Текст книги "Диверсант № 1"

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

1

Раздался короткий звонок в дверь. Будто бы птица кнопку клюнула.

– Это Зураб, так скромно только он звонит, – Александра пошла открывать.

– Хотя бы познакомлюсь с новым своим сотрудником, – сказал Костромин. – А то я подумал было – он у вас подставное лицо. То ли сам прячется, то ли вы его прячете от меня… Кстати, такой случай имел место в Колумбии. В местном бюро взяли трех новых сотрудников в дополнение к трем имеющимся. Проверка показала, что это были подставные лица, оформленные с целью получения двойной зарплаты. Поэтому прошу не удивляться, если к вам вдруг пожалует ревизионная комиссия. Начальство вдруг осознало, что и в Интерполе тоже люди работают, а люди, говорят, бывают всякие…

Познакомиться ему пришлось сразу с тремя новыми людьми, которых знал только по документам о проведении предыдущей операции. Зураб пришел вместе с Заремой и маленьким Арчи. Присутствие постороннего остановило их всех на пороге, хотя Зураб знал о скором приезде начальства и, следовательно, ожидал встретить Костромина в офисе бюро.

– Проходите, не стесняйтесь, – Александра легонько подтолкнула Зарему в спину. – Станислав Сергеевич, мне кажется, не кусается.

– Иногда не кусается, – добавил Тобако. – А вообще, он не такой страшный человек, как Доктор Смерть. И его следует бояться только тогда, когда его нет рядом. Потому что, когда он рядом, его всегда можно уговорить не кусаться.

Костромин шагнул вперед и серьезно протянул трехлетнему мальчику руку.

– Значит, это и есть тот самый знаменитый Арчи, который покушался на жизнь президента?

Шутку приняли и на нее не отреагировали.

Арчи пожал руку без стеснения и молча, хотя после первых сеансов лечения у психотерапевта начал уже понемногу говорить и слышать. Но привычка молчать прочно вошла уже в манеру поведения маленького человека, и оттого он приобрел вид более мудрого и старшего.

Только Зарема нашла нужным ответить чуть смущенно:

– Он не покушался. Он у нас хороший…

Комиссар пожал руку и Зареме, сильно покрасневшей при этом. Травмированная взрывом правая кисть не позволяла ей сгибать пальцы, чего молодая женщина смущалась. Последним представился Зураб, сразу после рукопожатия начавший доклад.

– Я специально привел Зарему. Не только ради знакомства. Она была утром у старшей сестры своего бывшего мужа Адлана Бадамова, у Мадины Бадамовой. Между ними хорошие отношения, и Мадина Хамидовна поддерживает Зарему, как может. Кто не знает, докладываю. Мадина Хамидовна Бадамова – микробиолог, доктор наук, профессор, преподает в МГУ и, кроме этого, работает в какой-то закрытой лаборатории. Честно говоря, я даже не знаю, в какой. К ней вчера вечером приходили нежданные гости, и утром Мадина Хамидовна позвонила Зареме, чтобы предупредить…

Тобако даже встал, предчувствуя продолжение.

– Весточка от родных? – спросил Басаргин, лучше других, если не считать самого Зураба, знающий положение в Чечне и традиционные внутритейповые взаимоотношения между чеченцами.

– Не совсем. – Лицо Зураба выражало привычную сосредоточенность. Он вообще улыбался редко – таким природа его сделала, а жизнь ей в этом способствовала дополнительными приложениями сил. А когда разговор шел о работе, совсем не способен был шутить и отвлекаться, как, например, это делали постоянно Тобако с Доктором. – Пришли вечером, уже почти ночью, три человека. Мадина Хамидовна одинокая женщина, бездетная и чужим бы не открыла. Эти разговаривали по-чеченски, потому она и запустила их в квартиру. Поздние гости обошлись без привета и вообще разговаривали довольно грубо. Сказали, что какому-то важному человеку нужен «passport»[16]16
  «Рassport» – код доступа к закрытым файлам.


