Текст книги "Влажная цитата"

Любопытно, что некоторые люди, а точнее, их большинство, предпочитают называть меня глупцом только по той причине, что я не желаю прислушиваться к их советам и принципам, если таковые имеются. Впрочем, отчасти, может, потому, что я часто брал у этих людей денег в долг.

Нет, иногда я брал деньги в долг, совмещая необходимость с жестокой попыткой отказаться от таких отношений.

Какой строгий и ответственный врач. Он так серьёзно высказался по поводу больничного листа. Сразу видно, что он хорошо знает своё дело и прекрасно разбирается в том, что должно быть написано в документах и историях болезни. Шум стоит неописуемый. И везде звон медицинского металла.

Ну, ничего, скоро обед. А там, глядишь, на выписку направят. Никакой высокой поэзии. Всё только шприцы и таблетки. Кстати, мне давненько не давали таблетки. Вначале давали, а затем, что-то, вдруг, перестали. И почему-то, губа печёт. Видимо, это специфический симптом ковида. Или антисимптом.

Чем, в итоге, озадачены наши современные писатели, ведь они практически обыкновенные журналисты, хотя здесь я ошибаюсь, ведь много талантливых авторов, которые берут на себя смелость творить. Особенно хорошо у некоторых получается детские детективы сочинять. А у кого-то, просто, приключения.

Ну, у меня хорошие приключения для детей замыслились. Правда, я никак не нахожу внутренней опоры, чтобы дописать их до логического конца. Ведь, что может быть проще, пиши, сочиняй, придумывай новые забавные истории, придумывай легенды, придумывай сказания. Но всё равно, даже для такой простой работы, как сочинение, или сочинение для детей, с приключениями и прочими интригами, для этого необходимо быть здоровым, раньше времени не покидать стационарное лечение. И вообще, пора уже обедать, да что-то никак не несут. Самое главное в больничной неге, это во-время получить обед.

Самое страшное, что могло со мной случиться, это обнаружиться кровавая мокрота после курения. Врач, всё-таки, предупреждал, но курить, хотя бы раз в сутки, всё равно тянет. Получается, что я два раза в сутки не могу себе в этом отказать. Хоть и воняет от меня табачищем. И другие пациенты нюхают, поэтому приходится сразу отправляться в туалет и вымывать остатки запаха табака. Надеюсь, что ничего серьёзного в этих кровавых сгустках, которые откашляются вместе с табачными смолами. Думаю, если бы было нечто тяжёлое, такое, которое боишься, что оно плохо лечится… – я просто не уверен, что даже в этом случае способен прекратить курить.

Уж, сколько книг на эту тему было прочитано и всё не имело никакого значения. Тянуло выкурить сигарету, и подумал, что пока болею завяжу, но всё равно ничего не получается. А обед уже скоро подоспеет. А я настолько голодный, что с удовольствием съел двойную порцию. Кстати, никогда не обращал внимание, как важно питаться соразмерено, а не так, как учил меня недоразвитый Дима, который много говорил о здоровье и здоровом питании. Хотя, по нему сразу видно, что его не сколько здоровье привлекает в этом смысле, а сколько сам факт зациклиться на подобной теме.

Хочется спросить, если ты такой умный, погляди, как кормят пациентов в больнице. У них это сбалансированное питание? Видимо, их кормят строго, как прописал врач-диетолог. У них поэтому и выздоравливают люди. Сбалансированное, это скорее спортивно питание, а не оздоравливающее.

Куда девалась высокая поэзия (чуть не написал высокая оппозиция), когда лежишь на больничной койке и думаешь только о том, чтобы поскорее поправиться и больше никогда не попадать сюда. А что, спрашивается, плохого в больничной койке, лежи себе, отдыхай, всё по полису, всё оплачено государством. Однако, нет ничего приятного, когда тебя регулярно протыкают иглами и дают невкусные таблетки и, в общем-то, невкусную еду. Зато, здесь можно написать книгу и отправить на публикацию. Как бы странно это ни звучало.

