Текст книги "Вокруг света за 280$. Интернет-бестселлер теперь на книжных полках"

Голосовать прямо на хайвэе, да еще и в самом центре Куала-Лумпура, наверняка запрещено. Но нам удалось уехать еще до того, как нас вычислили полицейские.

– Меня зовут Джеймс, – представился водитель, по внешнему виду типичный индиец. – Могу довезти вас до Куантана.

– Почему такое необычное имя?

– Я католик, и это имя мне дали при крещении.

– А в Куантане есть католическая церковь?

– Есть. Но я живу в Куала-Лумпуре и в церковь хожу здесь. Бизнес же у меня по всей стране. Я торгую хирургическими перчатками, – он тут же остановил машину, открыл багажник, достал из него коробку и показал образец. – Торгую и запасными частями для компьютеров. И вообще всем, что производится в Малайзии. – Следующие два часа он пытался объяснить нам преимущества создания с ним совместного малайско-российского предприятия.

В Куантане Джеймс пригласил к себе:

– Спать, правда, придется на полу. Запасной кровати у меня нет.

Еды у него тоже не было, поэтому ужинать пошли в индийский ресторан.

Следующий день мы провели на пляже – ласковая вода, белый песок, пальмы, парочка европейцев и безбрежный Тихий океан. В дальнейший путь отправились только во второй половине дня.

В Кертехе нас высадили возле мечети. Там почему-то было много народу. Может, праздник? Убедившись, что нигде на видном месте не висит табличка «вход только для мусульман», мы зашли внутрь. В медресе при мечети занимались дети младшего школьного возраста. Это они, выйдя на перемену, создали привлекшую наше внимание толпу.

– Раз уж зашли, нужно спросить кипятка, чаю заварить, – предложил Володя Иванов и пошел искать школьную столовую.

Вернулся он разочарованный.

– Столовую я нашел. Но обед уже кончился. Не только никакой еды не осталось, но даже горячей воды нет.

Пока мы обсуждали между собой дальнейшие планы, нами заинтересовались прихожане, собирающиеся на намаз. Первым подошел Хаджи Абдулла Резак.

– Какие-то проблемы? Может, вы голодны? Да? А вы яйца едите? Тогда я вам сейчас привезу.

Пока он ездил, вокруг нас успело собраться несколько человек.

– Нужно спросить имама, – посоветовал мужчина, оказавшийся начальником местной полиции. – Может, он найдет, где вам переночевать.

Имам Хаджи Махади Масджит Тенку принес с собой три кокосовых ореха.

– К нам иногда обращаются за помощью приезжие. В прошлом году два месяца при мечети жил алжирец, мы всем миром собирали ему деньги на возвращение домой. Турки были, арабы. Но все они – мусульмане. Христиане же к нам приходят впервые.

– А можем ли мы здесь переночевать? – время было послеобеденное, искать ночлег еще рано, но мне было интересно выяснить, возможно ли в принципе «неверным» ночевать в мечети. – Например, мы могли бы спать прямо здесь, в беседке.

– Можете и в беседке. Но лучше я открою для вас офис. Там вам будет комфортнее. Только нужно подождать, пока вечерний намаз закончится.

Об отсутствии у нас денег мы говорили исключительно для того, чтобы предупредить советы пойти ночевать в отель, а ужинать – в ресторан. Через пару часов, за которые мы успели пообщаться с любопытными прихожанами и наесться вареных яиц, привезенных заботливым Абдуллой (по словам одного из наших собеседников, он – владелец супермаркета; а яйца из тех, которые не смогли продать и все равно должны были выкидывать), имам вернулся и вручил нам толстый конверт (100 рингит мелкими купюрами) с добровольными пожертвованиями, собранными для нас в мечети.

После окончания службы имам провел нас в офис. Там обнаружился чайник. Это сразу напомнило мне, что вся история началась с банальной просьбы о кипятке. Абдулла, увидев, что мы съели все привезенные им яйца (свое отвращение от такой пищи мы успешно скрывали), привез нам еще штук пятьдесят. Такого количества яиц я не ел ни разу в своей жизни. И надеюсь, не придется и впредь. Зато теперь, стоит мне увидеть вареное яйцо, как сразу же вспоминается мечеть в Кертехе.

