Текст книги "Кодекс разведчика"

Теперь у меня в карманах хранилось четыре трубки. Вместе с «родной» было бы пять, но «родной» сейчас какой-нибудь мент пользуется… Может, даже в игрушки играет. У меня там игрушки записаны, карточные. Я таким образом время в метро люблю убивать. Однако мне и четырех, из них одной спутниковой, вполне хватит. Можно спокойно названивать, куда душа пожелает. Только она пока пожелала сделать лишь один звонок – дочери. Я позвонил.

Трубку Аркадий Ильич взял.

– Доброе утро, – сказал я.

– Доброе утро, – ответил он сухо. – Вы все еще на свободе?

– Господь меня бережет… Для дел более важных… Ольга проснулась?

– Ее с утра человек из милиции поднял. Какой-то капитан, из вчерашних… Беседовал с ней без моего присутствия. – В голосе Аркадия Ильича слышалась откровенная обида, будто у него любимую игрушку отобрали.

– Она давно совершеннолетняя и уже привыкла отвечать за свои слова… – не поддержал я его стремления к контролю за моей дочерью. – Замуж выйдет, тогда муж будет ее контролировать… А пока пусть свободой наслаждается… Если она в состоянии чем-то сейчас наслаждаться… Как она?..

– По-прежнему… Сейчас, она идет…

– Папа!.. – раздался голос дочери. – Как у тебя дела?

– Стараюсь разобраться в ситуации. Аркадий Ильич тебя сейчас не слушает?

– Нет…

– Тогда у меня к тебе есть просьба… Он вчера давал мне номер сотового телефона следователя Шторма…

– Я помню…

– Если будет возможность, посмотри – это последняя строка на странице или нет? Палец он держал на середине страницы. Вполне может оказаться, что запись была свежая, потому что фамилий, начинающихся на букву «Ш», мало. Но на всякий случай проверь…

– Я сделаю…

– У тебя-то настроение как? Держишься?..

– Какое уж может быть настроение, папа… – Она ответила даже с укором. – И за тебя волнуюсь… Береги себя, слышишь…

– Я постараюсь. Свой номер ты знаешь… Звони…

Разговор я скомкал, потому что в кармане у меня раздался звонок другой трубки. Я вытащил новую, только что приобретенную, думая, что это какой-то сервисный звонок, она молчала, вытащил спутниковую, думая, что это звонит или капитан Тропилин, или Кирпич, но и эта трубка вела себя спокойно. Из дальнего кармана пришлось достать трубку покойного ментовского подполковника. Звонок, видимо, предназначался ему. Но, чтобы обеспечить себе спокойствие в дальнейшем, следовало ответить и сказать, что у подполковника Фархутдинова сменился номер.

– Слушаю…

– Иван Сергеевич?

Не ожидал, что меня по этому номеру могут достать. Если бы только старший следователь Шторм позвонил… Но голос слишком отличается от солидного баритона Шторма. Впрочем, старший следователь мог кому-то поручить произвести звонок…

– Да, я слушаю…

– Вас беспокоит старший оперуполномоченный из отдела убийств городского уголовного розыска капитан Югов. Меня зовут Сергей Петрович…

– Рад познакомиться, Сергей Петрович… Вам номер дал Шторм? И вы сейчас засекаете мое местонахождение?

– Мы бы с удовольствием засекли, Иван Сергеевич, – капитан засмеялся совсем невесело. – Но вы сильно преувеличиваете наши технические возможности. Мы же не разведка и не Интерпол… Мы – менты провинциального города…

– Рад это слышать.

– А что касается номера, то Шторм мне не дал бы его, даже если бы я попросил об этом. Он уверен, что вы преступник…

– А вы?

– А я не уверен… И просто попросил у Максима Юрьевича трубку, чтобы сделать один звонок. И попутно посмотрел входящие звонки… Последние четыре я запомнил. У меня память на цифры хорошая. Я физико-математическую школу когда-то заканчивал…

– А не могли бы вы мне перечислить эти номера? – сразу начал я атаку.

– Зачем?