Но ведь писать надо, или даже хочется о высоком, о божественном и совсем не материальном.

Хорошо, скажем, далеко не всегда об этом стоит писать, можно с тем же успехом и больничную палату описывать. Вот, скажем, лежит здесь один рядышком вздыхает. Ждёт, что ему с постели разрешат встать, чтобы он мог самостоятельно двигаться, и, возможно, отправиться домой, по своим делам, или более важным переживаниям. А он, получается, здесь тоже насильственно прикован к постели. Однако врач, как раз, думает о нём, о том, чтобы он тоже быстрее выписался.

Любопытно, каково работать хирургом, каждый божий день что-то резать у людей, отрезать у них лишние части органов и тканей. Это, наверное, очень тяжёлая работа, а тем более, у нормального человека всегда рука дёрнется, чтобы отрезать что-то у другого человека. Ну, у меня бы, во-всяком случае, она бы точно дёргалась, и вряд ли я бы смог произвести хоть одну в жизни хирургическую операцию. Впрочем, они для этого много лет учатся в медицинском институте. Ничего удивительного.

А вот, как, интересно, у хирургов первая операция проходит. И тошнит, наверное, и всякое такое бывает с врачом, когда он проводит полосу скальпелем, а там проявляются все внутренности пациента. И попробуй расскажи кому, что ты впервые этим занимаешься. Ну, скажет, на собаках много оперировал, на коровах, на злых и непокорных кошках. Возможно, попугай дома был, так он ему каждое утро операцию на животе, а вечером операцию на крыльях.

Ерунда, конечно, понятно, что на живых людях учатся, просто операции сначала несложные проделывают, а затем, с появлением профессионального опыта, более сложные, такие, за которые не каждый хирург может взяться. И в чём, интересно, разница между экстренной хирургией и обыкновенной. Хотя, разобраться тоже несложно, ведь обычная требует дальнейшей подготовки и исследования.

Трогательная история получается, приехал в Москву, чтобы устроить свою жизнь с девушкой, а вместо этого попал в больницу с ковидом. Надо отметить, что девушка меня совсем не ждала, и вообще, она уже давно замужем, это просто мне приспичило жениться на ней, никого об этом не спрашивая.

С другой стороны, если подумать, если бы у неё там, где она сейчас замужем, было бы всё нормально, то мне здесь не пришлось долго хлопотать. А так, то ли мне кажется, то ли я в этом убеждён простым интуитивным методом, что существует шанс встретить её уже незамужней.

Как бы это правильно выразить, или обдумать, или обмозговать, когда люди пересматривают свои серьёзные решения, и, вдруг, получается так, что и принимают их совсем того не ожидая от самих себя.

А чего я ей только не обещал уже, и кольцо помолвочное на палец надену, и свадьбу, хотя бы серебряную в Париже (что для обычного человека не так уж и недостижимо), и, что квартиру в элитном жилом комплексе – тоже возможно. Ну, это были даже не обещания, а намёки на то, что я желаю сделать, пока мы будем срастаться душами, а затем и телами. Конечно, это мысли о детях подкупают женское сердце, ведь она тоже об этом думает. Было бы странно, если бы она вообще об этом не задумывалась. Как бы, на тебе, вот и ребёнок. А что, а где, а как, а тут сразу все мыслимые имена, и где будет учиться, и, как будет заканчивать.

Вот, чего бы я точно не стал проповедовать своим детям, так это осваивать профессию писателя. Почему? Не знаю. По-моему, писатель глупая профессия, если её вообще можно считать профессией, ведь это не более чем талант. Таким талантом может быть наделён любой на свете человек, любой профессии, даже примитивной, такой, например, как сантехник или электрик.

