Текст книги "Правила абордажа"

Глава 14
ТАРХАНОВ
«ЯВИЛСЯ ДЛЯ ДАЛЬНЕЙШЕГО ПРОХОЖДЕНИЯ СЛУЖБЫ...»

Сельское благодушие, в котором пребывал полковник, не распространилось на Тарханова.

Сергей показывал ему большой будущий огород, рассказывал, где и что он мечтает посадить. Называл даже сорта семян, которые обещали ему достать по великому знакомству. И было очень заметно, что хозяин просто пытается отвлечь Артема от переживаний.

Уже начало темнеть, когда сели ужинать и возобновили прерванный телефонным звонком разговор.

– Ну, и что ты предпринять собираешься? – спросил Сергей, глядя на Артема прямо и даже несколько угрюмо, как старший по возрасту и по званию, как начальник на подчиненного. И хотя Тарханов никогда не был его подчиненным, в поведении полковника все же время от времени проскальзывало подобное.

– А что ты посоветуешь?

– А что я ни посоветую, ты все равно решишь по-своему.

– Уже столько народа погибло в этой истории, – вздохнул Артем. – И что дальше будет, неизвестно.

– Насчет народа – это ты, брат, напрасно на себя берешь. Не греби лишнего – не унесешь. Они между собой, я думаю, разбираются. И ты попал между двух огней. А третий огонь – Служба. Эти прямо на тебя прицел направили. Это они умеют. И как ты думаешь, когда они тебя достанут?

– Ты же без куратора живешь... Где тебя искать, они не знают. И вообще о твоем существовании, возможно, не знают. Вовремя ты от разведки отмазался. Так что вычислить мое местопребывание очень трудно. Я специально прихватил с собой записную книжку, чтобы у них телефонов не было. Осталась записная книжка на работе, но там только деловые контакты.

– И будешь продолжать прятаться?

– Не знаю. Не решил еще. Потому и приехал к тебе, что посоветоваться хочется. Не с первым встречным...

Сергей покрякал, прочищая горло. Он, конечно же, сразу вспомнил, что тогда, во время суда над убийцами дочери Артема, именно он и сказал, что отсидят парни и выйдут для того, чтобы еще кого-то убить. Эта фраза и послужила тогда толчком.

И почувствовал, что Тарханов сейчас ждет от него нечто подобное, зная привычку полковника рубить сплеча. Но в то же время Сергей осознавал, что в первом случае Артем вступал в конфликт всего-то с милицией и с прокуратурой. Эти не слишком способны противостоять умело организованным действиям человека обученного и имеющего за спиной большой опыт. И обучение его проходило не на зонах, не в лагерях, а в государственном учреждении, которое имеет возможность обобщать опыт, а не приходить к нему на ощупь, как это было бы с заурядным уголовником. Ведь тогда они даже алиби сделали безупречное. За два дня до последнего заседания суда, до прочтения приговора Тарханов устроил себе сердечный приступ. Сделать это совсем не сложно, если умеешь управлять своим организмом – поднять, когда надо, давление, участить ритм биения сердца, сделать этот ритм рваным. А как раз такому управлению – называется это методом саморегуляции в состоянии «ключа» – спецназовцев обучали качественно. «Скорая помощь» констатировала предынфарктное состояние. Участковый врач, посетивший Тарханова за пару часов до проведения самой акции, уверенно и без зазрения совести дал впоследствии показания – больной был не в состоянии покинуть квартиру. Подозрения тогда с самого Тарханова сняли, хотя и предполагали, что он нанял кого-то, чтобы расстрелять трех ублюдков. Но доказать это оказалось невозможным.

Сейчас же, опять отдавал Сергей себе отчет, Тарханов желал вступить в противоборство со Службой. У Службы нет того авторитета, что у ФСБ, но тем она и страшна, что никто не знает полностью ее возможностей.

– Ладно, – сказал Сергей. – Отлеживайся. И мне по хозяйству поможешь...

– Я хочу разобраться.