– Это я вам чуть позже объясню… Если у нас получится конструктивный разговор…

– Мне не жалко…

Сергей Петрович продиктовал по памяти три номера. Четвертый номер, как я понял, мой, вернее, ментовского подполковника Фархутдинова, ставший временно моим номером. Я повторил номера для проверки.

– Все правильно, – подтвердил Югов. – Так что вы хотите делать с этими номерами?

– С какой целью, товарищ капитан, вы мне позвонили?..

– Я веду ваше дело со стороны милиции. Следователь остается прежний. И мы с ним во мнении не сходимся. Я беседовал сегодня с вашей дочерью, она совершенно категорично заявляет, что вы не могли взорвать Людмилу Анатольевну.

– Можете меня в этом не убеждать, поскольку я полностью с вами согласен…

– Иван Сергеевич, кто, по вашему мнению, мог убить Фархутдинова и Брызгалова? Это для меня сейчас главный вопрос…

– Оружие в доме Брызгалова не нашли?

– Нет…

– Тот, кто забрал оружие… Я оставил «манурин» за дверью в прихожей, о чем и сообщил Максиму Юрьевичу. За дверью, не на виду у всех… Специально – не на виду… Его забрали и использовали… При этом прошу вас заметить одну значимую деталь. Действовал человек, прекрасно осведомленный о моем звонке старшему следователю… Информацию он мог получить только от старшего следователя или от меня. Я в то время никому информацию не давал. Следовательно, она могла уйти только от Шторма. От него она поступила, как я понимаю, прямиком в милицию… А вот оттуда уже могла и дальше двинуться… Это один из вариантов…

– Могла, – согласился Югов. – У нас это частенько встречается…

Признался мент, который ментов знает изнутри… Это приятно, поскольку самокритичность, если она конструктивна, говорит о желании изменить положение к лучшему…

– Вы не могли бы как-то ненароком выяснить, по какой причине был задержан выезд группы в Полетаево-3?

– А он был задержан?

– Мне так показалось…

– Должно быть, Максим Юрьевич не сразу позвонил нам…

– Или он звонил кому-то сам, объяснял что-то и потерял много времени… Или он сам куда-то ездил, а потом звонил… Может быть, после его звонка и ему звонили… Вот я и отвечаю на ваш вопрос… Относительно того, зачем мне понадобились входящие звонки на мобильник Максима Юрьевича. Я попробую проверить, и вам советую заняться тем же… К сожалению, вы посмотрели только входящие звонки… А меня, говоря по правде, больше интересуют исходящие… Однако вы же сами, наверное, знаете, что за неимением гербовой пишут на простой бумаге… Не сможете достать исходящие номера?

– Едва ли…

– Пусть так… Теперь еще один вопрос… Ваше обращение ко мне я могу рассматривать как предложение сотрудничества?

– Скорее всего да…

– Что значит оговорка?

– Если вы не убийца, то можете…

– Значит, будем сотрудничать. Ваш номер я запомнил. Я могу звонить с разных телефонов. Чаще с чужих. Пусть вас это не смущает…

– Договорились, товарищ подполковник…

– Договорились, товарищ капитан…

* * *

«Ниссан Мурано» даже со стороны смотрится красиво. Как тут не позавидовать полковнику Огневу.

– Я должен признаться, Виктор Николаевич, что очень тебе завидую… – сказал я, садясь на переднее сиденье. – И жду не дождусь, когда сам смогу купить себе такую же штучку… Давай вместе время торопить…

– Пока ты купил другую, и долго, как я смотрю, балуешься… – полковник кивнул на трубку, все еще зажатую в моей руке. – Я уже ждать устал…

– Стоило устать… Хороший был разговор… Сначала с дочерью разговаривал, потом мне позвонил опер из «убойного» отдела городской «уголовки» и предложил сотрудничество с собой вместо того сотрудничества, которое я предлагал старшему следователю Шторму. Как тебе такая перспектива?

– Сомнительная перспектива, сказал бы я, но не скажу, поскольку не знаю обстоятельств. А обстоятельства могут быть разными. Недавно смотрел передачу по телевизору. Одного опера «повязали»… Он что сделал… Отпустил убийцу с тем, чтобы тот совершил еще одно убийство – по его заказу требовалось убрать тещу, чтобы завладеть ее квартирой, квартиру продать и купить себе машину… Конечно, не такую, о какой мечтаешь ты, попроще…

– Менты всякие важны, менты всякие нужны… Запоминай номера… – Я продиктовал три номера. – Сам проверить сможешь?