Так, ну хорошо, а какую же ты собираешься рекомендовать профессию своим детям, чтобы они не только могли нормально трудиться, получать приличную зарплату, но при этом, ещё и счастливы были. Таких профессий очень много, и это необязательно быть врачом, чтобы людей лечить. Существуют, например, профессиональные педагоги, или инженеры-конструкторы, или дизайнеры-архитекторы. Мы же когда глядим в окно смотровой или больничной палаты, мы видим перед собой огромные красивые сооружения, которые спроектировали и построили достаточно умные люди. Хотя, возможно, не всегда ум играет здесь заветную роль. Бывает же, когда человек интуитивно постигает всю глубину своей профессии и становится незаурядным.

Правда, такое тоже бывает редко.

Я смотрю на бегающих туда – сюда медсестёр, и вижу, как они суетливо и с волнением занимаются своим делом, без которого тоже нельзя обойтись. Точно также нельзя обойтись, как и без строителей, товароведов, продавцов, охранников. Вот вам и вся высокая поэзия. Мир прогресса, мир индустрии, мир, который сошёл с ума на больших гонорарах. Вот и я занимаюсь высокой поэзий исключительно для того, чтобы заработать на этом денег. По-возможности, много. Приблизительно столько, чтобы мне хватало не только на жизнь, но и всякие прелести этой самой жизни.

А какие бывают у жизни прелести? Да, хотя бы свадьбу пышную сыграть. Ну, или не пышную, но вместительную, и, чтоб угощений на всех хватило, и, чтоб прочие переезды на автомобиле и фотографа вместе с тамадой, или на худой конец ведущим. Хотя, это одно и то же. Ну, и самое главное, это костюм жениха и платье невесты. Всё это нынче дорого стоит, даже, если по низким ценам и всяким прочим скидкам покупать, всё равно дорого.

Осталось только определиться с местом проведения медового месяца. Это ж самый интересный период в отношениях. Ведь медовый месяц может быть только один раз в жизни. Вот его и нельзя пропустить, или провести с таком глухом месте, где он не будет представляться медовым.

Мне бы весьма хотелось, чтобы вся моя жизнь проходила в режиме медового месяца. Хотя, умом я понимаю, что это, просто-напросто, невозможно. Даже, если очень стараться, то всё равно невозможно. Здесь и работать много приходится. И хорошо, если работа доставляет человеку удовольствие, пусть даже необязательно делает из него высшее существо под названием Поэт, Композитор, Художник.

Счастлив тот, кто просто любит своё дело, и готов посвятить этому годы. Я, например, не выбирал профессию писателя, эта профессия сама меня выбрала. А значит, я на правильном пути и бояться мне нечего. Остаётся только двигаться по намеченной траектории.

Кому-то, например, нравится профессия врача-хирурга. Такие люди тоже счастливы, поскольку дорожат своим талантом и возможностью выделиться среди окружающих. Вопрос только, зачем кому-то выделяться, если и так можно стабильно работать и получать признание за свой труд и хорошую оплату.

#1

Откуда-то надо мысль извлекать. Нет былого полёта, когда пальцы за строчкой не поспевали. Хорошо в этом смысле гитаристам и пианистам, у них движение рук никогда не опережает мысль. Музыкальная мысль, всё-таки, она быстрее, легче, гибче и никогда не иссякает.

Никогда не понимал музыкантов, которые находятся в творческом кризисе. Можно подумать, мир звуков, он настолько ограничен. Прислушайтесь к пению птиц. У всех разные голоса. А потом ещё, множеством звуков наполнен окружающий нас мир. Среди них существуют не только приятные, мелодичные звуки, но и противные слуху. Однако без них музыка не может быть полноценной.

К чему это я завёл речь о музыке, если близится больничный завтрак. Здесь, как раз, о музыке вообще никто не говорит. В основном, мужики рассказывают друг другу истории о том, как ловить окуней, какие бывают зимовальные ямы, и, что нельзя ловить рыбу в этих зимовальнях, поскольку она вся там отсиживается до самого нереста, или нечто вроде того. Я плохо разбираюсь в рыбалке.