– Разобраться ты сможешь. В это я верю. Но, скажем, соберешь ты какие-то данные. Что ты с ними будешь делать? Ты думаешь, найдется суд, который будет судить Службу? Если ты сам себя сделаешь и следственным органом, и судьей, то тебе придется и приговор в исполнение приводить. Приговор против Службы? Ты понимаешь, что это такое? Отдаешь себе отчет?

Они допили остатки водки и стали устраиваться на ночь. Полковник лег на раскладушке, подложив под голову бушлат, а Тарханову постелил на полу матрац.

Тарханов, привыкший ложиться попозже, да к тому же поспавший днем, долго ворочался. Сон никак не шел. Мысли роились, шевелились, переплетались, запутывались – и не виделось единственного выхода.

Раздался звонок телефона. Он подумал, что это Марина. Взял трубку, не вставая, и сказал, уже почти сонным голосом:

– Да-да, слушаю тебя...

В трубке виновато прокашлялись.

– Это Ушаков.

– Да...

– Артем Петрович, вы совершенно зря не послушали меня.

– Что еще случилось?

– Сначала неизвестные расстреляли машину с чеченскими авторитетами. Не знаю уж, приложили вы тут руку или нет, но предполагаю, что это не вы.

– Это не я. Я далеко от города. И достаточно пьян, – зачем-то добавил Артем.

– Это жаль. Потому что требуется ваше немедленное присутствие в городе.

– А что случилось?

– Ваша жена...

– Что – моя жена?

– Ваша жена застрелена. Квартиру тоже всю перерыли, как у управляющего. Что-то искали.

Трубка продолжала что-то говорить. Он положил ее на пол, рядом с матрацем, а сам сел и тупо, непонимающе смотрел в стену перед собой. И не было мыслей, и не было чувств, только ощущение глубокого и никак не заканчивающегося падения. Долгого, долгого падения...

Слегка похрапывал во сне полковник. Он не слышал звонка, он не знал еще, что произошло. И, возможно, снилось ему что-то приятное. Тарханов взял трубку, послушал. Короткие гудки. Он выключил телефон и вышел на крыльцо.

Ночь под чистым небом была прохладной. Он присел на ступеньку и опустил голову в колени.

Если бы он сразу согласился... Ничего бы не случилось... Стоп! Машина уже была запущена. И прямое предложение он получил только после того, как прозвучали открывающие это дело выстрелы. И его согласие или отказ ничего бы не смогли изменить. Тарханов понимал, конечно же, что это не люди Службы начали в городе такой массовый отстрел. Это группировки воюют между собой. Но начала всю заваруху именно Служба.

Снова заверещал телефон.

Следователь Ушаков. Как он надоел... Как он не понимает, что вернуть уже ничего нельзя...

– Что вам еще?

– Я хотел бы, чтобы вы сейчас постарались выспаться, а к одиннадцати часам приехали в прокуратуру.

– Сдаваться?

Ушаков помолчал.

– Необходимо провести опознание тела... – наконец сказал он как можно мягче.

– Запишите телефон дочери...

Тарханов продиктовал номер.

– Вы не приедете?

– Нет. Скорее всего – нет. Впрочем, не знаю... Где она сейчас? Где будет проходить опознание?

– В морге горбольницы.

– Ладно, до свидания.

– Ты что не спишь? – вышел на крыльцо полковник.

– Жизнь поспать не дает, – ответил Артем.

– Что еще?

Он молчал настолько долго и настолько мрачно, что полковник невольно понял – случилось что-то, сильно ударившее майора.

– Марину убили.

Теперь не нашел что сказать полковник.

– Я вот все думаю о своей вине... Существует она или нет? Если бы я сразу согласился с предложением, ситуация изменилась бы? Машина-то уже была запущена, стрельба началась еще до того, как мне предложили вернуться...

– Перестань... Дураку понятно, что тебе себя здесь винить не в чем. И не мучься совестью.

– Но кто-то должен за это ответить? – Артем сузил глаза и посмотрел на полковника так зло, что тому показалось – за шиворот льдинка упала.

– Уж не хочешь ли ты... – начал он и замолчал, не решаясь дальше говорить.

– Да, я хочу найти виновного и наказать его.