[Закрыть] компьютерной сети лаборатории. Этот человек на днях выйдет на связь с Мадиной Хамидовной через электронную почту. Она обязана ответить, иначе неприятности ждут сначала Зарему и маленького Арчи, а если не поймет предупреждения, то и ее тоже. Мадина Хамидовна человек умный и с хорошим самообладанием. Она просто ответила, что на два-три дня уезжает в командировку. Если человек не застанет ее, пусть подождет. Это на всякий случай. Для возможности установления контроля. И предложила угостить визитеров чаем, от которого они, слава Аллаху, отказались. А сама Мадина Хамидовна утром позвонила Зареме.

– Молодец профессор, – прокомментировал комиссар. – Сразу сообразила, как себя вести, и выработала линию безопасного поведения.

– Зарема, – нахмурившись, вступил в разговор Басаргин, – постарайтесь вспомнить, как она сказала. Дословно слова Мадины Хамидовны… «Рassport» компьютерной сети лаборатории? Именно так?

– Так, – сказала Зарема. – Что-то неправильно?

– Нет. Все правильно. Мадина Хамидовна уверена, что эти люди что-то понимают в компьютерах?

– Она ничего не говорила об этом.

– А в чем сомнение? – поинтересовался Костромин.

– В терминологии, – вмешался Тобако. – Командир сразу заметил и понял, что запрос придет из-за границы. А я в этот раз, к собственному удивлению, кажется, понял командира. Верно?

– Верно, – Александр согласился.

– Значит, и я могу чему-то научиться! – Тобако даже заулыбался.

– Но я не понял, в чем сомнения, – Костромин пожелал все же докопаться до истины.

– Это потому, что ты сам живешь за границей и пользуешься иностранной терминологией. В нашей терминологии говорится просто – «код доступа». При переводе с русского на любой другой язык это так и переведется – «code». А если переводить с иностранного языка на русский, не используя русскую устоявшуюся компьютерную терминологию, то это переведется, как «passport». Значит, ночные гости, во-первых, сами в компьютерной терминологии ничего не понимают, во-вторых, они видели только перевод текста задания. А если есть перевод, значит, есть и послание из-за границы. Послание конкретно к визитерам. Знать бы только, откуда…

– И узнать это мы не сможем точно даже тогда, когда человек предоставит Мадине свой электронный адрес, – сказал Басаргин, – потому что адрес можно открыть с любого компьютера, имеющего модем, и даже используя сотовую телефонную сеть. Разовый адрес не может обойтись дорого.

– Чем занимается лаборатория Мадины Хамидовны? – комиссар повернулся к Зареме.

Женщина пожала плечами.

– Она микробиолог, – повторил Зураб.

– Микробиолог может с одинаковым успехом изучать и инфузорию, и носителей черной оспы. Но я не думаю, что инфузория в состоянии заинтересовать чеченских боевиков.

– Нам нужно встретиться с Мадиной Хамидовной, – категорично заявил Басаргин.

– Она собралась три дня ночевать у подруги, – сказала Зарема. – В лаборатории у нее телефон с определителем номера. Мадина не будет отвечать на незнакомые звонки. Но в университете только недавно начались занятия, и она не может оставить лекции. Там ее могут найти.

– И могут найти Зарему с Арчи… – добавил Зураб.

– Кто знает, где вы живете? – спросил комиссар.

– Посторонние не знают. Я даже родственникам не сообщил. Но все знают, куда Зарема водит Арчи на лечение. Для боевиков это знаковое место. Там они понесли большие потери.[17]17
  Действие романа «Портрет черной вдовы».


[Закрыть] О психотерапевте в детском доме в связи с попыткой теракта писали все газеты, и Интернет на всех языках смаковал это дело в подробностях. Пропаганда… И предвыборная агитация…

– Надо включать группу поддержки, – Басаргин посмотрел на Тобако, который командовал московской группой волонтеров, – и обеспечить охрану.

Тобако тем временем возился с компьютером.

– Это сделаем, но чуть позже. Сейчас пришло новое послание Доктора. Короткое. Расшифровываю.

Через тридцать секунд он запустил сообщение на принтер, а сам опять начал читать с монитора:

Костромину. Басаргину.

Считаю обоснованной необходимость привлечения к работе «сексота» местного управления ФСБ, внедренного в уфимскую группу «Черный ангел». Сделать это без согласования с коллегами из управления не представляется возможным. Настаиваю на согласии. Люди проверенные.