Диалоги о рыбалке – была такая передача по телевизору, не знаю, сейчас есть она или уже на другом канале показывают. Помню, там рассказывали, что, как только начинаются байки кто, сколько поймал, это говорит о том, что не клюёт. Причем, не клюёт довольно долго.

Вообще, спортивные рыбаки, имеющие, между прочим, награды и всякие прочие гранты за свои старания, они весьма интересный образ жизни ведут, они ездят в разные точки планеты и пытаются поймать там какую-нибудь интересную рыбу, или краба, или осьминога какого-нибудь. Это весьма интересное занятие. Я бы тоже так порыбачил, если бы мне предоставлялась возможность. А пока, я лежу в больнице и слушаю байки о том, как надо ловить окуня и судака.

В детстве, я помню, мы очень часто ходили на рыбалку. Это было одно из самых главных занятий. Мы не понимали, что такое нерест и, зачем он нужен. Но мы каждое утро ходили ловить самостоятельно – без лишних приспособлений. То есть, у нас были только удочки. А больше нам ничего не требовалось. Терпения, находится на природе почти целые сутки, у нас было предостаточно. Мы слишком рано собирались и уходили, а возвращались почти за полночь. При этом, мы ловили достаточно маленькую рыбёшку. Она величиной была не более, чем половина ладони. Но за день много можно было наловить. Обыкновенно, такую мелкую рыбу принято выбрасывать. Какой смысл её вылавливать, если она ещё должна вырасти. Однако нам было жалко выкидывать результаты своих трудов, поэтому, мы приносили её домой, а затем, солили и сушили.

Нет, интересно, наверное, слушать, как мужики покоряют окуня и щуку, но после тридцати, сказать, что рыбалка есть ничто иное как способ развеяться и отдохнуть от работы, а не утолить спортивный интерес, спортивную жажду победы. После тридцати, так мне кажется, как раз, начинаются совсем другие жизненные интересы и предпочтения. И мне, почему-то, кажется, что это нормально.

Иногда я думаю, что есть смысл написать серию книг под простым и незамысловатым названием – «После тридцати», «После сорока», «После пятидесяти» и так далее…

Какие иные, например, интересы возникают с возрастом? Вот, скажем, у меня, пока, один и тот же интерес в работе – это осилить плац моего литературного творчества и начать уже зарабатывать книгами, а не этими мелкими перебежками с одной работы на другую.

Следующий интерес, как-то, связан с тем, что я очень хочу жениться. Но вместо свадьбы на меня обрушиваются многочисленные бедствия. Такое ощущение, словно весь мир против того, чтобы я женился. И при этом странно, что ко мне достаточно часто пристают девушки и женщины.

Нет – я имею ввиду, пристают в хорошем смысле этого слова, например, делают комплименты по случаю и без, или охотно кокетничают, или шутят на тему предстоящей свадьбы, которая, пока, только у меня в голове крутится, как необходимый план реализации, необходимый жизненный план.

Холодильник здесь есть. Это правда. Даже несколько холодильников, в которых необходимо подписывать продукты, чтобы их никто не спутал. Если честно, мне уже который раз хочется залезть в общих холодильник и стащить там что-нибудь вкусненькое. Хотя бы кусок колбасы.

Надо прекращать подслуживать сиделкой для остальных пациентов. Достаточно с меня Матвеева, который ночами спать не давал, стучал костылём по спинке кровати, кричал – «Бэ!.. Мэ!.. Сестра!» А тут ещё дед мне свою тарелку вручает, чтобы я отнёс её в отдел грязной посуды. Ну, что мне ему надо было сказать? Иди сам отнеси или сиделку найми? Скажу в следующий раз, чтобы он медсестру обо всём просил. А он, между прочим, отвернуться не желает, когда писает в утку, а я, тем временем, кушаю. Вот, такие вот, глупые и неуважительные старики, считающие, что, если он болеет, значит, всё вокруг должно болеть под его дудку.