– Ты понимашь, что такое война со Службой? Это война с целой системой, война чуть ли не со всей страной. Война, в которой тебя самого сотрут в порошок.

Артем замотал головой.

– Глупости. Не со Службой я собираюсь воевать, а рассчитаться с конкретными людьми.

– Но не они убили Марину. Это же ясно...

– Да плевал я на всю местную и прочую мафию. Этим все равно кого убивать. Но их-то толкнули на это конкретные события, а инсценировал их конкретный человек. И с ним я хочу рассчитаться. Я не желаю быть безропотным ничтожеством, с которым можно поступать, как душе пожелается.

– Сам твой каперанг до такого не додумался бы. Это явно не его инициатива. А выше замахиваться я тебе не советую.

– Я никогда не замахиваюсь. Я просто бью. Они не посчитались со мной, я не посчитаюсь с ними. Ладно. Сейчас мне надо ехать туда.

– Кто тебя ночью ждет?

– Марина в городском морге. Надо сходить попрощаться. Не по-человечески без прощания...

– На похороны ты, я понимаю, не пойдешь?

– Конечно, меня же там ждать будут. И менты, и другие. А я ни с теми, ни с другими встречаться не хочу. Хотя подумать стоит...

– Поехали, – решительно сказал полковник и пошел одеваться.

Артем открыл дверцу машины и уже чувствовал, как будет до конца отжимать педаль акселератора, пока не приедет к месту назначения. А там... А там – он сразу предположил план действий. Ум охранника, все последние годы целенаправленно обдумывающий меры по защите, удивительно легко трансформировался в ум спецназовца-диверсанта, который больше направлен на нападение. И потому он проверил содержимое багажника, отыскивая то, что могло бы понадобиться.

* * *

В городе Артем уже не гнал машину. Ему ни к чему была встреча с ГАИ, хотя раздражала каждая задержка у светофора.

К городской больнице Артем подъехал со стороны, противоположной моргу, прокрутился по полукруглым внутренним дорогам, проехал через стройку – там новый корпус возводили уже второе десятилетие, и оказался между церковью и моргом.

Полковник остался в машине, а Артем вышел на рекогносцировку местности. Со стороны больницы в морге не горело ни одно окно. Он посмотрел решетки – пустяк, ребенок справится. Дважды обошел одноэтажное здание. Свет вообще только в одном окне. Окно высокое, заглянуть трудно. Но там, по всей вероятности, сидит дежурный или врач, или санитар. Возможно, что несколько человек. Но это в принципе небольшая преграда для того, кто в своей жизни не однажды в боевой обстановке противостоял нескольким вооруженным противникам.

Вернулся во двор и проверил его другую сторону. В больничном корпусе, который подальше церкви, свет только слегка просматривается сквозь плотные шторы в отдельных окнах. Там тоже скорее всего дежурные. А чем занимаются дежурные в больницах в ночное время? Известное дело – спят. И пусть себе спят. Спать и ничего не слышать – в этом их безопасность. В одном из церковных окон тусклый свет. По всей вероятности, там сторож. Чтобы заглянуть в это окно, пришлось перелезть через невысокий забор. Хорошо, что здесь нет собаки. Собаки, говорят, не любят колокольный звон, потому что колокола часть звуков выдают в ультразвуковом диапазоне.

Артем заглянул в окно: четыре благообразных, богатырского телосложения служителя культа сидели вокруг стола. Один уже спал, уронив бороду в тарелку с закуской, трое оставшихся поглощали водку из стограммовых граненых стаканчиков и громко воодушевленно спорили.

Артем вернулся к машине, которую поставил так, чтобы можно было начать работать не разворачиваясь. Полковник, проинструктированный, уже пересел за руль. Артем достал из багажника буксировочный трос, прицепил его к креплениям решетки в одной из стен, отошел на три шага в сторону и махнул рукой.

Полковник газанул, и из стены вылетело два кирпича – как раз там, где были зацементированы крепления. Самый громкий звук был уже произведен и не привлек постороннего внимания. Сама решетка не вывалилась, только отогнулась настолько, что человеку нетрудно пролезть в окно.

