Текст книги "Вокруг света за 280$. Интернет-бестселлер теперь на книжных полках"

К вечеру на грузовике подъезжали к Солоку. Всю дорогу я объяснял шоферу, что мы люди безденежные, поэтому и едем автостопом. И что? Высадил он нас прямо напротив дорогого интуристовского отеля.

На отель мы даже не взглянули, сразу пошли на выход из города. По пути нам попалась ярко освещенная двухэтажная мечеть. На втором этаже (вернее, это был очень широкий балкон, идущий по всему периметру) шли занятия с детьми. Родители тусовались на улице, ожидая, когда можно будет забрать своих чад домой.

– А можно ли нам у вас переночевать? – Своим вопросом я вызвал смятение среди прихожан.

Мнения разделились: одни считали, что мы можем остаться спать прямо в мечети, другие возражали. Переводчицей выступала Нурсанти – студентка с факультета иностранных языков местного университета. Проблема была в том, что имама, который и должен устанавливать порядки, в мечети не было. Пришлось сторожу брать ответственность на себя.

– Вы можете остаться спать здесь, – заключил он, а прихожане шумно его поддержали.

Вскоре нас разбудили. Среди уже известных лиц появился еще один персонаж – серьезный бородатый мужик.

– Приехал мулла и сказал, что в мечети вам спать нельзя, – Нурсанти ввела меня в курс дела. – Вы нас извините, но вам придется встать. Мы перевезем вас в другое место.

Нас отвезли в какое-то пустующее офисное здание, где мы и провели остаток ночи.

Пару раз мы подъезжали на пикапах и легковушках, но все же больше рассчитывали на грузовики. Вечер застал нас в Банко. Мы попытались и оттуда уехать, но к нам прицепился полицейский, навязчиво пытавшийся посадить на автобус. Объяснить, что у нас на это нет денег, не удалось. Пришлось сделать вид, что мы специально приехали из России для того, чтобы посетить такой замечательный индонезийский городок, к великому нашему сожалению, не отмеченный ни на одной туристической карте и не описанный в путеводителях.

В Банко мы все мечети обходили стороной.

– Не подскажете, как мне найти христианскую церковь? – спросил я прохожего.

Он испепелил меня взглядом.

– Да вы что! Это же мусульманский город!

Наверное, так же после 11 сентября реагировали бы жители Нью-Йорка на иностранца, спрашивающего, как пройти в мечеть.

Может, в Банко на самом деле нет христиан? Мы настроились на ночлег под открытым небом и пошли на выезд из города. И совершенно случайно я увидел на склоне холма кладбище с крестами. Значит, здесь должна быть и церковь! И уже с новыми силами я продолжил опрос местного населения. После того как десять человек подряд заверили, что в городе живут только мусульмане, мой энтузиазм заметно охладел. Но я упорно продолжал приставать с расспросами. И моя настойчивость была вознаграждена. Интеллигентный мужик в очках, к тому же говоривший по-английски (возможно, и христианин), подтвердил:

– Действительно, у нас на окраине города есть одна маленькая церквушка, – он показал нам направление.

Церковь спряталась в коротком узком переулке, между пожарной частью и… мечетью. Нашли мы ее с огромным трудом. Но, когда постучали в дверь пасторского дома, не пришлось ничего объяснять. Христиане, живущие в меньшинстве в мусульманском окружении, относятся к единоверцам, как в первые века христианства, как к своим братьям и сестрам.

Вечером к пастору Ангжиату Пурбе на регулярную встречу по изучению Библии собралась группа прихожан – почему-то только мужчины. Я попытался выяснить:

– Какая у вас церковь?

– НРКБ.

– А она католическая или протестантская?

Прихожане посмотрели с таким удивлением, что возникло неприятное ощущение, будто они впервые услышали о том, что не все христиане братья и сестры (а уж если бы я сообщил о том, как в Ольстере протестанты и католики друг друга готовы удушить голыми руками, то это наверняка расценили бы, как злостную клевету). О том, что мы попали в протестантскую, а конкретнее – в лютеранскую церковь, мы узнали только на следующее утро от пастора.

Автостоп на Суматре оказался занятием очень утомительным. Как и в Китае, нам не давали подолгу стоять на одном месте. Но не потому, что быстро увозили. Местные жители из окрестных домов собирались вокруг и помогали нам «остановить автобус». Все водители легковых машин рассчитывали, что мы заплатим за проезд. Я пытался объяснить, что у нас нет денег. Но мне не верили! Как же так?! Европейцы, и без денег! Приходилось рассказывать легенду о том, что нас якобы обворовали. Но и это мало помогало!

