие такие комплименты из уст «отца народов», но на практике они значили только одно: русские сильны, а потому всем должны, и никто не должен русским. Стоит ли рабу благодарить хозяина за восхищение его здоровыми зубами и широкими плечами?

Вспомним ленинский завет: «Интернационализм… должен состоять не только в соблюдении формального равенства наций, но и в таком неравенстве, которое возмещало бы со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство, которое складывается в жизни фактически». Эту мысль Сталин повторил на X съезде РКП(б): «Мы, в силу исторического развития, получили от прошлого наследство, по которому одна национальность, именно великоросская, оказалась более развитой в политическом и промышленном отношении, чем другие национальности. Отсюда фактическое неравенство, которое не может быть изжито в один год, но которое должно быть изжито путем оказания хозяйственной, политической и культурной помощи отсталым национальностям»[76]76
  Протоколы X съезда РКП(б). М: Партийное издательство, 1933. С. 186.


[Закрыть]. Добровольно-принудительной помощи отсталым национальностям за счет русских. Такова историческая вина русского народа: слишком размножался, слишком заботился о своей целости и, как следствие, о своей огромности, слишком развивался, слишком окультуривался и так далее.

О нежелательности Русской республики Сталин заявил еще до образования СССР. Мир-Саид Султан-Галиев и ряд других татарских коммунистов пожелали, чтобы Татарстан вошел в СССР не в качестве автономной республики в составе РСФСР, а как независимая союзная республика, подобно Украине или Белоруссии. Сталин сказал: «Такое предложение требует разделить нашу федерацию [РСФСР] на части и создать русский ЦИК [Центральный исполнительный комитет] – но не всероссийский, а русский – и русский Совнарком [Совет народных комиссаров, правительство]. [Если автономные республики выйдут из РСФСР,] как тогда русским войти в Союз? Другого пути нет. Или они останутся вне Союза, или они организуются сами. Русский ЦИК? Русский Совнарком? Товарищи, на самом ли деле нам это надо?.. Я не вижу оснований для такого предложения»[77]77
  Цит. по: Мартин Т. Указ. соч. С. 545.


[Закрыть]. Отказывать татарам в их желании неловко, а отказать им через отказ русским – милое дело.

Такую позицию Сталина можно на первый взгляд истолковать как мудрое желание сберечь целость РСФСР. Об этом читаем в его заметках, сделанных в результате поездки по Северному Кавказу в 1925 году: «Во-первых, вслед за осетинами вопрос о превращении в республику и выходе из РСФСР… ставят чеченцы. Во-вторых, Дагестан подготавливает вопрос о выходе из РСФСР… За ними потянутся ингуши и другие. В-третьих, видя все это, казаки… уже поговаривают об автономии и создании казачьих республик, заявляя… что «зачем обижать русских, не давая им того, что дано нерусским». Это ростки русского национализма, и это самая опасная форма национализма… Распад РСФСР – вот до чего мы дойдем… Или же мы откажемся от политики превращения национальных областей в республики…»[78]78
  Цит. по: Мартин Т. Указ. соч. С. 546.


[Закрыть]

Однако не отказались! В 1936 году Коми, Чечено-Ингушская, Кабардино-Балкарская, Северо-Осетинская и Марийская области стали автономными республиками (в отличие, разумеется, от казачьих и прочих русских областей), а Киргизия и Казахстан были выведены из РСФСР и повышены в статусе до союзных республик. Притом что русские в населении Казахстана, согласно переписи 1939 года, составляли 2,4 млн человек, украинцы – 0,6 млн, а казахи – 2,3 млн! После выхода из РСФСР председатель казахстанского Совнаркома объявил Казахстан национальным государством.

Еще один шаг Сталина, «собирателя земель», – вывод из РСФСР Карельской республики и ее преобразование в Карело-Финскую в 1940 году. Это было сделано в связи с тем, что республика приросла финляндскими территориями, которые завоевал СССР. Однако жители этих территорий (около полумиллиона человек) заблаговременно эвакуировались в центральные районы Финляндии. «Титульное» карело-финское население республики всегда было в ней национальным меньшинством. В 1959 году оно составляло 113,5 тыс. человек, тогда как русское население составляло 412,7 тыс. человек, а белорусское – 71,9 тыс. В РСФСР республику вернули через три года после смерти Сталина – в 1956-м, убрав из ее названия слово «финская» (отношения с Финляндией потеплели, и таким образом СССР продемонстрировал ей отсутствие агрессивных намерений). Если бы Хрущев или кто-нибудь после него не исправил карельскую ошибку Сталина, сегодня этот красивейший край с преобладающим русским населением был бы заграницей. Справедливости ради, припоминая Хрущеву Крым, стоит помнить и о возврате Карелии.