Окна открывались вовнутрь. Тоже хорошо, в противном случае пришлось бы решетку полностью отгибать. Сергей вернулся задним ходом, Артем корректировал помахиванием руки движение машины. Порядок. Теперь убрать трос, чтобы потом не мешал.

В багажнике нашелся ролик широкого скотча. Это лучше, чем ломать форточку отверткой. По крайней мере, быстрее. Так. Встать на багажник. Оттуда на внешний подоконник, к счастью, даже не жестяной – не гремит, а бетонный – тяжелый и устойчивый. И заклеить стекло форточки скотчем. Нажим – стекло выдавлено. Собрать склеенные осколки, чтобы не звенели и не мешались. Передать полковнику. То же самое с внутренним стеклом. Форточка большая, как церковные парадные двери. Свободно можно пролезть, даже не раскрывая само окно. И вот он уже там, в каком-то кабинете.

Кабинет, к сожалению, закрыт на ключ. Свет с улицы сюда почти не попадает. Но фонарик Артем взять не забыл. На кушетке сложены зеленые медицинские халаты – скорее всего здесь рабочее место сестры-хозяйки или еще кого-то подобного.

С дверью пришлось повозиться. Работать надо было тщательно и тихо – чтобы не разбудить дежурного, а отмычек у Артема с собой не оказалось. Не догадался попросить Валеру привезти отмычки вместе с телефоном – они лежали в ящике письменного стола в банке. Теперь, вероятно, лежат в ящике письменного стола опера в райотделе милиции. Полковник же, хоть и служил когда-то в разведке, таковых вообще не имеет за ненадобностью и неумением ими пользоваться. Но прогнившие косяки легко поддавались усилиям стамески, которую Артем положил в карман еще в деревенском доме. Естественно, с разрешения полковника-столяра.

Мрачный коридор. Свет идет сбоку, из холла. Сначала послушать. Черт, вот что значит – отвыкнуть. Вроде бы и все делает правильно, без сомнения, а сердце все равно колотится. А волноваться нельзя. Перевести дыхание, глубже, глубже продышаться. Так... Хорошо... Шаги осторожны. Где-то там обязательно должен сидеть дежурный. Недалеко от входа. Скорее всего вон за тем углом. Послушать. Осторожно выглянуть.

Дежурный спит, положив голову на руки, за письменным столом. Он один. Четыре быстрых шага. Рывок за волосы и пистолет к носу.

– Тихо, братишка... Не суетись, если хочешь с работы домой вернуться, – шепнул Артем.

Это явно не врач. Скорее всего санитар.

– Не стреляйте только... Что вы хотите?

– Кто еще есть в морге?

– Никого. Только я дежурю.

– А если какой-то случай? Привезут кого?

– Я принимаю...

– А патологоанатом?

– Он только днем работает. Надо же, три месяца прошло... И опять в мое дежурство...

– Что – опять? – не понял Артем.

– Покойника у нас три месяца назад украли. Мне по голове как дали, я и с копыт... И украли... Тут по всему городу шум был. Не слышали?

Артем не ответил.

– А меня тогда с работы выгнали. Вот только на этой неделе назад позвали, и снова... В первое же ночное дежурство... Бить не будете?

– Сегодня к вам привезли застреленную женщину. Где она?

– В холодильнике.

– Веди.

* * *

Вышел Артем через входную дверь, предварительно связав санитару руки за спиной его же собственным брючным ремнем и привязав к трубе отопления так, чтобы мужичок ненароком не обжегся – батареи были еще горячими, несмотря на весеннюю жару. Полковник уже выехал с территории больницы и ждал его на другой стороне узкой улицы, около магазина «Медтехника». Спрашивать – что и как? – он даже не стал, только взглянул на почерневшее лицо товарища.

– Куда теперь?

Артем не ответил, достал телефон, но подумал минуту и спрятал его. Если он сообщил свой номер, то его теперь уже могут прослушивать, хотя телефон и сотовый. Времени прошло достаточно, чтобы милиция успела сделать это.

– Останови, – сказал он, увидев на стене дома таксофон. – Оттуда позвоню.