И конечно, все разговоры о болезнях. Пациенты сидят в коридор и регулярно обсуждают свои болячки. С одной стороны, что ещё обсуждать, если ты в больнице находишься. С другой стороны, можно было бы и найти темы для разговоров, например, поговорить о том, как окуня выловить в Москве реке, или, куда поехать, чтобы поймать японского карася, или карпа, или как там его правильно называют – говорят, очень интересный улов.

А я, вот, не стану здесь никогда заядлым рыбаком. В том смысле, что рыбалка меня уже давно не волнует. Я уж об этом говорил и ещё раз повторюсь, с возрастом приоритеты меняются. Самое главное, что меня успокоил врач, касаемо моей кровавой мокроты и горящих губ. Он сказал, что при пневмонии это нормально. А тут ещё переводят на амбулаторное лечение, что должно дать мне достаточно времени, разумеется, при моих физических силах, которые явно подорвались, пока я лежал с высокой температурой и боролся с ковидом. Всего каких-то пятнадцать процентов заражаемости, но сколько антибиотиков в меня влили, и, сколько мороки перетерпеть пришлось.

Ага, ищем высокую поэтическую мысль. Ищем, ищем, но никак не находим. Где она здесь? Видимо, больничная атмосфера не располагает к воспеванию женщин. Хотя, их здесь весьма много. Почти столько же, сколько и мужчин. Какие из них замужние, а какие женаты, тоже приходится разбираться. Так, сразу, не определишь. Вроде все красивые, все подтянутые, все немного больные и вялые в глазах мужчины. А те, соответственно, гораздо бодрее, почему-то, выглядят. Возможно потому, что хотят поскорее выписаться и пойти на работу.

Женатых мужчин в больнице очень много. Это сразу видно по тому, как им часто звонят жёны и спрашивают каждую мелочь, вплоть до того, сколько спали, куда положить еду, что передать ещё, и так далее… Мне бы такой заботы сейчас очень не хватало. Вместо этого обо мне заботится врач и медсёстры. И сестра-хозяйка, которая даёт ключ от душа, чтобы я мог помыться. Вот, если бы перевод меня в другое отделение сопровождался быстрым походом в магазин, я был бы весьма счастлив, поскольку смог бы купить себе каких-нибудь вкусностей, о которых уже давно думаю.

Ну вот, завтра меня переводят на амбулаторное лечение. То есть, как мне в самом начале объяснили, это реабилитационный центр, в котором я буду долечиваться, поскольку ковид – это инффекционное заболевание, требующее особого положения. Пишу, не как врач, а как пациент, мало понимающий в болячках. И, если мне повезёт, то дописать роман я смогу полностью, уже лёжа в другом отделении. Надеюсь, что и кормить там будут лучше, чем здесь. Тут совсем пустая еда. Почти не замечаю, что я там кушаю. На завтрак попросил вторую порцию омлета, хоть какой-то питательный элемент.

Я понял, кстати, как работают писатели-сатирики, они описывают всякие бытовые мелочи с точки зрения своей весёлости. Я же более задумчивый, если подумать, если увидеть во мне эту задумчивость. Вот, только я не могу понять, зачем писатели-сатирики пишут свою автобиографию. Ну, допустим, им сказали это сделать, написать о том, как они родились и, как стали писать юмористические рассказы. А дальше, всё не столь имеет большое значение, ведь какая разница, где родился писатель, как он вырос, и, чем страдал в детстве. Всё равно люди выяснят и сами об этом расскажут, ещё более правдивей и правдоподобней, нежели это сделает сам автор. Тот, конечно, приврёт, как обычно, или утаит самые важные и любопытные факты. Возможно, поэтому, я стараюсь не писать своей автобиографии. Уже и так понимаю. Что ничего путного из этого не выйдет. Хотя, если подумать, любая моя книга – это и есть обрывок моей биографии.

