Текст книги "Долг с глушителем"

Крыльцо в четыре ступени было тоже деревянным, просторным. Перила и балясины ничем не выделялись. Должно быть, Говорун придерживался старых воровских законов и не хотел жить в роскоши.

Полковник Воробей распахнул стеклянную дверь, ведущую в большую прихожую, которую можно было бы назвать и холлом. Он посторонился и жестом пригласил Васильева войти первым. Сергей Тимофеевич шагнул за порог и открыл вторую дверь.

Внутри дом выглядел куда более богатым, нежели снаружи. Вместо обоев на стенах были тканые гобелены в стиле семнадцатого и восемнадцатого веков. Но рассматривать интерьер было уже некогда. К ним сразу шагнули четыре человека, по двое с каждой стороны.

– Оружие есть? – поинтересовался старший из них и тут же раскашлялся, видимо, оттого, что хотел сделать свой голос неестественно грозным.

Но Васильев, уже имевший дело с такими людьми, сразу определил по кашлю и лицу, источенному болезнью, наличие у мужчины туберкулеза легких.

– Нет. Я когда к вам еду, оружие в сейфе у дежурного оставляю, – извиняющимся, не похожим на прежний тоном проговорил полковник Воробей.

– Есть наградной пистолет, – хмуро ответил Васильев.

– Сдай на хранение! – прозвучало требование.

– Я с ним никогда не расстаюсь и в чужие руки его не доверяю.

– Я не люблю повторять, – сказал туберкулезник, глядя ему в глаза. – Сдай пистолет. С оружием ты к хозяину не пройдешь.

– Тогда я здесь подожду, пока полковник с вашим хозяином поговорит. – Васильев явно шел на скандал.

Но старший охранник внезапно кивнул и спросил:

– Это ты вчера наших парней перестрелял?

– Я перестрелял.

– Хорошо, стало быть, стреляешь.

– Пять лет назад был чемпионом Вооруженных сил России. Значит, стрелял тогда лучше всех в армии. Сейчас почти не тренируюсь, но навык остался.

– Садись вон туда, к окну, жди Птичку. – Туберкулезник показал на ряд стульев.

Сергей Тимофеевич прошел туда под непонимающим взглядом полковника Воробья, попробовал стул на прочность и сел.

Туберкулезник вошел в зашторенную дверь в левой стене, рядом с лестницей, ведущей на второй этаж. Через несколько секунд он вышел оттуда и жестом позвал в кабинет ментовского полковника. Тот обреченно махнул рукой, понимая, что убедить в чем-то Васильева не сможет, и поспешил чуть не на цыпочках, через плечо оборачиваясь на отставного майора спецназа военной разведки и глядя на того с сожалением.

Ситуация сложилась непонятная. Ведь Васильев сам просил привести его к Говоруну. Полковник сделал это. А теперь по пустяковому капризу отставной майор отказывается встречаться с авторитетом. Накануне вечером Воробей предупредил Сергея Тимофеевича, чтобы тот не брал с собой оружия. Но Васильев не послушался и взял. О чем теперь будет Воробей беседовать с Говоруном? Серьезный, очень занятый человек назначил специально время приема, а с ним не желают разговаривать! Это выходило за рамки приличия, было даже опасно! Но Васильев вел себя так, словно ничего не произошло.

Однако Сергей Тимофеевич знал, что делал. Он просто ставил себя в такое положение, когда в нем будут нуждаться. Для этого существуют свои психологические правила. Васильев вел себя в полном соответствии с ними. Он в какой-то мере провоцировал уголовного авторитета, словно не понимал, чем это может ему грозить, не проявлял перед ним никакого страха, в отличие от Воробья. Какой вообще может быть страх перед человеком, который минувшим днем убегал от него, петляя при этом как заяц?!

Глава 5

Полковник вошел в кабинет Говоруна, но пробыл там недолго. Уже через пару минут он вышел оттуда, а следом за ним появился и сам Говорун. Это был низкорослый, но широкоплечий мужчина, сплошь покрытый татуировками. Они выглядывали из-под полосатой рубашки, распахнутой на груди, а про руки даже и говорить не приходилось. Они были почти полностью синие.