Покопавшись в карманах, он нашел жетон. Трубку долго не брали, и длинные гнусавые гудки неприятно вибрировали в барабанных перепонках.

– Слушаю, – недовольно ответили наконец. Не любят люди, чтобы их будили.

– Василий Афанасьевич? – на всякий случай спросил Тарханов, хотя и узнал голос каперанга.

– Тарханов? – в свою очередь переспросил тот оживленно, словно вдруг с радостью проснулся. – Ты где? Куда запропастился?

– Горю желанием тебя увидеть!

– Что ты там натворил, что тебя вся милиция города разыскивает?

– Из вытрезвителя сбежал, – ответил Артем.

– Что мне с тобой делать прикажешь? Приезжай сейчас ко мне... – Василий Афанасьевич назвал адрес. – Запомнил?

– Запомнил, – Артем повторил.

В машине повторил его еще раз – для полковника. Тот кивнул и газанул.

Через десять минут они подъехали к четырнадцатиэтажному зданию недалеко от парка, последнему в ряду таких же домов.

– Подожди здесь, – сказал Тарханов Сергею.

– Смотри не натвори там дел. Служба не понимает шуток.

– Будь спокоен.

Он поднялся на тринадцатый этаж. Позвонил, и дверь тут же открылась. Его ждали. Василий Афанасьевич заглянул за спину Тарханова, словно старый и опытный резидент, проверяя, нет ли в подъезде свидетелей в образе кошек или котов, и закрыл металлическую тяжелую дверь на два замка.

– Жена у меня спит. Пойдем на кухню.

Тарханов хорошо продумал свою роль. Каперанг ничего не должен заметить и заподозрить.

– Ну, что?

– Явился для дальнейшего прохождения службы, – с заметным злым вызовом отрапортовал Артем.

Глава 15
УПРАВЛЕНИЕ
ОПРЕДЕЛЕНИЕ ЦЕЛИ

Генерал выбрал из рабочего графика пять часов и съездил домой отдохнуть. Сейчас он свободно мог позволить себе такое, и плевать, что кто-то из руководства, контролирующего нынешнюю операцию или какую-то другую, к которой отдел причастен, вызовет. Сходит подрастающий начальник, будущий. Пусть, если уж так рвется кверху, привыкает. Много ему еще предстоит по разным этажам и разным кабинетам бегать.

Вернувшись вечером в свой кабинет, он застал там Старикова спящим на стульях с трубкой спутникового телефона под головой. Оригинальность подушки вызвала у генерала только язвительный смешок. Он прошел за свой стол, отодвинул кресло, чтобы сесть, и этим звуком разбудил полковника. Тот вскочил резко. Спать на рабочем месте даже генерал себе никогда не позволял.

– Извините, товарищ генерал, вздремнул малость.

Генерала раздражал воздух в кабинете – пахло кислым пивом и носками. То ли ноги пивом мыл, то ли пиво носками закусывал – неприятно.

– Я бы тебе посоветовал спуститься в подвал и принять душ, – сказал генерал, открывая пошире форточку за спиной, чтобы слегка проветрить помещение.

Стариков ушел, обиженный и гордо вскинувший голову. Ну и пусть обижается. Рано ему еще хозяином себя здесь считать. Генерал набил трубку, основательно, со смаком раскурил ее и долго пускал перед собой клубы сизоватого тяжелого дыма, чтобы хоть запахом табака перебить противный портяночный дух, оставшийся и после ухода полковника.

Костомарову не нравилось в будущем начальнике отдела все. Начиная от невзрачности внешней, делавшей его похожим на облезлого старого лиса, кончая откровенным навязыванием другим идеи достижения результата любой ценой. В принципе, понять его можно. Эта операция, разработанная полковником так мудрено-хитро и беспринципно, определит своей успешностью или, наоборот, неуспешностью его дальнейшую карьеру. Случится провал – генерала, он трезво отдавал себе отчет – все равно не оставят в должности. И даже попытаются на него какую-то часть вины свалить. Вопрос с пенсией решен окончательно, а на кого же валить, как не на пенсионера. Но на место полковника будут искать другого человека.