– Нет возможности.

– Тогда передай Киму Валерьевичу… И еще, если сможет, пусть попробует достать распечатку всех сегодняшних утренних звонков с мобильника старшего следователя…

– Это рискованно. Он может не пожелать раскрываться… А сотовый оператор может упереться…

– А нет у нашего Кима Валерьевича хорошего хакера?

– Я не в курсе. Знаю только, что я хакер плохой… Я вообще не хакер, хотя попытки делал… И сын у меня попытки делал. Более успешные. Но он у меня в Питере учится…

– Тогда просто передай куратору мою просьбу.

Полковник плечами пожал и только после этого плавно двинул машину вперед.

* * *

Удобства созданы для того, чтобы ими пользоваться и не испытывать нехватки чего-то необходимого, хотя многие любят ими просто наслаждаться. Я себя, к счастью, к последним не отношу, и потому остался вполне доволен маленькой двухкомнатной квартирой, где, как оказалось, я уже неделю «проживаю». Здесь было все, что могло мне понадобиться. И металлическая дверь, и выход через балкон в сторону, противоположную подъезду, и всего-то второй этаж, откуда легко спрыгнуть в случае необходимости, и обязательный минимум оргтехники – компьютер, сканер, принтеры, цифровая фотокамера, факс… И все это в моем распоряжении…

– Твоя задача к новому жилью не привыкнуть… – улыбнулся полковник. – Иначе будет трудно расставаться. Тем не менее, чтобы не было никаких подозрений, тебе придется потратиться и на вещи, и на продукты, которыми следует холодильник набить, чтобы квартира выглядела обжитой. Если кто-то к тебе заглянет, у него не должно остаться сомнений, что ты здесь обосновался давно и прочно, и, главное, надолго… Я завезу тебе старый плащ и старую куртку, чтобы на вешалке болтались. Могу на время в шифоньер какие-то свои вещи повесить. Постельное белье здесь, кажется, есть… А всякую мелочь сам покупай…

– Этим я займусь, когда сяду за руль той машины, что «подарил» мне уважаемый Ким Валерьевич. Я даже постараюсь не разбить ее и не сломать при поездке по магазинам. А уж при рабочих поездках – как повезет…

Гараж располагался в двух трамвайных остановках от дома, но гаражом пользоваться вовсе необязательно, потому что платная стоянка в двухстах метрах на другой стороне улицы. Информацию о гараже сообщил мне Виктор Николаевич на всякий случай, хотя добирались до него мы все же на его «Мурано», а вовсе не на трамвае.

– Я сам пробовал эту машину, – сознался полковник. – В сравнении с моей, конечно, это просто средство передвижения, в сравнении с твоей, это машина… Попробуй…

На моей «десятке» он не ездил, но сравнение сделал правильное, исходя из общепринятых понятий. Я машину попробовал, только успел квартал проехать, когда позвонила дочь. На сей раз я сразу правильно определил, какая трубка подала «голос».

– Слушаю, дорогая моя…

– Папа… Аркадий Ильич в магазин ушел. Я посмотрела книжку. Шторм значится в середине страницы, без имени-отчества, просто с инициалами, и после него еще четыре записи. Что это значит?

– Это значит, что они хорошо знакомы, но не желают, чтобы другие знали об их знакомстве… Больше ничего… Впрочем, это могут быть просто какие-то деловые контакты, и лично они могли даже не встречаться…

– Тогда было бы имя-отчество полностью.

– Возможно… Спасибо, Оленька. Я сейчас за рулем, потом тебе позвоню.

Я включил сигнал поворота, и в зеркало заднего вида заметил, что полковник сигнал повторил. Только тогда остановился у бордюра. Виктор Николаевич подошел ко мне сам.

– Новости?

