Текст книги "Инструктор по убийству"

Глава 5

Полковник Альтшулер жестом послал вперед майора Конопольского, который уже судил мою схватку с подполковником Балакиревым из ЦСН ФСБ России. Конопольский был судьей счастливым именно для меня, но не для моих противников.

– Леха, не подведи родное ведомство! – сказал Альтшулер, откровенно показывая свое предпочтение болельщика.

– Не сомневайтесь, товарищ полковник, – заявил Владимиров и самодовольно усмехнулся: – Мы быстро разрешим наш спор.

Мы традиционно пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны ковра.

Со стороны майора Конопольского последовали обязательные вопросы относительно готовности, после чего он дал команду на начало схватки.

Владимиров, как недавно и подполковник Балакирев, передвигался на челноке, то есть легкими скачками вперед и назад. Я же привычно стоял на полных ступнях, совершал полукруговые движения и ожидал атаки противника. Но он все чего-то ждал, не набрасывался на меня.

Я решил ускорить ход событий, провел мощный лоу-кик по внутренней стороне его бедра и заметил, как майор поморщился. Видимо, мой удар оказался чувствительным. Он с высоты своего роста ждал, когда я начну сближение, чтобы встретить меня с двух рук, но я предпочел заставить его себя атаковать.

После второго пропущенного лоу-кика майор сообразил, что третий и четвертый просто заставят его ногу подогнуться, а сам он повалится на ковер. Он пошел-таки в атаку, на которую я его выдернул пугающим движением, имитирующим начало моего нападения. Майор Владимиров шагнул вперед и попытался пробить классическую двоечку, то есть сначала прямой удар левой, а потом, вдогонку, и правой.

Именно таких действий я от него и ждал, поэтому тут же подставил под удары свои локти. Вообще-то это считается классической защитой от прямых ударов. Разница заключалась в том, что я не стал входить на ближнюю дистанцию и наносить, как полагается в вин-чун, множественные и быстрые короткие удары в центральную линию человеческого тела. Это уже было бы лишним, слишком уж сильно смахивало бы на банальное добивание беззащитного противника.

После нанесения двух своих ударов майор Владимиров уже, что называется, сломался. Он присел на ногу, отбитую всего двумя лоу-киками, едва удерживающую вес его большого, весьма неуклюжего, с моей точки зрения, тела, зажал руки между коленями и скорчил жуткую гримасу боли.

– Вы, товарищ майор, ни разу в жизни, видимо, не боксировали до конца со сломанной рукой, – проговорил я.

Мой противник не сумел даже ответить на это заявление. Его охватила несусветная трудно переносимая боль.

– Недавно моя жена ударила в челюсть и полностью отключила мастера спорта по вольной борьбе, некоего балкарца Таппасханова. При этом она себе сломала руку в кисти. Я это место осмотрел, понял, что там перелом, но ей сказал только, что она сустав ушибла и выбила. Дело обошлось простой тугой повязкой. Через день жена уже работала на огороде. Так вела себя женщина, умеющая терпеть боль. Она офицер спецназа военной разведки. Капитанское звание получила только перед выходом в запас, а майорское ей даже не светило, но я все равно поставлю ее вам в пример, – врал я напропалую.

Мне было отлично известно, что у Тамары никакого перелома и в помине не было, был только выбит сустав, который сам встал на свое законное место. Но уязвить майора мне в какой-то степени удалось.

Он поднялся на ноги, помахал поврежденными руками и шагнул в сторону полковника Альтшулера.

– Иди к врачу, – сказал тот как-то слишком уж сухо. – Он тебя отправит на снимок. Может, там и в самом деле перелом. Скажи дежурному, что я разрешил взять машину.