Костомаров достал очки из старой, каких уже не делают, очешницы. Стал вчитываться в строки шифротелеграммы из Белграда.

«1). По данным визуального наблюдения, установка „Invisible mist“ была использована для остановки наступления югославских регулярных сил на позиции албанских сепаратистов. В результате часть югославских сил обратилась в бегство. Более конкретных данных в настоящее время не имею.

2). Как удалось выяснить, капитан Славко Макараджич командует отдельным отрядом спецназа, составленным в основном из наемников разных стран, в том числе и из России. Отряд носит наименование «Команда теней» и находится в подчинении разведывательного управления генерального штаба Югославской армии.

3). Прошу дать конкретные указания по варианту вербовки Макараджича.

Стрелец».

Костомаров ни сном ни духом не ведал, что за агент скрывается под кличкой «Стрелец», и его возможностей тоже не знал.

Поэтому пришедшая шифротелеграмма лишь подтверждала испытание нового оружия, но иного ничего не несла. Что касается капитана Макараджича, то здесь уже задействованы другие силы, более, должно быть, осведомленные. Эти другие силы уже должны были выйти на капитана. Сейчас оставалось только ждать ответа.

Вернулся полковник Стариков. Глаза его после душа стали еще краснее, должно быть, попала в них мыльная пена.

– По твоему вопросу... – пододвинул генерал шифротелеграмму. – Ознакомься.

Стариков молча прочитал и хотел убрать бланк в свою папку.

– Куда, полковник?.. Я за эту бумагу расписался, у меня она и будет храниться. Эти правила я попрошу тебя не забывать, даже – и особенно – когда станешь начальником отдела.

Стариков неохотно вернул листок.

– Нам бы, главное, не опоздать. Но я не думаю, что испытание было одноразовым. Они наверняка...

Зазвонил телефон на столе генерала.

– Да, слушаю... Отлично... Записываю. Спасибо, Доктор. Как ты живешь? Чем занимаешься? Фармакология – это хорошо. И крупный концерн? Наверное, на «Мерседесе» ездишь? Молодец. Хорошо устроился. Не как некоторые. Надо будет какое лекарство достать, к тебе обращусь. А то и вообще, вот на пенсию выгонят, пойду к тебе работать. Ладно? Волосы уже, наверное, до пояса отпустил? Ну-ну... Еще раз спасибо, выручил. Счастливо. – И он положил трубку, хотя и еще несколько секунд не убирал с нее руку, словно задумался, вспомнил что-то и не хотел разорвать вдруг установившуюся связь.

– Я говорю, что они наверняка пожелают повторить испытания. В том или другом месте. Жалко, что агентурные данные так незначительны. Нам бы иметь там хорошего агента... Своего.

– Попробуй.

– Что? – не понял Стариков.

– Своего агента заиметь.

– Каким образом? Чтобы завербовать, надо туда ехать, искать кого-то. Вот группу пошлем, тогда...

– По телефону завербуй.

– Как? – не понял полковник.

– Вот, – генерал пододвинул ему бумажку, на которую что-то записал во время телефонного разговора. – Это номер спутникового телефона капитана Макарова. Или капитана Славко Макараджича. Командир отдельного отряда югославского спецназа, который называется «Команда теней». Только заранее предупреждаю, потому что знаю твои замашки: если ты попытаешься на него надавить, то сразу все обломаешь. Это не тот человек, что Тарханов. Такому ты пригрозишь, а он тебе в ответ пулю в задницу пустит.

– Ну уж и пулю...

– Запросто. Еще неизвестно, что Тарханов выкинет. Тоже можешь ждать, что тебя «опустят». Ты же просто не знаешь, с какими людьми связался. Это тебе не офицеры линейного состава, которые все смолчат, лишь бы звездочку следующую получить.

– Да мне как раз такие сорви-головы и нужны!

– Главное, чтобы ты им был нужен, чтобы они тебя уважали...

Полковник явно не любил, когда его учат, и потому чуть заметно поморщился. Он подтянул через стол к себе лист бумаги и переписал телефон в свой блокнот. Сам же лист отодвинул к генералу, памятуя только несколько минут назад полученную отповедь по поводу шифротелеграммы.