Говорун шел неторопливо, раскачиваясь из стороны в сторону, словно желал показать свою кряжистость. Он остановился на пороге, сразу нашел взглядом отставного майора.

– Ну что же ты?… Сам просился на разговор, а теперь даже в кабинет зайти не желаешь! – высказался авторитет с некоторым любопытством в гибком голосе, всегда готовом с добродушных ноток сорваться на резкий крик.

Ему, похоже, был интересен человек, который не выказывал перед ним никакого пиетета и, кажется, очень уважал себя.

– Твои люди не пожелали меня пустить.

– У моих людей есть свои обязанности. Одна из них – не пускать ко мне никого с оружием. Вдруг ты захочешь меня убить!

– Если бы у меня было такое желание, то я подстрелил бы тебя еще вчера. До угла ты добежал секунд за пятнадцать. За это время я успел бы пустить в тебя пять пуль. Четыре из них обязательно попали бы в цель. Но я ни разу не выстрелил.

Говорун поморщился. Ему, конечно же, неприятно было вспоминать, как он убегал, трусливо подрагивая и задыхаясь. Этот тип был на год моложе Васильева, но не имел той тренировки и подготовленности, как у офицера спецназа. Слова Васильева задели Говоруна, заставили его поморщиться. Однако это был только маленький эпизод, не способный испортить ему настроение. А слова майора уголовный авторитет нашел вполне правильными.

– А почему ты не стрелял? – спросил он.

– Ты же в меня не стрелял, был без оружия. Будь оно у тебя в руках, я выстрелил бы сразу, не раздумывая, как по твоим парням.

– У меня даже пистолета не было. Наверное, хорошая это привычка – не носить с собой оружия и надеяться на охрану. Как ты сам думаешь?

– Все зависит от уровня опасности и подготовки охраны. А она у тебя была бестолковая, хоть и с автоматами. Совершенно не подготовленная.

– Барон! – обратился Говорун к туберкулезнику. – Майор считает твоих парней неподготовленными.

– Они просто не подозревали о возможности такого отпора, поэтому ничего не успели предпринять.

– Охранник всегда должен быть готов к любому повороту событий, – заявил Васильев. – Тот, кто их посылал, должен был предвидеть и подобную ситуацию. Тем более что Садовник, за которого меня приняли, умеет просчитывать любое развитие событий. Он предпочитает действовать неожиданно и ждет того же от своих противников.

– С чего ты взял, что он это умеет? – поинтересовался Говорун. – Ты с ним знаком?

– Нет. Не знаком. Но киллер, который не умеет просчитывать все возможные ситуации, долго не живет. А этот продолжает стрелять до сих пор. Я слышал, что он делает это довольно неплохо. С ним следует держать ухо востро. Я не завидую тому человеку, который будет его недооценивать.

– Пусть только появится!.. – хвастливо заявил Барон, снова на несколько минут закашлялся, закрывая рот черным платком из толстой фланелевой ткани.

– С таким вот отношением к киллеру мне уже известен первый кандидат в покойники, – сказал Сергей Тимофеевич.

Говорун согласно кивнул и произнес:

– Ладно. Зайди ко мне.

– У него пистолет, – сказал один из охранников, потому что Барон все еще кашлял.

– Сдай оружие! – потребовал уголовный авторитет. – Так у нас принято. Не надо создавать прецедент. Я тебе обещаю, что ничего с твоим пистолетом не случится.

– Твоему слову я верю. – Васильев вытащил пистолет из подмышечной кобуры и протянул охраннику.

Тот обхватил оружие за ствол и тут же сунул его себе в карман.

– Вернешь! – предупредил его отставной майор вполне серьезно.

– Ничего с твоим пистолетом не случится, – повторил охранник слова хозяина.

Сергей Тимофеевич прошел в кабинет следом за Говоруном, который сразу сел за письменный стол. Тот был сработан из цельного дуба, выглядел массивным, тяжелым, подчеркивал, видимо, своим видом устойчивость хозяина в современном мире.