– Еще одна просьба для Кима Валерьевича. Отчим моей дочери… Аркадий Ильич… Он, как я и предполагал, знаком с Максимом Юрьевичем. Когда он давал мне номер мобильника следака, я обратил внимание, что запись находится на середине страницы в записной книжке. Дочь сейчас проверила. После Шторма там еще четыре записи. Меня интересует личность Аркадия Ильича. Необходимо срочно проверить…

– Я передам, – согласился полковник. – На следующем перекрестке мы расстаемся. Рекомендую покататься по городу, чтобы к улицам привыкнуть… Здесь, как ты помнишь, движение не московское, тем не менее имеет свои сложности, и многие улицы отличаются коварством. Только, думаешь, есть возможность разогнаться, а тут такие колдобины…

– Буду магазины искать. Мне переодеться следует обязательно… Чтобы хотя бы под описание не подходить…

Менты, как известно, работают по описанию. И сейчас высматривают среди прохожих человека в куртке, похожей на мою. Таких курток немного, поскольку она недешевая. А мне требуется купить дешевую, похожую на большинство остальных курток города. И сделать это проще всего на китайском базаре… Потом надо будет сменить цивильный костюм на джинсовый. Менты смотрят, чтобы под курткой высвечивались серые в легкую полоску брюки. Только обувь менять необязательно. Менты на обувь смотреть не научились…

* * *

Купив одежду, я заглянул домой, чтобы переодеться и отправиться пешком в близкий магазин за продуктами, когда на трубку спутникового телефона позвонил Ким Валерьевич. Говорил с легким укором, но вежливо:

– Иван Сергеевич, мне передали ваши просьбы. Но вы, кажется, считаете меня всемогущим человеком, обладающим собственным сыскным аппаратом. К сожалению, я не настолько влиятельное лицо в здешних краях, чтобы выполнить ваши просьбы… Эти просьбы можно было бы адресовать действующему аппарату ФСБ, наделенному чрезвычайными полномочиями, но никак не мне… Ничем не могу вам помочь…

– Жаль, Ким Валерьевич. Но буду пытаться что-то сделать сам. Извините за беспокойство… Что-то еще понадобится, более скромное, я передам через Виктора Николаевича…

– Вас, кстати, желал бы услышать полковник Мочилов из диверсионного управления. Перезвоните ему. Он сейчас у себя в кабинете. Номер знаете?

– Напомните… Я и во время службы московскому начальству не часто звонил…

Он продиктовал номер.

После выхода на пенсию с Юрием Петровичем Мочиловым мы никак не контактировали, и у меня не было необходимости ему звонить. Потому номер я и не знал. Да и раньше общаться приходилось всего несколько раз по необходимости, а в остальное время это делали мои командиры.

– Спасибо. До встречи…

Я сразу набрал московский номер.

– Слушаю, полковник Мочилов…

– Здравия желаю, товарищ полковник. Подполковник Русинов…

– Здравствуй, Иван Сергеевич. Говорить буду коротко, поскольку сильно занят. У меня люди… Слышал про трудную ситуацию, в которую ты попал. К сожалению, по телефону не могу тебе объяснить некоторые дополнительные аспекты, а они существенны. Но тебе ставится категоричная задача – выпутаться и оправдаться… Обязательно оправдаться… Чего бы это ни стоило… В сложившейся ситуации ты – джокер, который должен стать козырным тузом… Там, на месте… В других местах есть свои джокеры…

– Что вы хотите этим сказать, товарищ полковник?

– Только одно. Что не ты один попал в подобную ситуацию. И просматривается, похоже, очевидная организованная широкомасштабная провокация против спецназа ГРУ. Чем она вызвана, не нам с тобой решать, хотя я догадываюсь… Ладно… Выкручивайся… Какой помощью тебя обеспечить?

Я не понял смысла такой провокации. Хотя в возможность подобного не верить не мог. Еще никак не закончилась другая провокация, против полковника Квачкова, обвиняемого в покушении на Чубайса. Любого спецназовца спросили бы… Если бы Квачков действительно готовил покушение, Чубайса пришлось бы скальпелем с ближайших деревьев соскабливать. Но политика – это не моего ума дело… Мне, чтобы в политическую историю не попасть, следует из своей выцарапаться…

– Мне бы на связь хорошего хакера… Местный куратор не в состоянии помочь по некоторым чисто техническим вопросам…

Полковник какое-то время думал.