– А вот этот листок как раз можешь и забрать. За него я не расписывался, – говорил генерал полковнику, как солдату-новобранцу инструкцию читал, – и Макарову звонить не собираюсь. Я лично его не знаю, поэтому разговаривать будешь сам. Передай обязательно привет от Доктора Смерть.

– Это еще кто?

– Доктор Смерть – по-своему уникальная личность, бывший майор медицинской службы. Афганец. Воевал в нашем спецназе. Потом был наемником в Боснии...

– Ого... Это то, что надо. Статья 359 Уголовного кодекса России. Вы его на этом подцепили?

– Его никто не подцеплял. Доктор имеет на Макарова сильное влияние. Не меньшее, чем подполковник Согрин, с которым ты уже безрезультатно беседовал.

– А кто сейчас Доктор Смерть? Чем он занимается?

– Фармацевт, – отрезал генерал. – Представляет Международный фармакологический концерн в России.

– С ним можно работать? – Казалось, что он вот-вот нетерпеливо потрет ладони со щенячьим радостным нетерпением.

– Он не со всеми будет работать. Только с теми, кого знает по предыдущей службе.

– А если поискать варианты? Та же самая статья... Могут же быть и другие зацепки.

– Где потом будут искать тебя, полковник, после того, как ты попробуешь применить один из своих знаменитых вариантов. Я просто и откровенно тебе не советую. У тебя молодая жена, и не торопись оставлять ее вдовой. Сейчас Доктор Смерть – крупный резидент Интерпола в России. И уж Интерпол знает, кого на чем цеплять.

Уходя на пенсию, своими связями Костомаров делиться с первым встречным не собирался. Такое необдуманное поведение могло бы попросту подставить многих людей. Эти связи формировались десятилетиями – личный контакт, вербовка, взаимные услуги и просто товарищеские отношения. Может быть, будь человек ему хоть немножко посимпатичнее, Владимир Андреевич и передал бы кое-кого, но полковнику Старикову оказывать такую услугу он решительно не собирался.

Полковник уже набирал номер.

– Алло! Алло! – закричал в трубку Стариков. Слышимость была, видимо, отвратительная. Сидящий в двух метрах генерал не слышал голоса из трубки, но слышал треск. – Алло! Капитан Макаров! Это вы? Хорошо... Пусть будет капитан Макараджич. Капитан, я полковник Стариков из Службы. Мы очень нуждаемся в вашей помощи. Очень. Да-да... Именно вы нам и нужны. Мне хотелось бы, чтобы вы приехали в Москву. Я? Нет уж, извините, я к вам выехать никак не могу. Но...

Стариков положил трубку.

– Он слишком много себе позволяет...

– Что он себе позволяет?

– Он меня просто-напросто обматерил. Какой-то капитанишка...

– Это не какой-то капитанишка. Это он имеет сейчас там право сказать: «Какой-то полковничишко»... Он боевой капитан. Ты никак не можешь понять, что ты уже не с офицерами учебного подразделения работаешь. Кто воюет, тот многое себе позволяет. И имеет на это право. Уж поверь моему опыту. У него заслуги перед Службой, с твоими не сравнить. И к тому же он сейчас гражданин другого государства. Дай трубку.

Стариков пододвинул трубку почти зло. Владимир Андреевич набрал номер. Слышимость была такая же плохая.

– Добрый вечер, капитан! Вас беспокоит Владимир Андреевич Костомаров. Вы не слышали про такого? Хорошо. Во-первых, вам привет от Виктора Юрьевича Гагарина. Это он рекомендовал нам обратиться к вам. Да. Я понял это из вашего разговора. Я рядом был. Нам нужен еще один человек для изысканий. Идеальная кандидатура – это вы. И, кстати, единственная. Никого больше нет под рукой. Всю страну перерыли. Я понимаю. Это займет у вас, вероятно, несколько дней. Договорились. Мы найдем вас. Вот и хорошо. Договорились. Успехов. Так-так... И сколько вас не будет? Это нормально. А что там такое? Интересно. Вы не могли бы подготовить об этом рапорт? С подробностями. Естественно. На мое имя. Спасибо на добром слове. Только я уже давно не полковник, не понижайте меня в звании. По Афгану? Видите, а я вас не помню. Ладно, даст бог, свидимся, тогда, возможно, визуально узнаю. Память на лица у меня лучше, чем на фамилии. Тогда и за столом посидим. Всего хорошего.