Кабинет был достаточно просторным для того, чтобы в нем вполне уютно располагались рыцарские доспехи, выставленные в полный рост. По стенам было развешано холодное оружие разных эпох и континентов. Там же красовались несколько голов животных – видимо, охотничьи трофеи хозяина. Обстановка отдавала некоей романтикой странствий по миру и эпохам.

Васильев не дождался приглашения присесть, сам выбрал для себя стул, опустился на него и услышал:

– Объясни-ка мне, майор, что это вы с Птичкой одинаково цепляетесь за свои пистолеты? Он мне ничего на этот вопрос не ответил. Я мог бы дать тебе более серьезное оружие.

– Номер моего пистолета прописан в документе на право его ношения. Как и у полковника Воробья. Другое оружие, более мощное, у меня тоже имеется, но оно не зарегистрировано нигде и потому является нелегальным. Храню я его, естественно, не дома. Я привык носить оружие легально. Привычка, понимаешь ли, она хуже неволи. Кроме того, и у меня, и у полковника наличие оружия всегда может быть проверено. Его потеря грозит крутыми неприятностями. Какими точно, я не в курсе, но у меня лицензию уж точно отобрали бы. Это мне не по душе. Пришлось бы каждого встречного мента на улице высматривать издалека и обходить стороной, чтобы не стал проверять, что я под мышкой ношу.

– Да, это, наверное, аргумент. В силу привычки я верю. Сам ко многому привык. Но у меня есть вопрос на другую тему. Птичка сказал, что ты сам рвался со мной встретиться. Мне просто интересно, чем это вызвано. Ты вчера перестрелял кучу моих парней и при этом не боишься, что я захочу с тобой рассчитаться. Напрасно, мне думается. Если я разозлюсь, то могу себя и не контролировать. Возможно, стану потом сожалеть, но недолго, потому что будет уже поздно.

Окончание этой фразы прозвучало даже с некоторыми нотками угрозы, но не более того. Говорун в реальности, похоже, не угрожал, а только неназойливо предупреждал, словно бы играл с Сергеем Тимофеевичем в кошки-мышки. Однако отставному майору спецназа военной разведки роль мышки перед кошкой ни в каком виде не нравилась.

– Это не в твоих интересах, – ответил Сергей Тимофеевич довольно резко, так, чтобы собеседник это заметил.

– То есть?… Расшифруй.

– От покушения со стороны человека, так похожего на меня, тебя смог бы защитить только я. У меня есть для этого необходимые навыки. При этом мое лицо станет тем аргументом, который введет его в ступор. Встреча со мной будет для него как раз тем элементом, которого он не ожидает. Я сумею этим воспользоваться.

– Стало быть, ты желаешь стать моим начальником охраны? Правильно я тебя понимаю?

– Только до того момента, когда расправлюсь с Садовником. После этого мы с тобой расстанемся навсегда.

– Какую оплату ты хочешь?

– Только ставку майора спецназа военной разведки, не больше. Это, наверное, раза в три меньше, чем ты сейчас платишь Барону. Как я понимаю, именно он у тебя начальник охраны.

– Да, это очень скромно. Но почему ты желаешь этого?

– Мне откровенно не нравится, когда такое же лицо, как у меня, носит человек, находящийся в розыске, причем с двух противоположных сторон. Его ищут как правоохранители, так и боссы уголовного мира.

– Я не представляю весь мир криминала. Даже у нас в городе есть люди, которые поддержат и укроют при необходимости Садовника.

– Это ты про Афоню?

– Ты в курсе его дел?

– Нет, я даже в отношении твоих не в курсе. Только краем уха слышал, что есть в городе такой серьезный человек – Афоня. Он даже депутат какой-то. Кстати, в отношении твоих дел. Как я понимаю, Барон в какой-то мере несет ответственность за них, не так ли? Я имею в виду различные криминальные акции, за счет которых ты живешь.

– Ты правильно сказал. Именно так, в какой-то мере. По состоянию своего здоровья сам он участвовать в них не может, занимается подбором людей, которые на это способны.

– Так вот, если ты меня возьмешь к себе на службу, то это не будет входить в мои функции. Пусть Барон так и будет заниматься подобными делами. Я не хочу стать составной частью криминалитета. Мои обязанности будут сводиться только к защите тебя от Садовника.