На третий день мучений неожиданно повезло – попали в грузовик, идущий прямо до Джакарты. Следующие два дня ехали, останавливаясь только у придорожных забегаловок пообедать и на стоянках – переночевать. На ночь водитель оставлял нам кабину, а сам уходил спать в другой грузовик (они двигались втроем).

Двухдневная поездка дала прекрасную возможность узнать жизнь индонезийских дальнобойщиков. Во многом она схожа с жизнью их российских коллег: дороги безобразные – асфальт есть, но с ямами и выбоинами. Неудивительно поэтому, что нам несколько раз пришлось останавливаться на шиноремонт. Самописцев, как в Европе, в индонезийских грузовиках нет. Но больше трех часов подряд мы ни разу не ехали. Регулярно останавливались позавтракать, пообедать или просто попить чаю. Или опять же на шиноремонт. Полиция сплошь коррумпированная – останавливают на каждом посту, документы проверяют не всегда, а вот бакшиш требуют: стандартная такса – 2000 рупий.

Через пролив между Суматрой и Явой паромы ходят круглосуточно. Едва один отходит от причала, как его место тут же спешит занять следующий. Погрузка и выгрузка идут практически без перерыва. Но и при этом на причале образуется длинная очередь из грузовиков и автобусов. Мы встали в хвост и настроились на длительное ожидание. Только через несколько часов удалось въехать на паром, и еще примерно через час мы были уже на Яве.

Джакарта – индонезийский Ибу-Кота (Мать-город) – не только столица Индонезии, но и крупнейший мегаполис всей Юго-Восточной Азии. 22 июня 1527 г. его захватил мусульманский принц Фатахилла из султаната Бантам. Тогда город и получил свое нынешнее название – Джакарта, что в переводе означает «Окончательная победа». То, что победа не была окончательной, уже в 1619 г. доказали голландцы. Они разрушили город до основания, а на руинах стали строить Батавию – столицу Голландской Восточной Индии: проводить каналы, возводить дома в классическом голландском стиле – попытались воссоздать уголок своей родины, второй Амстердам.

Все бы было хорошо, но они не учли азиатского представления о гигиене: каналы, в которые местные жители стали сбрасывать мусор и нечистоты, стали рассадниками малярии и дизентерии. Вскоре весь город, за исключением нескольких центральных улиц и престижного района Ментенг, застроенного особняками и виллами, стал похож на огромную клоаку. Капитан Кук, возвращаясь в Европу после триумфальных открытий в Австралии и Новой Зеландии, за время которых он потерял всего одного члена экипажа, зашел в Батавию на стоянку. И здесь от дизентерии и малярии умерло сразу 27 матросов. Вот вам и Новый Амстердам!

Мы приехали в один из трущобных пригородов Джакарты, вид которых наверняка не сильно изменился с момента визита капитана Кука. Хижины построены из подручного материала: досок, кусков фанеры, листов гофрированного железа, шифера, картона, пластика… – все идет здесь в дело. А вот и знаменитые голландские каналы, ставшие индонезийской канализацией. Грязную вонючую воду разглядеть можно с большим трудом – почти вся поверхность закрыта пластиковыми бутылками, полиэтиленовыми мешками и всем тем, что «не тонет»… Вдоль берега тянется ряд туалетных домиков – они установлены на помостах прямо над водой, никаких выгребных ям не нужно. Между ними – помосты для стирки белья, тут же местные жители умываются, чистят зубы. Это не просто совмещенный санузел, а объединение водопровода с канализацией. Райское место!

Первую ночь в Джакарте мы провели на стоянке дальнобойщиков. А на следующее утро ее хозяин повез нас в центр города, прямо к дверям российского посольства.

Консул, едва увидев нас, сразу же спросил:

– Что случилось? Паспорта украли?

Судя по тому, что нам уже рассказали о Джакарте, украсть их здесь могли запросто. Но у нас был вопрос важнее.

– А ходят ли российские грузовые суда из Индонезии в Австралию?

Консул в этом вопросе разбирался не лучше, чем его коллега в Сингапуре. Он, естественно, летал на самолете, так же, как и все российские специалисты и пока еще редкие туристы. Помочь он нам не мог, но совет все же дал:

– Я, конечно, не могу запретить вам ехать в Западный Тимор, но не советую. Обстановка там очень неспокойная. А о Восточном Тиморе и речи быть не может.