Близится обед, близится обед, в больнице нет другого удовольствия, как и в жизни вообще, чем обмереть под запах борща. Хотя, стоп, какой тут может быть борщ, если мы в больнице. Нет, здесь только диетическая еда. Однако и мясо в ней встречается и, часто, рыбные котлеты. Кстати, очень вкусные, я просто сравниваю с котлетами из трески. И чем больше я пишу сейчас о больничной еде, тем сильнее мне хочется кушать. Мне кажется, я бы сейчас съел целую тарелку жареной картошки, с тушёной капустой, и, как минимум, домашнюю котлету из фарша говядины. И всё это, обязательно, запить томатным сочком. Обожаю солёный томатный сок. А затем, конечно же, необходимо придумать, как сходить и выкурить сигарету. Здесь нельзя это делать.

Так, ну-с, теперь можно продолжить сказания о добре и зле. На полный желудок и рассказ легче появляется на свет. А что, если я не буду его дописывать? Ничего, видимо, это сможет сделать некто вместо меня. Впрочем, такого упрямого и скользкого, и плодовитого писателя, как я, вряд ли можно было бы отыскать на всём белом свете. К тому же, я стал весьма наглый. Я стал много на себя брать. Кричал, что могу написать любое произведение, в любом жанре, а на самом деле, мне едва удаётся написать вторую главу романа.

Да, и романы у меня, не то, чтобы полноценное что-то, ведь я пишу первое, что приходит мне на ум. А это может быть всё, что угодно. У меня постоянно в голове сумбур. Или эмоциональный интеллект, если хотите. С трудом представляю, как люди читают мои произведения. Первые из них, вообще, тяжело писались. Просто через какой-то немыслимый, напряжённый труд. Потом, как-то, легче стало мысли излагать.

Я ничего другого не делаю, только излагаю собственные размышления. Эти размышления никак даже не оформлены. Я имею ввиду, они никак не оформлены в мысль. Чем-то, напоминает кружевное сплетение текста. При этом, сравнивать себя с другими писателями, даже, если это писатели-современники, я не могу. Мне кажется, что я совсем другой, иной, совсем малодоступный воображению, или людскому мнению, или ещё какой-нибудь триумфальной стихии.

Зато, я смело могу повторять одно и то же в своих текстах, не боясь, что требовательный читатель меня осудит. Пусть судит, сколько влезет. Мне нет дела до настроения, колебания, честолюбия того, кто читает мои книги. И это весьма правильный подход. Поскольку, если я стану прислушиваться к мнению читателей, то и смысла писать литературное произведение, нет никакого. Когда я излагаю собственные мысли, то никто лучше меня этого сделать не сможет. Потому я и горд тем, что написал уже более тридцати литературных произведений. Даже не говоря о том, что среди них имеются два романа совершенно чудовищного объёма. Почти шестьсот пятьдесят страниц творческой мысли. Здесь я, конечно, намерен писать лаконичнее.

А завтра мне предстоит перевестись в другое отделение. Хорошо, если там мне никто не будет мешать курить и заниматься творчеством. Во-всяком случае, у меня не так много времени, чтобы закончить эту книгу. Пусть все думают, что я бездарный писатель. Вот, скажем, я сейчас поел, и сижу с полным животом. Если честно, мне хочется вздремнуть. Однако меня всё равно разбудят через пару часов, поэтому и смысла, пока, не вижу отдаваться сну.

Всюду лезут эти старенькие высказывания, типа, «отдаваться сну», или «весьма», сразу видно, что автор читает много классики. Сейчас, если подумать, в современном мире никто так уже давно не выражается. Впрочем, так, как выражаются сейчас, особенно среди рабочих людей, тоже оставляет желать лучшего.