– И к ликвидации самого Садовника! – категорично добавил Говорун.

Васильев понял, что они договорились, встал и заявил:

– Да, и к ликвидации Садовника.

– Еще вот что, – сказал Говорун. – Ты упомянул свои навыки. Насколько мне известно, спецназ военной разведки – это диверсанты, а не охранники. Что ты умеешь?

– Диверсант хорош только тогда, когда он отлично знает свое дело. Его изначальное, так сказать, умение сводится к обману любой охраны. Вдобавок говорил я не про навыки охранника, а про свои боевые. У меня с ними все обстоит наилучшим образом. Стреляю я на устойчивую оценку «пять», причем быстрее других. Об этом говорит хотя бы тот факт, что я в свои пятьдесят два года все еще жив. Да ты и сам мог убедиться в моих навыках стрельбы.

– Считай, что мы договорились. Когда к работе приступишь?

– Завтра с утра.

– Начнешь с чего?

– С осмотра дома и двора. Кое-какое оборудование я с собой принесу, хочу отдельные технические моменты проверить. Не будешь возражать?

– Не буду. Иди и позови ко мне Барона. Я объясню ему временные перемены. Он, думаю, возражать будет, но я знаю, что ему сказать. Тем более что оплату я ему оставлю прежнюю, хотя задачу несколько упрощу. Ты завтра пешком придешь? Может, на своей машине? Или за тобой мою прислать? Все-таки живу я на окраине города. – Говорун показывал, что знает и машину Васильева, и домашний адрес.

– Да, скорее всего, пешком. Моя машина слишком заметна. Она сильно отличается от современных. Лучше не показывать нашу связь. Это может насторожить Садовника. Твои машины тоже знают те люди, которым это положено.

– Как хочешь.

Сергей Тимофеевич вышел из кабинета и сразу попал под испытующие взгляды охраны и полковника Воробья.

– Барон, тебя шеф зовет, – сказал Васильев.

Барон тут же вошел в кабинет.

Сергей Тимофеевич шагнул к охраннику, который забрал его пистолет, протянул руку и заявил:

– Оружие!..

– Зачем оно тебе? – выдал охранник. – Все равно мы тебя хоронить скоро будем.

– Сначала я тебя похороню. Оружие! Тебе начальник охраны приказывает! Быстро!

– Верни оружие новому начальнику охраны! – сказал Барон, вышедший из кабинета, не терпящим сомнений приказным тоном.

Полковник Воробей отвез Сергея Тимофеевича домой.

Он всю дорогу молчал и только у подъезда, уже остановившись, задал риторический вопрос:

– Значит, вы теперь стали начальником охраны Говоруна?

– Значит, стал, – ответил Васильев, не упоминая о временности своего статуса.

– С Бароном будьте осторожнее. Он вам этого не простит. Будет исподтишка гадости делать, подставлять где можно и где нельзя.

– Спасибо. Я буду осторожен.

Сейчас ментовский полковник уже не выглядел тем лакеем, каким смотрелся в доме Говоруна. Видимо, Воробей прекрасно знал, когда, как и с кем следует себя вести. Голос его обрел прежнюю властность, глаза смотрели строго и внимательно, словно перед ним был его подчиненный. Все было совсем не так, как сорок минут назад.

Но сам Воробей при этом прекрасно понимал, что Васильев видел его поведение, слышал голос и наверняка сделал собственные выводы. Именно потому ментовский полковник старался казаться особенно грозным, топорщил седые усики и говорил нравоучительным, не терпящим возражений тоном. Но Васильев делал вид, что не обращает на все это никакого внимания.

– Когда вы приступаете к исполнению новых обязанностей? – осведомился Воробей.

– Этот момент мы с Говоруном уже обговорили, – ответил Сергей Тимофеевич.

Эти его слова сразу поставили точку над «i», показали, что обсуждать свои дела с ментом отставной майор не собирается.

Васильев на прощание пожал полковнику руку и пошел в сторону своего подъезда, так ничего и не объяснив.