Доктор

– Такое согласие автоматически означает, что данные из Уфы пойдут в Москву, – Костромин поморщился. – И нам придется координировать свои действия с головным управлением. Более того, они обязательно пожелают задать нам определенные вопросы, на которые мы не очень желаем отвечать.

– Я не очень понимаю, чем эта связь плоха? – не понял Басаргин. – Мы делаем общее дело…

– Наше руководство смотрит на такое сотрудничество слегка косо, – комиссар вынужден был разоткровенничаться. – Ни для кого не секрет, что ФСБ на Западе до сих пор рассматривается как преемник КГБ. А как там относятся к КГБ – известно.

– Известно только, что одного бывшего полковника КГБ они взяли к себе на работу и даже сделали его со временем комиссаром, – сказал Тобако.

– И тем не менее… – бывший полковник КГБ все еще сомневался. – Вашему бюро следует показывать большую свою самостоятельность и значимость. Как всякому новому подразделению.

– Спор бесполезный, – сказал Тобако. – И он уже разрешился помимо нашей воли. Обращаться в ФСБ все равно необходимо, пусть уже и по другому поводу. Не забывайте, что Мадина Хамидовна Бадамова серьезный ученый. Что сделает серьезный ученый в такой ситуации? Зачем она предупредила Зарему? Если бы она открыто пошла на сотрудничество с земляками, то могла бы обойтись и без этого предупреждения. Я уверен, что она обратится в режимный отдел своей лаборатории. И дело начнет разворачиваться без нас. Тогда уже мы не будем иметь возможности контролировать события. Поэтому я могу рекомендовать только самостоятельно пойти навстречу ФСБ, и лучше, если мы сразу обратимся в «Альфу» к генералу Астахову. С простыми «режимниками» договориться сложнее, поскольку они не захотят и близко подпускать международную организацию, даже полицейскую, к государственным тайнам.

– Что касается просьбы Доктора и развития событий в Уфе, – вторя Андрею и поддерживая его тон разговора, сказал Басаргин, – то мы должны сориентироваться по обстановке уже в кабинете генерала Астахова. Если будет что-то интересное, я имею в виду попутную информацию, ее следует брать. Дать ее нам могут только в обмен на другую информацию, как обычно и бывает. В итоге все это выльется в самостоятельные действия.

– Это почти аргумент! – со вздохом, но все же согласился Костромин. – Я даю «добро». Это слово, Андрюша, можешь отправлять Доктору без зашифровки. За моей подписью.

2

Утром, гораздо раньше обговоренного срока, пришел Джо Хигган, запыхавшийся от подъема по лестнице и с красными, слегка обеспокоенными глазами.

– Ты здесь? Уф… И слава богу.

Джошуа откровенно зевнул, прикрывая ладонью рот. Он не выспался, потому что, вернувшись в квартиру, долго сидел перед открытым окном, положив руки на подоконник, а голову на руки, смотрел на тихую улочку внизу и совсем не хотел спать. В Америке в это время был разгар дня. И даже там, в Америке, он далеко не всегда проводил ночи в казино, после чего, естественно, мог позволить себе отоспаться.

– А где же я могу еще быть? Я же тебе сказал, что буду ждать здесь.

Джо закачал головой, словно сгоняя какое-то наваждение. Вид у него был излишне возбужденный и даже слегка помятый. У Джошуа даже мелькнуло подозрение, что его товарищ ночью пьянствовал, хотя запаха перегара от Джо не было.

– Я звонил в гостиницу, сказали, что ты уехал еще до темноты в какое-то кафе на встречу с другом…

Джошуа даже руками радостно развел:

– Это там знают? Это сказал портье?

– Да. А ты держал встречу в тайне?

– Интересно… Я разговаривал о встрече только с таксистом. И только лишь для того, чтобы он отвязался. Он начал критиковать кафе, где я хотел пообедать, и предлагал отвезти в другое, где кормят лучше и дешевле.

– Обычный стиль парижских таксистов. Им платят владельцы кафе за доставку клиентов.

– Все хотят жить… И большинство старается жить лучше… А что ты так рано?