Из Кота-Бару свернули на запад. Мы ехали по самым консервативно-мусульманским районам Малайзии. Когда нас высадили в каком-то мелком городке, наше внимание привлек знакомый силуэт тайского буддистского вата. Храм внутри был с одной стороны очень похож на то, что мы уже видели, а с другой имел и свои «малайские» характерные черты.

Как мы и ожидали, получить там ночлег было проще простого: нам сразу же выделили комнатку в маленьком деревянном домике.

Вероятно, нет в мире другого духовенства, которое пользовалось бы таким почетом и уважением, как буддистское. Все прихожане, в том числе и члены королевской семьи, должны становиться перед монахами на колени и три раза кланяться. Даже сами боги, если они хотят улучшить свою карму, должны поклоняться монахам. Ни один мирянин не может стоять в присутствии монаха или сидеть со ступнями, направленными в его сторону. На публичных церемониях монахи обычно сидят на специальных платформах. Если же это невозможно, то хотя бы на специальных циновках, которые символизируют его высокий ранг.

Считается, что особенно святые монахи, победившие желания и тем самым достигшие освобождения, обладают некими магическими силами. Именно поэтому их уважают. А уважение неизменно выражается в подарках и подношениях. Получается парадоксальная ситуация: чем «святее» монах становится, чем больше отвергает мир и земные удовольствия, тем больше получает. Именно поэтому самые аскетичные монахи живут в наиболее комфортных условиях: пользуются антикварной мебелью, едят дорогую пищу, разъезжают в роскошных лимузинах. Особым «шиком» считается дарить монахам те вещи, которыми они никак не могут воспользоваться. Например, в монастыре, настоятель которого, известный своим аскетизмом и святостью, недавно ослеп, под специальным навесом стоит шикарный лимузин, который подарила ему богатая набожная прихожанка.

Продолжая поездку по северу Малайзии, мы обнаружили еще несколько тайских буддистских монастырей. В одном попали на торжественное открытие нового храма, в другом – на церемонию посвящения в монахи мальчиков-подростков. А на ночь зашли в Ват Тхай-Чареон в Бегиа. Там нас поселили в недостроенном здании монастырской школы. Но поспать спокойно не дали. Один из живущих при храме «гражданских» оказался фанатичным поклонником Карла Маркса. До поздней ночи он убеждал нас в преимуществах коммунизма и рассуждал о неизбежности мировой революции.

В Куала-Кангсаре находится самая красивая мечеть Малайзии – мечеть Убудия. Я уже сотни раз на многочисленных открытках видел ее сверкающие золотом купола. В действительности же мечеть оказалась не такой яркой и чистенькой, как на картинках: штукатурка облупилась и потрескалась, минареты поблекли. А как там внутри, неизвестно. Над входом висит табличка: «Немусульманам вход строго запрещен».

В мечети Капитан Клинг в Джорджтауне нам подарили ворох рекламных брошюрок об исламе на английском языке. Из них я узнал и историю возникновения этой мировой религии, и отношение правоверных к женщинам (в специальной брошюре основательно доказывалось, что оно значительно более прогрессивное, чем у племен аравийских кочевников V века нашей эры), и их миролюбие. Только одно мне осталось неясным: почему в одни мечети «неверным» входить можно, а в другие нельзя. Поэтому каждый раз, приближаясь к мечети, я чувствовал себя как на минном поле: вдруг была запрещающая табличка, которую мы не заметили, и теперь на нас в любой момент может обрушиться праведный гнев.

Именно поэтому в Куала-Кангсаре мы не стали проситься на ночлег в одну из многочисленных мечетей, а пошли через весь город в поисках христианской церкви.

На группу бредущих в темноте иностранцев обратил внимание проезжавший мимо на мотоцикле темнокожий пожилой индиец в чалме.

– Вам помочь?

– Мы ищем место переночевать.

– Отель?

– У нас нет денег.

– Можете пойти на вокзал. Он открыт всю ночь.

– Спасибо за совет. Но лучше бы вы помогли найти нам церковь.

– Недалеко отсюда есть католический храм. Но время уже позднее, я не уверен, что сейчас вы там кого-нибудь найдете.

– Это в протестантской церкви людей найти сложно, а католики почти каждый вечер собираются – или на мессу, или просто пообщаться, – поделился я с ним своими наблюдениями.

Но индиец продолжал сомневаться.