– Проблемы будут, звоните, – в спину ему сказал Воробей.

Васильев даже не обернулся.

Дома он сразу позвонил полковнику ФСБ Соловью.

– А я уж думал сам вас начать разыскивать, – заявил тот. – Здравствуйте, Сергей Тимофеевич. Какие у вас новости?

– Только что вернулся со встречи с Говоруном. Полковник Воробей меня подвез до дома. А вчера он привозил ко мне врача-косметолога, знакомого Говоруна. Тот не доверился вашему фельдшеру. Прислал своего врача. Считал его крупным специалистом. Но вывод косметолога был точно таким же. А потом…

– Я в курсе, что случилось с косметологом, – сказал полковник ФСБ. – Тело сейчас в нашем морге. Патологоанатом однозначно говорит, что это было убийство. Хирурга ударили сзади по голове обрезком трубы. Он упал в канаву и ударился головой о бетонный короб. А причиной смерти стало переохлаждение организма. Ночью была минусовая температура. Это только днем так сильно тает. Сейчас наши оперативники копаются в ближайших мусорных баках, ищут обрезок трубы, подходящий для удара. Но это все дела оперативного характера. Меня интересуют другие вопросы. Говорун вам претензий по поводу смерти врача не предъявлял?

– Никак нет, товарищ полковник. Даже разговор на эту тему не заводил. Перед поездкой полковник Воробей высказывал предположение, что Говорун из-за этого может мне не доверять. Но тот доверился. Видимо, я, в отличие от ментовского полковника, правильную манеру поведения выбрал.

– Какую именно?

– Четко обозначил, что не я нуждаюсь в Говоруне, а он во мне как в начальнике своей охраны. Я сумел убедить его в этом, причем очень неназойливо. А Воробей перед ним просто лебезит. Он даже никак не реагирует на кличку, которую ему дали уголовники. Меня такое прозвище обидело бы.

– А что обидного в этой кличке? Птичка, она и есть птичка. Это же не шакал.

Видимо, полковник ФСБ был хорошо осведомлен о том, как в доме Говоруна принимают полковника Воробья. Похоже было на то, что кто-то оттуда постоянно постукивает Соловью.

Об этом говорил и следующий вопрос:

– А как Барон отреагировал на свое смещение?

– Внешне вполне нормально. Барон знает, что это только временная мера, до ликвидации Садовника. Кроме того, я категорически отказался заниматься любыми криминальными вопросами. Их, как и прежде, будет решать Барон. Так что это не полная его отставка. Успеет еще покашлять.

– Врачи говорят, что ему жить осталось от силы два-три месяца.

– Я врачам, товарищ полковник, не сильно доверяю. Мне после одной тяжелой контузии они вообще обещали инвалидную коляску. А я в строй вернулся и до пенсии дослужил. Но у меня к вам, товарищ полковник, просьба.

– Слушаю тебя внимательно. Чем смогу, готов помочь.

– Мне нужен сканер для поиска жучков и видеокамер. Требуется сразу показать себя перед Говоруном специалистом высокой квалификации. Можно это обеспечить?

– Думаю, что можно. Наших приборов в доме нет, иначе я знал бы. А если есть посторонние, то их можно и снять. Ты сможешь ко мне через пару часов заехать?

– Нет проблем.

– Хорошо. Я на тебя пропуск закажу. Приезжай, сканер тебе выделим. Только с обязательным возвратом. Я на себя его выпишу. Ты уж меня не подводи.

– Конечно, товарищ полковник. Завтра отработаю, послезавтра верну.

Сергей Тимофеевич отправился за машиной, как обычно, проверил на двери обязательную контрольку и убедился в том, что гараж никто не посещал.

В это время ему позвонил полковник Воробей, с которым они не так давно расстались.

– Как настроение, Сергей Тимофеевич?

– Спасибо. Вашими молитвами. У вас какие-то новости?

– Да, есть небольшие, не знаю только, насколько они вам будут интересны. Вопрос касается вчерашнего врача-косметолога, Валентинова. Не знаю уж, по какой причине, но дело забрало на расследование областное управление ФСБ. Я только что звонил полковнику Соловью, он подтвердил этот факт и сообщил мне результаты судебно-медицинской экспертизы. Хирурга, оказывается, убили.