Я повернулся к группе спецназовцев и проговорил:

– Вам на занятиях предстоит многократно зарабатывать травмы, переломы и ушибы. Без этого не бывает настоящего обучения. Но мужчина обязан уметь перешагивать через свою боль. Я надеюсь на то, что среди вас больше не найдется людей, желающих так демонстративно показывать свою сущность. – Говорил я намеренно громко, чтобы меня слышали и полковник Альтшулер, и майор Владимиров, который остановился у двери.

Группа молчала, как на приеме в кабинете венеролога.

– Теперь домашнее задание. Я буду давать вам его после каждого занятия. Со временем их накопится так много, что вам придется тратить чуть ли не час на самоподготовку. Но только так вы сможете достичь уровня хотя бы солдат спецназа ГРУ. Об офицерах я уже не говорю. Те, по сути дела, тренируются всю свою сознательную жизнь, и догнать их вам, я полагаю, не удастся. Разве что у кого-то вдруг проявится особый талант.

У меня выпал свободный час после первых занятий, завершившихся скоротечно и слегка сумбурно. Со второй группой я желал поработать в полном формате, то есть провести двухчасовую тренировку.

А пока у меня было время перерыва, я вышел из здания и договорился с часовым, стоявшим на входе, о том, что только машину гляну, без отметки в пропуске об убытии. В действительности же я желал позвонить полковнику Самохину, чтобы доложить ему о результатах своего первого рабочего дня и о той проверке, которую мне устроили сотрудники ФСБ.

Машина моя стояла на месте. Слава богу, от здания ФСБ автомобили пока еще не угоняют. Злоумышленники не рискуют связываться с сотрудниками этой конторы. Они по наивности своей считают, что теперешняя ФСБ обладает такой же мощью, как некогда КГБ. В те давние времена один сотрудник этой структуры, совершенно безоружный, мог задержать целую банду. Для этого ему достаточно было всего лишь сказать, где именно он служит. Рассказы о таких случаях я слышал многократно.

Я открыл машину, сел в нее, вытащил из бардачка телефон и сразу проверил определитель. Нет, на сей раз полковник Самохин мне не звонил. Его наверняка интересовали некоторые вопросы, но он не знал, взял ли я с собой в управление ФСБ этот аппарат, и предпочел не рисковать.

Кроме того, у полковника, наверное, и без меня дел хватает. А я не настолько зациклен на своей личности, чтобы подозревать, что являюсь единственным интересом службы господина Генералова. В жизни всегда приходится одновременно решать несколько различных задач. Я давно привык к тому, что каждая из них, образно говоря, считает себя главной. А быть таким, как все, я не желал сызмальства.

– Слушаю тебя, Виктор Вячеславович, – сказал полковник. – Я как раз думал тебе позвонить, а тут ты и сам объявился. Как дела обстоят?

– Все в порядке, Валентин Юрьевич. Я аппарат для связи с вами оставляю в машине, когда в ФСБ вхожу. Поэтому звонить мне бесполезно. А сейчас время между занятиями с группами выпало, вот я и вышел, чтобы вроде как на машину посмотреть.

– Что там с Климкиным? Мне сообщили, что его возили в ФСБ, хотя он с трудом два слова подряд произносит.

– Хорошо у вас работа с информаторами поставлена. Сейчас все по порядку расскажу. Значит, так. Было проведено опознание. Кроме меня в нем участвовали еще четыре офицера ФСБ, слегка напоминающие мою персону. Двое даже были с приклеенными бородками, пытались под меня маскироваться. Опознание проводил майор Владимиров Алексей Викторович, бывший боксер-средневес, кандидат в мастера спорта.

– А это ты как выяснил?