На центральной площади Джакарты – Медан Мердека (площадь Свободы) отгрохали помпезный монумент-музей Монас (Национальный монумент). Его венчает 137-метровый обелиск из итальянского гранита с позолоченным «Факелом Независимости», а перед входом, куда тянется длинная очередь, как в Мавзолей Ленина, стоит конная статуя национального героя – принца Дипонегоро. Тут же перед входом раскинулся стихийный рынок.

В северо-восточном конце площади видны купола и минареты мечети Истикал – одной из крупнейших в Юго-Восточной Азии. Прямо напротив мечети стоит католический кафедральный собор, неподалеку от него протестантская церковь Святого Эмануэля и англиканская церковь Всех Святых. Как в них относятся к «братьям-христианам», мы так и не узнали. На несколько дней нам предоставили приют в Российском культурном центре на улице Дипонегоро.

Игорь Петрович Василюк извинился за то, что отдельной комнаты для нас нет.

– Мы можем поселить вас в кинозале. Только вам придется каждый вечер возвращаться сюда не позднее девяти часов вечера. Нас недавно ограбили, поэтому мы теперь по вечерам включаем сигнализацию.

На следующий день мы зашли в представительство АПН – мне нужно было срочно отправить статью в журнал «Учеба, работа, бизнес за рубежом». Сергей Мельников встречался со Стасей и Эдиком.

– Они приплыли в Джакарту на каком-то попутном судне с Батама, прожили у нас в представительстве три недели. Каждый день ходили в порт, пытаясь попасть на попутное судно до Австралии. Но успеха так и не добились. Виза у них заканчивалась, дольше оставаться у нас они не могли. Я краем уха как-то слышал, что Стася выяснила: якобы существует регулярная пассажирская линия, связывающая остров Ломбок с Австралией. Они купили билет на ночной поезд до Сурабаи – это крупный порт на восточном побережье Явы, и уехали. С тех пор я о них ничего не слышал.

– Мы знаем, что до Австралии они добрались. Но как им это удалось, неизвестно. На связь они не выходят – не хотят нам мешать своими советами.

На следующий день мы для очистки совести все же съездили в грузовой порт. Нас, как европейцев, на территорию пропустили без вопросов. Судов на Австралию в тот день не было, а повторять «трехнедельную осаду» мы не стали.

На станции Гамбир мы попали в перерыв между электричками. Нужно было ждать три часа. Чтобы скоротать время, мы пошли прогуляться по центру и совершенно случайно оказались у сикхского храма. Оттуда вышла индийская супружеская чета и пошла к одиноко стоявшему джипу. Они пригласили нас в храм и даже устроили экскурсию.

Вечером мы вчетвером приехали в современное здание, по внешнему виду напоминающее типичный областной Дворец культуры. Там начиналась индийская свадьба. Среди примерно пятисот гостей большинство было индийцев, но встречались и европейцы. Они, скорее всего, так же, как и мы, попали туда случайно. Или их специально привезли – как «свадебных генералов». В Азии белый человек является желанным гостем на любом празднике.

Свадебная церемония была сложной: молодоженам вручали многочисленные подарки; на сцене выступали с торжественными поздравлениями родственники, друзья и знакомые; какие-то полупрофессиональные творческие коллективы пели песни и танцевали… Гости вначале внимали всему происходящему с интересом, но как только в зале появились пиво и виски с содовой (для трезвенников, которых там было немного, в углу стоял столик с кока-колой) началось безудержное веселье: в зале была кутерьма, на сцену лезли все, кто хотел петь или танцевать, – вне зависимости от наличия голоса и сноровки.

На следующий день мы приехали на станцию как раз к отправлению электрички. Она поначалу поразила своей пустотой и удивительной, прямо-таки европейской чистотой. Но чем дальше мы отъезжали от центра, тем больше внутрь набивалось народу (те, кому не хватило места внутри, висели на подножках снаружи или сидели на крыше) и тем толще становился слой мусора на полу. По вагону сновали торговцы, по полу на четвереньках ползали детишки с вениками, собирая с пассажиров мелочь – как своеобразный «налог на чистоту» (в России этот бизнес не приживется – наши пассажиры электричек не способны с такой скоростью производить мусор).

Всему хорошему в нашей жизни приходит конец, закончилась и наша поездка на электричке. Пора опять возвращаться к автостопу. Ориентируясь по дорожным указателям, мы вышли на трассу.

– Вы на Кракатау? – спросил водитель туристического джипа.

– А где это?

– Садитесь, я по дороге расскажу.

Водитель, очевидно, работал туристическим гидом, поэтому я сразу предупредил:

– Мы автостопом едем.

