Текст книги "Зеленая кнопка"

Глава вторая
Командир взвода старший лейтенант Жеребякин

– Так… – эта прелюдия прозвучала, как мне показалось, даже уважительно. – Значит, старший лейтенант Жеребякин Василий Иванович, командир взвода, – сказал немолодой, может быть, даже пожилой и когда-то, видимо, красивый человек с короткой, седой, аккуратно подстриженной бородкой.

Его очки лежали на столе, устроенном из двух дощатых ящиков, поверх карты ущелья. Он смотрел в мое удостоверение личности без них, при свете слабой электрической лампочки.

Солдаты при отправлении на боевую операцию документы сдают. Офицеры делают это только тогда, когда сами пожелают. Я обычно не хотел. Поэтому удостоверение оказалось у меня в кармане куртки, под «разгрузкой» и бронежилетом, рядом со смартфоном, который бандиты у меня тоже отобрали.

Лампочка питалась, очевидно, от дизельного генератора, звук работы которого я уловил еще на подходе к пещере. Мы остановились перевести дыхание между трех высоких столбообразных скал, давших название всему ущелью. Они напоминали женские фигуры в традиционных длинных одеждах, ниспадающих до самой земли. Грот, в котором располагался генератор, я увидел сразу за входом в пещеру. Он был не настоящий, природный, представлял собой углубление, выдолбленное в каменной стене. От генератора тянулись провода, во многих местах придавленные камнями.

Но это было потом. Сначала мы остановились рядом со скалами. Мелкий ручей вился между Трех Дев. Бандиты отпустили меня, позволили выпрямиться впервые после пленения. Они окунали в воду руки, стряхивали мокрыми ладонями грязь с одежды и даже лица омывали, как перед входом в мечеть. Эти ребята разговаривали о чем-то на незнакомом мне языке и довольно посмеивались, несмотря на потери, которые понесли при моем пленении.

Глядя на них, я смыл кровь с лица и с затылка. Кроме того, холодная вода освежала, а я хотел быть бодрым и боеготовым. Глядя в воду, я сразу же подумал о том, что ручей не вытекает из ущелья. Значит, он уходит куда-то под землю. Обычно в таких местах бывает великое множество пещер.

Я в очередной раз не ошибся. Именно в пещеру меня привели и поставили перед этим человеком с аккуратной, полностью седой бородкой. Боевики всячески подчеркивали свое уважительное отношение к нему.

Повторно и куда более тщательно они обыскали меня уже в пещере, когда мы миновали нишу с генератором и остановились под лампочкой, висевшей за входом. Тогда боевики присвоили едва ли не все, что нашли в моих карманах, вплоть до бумажных денег, которых при мне было, к счастью, немного. «К счастью» не потому, что я жадный. Просто я не люблю, когда меня грабят. Элементарно, по-человечески мне это не по душе.

А вот мелочью бандиты побрезговали, оставили монеты у меня в кармане. Мне подумалось, что здесь они проявили неаккуратность. Когда кругом камни, крупную пятирублевую монету легко заточить так, что она станет бритвой, то есть оружием. Но для такой работы требуется время, нужна целая ночь или день. А у меня не было никакой гарантии в том, что я получу эту возможность. Наверное, и бандиты были того же мнения.

Там же, во время обыска, они сняли с меня бронежилет, который пришелся по вкусу одному из боевиков, и «разгрузку», сначала опорожнив ее многочисленные карманы. Мой автомат с глушителем и тепловизором давно уже забросил за спину один из этих духов. Но они почему-то забыли снять с моего пояса зарядное устройство для аккумулятора прицела. Тот скоро сядет, и прицел не будет работать.

«Разгрузка» моя тоже ушла к тому самому типу, который прибрал к рукам бронежилет с автоматом. Особенно ему понравились противоосколочные воротник и юбка на бронежилете. Многие мои солдаты не носили их. То ли они бравировали этим, то ли такие наслоения на защитное приспособление и в самом деле мешали нормальному передвижению. Сами бойцы традиционно жаловались на это.