– Я в курсе. Мне полковник уже рассказал. Я скоро к нему поеду.

– Зачем?

– Нужно утрясти кое-какие деловые вопросы.

– Какие?

– Я обязан вам докладывать устно или рапорт написать? – спросил Сергей Тимофеевич с нескрываемым вызовом.

– Да нет, это я просто так спрашиваю. Обычное ментовское любопытство. Привычка задавать вопросы. А когда вы обещали приехать к Соловью? Я, может быть, тоже к нему загляну.

– Через часик с небольшим.

– Нет, я смогу только во второй половине дня, попозже. Ладно, бывайте.

Зачем звонил полковник Воробей, отставной майор спецназа военной разведки так и не понял. Желал сообщить подробности о смерти хирурга? Может быть. Но его настойчивые вопросы Сергею Тимофеевичу не понравились.

Глава 6

Васильев перегнал машину к дому, но поставил ее почему-то не у подъезда, а чуть в стороне, около мусорки. Только поднимаясь по лестнице к себе на третий этаж, он понял, почему так поступил. Машину, находящуюся там, было хорошо видно из окна кухни, даже не обязательно было подходить к окну. А если бы «Волга» стояла у подъезда, то она не только загораживала бы проезд другим машинам, но и присмотреть за ней было возможно, только встав к окну вплотную.

Зачем нужно было за машиной присматривать, Сергей Тимофеевич и сам бы не сказал, спроси его кто-то. Но поступить так ему снова подсказала интуиция. Он прислушался к себе и опять ощутил чувство опасности. Что-то ему угрожало, но он не мог понять, что именно.

Пока Васильев ходил в гараж, Люся приготовила ему обед. Отставной майор сидел за столом, повернул голову, поднял глаза и посмотрел за окно. Он увидел, как какой-то высокий человек в камуфлированном костюме и вязаной шапочке, натянутой на голову по самые глаза, вертится вокруг его машины, заглядывает в салон, прижимаясь лицом к стеклу.

Разглядеть этого человека как следует мешало расстояние, а армейского бинокля дома не было. Васильев держал его в тайнике.

Взять в «Волге» было нечего. Значит, опасаться простой кражи, когда вор разбивает стекло, хватает что-то из салона и убегает, не приходилось. Угонщиков такая старая машина тоже интересовать не могла. Подобных автомобилей в городе было мало. Сотрудники полиции перехватили бы вора очень быстро, по первому же звонку отставного майора, не позволили бы ему даже добраться куда-то. Да и продать потом такое старье проблематично.

Воровать «Волгу ГАЗ-21» для того, чтобы разобрать ее на запчасти, тоже смысла не было. Узлы и детали в такой машине наверняка были предельно старыми и изношенными. Да и кому продавать их, учитывая малое количество подобных машин в городе? Разве что намеренно, под заказ. Хотя это тоже маловероятно.

Человек, заинтересовавшийся машиной, заглядывал в салон и так сильно наклонялся, что вполне мог что-то подсунуть под днище. Ни открывать окно, чтобы крикнуть что-то, ни выбегать из подъезда Сергей Тимофеевич не стал. Но за действиями человека, торчавшего у машины, он продолжал следить внимательно. Наконец тот выпрямился и неторопливо, слегка вразвалочку пошел в сторону улицы. Только после этого Васильев посмотрел на часы и решил, что ему тоже пора отправляться по делам.

Он наскоро доел обед, не забыл сказать жене торопливое привычное «Спасибо!» и вышел из дома. Сначала Сергей Тимофеевич двинулся в сторону машины, прямиком по утоптанной тропинке, потом вдруг резко свернул на боковую и вышел к улице. Он решил не ехать на машине, пока основательно не проверит ее.

На дороге Васильев без проблем поймал частника. При этом он помнил о законах конспирации и остановил только четвертую машину из тех, которые проезжали мимо. Этот самый частник и отвез его к зданию областного управления ФСБ и запросил за поездку всего двести рублей.