– Это я уже понял, но мне все равно по пути – я еду за группой немецких альпинистов на вулкан Кракатау.

Когда мы сели, он продолжил:

– Этот вулкан стал известен на весь мир в 1883 г. Тогда началось сильнейшее извержение: ударные волны, рожденные подземными взрывами, трижды обошли земной шар, а рев был слышен на расстоянии тысячи километров. Водяной вал, поднятый подземным взрывом, достиг берегов не только Америки и Африки, но даже Англии и Франции! На Яве волна в 30–40 метров высотой сметала на своем пути прибрежные деревни. Огромная черная туча закрыла солнце. С неба сыпался пепел и жирная, липкая грязь. После этого вулканического взрыва в атмосфере скопилась огромная масса пыли, и в течение нескольких лет на Земле наблюдали необычные кроваво-красные зори.

Чуть ли не в каждой деревне на дороге стояли пикеты местных жителей. Они размахивали сачками (типа тех, которыми ловят бабочек) и что-то выкрикивали – собирали с проезжавших мимо водителей деньги на благотворительность.

– Смотрите, как здорово они придумали. Когда деньги кончатся, мы тоже выйдем на дорогу и будем пожертвования собирать.

– У нас же сачка нет, – Татьяна Александровна сразу вернула меня на землю.

– Значит, не будем ждать, пока деньги кончатся совсем, а на остаток купим сачок побольше, – согласился я и стал размышлять на тему «Сколько денег мы бы собрали, если бы вышли на дорогу».

Водитель пикапа обещал довезти нас до Тасикмалаи, но высадил в каком-то маленьком поселке в тридцати километрах до города, а сам свернул куда-то в джунгли. Мужчина, сидевший на лавочке возле своего дома, случайно стал свидетелем того, как мы вышли из машины, и сразу же стал звать нас к себе на чашку чая. Оказалось, и эта маленькая безымянная деревня в индонезийской глубинке связана с нашей далекой Родиной. В 1961 г., когда в космос летал Юрий Гагарин, индонезиец через советское посольство выписывал журнал «Советский Союз». А его сосед все еще катается на автомобиле «Москвич» 1968 г. выпуска.

Для голосования мы вначале выбрали самое удобное место – под единственным на весь поселок уличным фонарем. А зря! Тут же чуть ли не весь поселок взялся нам «помогать» – автобус останавливать! Еле отбились. Пришлось уходить в темноту.

Раньше понятие «религиозная война» ассоциировалось у меня исключительно со средневековой историей, с романтикой Крестовых походов. Но в Индонезии и в наше время мусульмане и христиане продолжают убивать друг друга. Хотя все, с кем мне удалось разговаривать, в один голос утверждали: «Никаких религиозных противоречий в стране нет. Все межконфессиональные конфликты порождаются политическими и экономическими противоречиями».

Сожженные христианские церкви можно встретить повсеместно. В одну из них мы и попали в Тасикмалае. Священник рассказал:

– Нашу церковь мусульмане подожгли 26 декабря 1996 г., к счастью, никто не погиб. Вы можете посмотреть на то, как она горела, – он показал на стену, на которой висела вставленная в рамку под стеклом цветная фотография горящей церкви. – Здание уже полностью восстановлено. И оно стало даже лучше, чем было до пожара. Но урок мы запомнили и не хотим, чтобы подобное когда-нибудь повторилось. Если до этого инцидента у нас не было практически никаких контактов с мусульманами, то сейчас наш епископ регулярно встречается с лидерами мусульманской общины. Кроме того, мы выделили часть церковных помещений для работающих по ночам велорикш, а они все – мусульмане, впрочем, как и церковные сторожа, и садовники.

В Индонезии за месяц действия визы мы должны были не только пересечь половину страны, но и найти возможность перебраться в Австралию. Посещение туристических достопримечательностей в наш жесткий график не вписывалось. Но проехать мимо Борободура было никак нельзя.

Величественная пирамида из базальтовых камней стоит в долине Кеду, в окружении четырех вулканов. Строительство Борободура началось в 800 году до н. э. и длилось 80 лет. За это время рабочие, согнанные сюда со всей округи, воздвигли из серых камней рукотворный холм высотой 31 метр, а на вершине установили Великую Ступу. В 1006 г. после разрушительного землетрясения и извержения вулкана Мерапи буддисты отсюда ушли. За несколько сотен лет оставшееся в забвении сооружение разрушалось землетрясениями и ливнями, вездесущая тропическая растительность дробила камни.