Мне такие штуки, впрочем, никогда не мешали. Каждое человеческое тело устроено по-своему. У одного постоянно чешется левое ухо, у другого – кожа между лопаток. Здесь не может быть единого подхода…

– Что молчишь? – грозно и серьезно спросил седобородый мужчина, забыв про свой изначально уважительный тон. – Документы твои? Ты и есть Василий Иванович Жеребякин, старший лейтенант? Отвечай, когда спрашивают…

– Не вижу необходимости тебе отвечать, – сказал я с вызовом и передернул плечами, чуть меняя положение рук, теперь связанных за спиной и затекших. – Глаза у тебя есть, читать по-русски ты, как ни странно, умеешь. Вот и читай…

– Ерепенистый какой! Надо же! А необходимость отвечать у тебя есть. Если я попрошу своих людей, то они тебя просто заставят говорить со мной.

– Это, неуважаемый ты мой, невозможно сделать, – сказал я с самодовольным смешком. – Заставить меня нельзя никаким способом. Я от природы человек упертый и никогда не делаю то, к чему меня пытаются принудить против моего желания. Если твои ребята будут настаивать, применять физическую силу, я могу себе язык откусить. Не захочу говорить, да так вот и сделаю… Так что можешь на своих людей и не надеяться. Они могут меня убить, но не заставить. Натура у меня такая – супротивная…

– А ты, старлей, давай-ка мне не тыкай. Я старше тебя и по возрасту, и по званию. Ты сейчас находишься на Кавказе. Здесь принято относиться к людям в возрасте с уважением. Этого я от тебя и требую.

– Бандитские звания меня мало интересуют. А что касается уважительного отношения к возрасту, так я видел много пожилых людей, убитых бандитами, точно такими же, как ты и твои люди. Я ни разу не слышал, чтобы вы считались с возрастом своих жертв.

– Относительно того, кого из нас считать бандитами, кого – борцами за идею, которой мой народ хотят лишить, я готов буду с тобой поговорить в следующий раз, если ты сумеешь дожить до него. В этом я почему-то не уверен… А вот в отношении звания вопрос совсем другой. Я когда-то носил погоны подполковника ВДВ, батальоном командовал. В отставку вышел сразу после возвращения из Афгана в восемьдесят девятом году – с последней колонной по мосту выходил. Там за боевые заслуги был награжден двумя орденами Красной Звезды и одним – Красного Знамени. С тех пор тридцать лет прошло, но звания меня никто не лишал. Я не разжалован в рядовые, судя по тому, что пенсия мне на пластиковую карту регулярно поступает и даже время от времени растет. Поэтому не прошу, а требую относиться ко мне с уважением.

– Ты сам себя лишил звания и государственных наград. Они у тебя остались только потому, что ты прятался, как крыса под полом. Я с такими «подпольщиками» встречался уже. Знаю, что их звания и награды испарятся, как дым, стоит этим людям открыться. Но крысы делать этого не любят и потому считают себя живучими. Но это тоже только до поры до времени… Придет и их час расплаты. Да и твой тоже…

– А ты смелый, старлей Жеребякин…

Я, признаться, ожидал, что он обозлится на сравнение с крысой, но этот седой человек, кажется, даже одобрительно отнесся к моим словам.

– Или просто наглый? Я не очень еще понял. От наглости излечить человека просто, а вот от смелости…

– Таким уж уродился…

– Наверное, есть в кого? – этот вопрос прозвучал с явным интересом, но я на этом внимание заострять не стал.

Мало ли какие соображения пришли в голову эмира…

– Наверное, – согласился я и не стал уточнять, что характером пошел, как не раз говорила мне мама, в отца, тоже прошедшего Афган и имеющего два ордена Красной Звезды.

Только мой отец был не подполковником, а простым сержантом ВДВ.

Но говорить об этом с эмиром мне не хотелось. Это походило бы на попытку выторговать себе спасение, граничило бы с само– унижением, с проявлением слабости, которую я не желал показывать бандитам и самому эмиру.

А в том, что передо мной был именно эмир, я уже нисколько не сомневался. Для меня был очевиден и тот факт, что этот человек обладает громадным боевым опытом, который многократно превосходит мой.

Если нам довелось с ним встретиться при таких вот обстоятельствах, то только по моей собственной вине. Я не пожелал отправить в разведку солдат и пошел сам, причем в одиночку, понадеявшись на собственные силы и прикрытие со стороны снайперов. Я просто то ли солдат пожалел, опасаясь, что они попадут в «переделку», в которую сам угодил, то ли не пожелал делиться с бойцами заслугой, то есть уничтожением засады. Я надеялся управиться с ней в одиночку, собственным примером показать, как следует воевать.