– Беспокоился за тебя…

– Ты считаешь, что я еще не вышел из детского возраста? Или тебе с того света мой папочка отстучал телеграмму? – Гольдрайх рассердился.

– Ах, ты же не смотрел телевизор и ничего не знаешь! – Джо осмотрелся, словно только что заметил отсутствие в квартире телевизора, и взмахнул руками, как курица крыльями.

– А что я должен знать?

– Наша поездка откладывается. Я не могу уехать из Парижа в такое горячее время ради какого-то дельтапланериста, откуда бы он ни летел… Пусть мои хозяева возьмут материал у информационных агентств. Я за ночь сделал кучу снимков и взял с десяток интервью. Сейчас сяду за компьютер, подготовлю материалы и начну рассылать их по всему свету.

– О чем ты? – равнодушно спросил Джошуа, не понимая сути разговора.

– Ну, этот взрыв… Ах! Опять я… Я почему за тебя боялся… Сегодня ночью взорвали казино «Mille la deuxiéme nuit». Честно говоря, я подумал, памятуя твои прошлые увлечения, что ты пойдешь прогуляться по казино и обязательно зайдешь туда. Ты, кажется, даже говорил, что собираешься так сделать.

– Говорил. Тебя звал с собой.

– Вот. Я и искал тебя. Даже осматривал и расспрашивал о тебе раненых.

– Взорвали казино? – Молоточки в висках Джошуа застучали бешеной дробью. – Как же так? А я ушел раньше времени…

– Так ты был там?

– Конечно, был. Проиграл кучу денег, потом еще больше выиграл, но мне стало скучно, и я ушел…

Джошуа повернулся к товарищу спиной и подошел к распахнутому в свежее утро окну.

Он даже расстроился, что такое произошло без его присутствия. Как же так?.. Поспешил уйти и оградил себя от волнующего переживания, от опасности.

– Что взорвалось? – спросил он, не оборачиваясь.

– Взрывное устройство. Террористы… Подозревают, что дело рук «Аль-Каиды».

– Сейчас все на «Аль-Каиду» валят.

– Потому что это самая реальная угроза. Еще есть куча всяких арабских группировок… Их тоже проверяют.

– Погибло много?

– Больше десяти человек. Многие ранены тяжело. Кто-то не выживет.

Вспомнилось вдруг красивое и благородное лицо пожилой женщины, что встретилась с Джошуа на пороге. Что с ней стало? Жива? Ранена? Жалко будет, если ранение испортит такое лицо. Редко в ее возрасте сохраняются подобные точеные черты.

– Среди погибших есть арабы?

– Откуда я знаю. Ты подозреваешь, что… камикадзе?

– Нет. Просто мне встретилась там женщина. Уже в возрасте. Все еще очень красивая. Посмотрела на меня странно, словно на знакомого. Арабка, я думаю. Состоятельная. Много на ней драгоценностей. Мне тоже показалось, что мы раньше встречались. И не могу вспомнить…

– Надо сообщить в полицию, – сказал вдруг Джо, разрушая иллюзорные мысленные построения Джошуа. – Все арабы сейчас на подозрении… И вообще, человек, который не пережил это, но был там, думает совсем иными категориями. Ты сможешь вспомнить то, чего не помнит никто. С твоей-то памятью…

– Я не люблю копаться в чужом грязном белье и потому с полицией не связываюсь. – Гольдрайх повернулся и посмотрел на товарища сухо. И тут же перевел разговор на другую тему: – Если хочешь, я могу съездить вместо тебя в Альпы. Я все равно поеду. Мне интересен дельтаплан.

– Ты же не будешь беседовать с тем парнем. А потом писать. Тебе это будет скучно.

– Ты прав. Тогда просто расскажи, как добраться до места, чтобы посмотреть.

– Пожалуйста. Так ты не хочешь разговаривать с полицией?

– Не хочу.

Джошуа сказал это очень категорично.

– Поезд через полтора часа, – Хигган не решился настаивать. – Я не думал, что ты соберешься поехать один, и не купил билеты.