Первые реставрационные работы были проведены в 1907–1911 гг.: укреплено основание, приведены в порядок верхние террасы и ступа. Но действительно радикальное восстановление памятника началось только в 1973 г. Индонезийское правительство совместно с ЮНЕСКО потратили за десять лет 20 миллионов долларов. Для того чтобы вернуть потраченные деньги, с каждого посетителя берут за вход по 6000 рупий (немного меньше 1$). По официальной статистике здесь в год бывает около 1 миллиона посетителей, потому это сооружение уже приносит прибыль (мы также купили входные билеты – первый раз за все кругосветное путешествие).

Борободур символически представляет собой трехмерную модель махаянистской вселенной и путь человека к просветлению. Когда подходишь к восточному входу и поднимаешь голову наверх, то ступы совсем не видно. Ведь и те, кто только становится на путь просветления, не может видеть его окончания. Если подниматься наверх, обходя террасы, как и положено, – по часовой стрелке, то вначале попадаешь в кхамадхату (мир желаний). Серия из 160 скульптурных панелей представляет земные удовольствия и человека в плену у радостей и печалей, под гнетом закона причин и следствий. Затем идет рупадхату (сфера форм) – это следующие пять галерей и 1300 барельефов, украшенных сценами из жизни Будды. На этой стадии человек уже приобретает контроль над своими желаниями, но все еще находится под влиянием закона причин и следствий. И только пройдя через арупадхату (переход от сферы форм к финальной стадии) – три круговые террасы с 72 миниатюрными каменными ступами. Внутри заключены статуи сидящего Будды (посетители протягивают руки в отверстия, чтобы до них дотронуться, – это якобы может принести удачу). А венчает все грандиозное сооружение огромная ступа, символизирующая Нирвану. Сверху можно окинуть взглядом все предыдущие ступени и народ, который толпится у входа на самом нижнем уровне.

За рулем очередной машины оказался редкий в Индонезии знаток английского языка, остановившийся не для того, чтобы подработать извозом, а из желания поболтать с иностранцами. Ари Пурванто – менеджер компании по производству кондиционеров «Аир Брум Вэйд» – возвращался домой из очередной командировки. По пути к храмам Прамбанана он рассказал связанную с ними легенду о трех принцессах.

В незапамятные времена в горном королевстве Бака правил красивый, но очень свирепый король. Некоторые даже обвиняли его в людоедстве. И была у него юная сестра-красавица – принцесса Джонггранг. Когда король попросил руки принцессы соседней страны, Пенгинга, его предложение было с негодованием отвергнуто – слухи о короле-людоеде дошли и туда. Он не смог сдержать возмущения и обиды. Началась война. В одном из сражений жестокий король пал от руки принца Дармамайи, брата разборчивой невесты. Принцесса Джонггранг воспылала страшной ненавистью и жаждой мщения. Началась новая война, еще более жестокая и кровопролитная. Один из полководцев страны Пенгинг, принц Бандунг, сын Дармамайи, влюбился в принцессу и попросил ее стать его женой. Она согласилась, но поставила условие: за одну ночь вырыть шесть колодцев и построить тысячу храмов, посвященных разным божествам! Такая странная просьба потрясла принца и повергла в неописуемое уныние. Он отправился к своему отцу Дармамайя и рассказал ему свою печальную историю. А папа, как выяснилось, мог помочь своему сыну не только сочувствием. Оказалось, он уже давно состоит в связи с принцессой Кидул – чародейкой, управляющей волшебными силами подземного мира. К ней и обратились за помощью. Всю ночь таинственные духи трудились, воздвигая храмы один краше другого. Но утром строителям пришлось скрыться – они не хотели, чтобы их увидел кто-нибудь из людей.

Гордая красавица принцесса Джонггранг была потрясена тем, как много храмов построено за ночь, но, тщательно пересчитав, обнаружила, что их всего 999. Одного не хватало! Уговор есть уговор – храмов должно быть ровно тысяча! «Какая же ты вредная, – возмутился принц. – Тебе не хватает одного храма? Ну и будь этим храмом сама». Едва он произнес эти слова, как принцесса исчезла, а на ее месте появился высокий храм несказанной красоты.

На самом деле храмов едва ли больше шести сотен (если считать все отдельно стоящие молельни и места для жертвоприношений, то 666!), и построены они во второй половине XI века не за одну ночь, а за пятьдесят лет. Но тогда само время текло по-иному. Поэтому шестьсот храмов казались тысячей, а пятьдесят лет проносились, как одна ночь!