– Ты не помнишь по Афгану такого майора медицинской службы – Виктора Юрьевича Гагарина?.. Он тогда был майором, а сейчас в Интерполе работает… В антитеррористическом подсекторе… Уже немолод, но остался все тем же человеком…

– Помню. Его звали Доктор Смерть… Однажды он вытаскивал мне пулю из плеча прямо в горах, во время операции… Вместо наркоза влил мне в рот бутылку водки… Я тогда старшим лейтенантом был и пить еще не умел…

– Запоминай номер… – прерывая мои воспоминания, полковник продиктовал. – Позвони ему через час-полтора… Я предварительно сам с ним переговорю… Он, возможно, и сумеет решить твои проблемы…

– Спасибо, товарищ полковник…

Я отложил трубку на стол, прикидывая, как мне лучше сформулировать свои просьбы. Но раньше чем я успел позвонить Доктору Смерть, опять позвонили мне. Номер звонившего был местный, незнакомый, но номер со спутниковой трубки был известен только людям, которые имеют ко мне непосредственное отношение…

ГЛАВА 5

ЯРОСЛАВ ВЯЧЕСЛАВОВИЧ ТРОПИЛИН,

капитан СОБРа

Еще несколько часов назад, когда Ким Валерьевич меня приглашал, казалось, что устал я неимоверно. А потом «второе дыхание», что ли, появилось… Сам не знаю почему, я из управления уезжать не торопился. Словно ждал какого-то события, способного сдвинуть с места если уж не само дело, меня коснувшееся, то хотя бы мое личное восприятие этого дела, мои мысли о нем. Работа для меня нашлась. Вернее, причина остаться, называемая работой. Пока я исполняю обязанности командира городского СОБРа, приходится много с бумагами возиться. Но с бумагами, даже при том, что я не люблю это дело больше, чем слишком тесную обувь, я в этот раз справился на удивление быстро. Потом чай попил с группой захвата следующей смены, заступившей на суточное дежурство, и терпеливо отвечал на вопросы относительно убитого подполковника Фархутдинова. Парни, естественно, не любят, когда ментов пристреливают, а особенно не любят, когда добивают раненых. Обозлились и зубы сжали. Я знаю, чем такое обычно кончается, и потому постарался ситуацию смягчить:

– Там не все, мужики, так однозначно, как кажется. И не очень-то слушайте, что у нас в коридорах рассказывают. Каждый свое «лепит», как бабушка…

– А что там неоднозначно? – Старший лейтенант Смолин вообще от природы человек недобрый и к тому же вдумываться в ситуацию не любит. Только действовать умеет. Хотя в этом деле он бывает очень даже хорош. Он служил срочную в спецназе ВДВ, как и капитан Югов. Спецназ ВДВ, хотя и не спецназ ГРУ, но тоже имеет основания своей службой гордиться. И умение работать в сложных ситуациях Смолин из армейской действительности в ментовку принес.

– Да многое там неоднозначно, и многое при сопоставлении не сходится… По-моему, этого подполковника кто-то круто подставляет. Идет отстрел свидетелей… Югов, кстати, тоже так думает… Валят все на Русинова, как из самосвала… Чтобы дело быстрее закрыть…

– А следак что думает?

– А следак вообще не думает… Он ждет от Югова материалов дела, а от нас ждет подозреваемого… И тогда только думать начнет… На него, кажется, сверху насели, чтобы срочно все закончил…

Я взглянул на часы, потому что захотелось вдруг громко и протяжно зевнуть. Да, пора было и отдыхать отправиться. Попрощавшись, я убрал в сейф пистолет и отправился. Но в коридоре, около самого выхода на лестницу, навстречу мне попался сам Сережа Югов, которого только что вспоминал.

– Ты домой? – поинтересовался деловито и хмуро.

– Пора уже… А ты, кажется, и не собираешься?

– У меня еще два допроса, чтоб им неладно было… Закончу, поеду… Слушай, тебе же мимо прокуратуры ехать? – поинтересовался он с надеждой.