– Я успею. Думаю, билеты – не проблема. В крайнем случае, куплю вагон, пусть прицепят…

Хигган вдруг засмеялся:

– А что касается чужого грязного белья, то советую тебе когда-нибудь покопаться в нем. Это достаточно интересно, если у тебя есть воображение. А оно у тебя, насколько я помню, всегда было достаточно буйным. Грязное белье имеет много разных запахов и оттенков. Я сам понял это только тогда, когда связался с газетами.

– Может быть, когда-нибудь, под настроение, я смогу тебя понять.

Гольдрайх засмеялся ответно, считая тему взрыва исчерпанной. Но Хигган проявил характер настоящего репортера и репортерскую хватку.

– А теперь расскажи мне все про вечер в казино. Что там была за публика. Кто как играл и на какие суммы. Кроме тебя, и рассказать-то толком об этом вечере некому. Кто остался жив, так перепуган, что заикается. От окна только отойди. Вот так встань, против света. Я тебя сфотографирую.

* * *

– Ваш багаж, месье, еще не доставили, – виноватым голосом сказал проводник вагона, до синевы высушенный какой-то болезнью, скуластый пожилой француз, устраивая Гольдрайха в купе первого класса.

– Мой багаж у меня с собой. – Джошуа поставил в багажное отделение стенного шкафа свой небольшой саквояж.

Это явно вызвало недоумение у проводника, привыкшего, что на отдых в горы люди везут с собой несколько баулов и многочисленные спортивные принадлежности, но пассажиру было безразлично чужое мнение. Он закрыл дверь за проводником и с удовольствием потянулся. Но, в общем, французский сервис опять ему понравился больше, чем американский. И купе во французских вагонах несравненно лучше американских, просторнее.

Вот здесь, в скоростном поезде, днем, после почти бессонной и скучной ночи Джошуа основательно отоспался, хотя и опасался, что следующая ночь из-за этого ему предстоит тяжелая и опять бессонная. Впрочем, была надежда и ночью тоже поспать. Поезда всегда его укачивали и навевали дрему. А во сне не так скучно существовать в этом мире. Посреди дня кто-то пытался сладкий сон прервать и достать его звонком на сотовый телефон. Джошуа даже не посмотрел на определитель номера и выключил трубку. Разговаривать ни с кем не хотелось.

И только к вечеру он привел себя в порядок и пошел в ресторан.

Но пообедать в свое удовольствие ему тоже не дали. Не успел Джошуа приступить к десерту, как проводник вагона принес телеграмму от Хиггана.

«Тебя срочно разыскивает комиссар Рано из парижской полиции. Просит обязательно зайти в полицейский участок на вокзале в Экс-ле-Бен. Туда по факсу передали для тебя опросный лист. Дело касается женщины-арабки из казино и молодого араба, ее спутника. Их разыскивают по подозрению в организации взрыва. Читай газеты и не смотри на пожилых женщин. Джо».

В Экс-ле-Бен поезд должен был прибыть в шесть часов утра. Джошуа еще в Париже заказал по телефону такси, чтобы добраться от станции до Клюза, где планировал остановиться в горном загородном отеле. Именно этот отель посоветовал ему Хигган, потому что станция дельтапланеристов находилась здесь же, за городом. Неужели есть необходимость заставлять такси ждать, пока он будет торчать в полицейском участке?

Может быть, французские законы чем-то и отличаются от американских, а отношение французских полицейских к очень богатым людям отличается от такого же отношения американских полицейских, но у себя в Америке он имел возможность оградиться от докучливых людей стеной адвокатов. Как отгородиться здесь?

И вдруг в голову пришла очередная мысль. Хотя и не совсем новая. Он уже начал забавную игру еще в самолете. И не удосужился встретиться с комиссаром Журденом из уголовной полиции. Теперь он будет старательно избегать встречи с комиссаром Рано. Это забавно, потому что вызовет обязательные подозрения. Без причины люди не прячутся от полиции. А какая может быть причина прятаться у человека, который имеет касательство к взорванному казино? Уж не причастен ли он сам к взрыву?

Ход такой мысли выглядит естественным. Комиссар Рано обязательно должен так подумать, иначе ему просто нечего делать в полиции. Полицейский чин обязан подозревать всех. И пусть подозревает.