– Об этом потом. Короче говоря, Климкин не опознал ни человека, напавшего на него, ни покупателя клея в магазине. Тот, оказывается, был выше меня, и взгляд имел иной, сосредоточенный. Наверное, он у меня в тот момент в самом деле таким и был. Это я вполне допускаю. Но сегодня взгляд мой другой, самую малость насмешливый. Короче говоря, опознание не дало никакого результата, хотя майор Владимиров меня даже в грудь пальцем тыкал, словно настаивал на том, что именно я клей в магазине покупал. Он вообще против меня настроен активно. Мне, во всяком случае, так показалось. Владимиров этот с разрешения Альтшулера пришел к нам на тренировку и вызвал меня на поединок. Полковник тоже появился, хотел посмотреть на нашу схватку и поболеть за свою структуру. Он сам об этом откровенно сказал, попросил майора поддержать честь конторы. Но у Владимирова ничего не получилось. Я под два его удара подставил локти. Это такой прием, ломающий сразу несколько пальцев на бьющей руке. По дороге в спортзал я успел узнать, что майор был когда-то кандидатом в мастера спорта по боксу.

– Ну, вот видишь, нажил ты себе еще одного врага! – посетовал Валентин Юрьевич.

– А что же, товарищ полковник, мне следовало позволить майору избить себя? – осведомился я. – Думаю, что другом я ему тогда все равно не стал бы. А враг у меня уже был убежденный. Я только никак уразуметь не могу, откуда такая злоба взялась по отношению ко мне, не понимаю смысла обвинений, всего лишь предполагаемых. Ведь против меня нет ни одного факта. Владимиров, кстати, даже ездил к майору Никифорову, подозревал, видимо, что тот по моей просьбе избил Климкина. Но у Никифорова рост!.. Вы же помните, наверное, что его за версту видно. Примета очень уж характерная. Впрочем, сам Владимиров не намного ниже. А то, что я способен совершить нечто такое, в чем меня думают обвинить, – это не аргумент.

– Ладно. Проводи вторую тренировку. Если будут какие-то даже намеки на осложнения, звони мне, чтобы я был в курсе.

– Обязательно, товарищ полковник.

– Тамаре привет.

– Обещает вскоре на ноги подняться. Ну, тогда ее в госпитальной палате не удержать. Просто сбежит. И охрана не остановит. Она ее запросто разоружит, свяжет и спать уложит.

– А потом это опять на тебя свалят. Ты обязательно Тамаре скажи, что я категорически запрещаю ей покидать палату без разрешения врача. А если уж и это не станет аргументом, то заяви ей, что в ФСБ на тебя бочку катить будут. Мол, это ты ее похитил. Может быть, хотя бы это ее остановит.

В следующие два часа у меня были занятия с оперативным составом. Я принес в спортивный зал из тренерской свою сумку. Поставил ее на скамейку, рядом с которой и встал.

Оперативный состав, как я и предполагал, был относительно возрастным и особыми физическими возможностями не отличался. Я хотел выработать особое отношение к этим людям, думал проводить с ними не настолько жесткие занятия, как со спецназовцами.

Когда офицеры построились, я первоначально прочитал им небольшую лекцию. Слова это были не мои. Я слышал их от майора Никифорова. Он общался с сотрудником ДПС, ветераном Первой чеченской компании, который со своим автоматом вызвался помочь мне против банды Боба.

– Товарищи офицеры, я хочу вам напомнить одну известную вещь. Но для начала попрошу всех показать мне кулак. Без стеснения, пожалуйста. Я жду.

Кулак мне продемонстрировали все мои подопечные, как я и просил.

– Вы понимаете, что мне показали? – спросил я.

– Кулаки, – раздался смешливый голос из строя.

– Отнюдь. Вы показали реальный размер ваших желудков, их объем. Я понимаю, что все вы – по крайней мере подавляющее большинство – ощущаете потребность сбросить вес. Многие, наверное, совершают утреннюю пробежку, имеют дома тренажеры для прокачки брюшного пресса, какие-то специальные скамьи. Но подумайте при этом вот о чем. Помещается ли все то, что вы съедаете за один раз, в вашем кулаке? – Я выдержал умелую артистическую паузу, давая возможность офицерам подумать и ответить.

Они так и поступили.