– Давайте сделаем так. Вы продолжайте идти по этой улице прямо, никуда не сворачивая, а я съезжу, узнаю, есть ли там кто-нибудь, – и он умчался.

Через десять минут индиец вернулся.

– Вы были правы. Действительно, храм открыт. Найти его очень просто: пройдете еще пару кварталов, потом сверните направо, увидите госпиталь, за ним нужно будет повернуть налево, а там уже рукой подать.

Мы были уже на подходе к храму, когда я краем глаза заметил сикхский храм: здание стоит в глубине окруженного высоким забором участка, но развевающийся на высоком флагштоке желтый флаг виден издалека. Интересно, а там принимают паломников на ночь?

В абсолютно пустом храме сидел бородач и вслух читал сикхскую священную книгу «Ади Грантх». Он отвлекся от своего занятия, чтобы спросить, что мне от него нужно. Я тут же изложил свою просьбу.

– Подождите десять минут, я закончу чтение.

– Подождем, – согласился я.

– Он не сказал нам ни да, ни нет. Если через десять минут выяснится, что у сикхов остаться на ночь нельзя, то и в католическую церковь мы уже опоздаем, – стала волноваться Татьяна Александровна.

– На вокзал пойдем ночевать, – обрадовался Володя Иванов, во время своих одиночных странствий он большую часть ночей проводил на вокзалах.

Пока мы спорили, что предпринять, бородач успел дочитать до конца главы, где можно было сделать перерыв (сикхи к чтению своей Книги относятся с пиететом – во время праздников ее читают несколько суток подряд без остановки, сменяя друг друга). В сопровождении чтеца мы вышли из храма и пошли в глубь темного двора. Там обнаружился длинный, похожий на казарму или барак, дом, как и все здесь, выкрашенный в желтый цвет. Оттуда вышли два молодых сикха.

– Присаживайтесь здесь, на веранде. Хотите чаю? Мы не можем сами вам разрешить оставаться, нам нужно спросить старосту.

Староста жил не при храме, но где-то недалеко, потому что появился он буквально через пять минут. Он строго на нас посмотрел.

– Если мы разрешим вам остаться на ночь, вы должны строго соблюдать наши правила: не пить и не курить, вести себя с достоинством. Согласны? Тогда идемте, я покажу вам комнату.

Приехав очередной раз в Куала-Лумпур, мы нашли единственный в городе тайский буддистский монастырь, надеясь, что там нас оставят на ночь. Нашли настоятеля.

Веселый старичок принял нас с распростертыми объятиями, но, услышав просьбу о ночлеге, сразу погрустнел.

– Я бы с радостью вас оставил. Но решаю не я, а попечительский совет. А они строго-настрого запрещают принимать паломников на постой.

Что же такое? Почему порядки в тайских буддистских монастырях в Малайзии так разительно отличаются от тех, с которыми мы познакомились в Таиланде? Или он придумывает? Придется задать уточняющий вопрос.

– А поесть?

Настоятель и тут попытался выкрутиться.

– У нас еды нет: обед уже прошел, а ужина не будет, самим придется терпеть до завтрака. Возьмите немного денег, – он дал нам по 10 рингит. – Сходите в ресторан.

Выйдя из буддистского монастыря, мы пошли в поисках… нет, не ресторана, а какой-нибудь церкви. Первой нам попалась баптистская, но она была наглухо закрыта; затем мы прошли мимо «Библейского колледжа» – тоже без признаков жизни.

Церковь «Ассамблея Бога» мы узнали только по табличке, с виду это высотное здание из стекла и бетона напоминало скорее штаб-квартиру какой-нибудь крупной компании. В приемной, как и положено, – секретарша. Она тут же предложила нам по чашечке кофе. Это еще больше усилило ощущение, что мы по ошибке попали в какую-то корпорацию. В кабинет нас не пригласили. Пастор, молодой китаец в шикарном деловом костюме с золотой ручкой «Паркер», сам вышел в приемную. Я не стал долго крутить вокруг да около и сразу сказал, что мы зашли к ним в поисках ночлега «на одну ночь» (за три месяца путешествия по тайским монастырям мы незаметно для себя переняли этот «буддистский» принцип). Пастор, по внешнему виду похожий на современного менеджера, и к нашей просьбе отнесся как к производственной проблеме, требующей управленческих решений.