А теперь получилось так, что мой взвод, благодаря моей излишней самоуверенности, оказался обезглавленным, остался без командира. Против него стоит банда, возглавляемая эмиром с большущим боевым опытом. Сможет ли ему что-то противопоставить мой заместитель старший сержант Раскатов – неизвестно.

Я, скорее всего, сумел бы это сделать, благодаря своей подготовке и тому опыту, который у меня все же имелся. По крайней мере, изначально я несколько хитростей эмира даже не разгадал, а прочувствовал. Я даже понял, что с засадой что-то не так обстоит, может быть, именно потому и пошел в разведку сам. Только не догадался, что засада выставлена для того, чтобы заманить в ловушку несколько разведчиков моего взвода.

Конечно же, бандиты и сам эмир не рассчитывали, что им так повезет, они сразу обезглавят взвод, захватят командира, а не нескольких солдат, как изначально, видимо, планировалось, судя по количеству бандитов, напавших на меня. Им попался человек, который мог бы противостоять банде, если бы остался во главе взвода.

Да, старший сержант контрактной службы является профессиональным военным, имеет боевой опыт, полученный в нескольких командировках на Северный Кавказ, удостоен правительственных наград. Но сумеет он или нет даже не полноценно, но хотя бы частично заменить командира – еще неизвестно. Конечно, я готовил Раскатова по полной программе и собрался даже рекомендовать его к поступлению в военное училище спецназа, куда он думал податься на следующий год, когда закончится его контракт. Вполне возможно, что он покажет себя достойно. Характера Раскатову хватает, умом он не обделен. Он кажется несколько простоватым, но делает это намеренно, на самом же деле обладает незаурядной хитростью.

– Надир! – строго позвал эмир.

Отодвинулся полог, сшитый из двух ватных одеял. В грот вошел один из тех бандитов, что меня захватывали, самый широкоплечий и сильный. Именно он заворачивал мне руки за спину.

– Уведи пленника в грот с металлической дверью и принеси мне все, что вы у него забрали! – получил он приказ и уточнил:

– Деньги тоже, эмир?

– Много было денег?

– Чуть меньше пятисот рублей.

– Деньги не надо. – Эмир посмотрел на меня каким-то странным, непонятным взглядом и добавил: – Позови ко мне Османа…

Надир шагнул ко мне и каким-то образом ухитрился глянуть на меня сверху вниз, хотя ростом был совсем не великан. Потом этот субъект подхватил меня под локоть и грубо подтолкнул к выходу. При этом он не стал даже придерживать рукой полог, посчитал, видимо, это для себя унизительным. Я же никак не мог отодвинуть тяжелые одеяла, поскольку мои руки были связаны за спиной. Поэтому мне пришлось просто идти вперед, упираясь в полог головой.

Я подумал, что эту вот ситуацию можно будет использовать, если, конечно, она повторится. Полог, оттянутый моей головой, потом, после моего прохода, упал на лицо Надиру, на какое-то время лишил его зрения и ориентации. Удар ногой в голову оставил бы этого фрукта и без сознания.

Не окажись в большой пещере, сразу за выходом из грота, четверых бандитов с наставленными на меня автоматами, я воспользовался бы ситуацией немедленно. Тогда Надир тотчас же упал бы мне под ноги. Я даже со связанными руками сумел бы вынуть нож из кожаных ножен, висящих на его поясе, и разрезать веревку. После этого автомат бандита перешел бы в мои руки. А дальше уже можно было бы импровизировать.

В большой пещере горели несколько костров, вокруг которых сидели вооруженные бандиты. Мне казалось, что никто из них не смотрел в нашу сторону. В лучшем для меня варианте они могли бы и не заметить, что произошло, если не шуметь и не стрелять.

Не будь у меня руки крепко связаны, с двумя стволами, направленными на меня, я бы еще справился, а потом нанес бы удар и по Надиру, лицо которого было закрыто пологом. Но другим бандитам, если они нормально обучены и умеют быстро соображать, достаточно будет встать и не приближаться ко мне, сделать по полтора-два шага назад и в стороны, отдаляясь один от другого. Я тут же превращусь для них обоих в прекрасную тренировочную мишень.