– Никак нет, – сказал кто-то.

Потом этот же ответ неровным гулом подхватили и все остальные.

– Я обещаю вам, что на занятиях по рукопашному бою вы часть собственного веса потеряете. Но этого будет мало. Следует не просто сильно ограничить себя в еде. Я предлагаю вам есть чаще, но понемногу. Тогда пища будет перевариваться, не станет забивать кишечник, откладываться на боках и на животе в виде жира. Это не мои выдумки, а мнение ученых – специалистов по диетологии. Процесс похудания пойдет естественным образом. При этом я не рекомендую вам принимать никакие новомодные препараты. Они принесут только временный эффект. Я лично называю это эффектом разовой фотографии. Вы сделали снимок, вот и все, можно снова распускать пузо. А ограничения, которые я вам предлагаю, будут иметь эффект постоянный или хотя бы продолжительный, пока кто-то не сорвется на длительное время. Хочу вот что еще добавить. Не знаю, у кого как обстоят дела на личном фронте, это совершенно не мое дело. Однако излишки веса и жировые отложения обычно тормозят развитие в организме тестостерона, основного мужского полового гормона. Пусть даже пока последствия этого не ощущаются, но если вы всерьез своим весом не займетесь, то они будут обязательно, причем далеко не самые утешительные. Кроме того, тестостерон – это гормон, стимулирующий в человеке мужественность, агрессивность и физическое развитие различных мышечных систем. Не случайно его выработку с помощью различных препаратов пытаются увеличить бодибилдеры, или попросту качки, как их зовут в народе. Но при этом тестостерон, привнесенный в организм извне, в виде пищевых добавок, таблеток или инъекций, полностью уничтожает естественное производство этого гормона. Вот потому я и рекомендую вам обратить особое внимание на свою фигуру уже сегодня, чтобы потом не было поздно. Внешний спортивный и мужественный вид вполне соответствует точно такому же внутреннему состоянию человека. А теперь перейдем к собственно занятиям. Начать их я хочу с домашнего задания. Примерно через пару месяцев мы с вами станем изучать варианты ножевого боя. Есть такой прикладной вид спорта. Я почему-то не думаю, что кто-то из вас соберется участвовать в соревнованиях, однако технику этого дела мы будем осваивать. Такое умение может пригодиться вам в оперативной работе. Поэтому я рекомендую каждому из вас завести себе нож. Он должен быть примерно вот таким. – Я вытащил из сумки свой нож и показал его почтеннейшей публике. – Желательно обоюдоострым. Но приобрести нож или сделать его – это не главный вопрос. Мы в спецназе военной разведки даже рядовых солдат приучали к тому, чтобы они сживались со своим боевым ножом, чувствовали его! Вы хотите знать, как это сделать, не правда ли? Вообще-то достаточно просто. Купите или сделайте себе нож и кладите его в постель, под себя, когда ложитесь отдыхать. Первую, может быть, даже вторую, а кое-кто и третью ночь будет спать очень беспокойно, опасаясь порезаться. Кто-то, возможно, даже и пострадает, хотя, скорее всего, незначительно. Но после этого, проспав так месяц, вы будете чувствовать свой нож частью собственного тела, продолжением своей руки. Это необходимо для того, чтобы научиться работать ножом и не бояться противника, вооруженного им, если, не приведи господи, случится что-то экстраординарное. На этом вводную часть завершаем и приступаем к занятиям. Повторять все то, что буду делать я! Зал здесь маленький, и всем будет видно.

Я занял место во главе строя и побежал, через каждые два круга на третий переходил на гусиный шаг, чтобы сбивать дыхание господам офицерам. В реальной схватке переходы от одного темпа к другому – явление постоянное.

В этой группе не нашлось персон, желающих испытать меня, своего тренера, на способность противостоять оперативному сотруднику ФСБ. Должно быть, эти люди уже наслышаны были о том, что приключилось сегодня с майором Владимировым, имеющим, видимо, в управлении определенный авторитет бойца.