Искусство управления, как известно, основано на умении делегировать подчиненным решение тех проблем, с которыми начальство не может справиться само. Пастор-китаец исчез в недрах здания и надолго пропал. Но все же о нас он не забыл и вернулся с пожилым индийцем.

– Это Джатфри Бакар – директор нашего детского сада-интерната. Он вам поможет, а мне разрешите откланяться и вернуться к своим делам.

По дороге в детский сад Джатфри объяснил, что нам повезло: был последний день школьных каникул, и все дети разъехались по домам, поэтому для нас найдется место. Правда, нас разделили: меня с Володей поселили в одну комнату, а Татьяну Александровну – в другую.

На следующий день мы, в который уже раз, зашли в австралийское посольство, но опять ничего нового не узнали. Жизнь пошла по кругу. И позиция на выезде из города была нам уже знакома. В прошлый раз мы уехали оттуда в Малакку. Место хорошее – у въезда на автостраду, поэтому долго на нем мы не задержались.

– В сторону Малакки подбросите?

– Нет. Я только до Серембана, – возразил молодой парень за рулем «Тойоты» и попытался уехать.

Я стал его останавливать:

– Подвезите хотя бы до Серембана.

– Садитесь, – согласился он, но, едва мы сели, как он стал сокрушаться: – Как же вы дальше поедете?

– Да так же, на попутках, – я попытался его успокоить, но мне это не удалось.

– А куда вам нужно?

– В Джохор-Бару – это крайняя южная точка страны.

– Тогда вам лучше ехать на автобусе.

– Ноу мани, – это был мой стандартный ответ на все подобные предложения.

– Ну, это не проблема, я вам помогу, – он свернул с автострады и поехал назад к центру города.

Возле центрального автовокзала он нас высадил.

– Вот вам 50 рингит – этого как раз должно хватить на три билета.

Первая попытка выехать из города не удалась. Через два часа мы вернулись на свое любимое место и вскоре уехали, но не в Джохор-Бару и даже не в Малакку, а в какой-то неизвестный городок в стороне от автострады. У католической церкви к нам подошел молодой парень.

– Вам нужно переночевать (интересно, как он догадался?)? Я отведу вас к священнику.

Никогда – ни до, ни после – не встречали мы в церквях таких догадливых прихожан.

На втором этаже школьного здания, в запыленном и абсолютно пустом общежитии с затхлым воздухом одновременно могло бы расположиться человек пятьдесят – именно столько было пустых кроватей. Но в ту ночь все они были в нашем полном распоряжении.

Утром мы пошли к выходу из города, ориентируясь по указателям. На одном из перекрестков я увидел знак влево, хотел свернуть, но быстро понял, что это только для транспорта: впереди начиналась улица с односторонним движением. Поняв, что на пешеходов этот запрет не распространяется, я предпочел и дальше идти по набережной, вдоль берега реки. Володя Иванов свернул вслед за машинами. А Татьяна Александровна, видя, как мы спокойно расходимся в разных направлениях, растерялась. Она подбежала ко мне.

– Дорога идет налево.

– Это для машин. Нам лучше идти прямо, дойдем до моста, перейдем на другую сторону реки, тогда и будем голосовать, – объяснил я.

– Но Володя Иванов свернул налево, – она продолжала волноваться. – Давай я схожу к нему, скажу, что мы встретимся за мостом.

Она ходила минут десять и вернулась расстроенная.

– Когда я его видела до этого, он стоял на автозаправке и голосовал. А сейчас его уже и след простыл.

Так мы неожиданно остались с Татьяной Александровной вдвоем и пошли на выезд из города мимо величественной мечети.

В Джохор-Бару в сикхском храме народу было много, как на праздник. Все там делается сообща, вне зависимости от статуса и ранга. Но какая-то специализация все же сохраняется. Суп варят исключительно мужчины. Женщинам же доверяют только лепить лепешки. Да прислуживать на раздаче.

Мы выделялись своим видом и вызывали вполне естественное любопытство. Многие подходили поговорить.

Высокий седой старик, узнав, что мы русские, сообщил:

– У нас в храме в прошлом году жил русский. У него украли деньги, и он неделю ждал, когда приедет его друг и ему поможет.

Я сказал, что мы ищем попутное грузовое судно из Сингапура в Россию.

Сикх обрадовался.