Шальная мысль слегка приподняла настроение. Здесь было над чем подумать. Хотя и не за столом, в почти пустом ресторане. И Джошуа, не закончив обед, отправился думать к себе в купе. Его вагон был третьим от ресторана. Поезд тормозил, приближаясь к какой-то станции, хотя останавливаться там, кажется, не должен. На десять шагов впереди по вагону шла высокая стройная женщина в брючном костюме. Со спины она выглядела хорошо, хотя определить возраст при таком ракурсе было невозможно. Наверное, и та арабка, о которой желает поговорить с Джошуа комиссар Рано, со спины выглядит молодой и стройной. Не хуже этой женщины. По крайней мере, походка у нее была такая же величественная. Женщина зашла в туалет – вагон был второго класса и не имел отдельных туалетов в купе, – и рассмотреть ее лицо оказалось невозможным. Гольдрайх прошел мимо, в свой вагон.

И только в своем купе вспомнил еще раз эту фигуру. А может быть, это и в самом деле она? Та самая арабка, разыскиваемая полицией.

За окном мелькали огни. Поезд на пониженной скорости миновал какую-то станцию. При торможении вагоны неприятно подергивало.

* * *

Джошуа хотел было опять лечь, потому что привык думать лежа, но в дверь постучали.

– Кто там?

– Извините, месье, мы только что получили вечерние газеты. Не хотите посмотреть?

Вовремя. Только что в телеграмме Хигган посоветовал читать газеты. Но как они поступили? На ходу их, что ли, передают? Поезд же не останавливался.

– Давайте.

Проводник вошел и оставил газеты на столе. Джошуа сунул ему в руку какую-то мелочь, хотя знал, что стоимость свежих газет входит в стоимость билета купе первого класса. Проводник без подобострастия поклонился щедрому пассажиру. А сам пассажир раскрывать газеты не стал, рассматривая только первые полосы. Он не настолько хорошо владел французским, чтобы читать большие аналитические статьи, и вообще материалы с деловыми вопросами его всегда интересовали мало, если он сам не углублялся в очередную деловую авантюру.

Первые полосы традиционно пестрели фотографиями. Должно быть, не все утренние газеты успели, если вообще успели, дать репортажи с места взрыва в казино. Утренние газеты во время взрыва уже, наверное, печатались. Джошуа рассмотрел фотографии. Было много разных лиц. Искаженных, окровавленных. Узнать кого-то невозможно. Да и как узнать, если он не помнит даже лицо крупье, за столом которого играл. А здесь все лица искажены. И само казино. Это уже и не казино… Месиво битых кирпичей, бетона и металла. Все, что осталось от красивого здания.

Случайно взгляд упал на анонс. Имя Джо Хиггана с указанием страницы. Интервью.

Он открыл третью страницу. И увидел свой портрет. От такого немудрено было растеряться. Джо ведь не говорил, что фотографирует его для газеты, не говорил, что расспрашивает о вечере в казино, чтобы использовать ответы в своем материале, хотя это и так должно было бы быть понятным. Но хотя бы следовало сказать, в какой газете читать интервью.

Впрочем, Джошуа не был настолько щепетильным, чтобы обидеться на это. Для Джо это – заработок. Почему же не заработать, если предоставляется возможность. Правда, ответы на вопросы корреспондента были совсем не те или, точнее, почти не те, которые сам Джошуа давал, но суть Джо почти не исказил. Только слегка приукрасил. И такое интервью только сыграет свою интригующую роль при той игре в прятки с полицией, что задумал Гольдрайх.

Он отложил газеты, хотел было снова прилечь и даже приложил голову к подушке, но новая мысль заставила его вскочить на ноги. И опять молоточки застучали в висках, отбивая радостно-озорную дробь.

Джошуа посмотрел на последнюю страницу первой попавшей под руки газеты. Это оказалась как раз та, где был опубликован его портрет. Нашел номер телефона отдела экстренных новостей. Включил сотовый телефон, набрал PIN-cod поскольку перед этим отключал трубку, и набрал номер редакции.

– Слушаю вас… – ответил немолодой и прокуренный женский голос.

– Алло! – старательно изображая мягкий и певучий арабский акцент, сказал он. При этом смесь английского произношения с утрированным арабским звучала хорошо. – У вас сегодня напечатали интервью с Джошуа Гольдрайхом.