– Можно и мимо, только так на триста метров дальше…

– Забрось Шторму материалы «дела»…

– В чем проблема? Давай… Только быстро…

Я даже не подумал, материалы какого «дела» следует забросить старшему следователю. У каждого опера этими «делами» кабинеты завалены.

– Подожди минутку…

Югов убежал к себе в кабинет и быстро вернулся с тоненькой папочкой в руках.

– Вот это отдай… Скажи, до завтра… Завтра утром я сам заеду и заберу…

– Нет проблем… – ответил я, сделал рукой прощальный жест и начал спускаться по лестнице. И только через два пролета глянул на папочку…

Вот оно! Я не знал, как мне попросить у Югова эту папочку для просмотра и возможного копирования, а он сам мне в руки дал. «Уголовное дело» по факту убийства Людмилы Анатольевны Русиновой…

Замедлив шаг, я прикидывал, где можно документы скопировать так, чтобы это не привлекло к моим действиям внимания. В нашем кабинете народу полно, и ксерокс стоит у всех на виду. Ни к чему всем демонстрировать свой интерес. Проситься к кому-то – есть возможность нарваться на вопрос: какое отношение имеет СОБР к материалам «уголовного дела»? В итоге я не придумал ничего лучшего, как отправиться не сразу домой, а заехать сперва в фирму к жене, чтобы она там сняла копию со всех материалов.

Само копирование много времени не заняло, но ехать пришлось через весь город и потерять много времени в пробках. А моя старая «Тойота Руннер» не настолько маневренна, чтобы можно было в пробках покрутиться и обогнать тех, кто не так спешит, как я. Тем не менее дело я сделал, и теперь можно будет передать копию материалов подполковнику Русинову. Может быть, хоть это как-то поможет ему…

К тому моменту, когда я подъезжал к областной прокуратуре, пробки в городе начали рассасываться. Да и улица, где прокуратура расположилась, не слишком оживленная. Поэтому я разогнался. Слегка, не превышая скорости, поскольку газоны здесь густыми кустами заросли, хотя по осени и не такими непроглядными, как летом, но из-за этих кустов вполне может кто-то на дорогу выскочить. И машин у бордюра множество стоит. Если кто-то навстречу с боковой улицы вывернет – еле-еле разъедешься. Перед перекрестком я все же притормозил. И вовремя…

Справа на скорости выезжала «Волга», и я, вдавив в пол педаль тормоза, только чудом в нее не угодил. Вина моя, при помехе справа на равнозначном перекрестке я обязан был эту машину пропустить. «Волга» тоже остановилась. Опустилось сильно тонированное стекло. Водитель с лицом кавказского типа хотел, видимо, что-то выкрикнуть, но только сейчас рассмотрел мою ментовскую форму, и стекло тут же начал поднимать. Судя по тому, как водитель обернулся, с заднего сиденья ему что-то сказали. «Волга» газанула и быстро двинулась впереди меня.

Я поморщился и головой потряс, чтобы заставить себя, полусонного, быть внимательнее, завел заглохший двигатель и направился вслед за «Волгой» уже медленнее, потому что до здания областной прокуратуры оставалось метров сто. Не знаю почему, но на «Волгу» я смотрел пристально. Обратил внимание, что перед прокуратурой она тормозит, при этом левый стоп-сигнал у машины не загорался. Естественно, заметил и то, что номер заляпан дорожной грязью. Сквозь грязь просвечивал синий цвет. Значит, машина ментовская…