Честно говоря, это было мне не совсем по нраву. Лучше я подожду и выберу новый, куда более удобный случай, который обязательно представится. Нужно только уметь его заметить и не упустить. Или же самому создать. Для этого необходима решительность, которую мне ни у кого занимать не требовалось.

Я не стал демонстрировать свою немедленную готовность к сопротивлению.

– Сиражутдин, отведите пленного в грот с железной дверью… – распорядился Надир на русском языке. – И пришлите к эмиру Османа. Господин звал его…

Наверное, четверо других бандитов не знали родного языка Надира. Такое вполне возможно. В Дагестане проживают представители самых разных национальностей. Или же эта фраза была предназначена мне.

– Изуродовать пленника можно, чтобы не сбежал? – спросил Сиражутдин тоже по-русски, словно предупреждая меня о том, что церемониться со мной тут никто не собирается. – Все-таки он из «летучих мышей», – он кивнул на мою нарукавную эмблему, – а они народ сволочной, всегда на любые пакости горазды…

– Не знаю. Эмир такого приказа пока не давал. Когда распорядится, я тебя обязательно позову… – заявил Надир и взял с камня вещевой мешок.

Я видел, как бандиты складывали в него все, что у меня отобрали, в том числе гранаты, пистолет в кобуре, нож в ножнах.

Надир опять оказался под пологом, накрывшим его крупную голову. Он уходил от меня, повернувшись спиной. Сейчас атаковать этого бандита было бы еще легче. Хватило бы одного удара под основание черепа. Мягкое одеяло не смогло бы его спасти, только предохранило бы мой кулак от повреждения. Но руки мои были связаны. Четыре ствола смотрели мне в спину и мешали мне быстро соображать.

Да и думал я теперь совсем о другом. Мы преследовали бандитов, что называется, по пятам. Вошли в ущелье, когда их следы полностью остыть еще не успели. Тем не менее сразу встретили два грамотно выставленных поста и даже лазерный периметр. На то, чтобы это все подготовить, у бандитов просто не должно было хватить времени.

Они захватили меня в плен и вели по какой-то подземной галерее, шли уверенно, словно привычным знакомым путем. Вывод напрашивался сам собой – эмир или кто-то из ближних к нему людей был родом из этих мест, скорее всего, из недалекого райцентра, и хорошо знал ущелье Трех Дев, отлично здесь ориентировался. Местные правоохранители и представители федеральных сил давненько не заглядывали сюда. Они считали это место совершенно безопасным и довольно популярным среди горных туристов, которых, правда, в последние годы здесь никто почему-то не видел.

Был еще один вариант, нисколько не противоречащий первому и даже неплохо совмещающийся с ним. До того как прийти сюда, эмир выслал вперед часть своей банды. Она умудрилась незамеченной перейти границу и благоустроила ущелье. О больших работах такого рода говорило и наличие грота с металлической дверью, куда меня было приказано закрыть.

Я даже допускал такой вариант, что эмир был родом из этих мест. Он имел здесь своих сторонников, верных, грамотных в военном деле помощников из местного населения, которые и подготовили для банды базу. Сейчас эти люди, скорее всего, оставались здесь, в ущелье, потому что мы не дали им возможности выйти отсюда. Но у них было время на то, чтобы показать эмиру все, что они тут сделали. Он наверняка одобрил результаты их работы.

Это было удачей не только для эмира, но и для нас, представителей федеральных сил. Потому что мы часто уничтожаем банды, но не знаем их сторонников и помощников, скрытых среди мирного населения. Они так и остаются в «законсервированном» состоянии на многие годы, но всегда готовы нанести нам удар в спину. Именно с ними бороться бывает труднее всего.

Я прекрасно осознавал всю сложность собственного положения, понимал, что взвод в силу своего обучения и общего характера, присущего ему так же, как и отдельному человеку, ущелье не откроет, бандитов отсюда не выпустит, будет планомерно уничтожать их. Возможно, с потерями в своих рядах, чего не произошло бы при моем командовании. Все-таки солдатам без офицера будет сложно действовать. Тем более против этого вот немолодого эмира, обладающего огромным боевым опытом.