Генерал дал отбой и положил трубку перед полковником. Стариков ждал, а генерал ничего не говорил.

– Ну и что? – наконец полковник не выдержал.

– Он готов принять нашу группу и оказать ей любую помощь. Хоть полным составом своей «Команды».

– Зачем нам его «Команда» нужна? И что это вообще за название – «Команда теней»... Детские игры.

Генерал усмехнулся:

– Это не детские игры. Просто у сербов еще есть в душах романтика. Они не все считают на деньги, и у них не счетчики в груди, как у наших нынешних школьников благодаря ускоренному и усиленному воспитанию последних лет, а сердце и душа. А что касается его «Команды», то она уже работает на нас.

– Каким образом?

– Они сегодня отправляются в разведывательный рейд. Макаров подозревает, что сепаратисты применили психотронное оружие.

– И по этому поводу вы запросили рапорт?

– Да.

– По телефону... Открытым текстом...

– А я разве сказал, что мы тоже интересуемся именно этим? А вообще сбор информации – это наша прямая работа. Так что ничего страшного. Тем более твой телефон подключен к сканеру и прослушивание ты определил бы...

– Ну так что мы будем делать конкретно?

– Весь вопрос упирается в согласие Тарханова. Как только что-то выяснится, сразу начнем подготовку. – Сам того не замечая, генерал взял инициативу в свои руки. – А если с Тархановым выйдет пустышка, что я вообще-то могу предположить, то естественно будет, что операцию возглавит Макаров.

Теперь, после разговора с Югославией, генерал невольно взял часть ответственности на себя. И он уже не пожелал пускать операцию на самотек. Голос его стал жестким и решающим, каким и положено быть голосу руководителя.

Полковник, ранее упорно не желающий видеть капитана Макарова командиром группы, теперь возразить не решился. Слишком большой козырь выпал на руки генералу Костомарову – рапорт командира «Команды теней» по интересующему вопросу, попав к руководству, вообще минуя Старикова, поставил бы жирный минус в его послужном списке.

* * *

Через час позвонил Василий Афанасьевич и доложил, что разбушевалась мафия. В городе весь день идет охота на людей из враждующих группировок. Еще через час, не дождавшись повторного звонка от куратора, полковник Стариков позвонил домой предупредить жену, что задерживается дольше, нежели предполагал. Возможно, придется опять заночевать в управлении. Жена бросила трубку, и Стариков сразу постарел, стал несчастным, словно бездомный лишайный котенок.

Генерал посматривал на него даже с жалостью. Глаза у полковника слипались, лицо стало совсем серым. Но упорства или, может быть, упрямства ему хватало. Он держался.

Скоро следующий звонок сообщил, что застрелена жена Тарханова, а в доме у отставного майора неизвестными убийцами произведен обыск. Что искали – неизвестно.

Стариков после этого сообщения из устало-серого стал сначала растерянно-пунцовым, потом испуганно-белым. Это могло принести ему крупные неприятности, стоит только захотеть генералу. Одно дело, когда подставляются под пули какие-то мафиози, и совсем другое, когда жена сотрудника, хотя и бывшего. Но сотрудника, на которого возлагаются основные надежды при проведении операции в Македонии и Югославии.

– Я тебе, полковник, не завидую... – сказал генерал, не глядя собеседнику в глаза.

– Да, из этого может получиться скандал...

– Скандал?.. – Владимир Андреевич возмутился. – Ладно, если тебя совесть не замучает, то пусть это будет скандал. Только я вижу последствия гораздо более для тебя тяжелые – если Тарханов узнает организатора всей этой заварушки. А я – уж извини – умываю руки. Не хочу в этой подлости участвовать и ложусь в госпиталь на комиссию. Все!