Упор в этом занятии я, как и на недавней тренировке с другой группой, делал на правильном сочетании движений рук и ног. Это дело было необходимым для обучения нанесению удара.

К моему немалому удивлению, никто из оперативников не поинтересовался, когда же они будут драться в парах. Это обычный вопрос у всех начинающих, даже у солдат. Видимо, старшие офицеры были настоящими приверженцами дисциплины.

Под конец занятий я сам сообщил им:

– Отработка навыков нанесения удара у большинства из вас получается довольно неплохо. Если так пойдет дальше, то к концу недели начнем отработку ударов сперва на мешках, а потом и в паре. Но в парах я буду вас учить сначала защищаться от ударов.

Мои объяснения прервало появление в спортзале полковника Альтшулера и майора Конопольского. Тот был в каске, в бронежилете под разгрузкой, с автоматом.

– Извини, Виктор Вячеславович, я тебя перебью, – сказал полковник Альтшулер. – Вы занимаетесь уже час сорок минут. Вот я и подумал, что ты сейчас закончишь. У нас группа захвата выезжает на задание. Она заметно ослаблена. Майор Конопольский выделил четверых лучших своих бойцов на охрану палат в областной больнице. К ним уже выехала смена, но после ночного дежурства парням лучше отоспаться. А заменить их некем. Все в разгоне. Ты не мог бы присоединиться к группе? Ведь один четверых стоишь!

– Нет проблем, – легко согласился я.

Но вовсе не потому, что полковник так высоко оценил мои скромные способности. Просто это была еще одна возможность дать себе рекомендацию, обеспечить дальнейшее продвижение.

– А против кого будем работать? – поинтересовался я.

– Группа наркоторговцев. Раньше они, скорее всего, принадлежали к банде Жорика Балаклавского. Слышал про такого? Сейчас эти парни начали работать самостоятельно, обзавелись собственной сетью дилеров-распространителей.

Ловушка была расставлена ловко. Вопрос, вроде бы нечаянный, прозвучал в середине короткой речи. Если бы я сказал, что слышал о Балаклавском, то это можно было бы воспринимать как мою причастность к ситуации с перестрелкой, уничтожением верхушки группы Жорика и боевиков Боба. Если дальше идти, то я мог быть в курсе и насчет гибели Полковника. Но была ли это ловушка? О Балаклавском я мог просто слышать, да и все. Люди в очереди в магазине говорили о перестрелке у ворот зоны. По внимательному взгляду Альтшулера я понял, что он с нетерпением ждет ответа.

– А что с самим Балаклавским? – поинтересовался я с открытым взором, легкой улыбкой и наивными, совершенно невинными глазами.

– Его недавно тоже убили. Прямо у ворот зоны, которую он только-только покинул. Срок вышел, вот его и выпустили. И об этом не слышал?

Разговоры о таком серьезном деле обязательно должны были идти. Но я же ни с кем в городе не общаюсь.

– Кажется, о какой-то перестрелке рядом с зоной разговаривали мужики на автозаправке. Впрочем, я был погружен в свои мысли и особо не прислушивался. Но к захвату наркоторговцев готов, товарищ полковник.

– Ну вот и отлично. – Альтшулер был откровенно удовлетворен моими ответами. – Шлем и бронежилет с разгрузкой выделит майор Конопольский. Автомат тебе требуется?

– Обойдусь наградным пистолетом. Я стреляю из него так же хорошо, как и из автомата, но надеюсь, что делать этого не придется.

– Не могу дать тебе такой гарантии.

Насколько я помнил, Жорика Балаклавского увозила «скорая помощь», которую расстреляли из гранатомета. У ворот зоны погибли его сподвижники и парни Боба. Но я об этом не сказал ни слова.