Отставной майор получил на первом этаже разовый пропуск и поднялся в кабинет полковника. Там никого постороннего не было, как и в приемной. Капитан-официант куда-то удалился.

Соловей уже ждал Сергея Тимофеевича, сразу вручил ему картонную коробку со сканером и спросил:

– Справитесь с техникой? Там инструкция есть. Батарейки новые.

– Не впервой. Я работал с такими приборами. Помню еще. Разберусь.

Как раз в тот момент, когда Васильев убирал коробку в пластиковый пакет, у него зазвонил телефон.

– Извините, товарищ полковник. Жена что-то сообщить рвется.

– Вы по звонку определяете, что она рвется?

– По своему внутреннему ощущению. Это со мной случается.

Снова заговорила интуиция, никогда не подводящая Васильева. Он опять почувствовал опасность, но не близкую, лично его задевающую только по касательной.

Примерно такое же ощущение было у него несколько лет назад, когда он во время работы у себя в штабе батальона вдруг что-то неприятное почувствовал. Потом оказалось, что как раз в это время погибла их с Люсей дочь Ольга, уехавшая тогда с друзьями отдыхать на море. Выяснилось, что под дочерью в это время перевернулся гидроцикл. Она получила удар по голове и потеряла сознание. Ее подруга ехала впереди, не сразу заметила, что с Ольгой произошло, когда увидела, заложила крутой вираж, перевернулась сама, но смогла выплыть. А вот Ольга захлебнулась.

Сейчас ощущение было похожим. Сергей Тимофеевич сразу подумал, что у жены что-то не в порядке.

Он быстро нажал зеленую кнопку и ответил:

– Да, Люся. Слушаю тебя. Что случилось?

– Ты где? – спросила жена и вдруг заплакала.

– В здании ФСБ. Внутри. Что случилось?

– Ой, я думала, ты в машине был.

– В какой машине? Рассказывай все с начала. Ничего я не могу понять!

– В какой-какой. В нашей. Она только что там, во дворе взорвалась. Куски далеко разлетелись. Я боялась, что ты еще в машине. Ты же не сказал мне, куда идешь, вот я и подумала, что с машиной возишься.

– Понятно.

– Ой, звонит кто-то в дверь.

– Потихоньку подкрадись, руку протяни и на задвижку закройся.

– Поняла. Иду.

– От разговора не отключайся. Трубку с собой неси. Просто спроси, кто там – все равно шум задвижки будет услышан, – но к двери не суйся, перед ней не стой. Помнишь, как я тебя учил? Сбоку спрашивай.

– Поняла.

Люся от разговора не отключилась, но трубку, видимо, прижала к груди. Васильев слышал, как колотится ее сердце, часто и громко.

– Что там произошло? – спросил полковник Соловей.

– Машину мою во дворе взорвали. А сейчас в квартиру звонок. Люся к двери пошла.

– Она у вас металлическая?

– Да, но что толку! Металл – жестянка! Как у консервной банки.

Послышался какой-то отдаленный разговор.

Потом жена сказала Васильеву:

– Сережа, все в порядке. Это соседка пришла, сообщила, что наша машина взорвалась. Она в окно видела, заметила, что ты пешком ушел. Меня успокоить хотела. Я сказала, что знаю об этом, а пустить к нам ее не могу, потому что ты дверь закрыл, а у меня ключа от второго замка нет.

– Все правильно. Ты умница. Вызови полицию… – начал было Васильев, но тут же уловил знак полковника. – Подожди-ка.

– Не надо полицию, – настоятельно и категорично посоветовал ему Соловей. – На взрыв будет следственный комитет направлен. Это их дело. Но сначала мы туда прибудем. Адрес говори.

Сергей Тимофеевич назвал адрес. Полковник не поленился даже записать его, снял трубку и вызвал свою следственную бригаду. При этом он трижды повторил слово «срочно» и пообещал сам приехать вместе с хозяином взорванной машины.

– У тебя есть подозрения? – спросил Соловей, закончив телефонный разговор.

– Есть.

– Говорун?…

– Нет. Не думаю. Я бы скорее предположил, что Садовник уже вернулся.