– Считайте, что вам крупно повезло. Я работаю инженером в местном аэропорту. В соседнем Сингапуре все значительно дороже: и стоянка, и техническое обслуживание, и топливо. Поэтому многие самолеты быстро там разгружаются и перелетают к нам. Здесь они заправляются и летят назад на погрузку. На мелкий ремонт также из Сингапура к нам отправляют. Сейчас, например, у нас стоит один транспортный российский самолет. Я могу поговорить с летчиками – я их хорошо знаю, – они возьмут вас в Москву.

У Татьяны Александровны аж дыхание перехватило от радости.

– Да! Да, хотим.

– У вас же половина вещей осталась в Куала-Лумпуре, – попытался я ее урезонить.

– Черт с ними. Пусть остаются, – она уже была в предвкушении скорого возвращения на Родину. – Еще неизвестно, дадут ли нам австралийскую визу. А если и дадут, как мы до нее доберемся? У нас же нет денег даже на визы!

Татьяна Александровна взяла рюкзак, собираясь сразу ехать в аэропорт, но сикх охладил ее пыл.

– Вот вам мой телефон. Я узнаю, когда самолет вылетает, а вы завтра утром мне перезвоните.

Ночевать мы остались в храме, получив разрешение от попечительского совета (у сикхов нет профессиональных священников, каждый сикх имеет право читать Книгу и совершать все необходимые ритуалы, руководят храмами старейшие и наиболее почитаемые члены общины).

Собираясь в кругосветку, я понимал, что с визами мы намучаемся. Но не ожидал, что до такой степени. Три месяца мы кружили по Таиланду, вот уже месяц по Малайзии, а получим ли мы австралийские визы, по-прежнему было неизвестно. И в то же время возвращаться назад, как это сделал Дима Становов, мне очень не хотелось – это было бы признанием своего поражения. А вот если бы нам удалось улететь в Москву на попутном самолете – авиастопом, то это можно было бы считать и не возвращением, а обходным маневром. Или нет? Такие противоречивые мысли не давали мне покоя всю ночь. И даже во сне мучили кошмары. Утром я решил испытать судьбу: позвонил в аэропорт знакомому сикху.

– Во время проверки технического состояния самолета нашли серьезную неисправность. На ее устранение уйдет не меньше двух недель.

– А с экипажем можно познакомиться? Может, они не захотят нас брать?

– Летчики оставили самолет и улетели в Москву обычным пассажирским рейсом.

Значит, не судьба! Ждать две недели мы не могли – виза заканчивалась.

Вернувшись в Куала-Лумпур, мы заглянули в попавшуюся на пути католическую церковь. Священник лежал в больнице, а без его разрешения охранник нас ни за что не хотел оставлять. Из миссии Рамакришны нас послали… в буддистский храм. До него было метров триста, но мы не дошли. По пути увидели лютеранскую церковь и свернули туда. Пастор-индиец попытался открутиться:

– У нас негде вас поселить.

Но после неоднократных уверений, что нам не нужно кроватей, достаточно места на полу, сломался:

– Хорошо, можете остаться на ночь в детском саду.

Он привел нас в двухэтажное здание и открыл дверь.

Мы вошли и оказались… на сцене, в типичном школьном актовом зале. Увидев вентиляторы, я стал щелкать выключателем.

– Электричества у нас сейчас нет из-за аварии на линии. Душа тоже нет, – видимо, пастор все еще надеялся, что мы откажемся от таких спартанских условий и, как бы предваряя наш естественный вопрос про ужин, добавил: – Приходите в семь часов вечера на службу, там будут чай и кофе.

В этот вечер в церкви выступал заезжий гастролер – специалист по экзорсизму (изгнанию злых духов). Прихожане подходили к «магу» по одному. Он делал пассы и уговаривал беса выйти из тела грешника. Выступление «заклинателя духов» проводилось бесплатно, как рекламная акция. Те же, кто заинтересовался этим методом психотерапии, приглашались на индивидуальные платные консультации. И, если эффективность демонстрации определять по количеству бьющихся в припадке или теряющих сознание истеричных женщин, то лютеранская магия оказывается на порядок мощнее буддистской.

Когда прихожане стали расходиться, к нам подошел маленький живой старичок, дал свою визитную карточку.

– Меня зовут Соломон – как древнего еврейского царя. Позвоните мне. Я живу недалеко от церкви, я вам постараюсь помочь всем, чем смогу.