И все же почему большевики, возвышая нацменьшинства, принижали русский народ? У него не только отсутствовала национальная республика и другие политические рычаги, вдобавок к тому русских лишали национального самосознания, усиленно взращивая его у нацменов. Солженицын пишет: «Громили в те годы [в 20-е годы] устои и кадры русской науки во многих областях – истории, археологии, краеведении, – у русских не должно быть прошлого. Никому из гонителей не будем вменять собственного национального побуждения. (Да если в комиссии, подготовившей и обосновавшей декрет об упразднении историко-филологических факультетов в российских университетах, состояли Гойхбарг, Ларин, Радек и Ротштейн, то также там состояли Бухарин, М. Покровский, Скворцов-Степанов, Фриче, и подписал его, в марте 1921, – Ленин.) А вот в духе декрета национальное побуждение было: ни история, ни язык этому народу – «великоросскому» – больше не нужны. В 20-е годы было отменено само понятие «русской истории» – не было такой! И выметено прочь понятие «великороссы» – не было таких! Тем больней – что мы, сами русские, рьяно шли по этому самоубийственному пути. И именно этот период 20-х годов принято считать «расцветом» освобожденной – от царизма, от капитализма – культуры! Да даже само слово «русский», сказать: «я русский» – звучало контрреволюционным вызовом, это-то я хорошо помню и по себе, по школьному своему детству. Но без стеснения всюду звучало и печаталось: р у с о п я т ы!»[79]79
  Солженицын А.И. Указ. соч. С. 274.


[Закрыть] (Выделено у автора. – С. Р.).

Параллельно формировалось множество новых наций, в том числе совершенно микроскопических – из племен, которые вряд ли бы когда-нибудь испытали в этом нужду. Большевики создавали им алфавит, школы, прессу, административные структуры. И гордились, что процесс национального строительства, на который требуется тысяча лет, проходит у этих наций за считаные годы.

Зачем большевикам понадобилось ослабление русского элемента и усиление элемента нерусского? Можно, конечно, говорить о том, что, подобно современным либералам, многие из них попросту испытывали патологическую антипатию к национальному большинству и трогательную симпатию к нацменьшинствам, но это было свойственно не всем большевикам и вряд ли являлось главной причиной их политики. Важным доводом за усиление идентичности малых народов стало другое иррациональное соображение: согласно марксизму-ленинизму, до интернационализма этнос может дорасти лишь пройдя через стадию нациестроительства, «переболев» ею. То есть покрыть интернационализмом «чистый лист» невозможно, а возможно лишь сперва выкрасить этот «чистый лист» национализмом и потом перекрасить его в интернационализм. Насадить малому народу национальную идентичность, а потом вытравить ее (до второй стадии так и не дойдет). Бред несусветный. Впрочем, куда мне до теоретиков светлого будущего!

Рациональные соображения тоже имелись. Самое простое – разделяй и властвуй. Большому народу противопоставили массу народов поменьше из соображений сдержек и противовесов. Другой довод – реклама, витрина социализма. Всему миру, и в особенности ближайшим соседям Советского Союза, адресовалось послание: поглядите, в нашем государстве народы расцветают как нигде, русификации не бывать, присоединяйтесь! Русскую нацию объявили ответственной за преступления царизма и взимали с нее репарации в карманы малых наций СССР – фактически русских поставили в положение побежденного народа. А раз это виноватая и бесправная масса, можно использовать ее как подопытного кролика, то есть перековать русских в новых людей – в интернационалистов без роду без племени.

СССР стал «империей наоборот»: метрополия не только не эксплуатировала колонии, но и сама использовалась в их интересах. «Сразу после образования Советского Союза в конце декабря 1922 года в новом государственном образовании был сформирован общесоюзный бюджет, а в его рамках постановлением ВЦИК от 21 августа 1923 года был создан Союзно-республиканский дотационный фонд СССР, средства из которого стали направляться на экономическое и социальное развитие кавказских, среднеазиатских и других союзных республик, включая Украину. Весь этот фонд формировался за счет поступлений из РСФСР (из союзных республик просто нечего было брать). В отличие от РСФСР в бюджеты союзных республик полностью зачислялись сборы налога с оборота (один из основных источников бюджетных поступлений), также полностью оставался в республиках подоходный налог. И хоть российская экономика играла решающую роль в формировании упомянутого фонда, дотациями из него никогда не пользовалась»[80]80
  Кузнечевский В. Сталин и «русский вопрос»… С. 90.