– А вот это уже интересно. Откуда у такого предположения ноги растут?

– Какой смысл Говоруну устраивать все это, если я был полностью в его руках всего несколько часов назад? Кроме того, я издали видел человека, который вокруг машины крутился. Из окна кухни за ним наблюдал.

– У Говоруна ты был в сопровождении полковника полиции. Это могло его остановить.

– Сомневаюсь. Слишком мало в этом доме уважают Воробья. Его самого при необходимости могли бы ликвидировать. Только нужды в том уголовники, похоже, не видят.

– А что за человек рядом с машиной крутился?

– Расстояние было слишком велико, около сотни метров. Рассмотреть лицо я возможности не имел. А бинокля у меня дома не было. Но предполагаю, что это мог быть сам Садовник или кто-то из его помощников. Таковые у него наверняка найдутся из числа бывших друзей. Он все пытался в салон заглянуть, даже руку к стеклу козырьком прикладывал, наклонялся и в этот момент мог взрывное устройство подложить. Такое вот его поведение заставило меня выйти на дорогу и поймать частника. Он увидел это, разозлился и решил машину взорвать.

– Откуда Садовник мог узнать о твоем присутствии в городе? – проговорил Соловей.

– Допускаю, что кто-то показал меня ему.

– Сегодня?

– Вероятно, сегодня. Хотя не исключено, что и вчера. Я даже допускаю, что Садовник мог со стороны наблюдать мою перестрелку с людьми Говоруна. Потом он задал соответствующий вопрос тому человеку, который был в курсе событий. Садовник хорошо знаком с ним.

– А с кем из тех людей, которые в курсе твоих дел, он хорошо знаком?

– Я не знаю. Могу только предположить. Например, полковник Воробей, из кабинета которого он бежал. Как такое могло произойти? Мне это кажется достаточно странным. Кроме того, прямо перед тем, как я к вам отправился, Воробей мне звонил и задавал кучу вопросов о делах, которые его не касаются. Мы и о другом поговорили, в том числе о гибели врача-косметолога.

– Да, он и мне по этому вопросу звонил. Я сообщил ему то, что можно было.

– Еще Воробей отвозил меня сегодня к Говоруну. Он имел возможность в это время показать киллеру и меня, и мой дом, номер квартиры назвать.

– Это вопрос интересный. Полковник МВД и в самом деле вызывает подозрение. А побег киллера из его кабинета – вообще дело очень темное. Ты что предлагаешь? Установить за ним наружное наблюдение?

– Если это возможно. Больше же устанавливать не за кем. Разве что за моей женой. Но я сомневаюсь в перспективности таких действий. А кроме полковника Воробья, у нас больше и подозревать некого.

– Ну, хорошо. Я сейчас распоряжусь, чтобы соответствующая служба этим занялась. Хотя есть сомнения. Суд не даст разрешения на подобные действия. А без этого суда мы сейчас никуда. Это не времена КГБ, когда нам можно было все. Но тогда и порядок был.

– Я обещал начать работать только завтра, но навещу Говоруна прямо сейчас.

– Только осторожнее. Он тоже, кстати, на подозрении. Хотя наружку за ним пускать смысла нет. Говорун свой дом покидает только в экстренных случаях. Это мы уже давно знаем.

– В его виновности я сомневаюсь. Он в любом случае мог бы и до завтра подождать. Я же обещал утром прийти. Без сопровождения мента. В доме меня завалить было бы намного легче. Никто не высказал бы ему обвинений, если бы он сумел спрятать труп. Взрыв человека в машине – дело серьезное, оно вызовет много вопросов. Но моя «Волга» была пустая. Сейчас все это очень похоже на предупреждение. Мне кто-то настоятельно не рекомендует соваться в это дело, предлагает сидеть себе спокойно на пенсии.

– Вопрос только в том, кто именно?

– Садовник, я думаю. Или кто-то из его прежнего окружения. Но как и от кого они могли узнать, что я в городе? Это же просто совпадение, совершенно случайное. Никогда прежде я не думал, что меня могут ожидать какие-то неприятности из-за моего собственного лица. А тут пошли сплошные неприятности.