И тут…

Как опускали стекло в задней дверце, мне видно не было. Но то, что высунулось из окна, я определил сразу – автоматный ствол. И даже звук ненового двигателя моей машины не помешал мне услышать четыре короткие автоматные очереди. «Волга» резко рванула с места. Но я успел рвануть раньше. При всей своей значительной тяжести «Тойота Руннер», благодаря своему табуну в двести шестьдесят лошадей, имеет приличную динамику. И благодаря рывку я успел сократить дистанцию раньше, чем «Волга» смогла оторваться. Но тут частично вылетело пробитое стволом заднее стекло «Волги». Ствол смотрел прямо на меня. Пригнуться к рулю я успел, и не столько услышал, сколько почувствовал, как пули пробивают лобовое стекло моей машины и рвут металл крыши над задними сиденьями. А я, теперь уже согнувшись сбоку от руля, где пули меня достать не могли, все давил на педаль акселератора, пока не раздался удар. «Волга» отлетела в сторону, а у меня соскользнула из-за неудобной позы нога с педали сцепления, и двигатель заглох. Я не успел выпрямиться, когда послышалась следующая очередь и шипящий звук вслед за ней, и осевший набок кузов показал, что моей «Тойоте» прострелили колесо. А у меня даже пистолета не было, чтобы послать вдогонку пулю… Но все же я выпрямился, понимая, что теперь стрелять в меня уже не будут, и увидел, как «Волга» с помятым багажником и разбитым задним бампером сворачивает на боковую улицу. Грязь с номера слетела. Это был, несомненно, ментовский номер, но от удара он так загнулся, что рассмотреть ничего было невозможно…

* * *

На крыльце прокуратуры было людно. Пробитые стеклянные двери привлекали общее внимание. А еще большее внимание привлекал человек, окруженный другими. Я поднялся к дверям как раз тогда, когда мимо высокого крыльца, даже не притормозив, мимо моей машины, стоящей в стороне метрах в двадцати, промчались сразу два милицейских «уазика». Рядом с прокуратурой находятся и райотдел, и, чуть дальше, областное управление МВД. И надо обладать особой дерзостью, чтобы под носом у ментов обстрелять прокуратуру. Менты среагировали быстро, наверное, даже не дождавшись сообщения…

– Позвонили, понимаешь, сказали, чтобы на крыльцо вышел… Принесут и передадут материалы, которые меня должны заинтересовать… – услышал я знакомый голос. Очень даже растерянный, хотя и не слишком испуганный голос. – Стою, жду, а тут… Как только упасть успел… Заметил, ствол из окна высунулся… И…

Максим Юрьевич Шторм увидел меня.

– А вы как здесь?

Я протянул папку с материалами «уголовного дела».

– Югов попросил завезти… Он завтра утром сам назад заберет…

– Это вы звонили?

– Я не звонил… Я просто приехал…

– Ты, капитан, «Волгу» таранил? – спросил какой-то полковник.

– Я… Только я без оружия… И мне колесо прострелили…

– И не только колесо… – добавил кто-то.

– И не только… – согласился я, думая, впрочем, о том, что выспаться мне сегодня, похоже, не удастся, и хорошо бы где-нибудь пару стаканов крепчайшего чая проглотить. Кофе я не люблю. От кофе меня, в отличие от обычных людей, не в бодрость с разбега бросает, а только в жуткий сон клонит, с одновременным сердцебиением. Следовательно, в беспокойный сон… Вот чай бы сейчас кстати пришелся…

К крыльцу, чуть на ступени не заезжая, подкатили еще два ментовских «уазика». Эти уже, похоже, по вызову… Третий, чуть притормозив у прокуратуры, проехал к моей машине.

– Ну и дела… – сказал приехавший мент.

Теперь долго будут писаться протоколы. Вот чем СОБР приятно от следственных отделов отличается, это минимумом бумажной работы…

– Пойдем, Ярослав Вячеславович, в мой кабинет, – позвал Максим Юрьевич. И сделал знак только что приехавшим ментам, приглашая за собой.

– Сейчас подойду… Только о машине позабочусь, – сказал я, думая совсем о другом, и спустился с крыльца.

Не дойдя до своей машины десяти метров, я остановился и вытащил из кармана трубку мобильника. По памяти набрал номер.

– Иван Сергеевич?

– Слушаю… Кто это? – отозвался Русинов чуть настороженно и, послушать со стороны, рассеянно, чтобы иметь возможность потом сказать, что он вовсе не Иван Сергеевич, и я просто номером ошибся. Он мой номер не знает, потому и отвечает на звонок так.

– Это капитан Тропилин. Вы где сейчас находитесь?

– Мне Ким Валерьевич место для проживания выделил… – обтекаемо ответил отставной подполковник.