[Закрыть]. Г. Орджоникидзе писал в 30-е годы: «Советская Россия, пополняя наш (Грузинской ССР) бюджет, дает нам в год 24 млн рублей золотом, и мы, конечно, не платим ей за это никаких процентов… Армения, например, возрождается не за счет труда собственных крестьян, а на средства Советской России»[81]81
  Куличенко М.И. Образование и развитие Союза ССР. Ереван, 1982. С. 258.


[Закрыть].

Татьяна и Валерий Соловей в книге «Несостоявшаяся революция» пишут, что русская нация вызывала у большевиков опасения с двух противоположных сторон – как нация-консерватор и как нация-революционер. «С одной стороны, выступая в дореволюционной ретроспективе создательницей и опорой империи, она [русская этничность] тем самым отождествлялась с подлежащим тотальному разрушению старым порядком. Репрессии против русских оказывались ударом по империи, гарантией против реставрации старого порядка. С другой стороны, русская стихия воплощала тот самый Хаос… У власти существовал глубокий, почти животный страх перед народом, способным расправиться с новой властью и новым государством так же легко и ухарски, как он расправился со старой империей… В старой империи залогом стабильности считались этнические русские, в то время как периферийные народы рассматривались с точки зрения потенциальной или актуальной сепаратистской угрозы. Но держатели коммунистической власти собственными глазами видели, что распад империи начался с номинальной метрополии и под натиском русских, а национальные окраины лишь воспользовались открывшимися возможностями»[82]82
  Соловей Т., Соловей В. Несостоявшаяся революция: Исторические смыслы русского национализма. М.: Феория, 2009. Цит. по электронному тексту.


[Закрыть].

Получается, русские для большевиков по определению нежелательны, каким боком ни повернись, – слишком консервативны и одновременно слишком революционны. Это подобно тому, как русских обвиняли одновременно и в отсталости (Ленин: «Именно этот [русский] национализм и страшнее всего сейчас, именно он… более феодален, именно он главный тормоз…»[83]83
  «О праве наций на самоопределение».


[Закрыть]), и в том, что они опередили других в развитии. «Русские виноваты в любом случае», – итожит А. Храмов в статье «Наследство Ленина и Сталина»[84]84
  Храмов А. Катехизис национал-демократа. М.: Скименъ, 2011. С. 134.


[Закрыть].

* * *

Оправдывая дискриминацию Российской республики внутри СССР, современные апологеты Ленина и Сталина утверждают, что ее усиление – декларация о суверенитете 1990 года и появление должности российского президента в 1991-м – немедленно привело к развалу Советского Союза. Это вовсе не бесспорно. РСФСР провозгласила свой суверенитет не первой (после Азербайджана и Грузии, не говоря уже о Прибалтийских республиках), а независимость от СССР она не провозглашала вовсе, как и Белоруссия. Беловежское соглашение 8 декабря 1991 года между Россией, Украиной и Беларусью о том, что СССР прекращает свое существование, было заключено уже после того, как все республики, кроме России, Беларуси и Казахстана, объявили о своей независимости (Казахстан сделает это через восемь дней, 16 декабря).

Русские националисты и советские интернационалисты порой удивительно сходятся в оценке распада СССР: дескать, единое государство сокрушил русский национализм. Первые хотят тем самым подчеркнуть его силу, вторые – его опасность. Но насколько большую роль он сыграл в ликвидации СССР на самом деле?

Да, в своей политической борьбе Ельцин использовал в том числе националистическую риторику. Например: «Многолетняя имперская политика центра привела к неопределенности нынешнего положения союзных республик, к неясности их прав, обязанностей и ответственности. Прежде всего это относится к России. Нельзя мириться с тем положением, когда по производительности труда республика находится на первом месте в стране, а по удельному весу расходов на социальные нужды – на последнем, пятнадцатом»[85]85
  Цит. по: Храмов А. Указ. соч. С. 141.


[Закрыть] (I съезд народных депутатов РСФСР в мае 1990 года). Или: «Назрела и необходимость более четко определиться с тем, что из себя представляют края, области. Пришло, наконец, время определить статус народов, не имеющих своих национальных образований, тем более что в их числе оказался и русский народ, давший имя республике»[86]86
  Цит. по: там же. С. 144.


[Закрыть] (II съезд народных депутатов РСФСР в декабре 1990 года).

Однако никакой политической субъектности русский народ в Российской Федерации не получил (возможно, что и к лучшему, а то ведь научи дурака Богу молиться, так он и лоб разобьет, – Ельцин предлагал создать в РСФСР семь русских республик[87]87
  Там же.