Если мне не удастся вырваться к своим бойцам, то задача здесь, в плену, передо мной стоит однозначная – уравнять силы. Бандиты лишили мой взвод командира, значит, я должен убрать их эмира. Понятно, что дело это не самое простое. Сейчас я никак не мог им заняться, но обязан был искать такие возможности и постараться не упустить их.

Кроме того, я знал, что в случае ликвидации эмира взбешенные бандиты мигом убьют меня, не будут мучить и издеваться. Уже одно это толкало меня на скорейшее выполнение задачи, поставленной самому себе. Я считаю себя способным перетерпеть любую боль, но предпочитаю умереть быстро, без особых страданий.

Конвоиры повели меня через всю большую округлую пещеру, по самому ее краю, но с противоположной стороны от выхода. По пути я имел возможность рассмотреть, как устроились бандиты, заодно и пересчитать их, сидящих у костров. Понятно, что в пещере находились не все духи. Некоторых мы уже уничтожили, еще какие-то сейчас наверняка несли сторожевую службу. Вместе с Надиром и четырьмя своими охранниками я насчитал здесь двадцать восемь человек. Как раз столько, сколько у меня солдат во взводе.

Значит, численно бандиты не так уж и сильно превосходили нас. Ну а с учетом боевой подготовки и вооружения выходило, что мы намного сильнее их.

Но имелась насущная, причем достаточно срочная необходимость уравнять и командный состав. Тогда положение будет еще более выгодным для нас. Бандиты, запертые в ущелье, никуда не смогут уйти отсюда, сложат тут свои головы вместе с обязательными лопатообразными бородами. То обстоятельство, что вместе с ними погибну и я, – не слишком страшное.

Нам навстречу попался какой-то рыжебородый и голубоглазый, как мне показалось в отблесках костров, человек. Один из моих конвоиров, тот самый, который проявлял желание меня изуродовать, обратился к нему на незнакомом мне языке. Если судить по растянутости многих слов и большому количеству певучих гласных звуков, это, скорее всего, был арабский. Я сумел разобрать имя человека, с которым говорил конвоир, – Осман. Видимо, это и был тот самый человек, которого ждал эмир. По крайней мере, поспешил он именно туда, откуда мы шли.

Среди дагестанцев я встречал много рыжих людей, даже сильно веснушчатых, поэтому не удивился внешности Османа, хотя отчего-то и подумал, что это европеец. В отличие от других бандитов, носивших «песочный камуфляж», он был в гражданской одежде с преимуществом темных тонов, столь любимых на всем Кавказе.

Мы по кругу обошли котловину пещеры и оказались у стены, противоположной гроту, занятому эмиром. Здесь дорожка была намного более высокой и широкой. Она напоминала настоящую галерею. Сталактиты, стекающие с потолка, придавали вид настоящей анфилады.

В стене были видны входы в несколько гротов. Два первых имели кирпичную кладку, окружающую деревянные двери. Створки располагались рядом одна с другой. Можно было предположить, что гроты эти по объему тесноватые и больше похожи на кельи.

Чуть дальше точно так же кладкой была усилена металлическая дверь. Но я сразу определил, что кладка была вполкирпича. Я не то что ногой, рукой ее пробью, если будет во что кулак обернуть, чтобы кожу на костяшках не содрать.

Для этого можно будет рукав использовать, оторвав его. В таком виде он тоже сгодится, например как удавка или своеобразная дубинка, если набить рукав мелкими камнями.

Я давно уже прикидывал варианты, как мне обрести свободу, но делал это не лихорадочно, без излишней торопливости, хотел основательно осмыслить ситуацию и действовать наверняка. Одно дело – рисковать собственной жизнью, и совсем другое – обречь на гибель своих солдат. Да и сам я не желал погибнуть без толку, обязан был выполнить задачу, которую перед собой поставил…

* * *

Металлическая дверь открывалась двумя ключами снаружи. Изнутри, как я сразу обратил внимание, имелись только гнезда для поворотных устройств, которые были выломаны. Дверь была совершенно стандартная, фабричного изготовления, и не предназначалась изначально для содержания пленников. Только потом кто-то излишне сообразительный догадался, слегка постарался и демонтировал поворотные устройства замков. Но этот умник не сообразил, что у каждого замка осталась личинка, которая изнутри открывается без ключа. Видимо, сказалось незнание устройства замков. Бандитов этому не обучали, как нас, офицеров спецназа военной разведки, когда мы проходили спецкурс работы с отмычками.