– По какому поводу интервью?

А он-то сам по наивности полагал, что это всем хорошо известно…

– По поводу взрыва казино.

– Так, и что? – в прокуренном голосе проскользнула заинтересованность.

– Этот Гольдрайх и взорвал казино вместе с двумя арабами – женщиной и ее сыном. Сейчас он сбежал. Ищите, если сможете… Вы меня поняли?

– Кто передал сообщение?

– Я.

И он отключил трубку, чтобы никто не смог позвонить ему. Трубка куплена по его поручению еще в Филадельфии одним из клерков конторы «Гольдрайх и сын». Неизвестно, на чье имя, потому что сам Джошуа не давал никаких документов. И пусть теперь ищут по номеру, если смогли его зафиксировать.

Расписание движения висело на двери. Джошуа включил верхний свет, чтобы рассмотреть строчки мелкого текста. Взглянул на часы. Ближайшая остановка скоростного поезда через два часа в Ле-Крезо.

Там он и выйдет. Это вызовет дополнительные подозрения, и будет очень смешно…

3

В дверь опять постучали. Словно она закрыта. Люди Столбова уважение к своему шефу проявляют стабильное. Помешать боятся. Раньше эти же люди или такие же, только чуть-чуть постарше, были с ним ровней и так же держались. Сейчас он поднялся над теми, кто рядом, и его зовут по имени-отчеству.

Сам Столбов-младший тяжеловесной походкой вышел к дверям из соседней комнаты с какими-то бумагами в руках и, судя по всему, пытался разобраться в них прямо на ходу. Он даже очки надел, чего обычно не любил делать на людях, точно так же, как стеснялся носить очки Тихонов.

Приехал Заяц. Тот самый парень, которого Тихонову всегда хотелось назвать Медведем. Раньше Виктор Петрович думал, что Заяц – это кличка, а фамилия, скорее всего, Зайцев или Зайков. Спрашивать было неудобно, и он по старым связям заглянул в досье областного управления МВД. Оказалось, что Заяц – это фамилия. У парня две ходки. Первая по хулиганке – двести шестая статья, как она раньше называлась, пункт три, значит, какая-то драка с тяжелыми телесными повреждениями. Вторая за разбой. Оба раза от звонка до звонка на зоне. Тогда же, одновременно, Тихонов перебросил к себе на домашний компьютер досье и на всех других из близкого окружения Столбова. Картина примерно такая же. Сам Алексей Владиленович среди них выдвинулся не «славным прошлым», а современными организаторскими способностями. И образованностью. Институт он почти закончил. С последнего курса «загремел»…

– Как там «самый великий» поживает? – поинтересовался Алексей Владиленович, и голос его не обещал «самому великому» ничего хорошего. Должно быть, Столбов считал городок своей вотчиной, хотя давно уже здесь не жил, но ему не нравилось, что здесь появились влиятельные и состоятельные чужаки, тем более что он чувствовал и знал по опыту: чужаки такие и к городу относятся так же, как город к ним. Взаимопонимания здесь быть не может.

Заяц хохотнул:

– Братаны его во двор нас пускать не хотели. Ворота, говорят, у них крепкие, сами парни тертые.

– А ты?

– А что мне долго разговаривать, только время терять. Они машину у ворот оставили. Тот «фордик». Я долбанул камнем по стеклу. Сразу выскочили все трое – и сам, и братаны. С двустволкой…

– А ты что?

– Ну, я ружьишко для безопаса отобрал. И поговорили мирно…

– Отдали ружьишко-то? Не жадные?

– А куда они, на хрен, денутся, когда на них с двух сторон по «помповику»…[18]18
  Помповое ружье.


[Закрыть]

– Слышали они что?

– Сначала то же, что и другие, толковали. Потом я захотел в дом пройти, посмотреть, как живут, они вспомнили, что чечены знакомые им звонили, интересовались отцом вашим.

– По какому поводу?

– Что за человек, с кем живет, чем занимается.

– Что сказали?

– Сказали, как есть…

– Дальше…

– Все. Чечен это устроило. Здесь они не появлялись.

– Узнал, что за чечены?

– Московские. Телефон я взял. Уже «зарядил» на проверку. Позвонят, скажут.