[Закрыть], и последствия этого могли быть самые разные). Первый президент России нарушил свое обещание определить статус русских – и никакой массовой реакции на это не последовало, его слова оказались забыты, если их вообще услышали массы. Где же он, этот могучий русский национализм, разваливший СССР? Радость по поводу избавления от «республик-троглодиток» тоже не била фонтаном. Напротив, сколь-либо массовые движения, прибегавшие к русскому национализму (РНЕ, ЛДПР, «красно-коричневые»), звали восстанавливать империю. Такие фигуры, как писатели А. Солженицын и В. Распутин, говорившие об империи как о бремени, были в националистическом лагере меньшинством.

Обратим внимание: Белоруссия и Россия – единственные два донора – вопреки своему донорству оставались в СССР до последнего. В 1990 году Россия производила ВВП в размере 17,5 тыс. долларов и потребляла его в размере 11,8 тыс.; показатели Белоруссии, соответственно, – 15,6 тыс. и 12 тыс.; следующей в этом рейтинге стояла Украина – 12,4 тыс. и 13,3 тыс. Красноречивые данные по другим республикам см. в сноске[88]88
  Казахстан – 10,1 тыс. и 17,7 тыс., Узбекистан – 6,6 тыс. и 17,4 тыс., Литва – 13 тыс. и 23,3 тыс., Азербайджан – 8,3 тыс. и 16,7 тыс., Грузия – 10,6 тыс. и 41,9 тыс., Туркмения – 8,6 тыс. и 16,2 тыс., Латвия – 16,5 тыс. и 26,9 тыс., Эстония – 15,8 тыс. и 35,8 тыс., Киргизия – 7,2 тыс. и 11,4 тыс., Молдавия – 10 тыс. и 13,4 тыс., Армения – 9,5 тыс. и 29,5 тыс., Таджикистан – 5,5 тыс. и 15,6 тыс. (Советская Россия. 1992. № 98, 99, 100).


[Закрыть]. Бывший председатель Верховного Совета Аджарии А. Абашидзе писал: «Русский народ всегда был беднее всех в Союзе. Заброшенные деревни, плохие дороги. Национальные окраины жили лучше»[89]89
  Московский комсомолец. 1993. 13 октября.


[Закрыть]. Вспоминаются стихи Н. Жданова-Луценко: «Терпенье русское, я не пойму, нам во спасенье или во проклятье?»

И все же кое-какую связь между русским национализмом и распадом СССР выявить можно, пусть и не причинно-следственную. Я говорю о самой основе национализма – русском самосознании, национальном чувстве. Наблюдая масштабы нынешней эйфории от присоединения Крыма, задаешься вопросом: почему в Российской Республике не было сопоставимого недовольства от распада СССР? Видимо, потому, что национальное чувство русского населения РСФСР тогда оказалось спроецировано именно на РСФСР, а не на Советский Союз. Те власть имущие, кто пытался сохранить единую страну, «оказались чужды тем национальным символам, под которыми подобные действия только и могли быть поддержаны [русским] народом: бело-сине-красный флаг и слово «Россия»… Только выступившие под бело-сине-красным флагом могли победить в России в 1991 г. Именно этот флаг и слово «Россия» воодушевляли…»[90]90
  Назаров М.В. Тайна России. М.: Русская идея, 1999. С. 252.


[Закрыть]

В 1991-м возникла парадоксальная ситуация: бренд «Россия» (прошу прощения за такое слово, но для Ельцина это был бренд) сыграл против Советского Союза, который имел на него больше прав, чем имела Российская Республика. СССР больше был Россией, чем была РСФСР, причем как с территориальной точки зрения (вспомним дореволюционные границы), так и с точки зрения национальной (Союз, в отличие от РСФСР, включал в себя все земли с компактным русским населением). Что же это за «Россия» такая, если она плевать хотела на 25 млн русских и даже не пыталась вести политический торг за приграничные территории Украины, Белоруссии, Казахстана и Прибалтики, населенные преимущественно русскими?

Союзное же руководство и вовсе не воспользовалось в критический момент русской темой. Оно не мыслило в таких категориях. Его самоцелью было сохранить СССР и хотя бы частично свою власть в нем, поэтому русская тема для этих людей была риском: а вдруг она не понравится нацреспубликам? Союзные власти могли бы осознать и принять тот факт, что СССР трещит по швам и теперь все решает национальная карта. Они могли бы разыграть эту карту, превратив Советский Союз в Славянский Союз – в государство трех республик. Не стоит возражать мне, что задним умом все сильны, – эта идея озвучивалась в те годы, к примеру, все тем же Солженицыным в его знаменитой статье «Как нам обустроить Россию?». Впрочем, удивляться нечему. Союзные власти воплощали собой ленинско-сталинское мировоззрение, в котором русские/славяне вовсе не занимали центрального места, а рассматривались как средство. Как скрепляющий элемент и дойная корова.