Но здесь отмычка была ни к чему. В данном случае мне больше пригодилась бы простейшая отвертка. Беда состояла в том, что у меня ее при себе не было в наличии. Не догадался, не захватил по несообразительности с собой на операцию. Однако переживать по этому поводу я не стал.

Конвоиры, мягко говоря, довольно бесцеремонно, слегка грубовато протолкнули меня за порог, в холодный грот, посветили фонариком и разглядели лампочку, подвешенную над дверью. Они довернули ее в патроне, и тогда только я смог осмотреть и оценить свою камеру. Выход из нее, по крайней мере с первого взгляда, просматривался только один – через дверь. Так, скорее всего, и было в действительности. Насколько я знаю, в тюремных камерах черный ход обычно не устраивается. Жаль, конечно, но тут уже ничего не поделаешь.

Прямо против двери к стене был приставлен большой камень-валун, заменяющий в камере, по всей вероятности, и мягкое кресло, и традиционные тюремные нары. Удар в спину между лопаток подтолкнул меня к камню. Впрочем, он был нанесен ладонью. Конвоиры могли бы и прикладом приложить, повредить мне позвоночник.

Он между лопатками легко пробивается резким ударом с использованием жесткого предмета, например того же приклада или камня. Сначала возникает небольшая опухоль, которая растет день ото дня. Потом уже требуется операция, чтобы удалить ее и восстановить позвонки. Хуже бывает, если они от удара смещаются и ущемляют спинной мозг. Тогда уже операция требуется очень сложная, которую не каждый военный хирург в состоянии выполнить, а гражданский за такое дело даже не возьмется.

Не дожидаясь повторного посыла в спину, я сделал вид, что меня плохо держат ноги, и пролетел аж до самого камня-валуна, к которому меня, по всей видимости, и направляли конвоиры. Падать я не стал, вовремя остановился, развернулся и уселся на камень.

– Это теперь твой диван на некоторое время, – любуясь собой и поддергивая мой бронежилет, сказал Сиражутдин.

Бронежилет был тесноват для его широкой фигуры. Я не стал объяснять этому типу, что на нем есть ремни на липучках, регулирующие размер, с помощью которых легко подогнать оснастку под любую фигуру. Незачем сотрясать воздух! Все равно ему недолго осталось носить то, что принадлежит мне по праву. Я в любом случае не желаю оставить Сиражутдину свой бронежилет. Обязательно верну его себе. Это я уже решил твердо. А свой, тяжелый и старый, он уже где-то успел оставить. Но это его проблемы. Надеюсь, ему уже не понадобится ни мой, ни его собственный.

– Салих, ты дежуришь первым. Головой за него отвечаешь, – распорядился Сиражутдин, ткнув пальцем в грудь жердеобразному бандиту. – Я тебя потом сам сменю, если нам раньше не прикажут его пристрелить. Свет, как я понимаю, нашему дорогому гостю ни к чему. Свяжите ему еще и ноги, чтобы не ускакал.

В больших карманах бандитских «разгрузок» нашлась веревка. Духи заново связали мне руки за спиной, спутали ноги так, что я мог только скакать по гроту, как и предсказал главный тюремщик. Надо сказать, что делать этого мне вовсе не хотелось.

Но тот факт, что бандиты связали мне руки за спиной, меня только радовал. Делать это так, как принято у нас, в спецназе военной разведки, они не умели. Мы обычно прижимаем ладони пленников одну к другой тыльными сторонами и приматываем их плотно, иногда даже скотчем, а сами руки связываем в запястьях, а некоторым клиентам, имеющим особо гибкие суставы, – еще и в локтях. Через какое-то непродолжительное время руки в таком вывернутом положении затекают, мучают пленника, делают его совершенно не способным к сопротивлению. Этот способ нами опробован многократно, и я не знаю ни единого сбоя.

После этого бандиты вывернули лампочку и вышли все вместе. Они решили оставить часового только снаружи. Меня это обстоятельство вполне устраивало…