– Готовься, поедешь в Москву разбираться. Дальше… Не спросил, что за «Газель» у магазина стояла? Они не могли ее не заметить, когда даже другие заметили.

– Сами про «Газель» рассказали. Заметили. С уфимскими номерами. У них в Уфе свои люди есть. Номера они знают.

– Номер засекли?

– Обязательно. У них собственная родственная охрана. На всякий случай, как во второй раз машину заметили, сразу записали.

– Проверил?

– Позвонил корешам. Проверят.

– Кто у них «крыша»?

– Так, районные…

– Ладно, пусть пока живут. Мы мелочиться не будем.

– Да я за стекло с них и так уже взял.

– За какое стекло?

– С их «фордика». Бесплатно я, что ли, камень бросал…

– Сколько взял?

– Пятьсот баксов. Пообещал в этом месяце камнями больше не бросаться.

Тихонов слушал забавный диалог вполуха. Даже не поворачиваясь. Но когда Столбов подошел к нему, сказал категорично:

– Надо как можно быстрее уфимцев проверить. Это след.

– Заяц, слышишь? Поторопи.

– Сейчас позвоню. Я мобильник в машине оставил. Так я там подожду, чтобы не мешать…

– Жди, – за шефа ответил Виктор Петрович.

Ему в самом деле нужна была тишина, чтобы сосредоточиться над газетными вырезками и сделать анализ. Работать, когда вокруг говорят и ходят, было трудно.

Алексей Владиленович положил на стол пожелтевший от времени лист бумаги:

– Я нашел выписку из решения ВТЭК. Датировано августом пятьдесят шестого. Здесь не указывается, что и как произошло. Только окончательный диагноз. Ампутация левого легкого. А я даже и не знал, что отец с одним легким живет. Ну да он человек не очень разговорчивый. Больше в себе держит. И переживания, и боль… Одним-то легким тяжело дышать. Потому он, наверное, и табачный запах не переносил. Ладно. Я просмотрю другие документы.

Виктор Петрович молча кивнул.

Ему в самом деле требовалась тишина на осмысление прочитанного. Показалось, правильная мысль где-то рядом витает, и следует только сосредоточиться, чтобы ее поймать.

Но эта же мысль уже начинала тормозить его активную деятельность. По мере углубления в материалы он понимал, во что ввязывается.

* * *

Тихонов просматривал газеты по порядку, начиная с первых по времени выхода в свет. Сначала шли перепечатки из зарубежных изданий, которые, очевидно, и привлекли внимание Владилена Юрьевича Столбова к проблеме. Он заинтересовался. Да и как можно этим не заинтересоваться человеку, которого, по предположению Виктора Петровича, столкновение с точно такой проблемой сделало инвалидом, перевернуло всю его жизнь. Дальше, в следующих газетах, начались публикации российских изданий. Чаще других попадалась «Комсомольская правда». И читалась она более основательно, с ручкой в руках. Подчеркивались и выделялись целые абзацы. В трех номерах была обведена аккуратной линией фамилия автора – Юрий Кольцов. В одной из газет подчеркнуты два телефонных номера. Это уже давало намек на то, что Владилен Юрьевич собирался связаться с автором или даже связался.

Что он хотел рассказать или даже рассказал?

Хорошо, если рассказал. Если успел. Мог и просто не успеть связаться с журналистом. Но если связался, то всегда есть возможность позвонить в Москву и выяснить предмет разговора. А что интересовало его самого? А самого его интересовали проблемы бывшего испытательного полигона и бывшей биологической лаборатории вооруженных сил на острове Возрождения в Аральском море.[19]19
  Биологическая лаборатория и испытательный полигон на острове Возрождения активно функционировали в 1936–1937 годах, потом были закрыты. Возобновили свою работу в 1954 году и были ликвидированы только в 1992 году в связи с развалом СССР и переходом этой территории частично к Казахстану, частично к Узбекистану. Воинская часть была передислоцирована, лаборатории демонтированы. Часть оборудования вывезена, часть «захоронена» на острове. На полигоне методом распыления и подрыва испытывались действия зарядов, начиненных чумой, бруцеллезом, сибирской язвой и большим количеством модельных реагентов.


[Закрыть]