По моим представлениям, группа захвата должна была состоять из девяти человек, включая командира. Именно столько сотрудников ФСБ работали в «Белой лошади» и приезжали в областную больницу после покушения на Тамару. Но в группе ЦСН, с которой я совместно уже работал, было всего шесть человек, включая командира подполковника Балакирева. Видимо, бойцы ЦСН чувствовали себя куда более уверенно, чем местные оперативники, и предпочитали работать малым числом, как и спецназ военной разведки.

– Куда теперь, товарищ майор? – спросил я Конопольского.

– В комнату дежурной группы, – ответил он, жестом показал на выход и двинулся вперед.

Мы вместе прошли на первый этаж. Дежурная комната была достаточно просторной. Она располагалась недалеко от традиционного «аквариума», где сидел дежурный по управлению.

– Выбирайте, Виктор Вячеславович, в любом шкафчике. Лучше в тех, которые у левой стены. Там обмундирование той группы, которая пострадала в гостевом доме «Белая лошадь». Все эти бойцы в настоящий момент отдыхают на больничном. Нам из-за этого пришлось весь свой график ломать. Моя группа и вчера дежурила, и сегодня тоже. Вы слышали, что там произошло?

– Краем уха. Расскажите, если это возможно.

– Меня и моей группы там не было. Поэтому мой подробный рассказ будет выглядеть некорректным. Получится, что я над коллегами посмеиваюсь, хотя сам ни в коем разе не пожелал бы оказаться на их месте. Против группы работал профессионал высочайшего класса. Или несколько таковых. Он или они просто поиздевались над нашим спецназом, очень недобро посмеялись над ним. Если полковник Альтшулер посчитает нужным, то сам вам сообщит. Он тоже смеялся, заодно и морщился, когда ему все рассказывали сами пострадавшие.

– А почему морщился? – спросил я и сделал непонимающее лицо.

Это получилось у меня достаточно неплохо. По крайней мере майор мне поверил.

– Вот теперь верю, что вы и в самом деле ничего не знаете, – заявил он. – А ведь мы изначально именно вас подозревали. Потом, правда, кое-что прояснилось, но такие соображения полностью не отпали. Некоторые наши сотрудники до сих пор думают, что вы приложили к этому руку, хотя бы сбоку, частично.

– Майор Владимиров?

– Да. Он как раз из этих. К нему вы и в самом деле руку приложили. Он уже вернулся из поликлиники. У Владимирова сломано четыре пальца. Два на одной руке, два на другой. Вы нас этому способу защиты обучать будете?

– Обязательно. И этому, и другим.

Я видел, что откровенно симпатичен майору Конопольскому. Он рассказывал мне то, о чем, по идее, должен был молчать в тряпочку.

– А что прояснилось? Как вы поняли, что я тут ни при чем?

– На складе, где содержались светошумовые гранаты, обнаружено хищение. Сам кладовщик и заметил. В задней стене преступники отвинтили, видимо, аккумуляторным шуруповертом, лист металла внешней обшивки, потом выломали три доски и украли два десятка гранат «Вьюшка-М», начиненных желатиновыми шариками с ирритантами и малодорантами. – Тут мне захотелось похлопать в ладоши, одобрить так действия кладовщика и подполковника Румянцева, которые столь ловко все обернули. – Потом, когда мы обыскивали одну из квартир, где рассчитывали застать Боба, нашли там четыре такие гранаты. Номера совпадают. Они из той самой экспериментальной партии. А в качестве малодоранта используется какой-то едкий сжиженный газ. Невозможно долгое время находиться рядом с пораженным человеком. Вонь омерзительная, непереносимая. Потому Альтшулер и морщился. Тогда же было высказано предположение, что в «Белой лошади» работали несколько человек. Все действия совершались стремительно. Одному супергерою было бы сложно так сработать. Мне тоже думается, что там целая банда действовала.

– Все возможно. Не буду ни утверждать, ни отрицать, поскольку не располагаю фактами.