Не хочет, похоже, показывать мне это место. Наверное, правильно… Раскрываться необязательно даже перед всеми своими, потому что предать могут только свои…

– Только что из проезжающей мимо «Волги» темно-серого цвета был обстрелян из автомата старший следователь Шторм. Сам он успел залечь… Прострелили двери в областной прокуратуре… Что на это скажете?

– Скажу, что человека, которого хотят убить, как правило, убивают…

– Я не понял вас… – в действительности, я прекрасно понял, что хотел сказать Русинов. Но желал большей ясности в его подозрениях. А в том, что такие подозрения есть, я уже, после услышанного, не сомневался.

– Пока это отвлеченная фраза… Пока… – большего он сказать не пожелал, но это его «пока» прозвучало уже если не обвинением, то хотя бы подозрением.

– Пусть так, – согласился я, в телефонном разговоре не желая быть более конкретным. – Я скопировал для вас все материалы «дела». Как вам передать?

– Давайте встретимся…

– Сейчас не могу. Я важный свидетель. Таранил ту самую «Волгу» своей машиной. Стреляли и в меня, мою машину продырявили и прострелили колесо… Следственная бригада уже здесь. Сейчас будут писать протоколы… Давайте так… Как только здесь закончу, я вам позвоню… Тогда и встретимся… Но мне нужно будет еще «запаску» поставить… Иначе я до вас не доеду…

– Простреленная машина слишком много внимания привлекает. Как позвоните, я сам за вами подъеду. Прямо к прокуратуре… – предложил Русинов.

Надо же, и не боится около прокуратуры, где еще до сих пор чинят выбитые им вчера ворота, появляться! Рисковый мужик!..

– Хорошо. Я позвоню…

Убрав трубку, я прошел дальше к своей машине, рядом с которой пристроился ментовский «уазик». С коллегами договорился быстро, чтобы после составления протокола и осмотра места происшествия они не оставляли мою «Тойоту» без присмотра. Пообещал вернуться вскоре, хотя сам на быстрое освобождение от дел вовсе не рассчитывал. Но я постараюсь вырваться. В принципе, от меня что надо – только свидетельские показания…

– Хоть одного-то в лицо видели? – поинтересовался незнакомый лейтенант. Похоже, уже все были в курсе происшедшего и теперь будут обсуждать на все лады, как бы они на моем месте себя вели и как метко они стреляли бы вслед удаляющейся «Волге»…

– Водителя… Я на перекрестке в них чуть не въехал… – показал я рукой в сторону перекрестка. – Они справа выехали, я еле успел по тормозам дать…

– Описать сможете?

– «Черный»… Лет тридцати…

– Чечен?

– Извини, я паспорт спросить не успел… Сержант, будь другом, – попросил я водителя «уазика», парня с хорошим лицом. – Смени мне колесо… Я уже двое суток на ногах, засыпаю на лету, а тут еще протоколы сейчас писать будут…

– Сделаю, это недолго… – согласился сержант и достал из кабины термос с чаем. Налил мне полную крышку. Чай крепкий, как раз такой, какого мне и хотелось.

– Спасибо… – Я же сразу заметил, что у парня лицо хорошее. – «Запаску», кстати, чуть-чуть подкачать не грех… Манометр в правой дверце… Домкрат и компрессор в багажнике… В компрессоре манометр врет… Я в долгу не останусь… Когда стрелять будут в тебя, я тебя прикрою…

* * *

– На подоконник, что ли, присядьте… – Максим Юрьевич растерянно показал мне рукой.

В небольшом по размерам кабинете, как показалось, народу собралось больше, чем кабинет в состоянии вместить. Может быть, даже еще чуть-чуть больше. И самому хозяину пришлось пересесть с привычного места во главе стола, откуда он обычно вел допросы, на стул к стене. А на его месте писал протокол майор из областного управления, не помню его фамилию. Естественно, что по степени тяжести дело о покушении на старшего следователя областной прокуратуры автоматически попадает под юрисдикцию областного управления. А присутствие здесь знакомых оперов из райотдела можно было объяснить только неразберихой, возникшей сразу после покушения, и тем, что райотдел находится практически через дорогу.