Пусть смеются над моей старомодой. Если мне интересно мыслить именно в таком качестве, то почему я должен этого избегать в угоду современного читателя. Пусть читатель тоже знает, как раньше люди выражались, сколько в них присутствовало культуры. Хотел написать, какое культурное равновесие в них содержалось. Хотя, на самом деле, всем понятно, что такими культурными оборотами выражались, как раз, сами авторы своих романов и повестей. Было бы странно себе представить, чтобы кто-нибудь из них, если это не отдельные представители барковского стиля, писали бы на чистом сленге того времени, из которого оно следовало.

Мне кажется, что лучше всего мне удаётся описывать еду. Особенно, когда я голодный. Однако же, сейчас, я совсем не голодный, а даже наоборот – сыт и вял. И мне всё время кажется, что я не наедаюсь здесь, в больничной палате, где меня кормят исключительно диетической едой.

Сам встаю, сам хожу по отделению, немного кружится голова, но это не так страшно, как тогда, когда я не мог самостоятельно встать с постели, когда едва ноги передвигал, и аппетита не было совсем никакого. Одно только странно, что книга названа «Влажна цитата», а что в ней такого влажного, кроме моей кровавой мокроты, которую от отхаркиваю и аккуратно сплёвываю на бумажку, чтобы разглядеть. Врач сказал, что такое бывает. Ну, бывает, значит, не о чем беспокоиться. Всё так же бегаю на улицу, чтобы покурить. Совсем скоро кончатся сигареты, вот я и постараюсь бросить. А пока, есть ещё одна сигаретная палочка, которая не даст мне покоя, пока я её не выкурю. Подниматься только надоедает на четвёртый этаж. Да, и ругаются та тоже, не дают места курящему человеку.

Всё думаю, почему заядлые курильщики, люди, скажем так, в возрасте, курят такие тоненькие сигареты. Насколько я правильно понимаю, они просто боятся за свои болячки. Боятся, что завтра им дышать будет нечем. А мне, если честно, просто не хочется покупать сигареты. Мне, если подумать, уже надоело тратить на это деньги. Кстати, деньги, которые я до сих пор не заработал.

Вот, такая вот судьба у писателя, сначала трудишься, а уже потом, зарабатываешь. Иначе не предусмотрено, ведь издательства, они сотрудничают с авторами, а не нанимают их на работу. Работают они со специалистами, с редакторами и прочими корректорами и дизайнерами. А простой автор чем может быть полезен, если не тем, чтобы продать своё эксклюзивное право на произведение. Так все и поступают. И все писатели живут исключительно на роялти. То есть, это значит, что объём гонорара зависит оттого, сколько продалось экземпляров за тот период времени, с какого книга опубликовалась. Хотя, я раньше думал, что там их за свой счёт издают. Но в итоге, так и получается, что издают автора за свой счёт, просто некоторые становятся популярными и быстро раскупаются в магазинах, а некоторые тоже становятся популярными, но не так быстро, как им этого бы хотелось. Стало быть и справедливость и равновесие, всё-таки, существует.

Мне лишь любопытно, как быстро я начну набирать обороты своей популярности, и, что, в итоге, получится из моего творческого ремесла. Интересно, как быстро я об этом узнавать буду. Жаль только, что никто из моих близких родственников, кроме, возможно, отца, никогда не узнает о моём успехе в творческой деятельности.

Михаил Жванецкий писал о том, сколько лет творческой работы он проделал, правда, там неизвестно, когда именно он это написал, но цифра там была впечатляющая, более тридцати пяти лет. А сколько я этим занимаюсь? Всего пять. То есть, мне до абсолютной славы и успеха, как минимум, ещё три десятка надо пахать на литературном поприще.

Конечно, глядя на врачей, на то, как они бегают по отделению, решают какие-то вопросы с больничными листами, и, если честно, я заметил, что им бывает скучно заниматься своей профессией. Возможно, любой нормальный человек сказал бы мне, нечто вроде, если бы моя работа была такой же красивой, как работа писателя, то я бы посвятил ей всю жизнь, и занимался бы с тем же удовольствием, с каким делают это все писатели на свете. Хотя, за всех я не отвечаю. Думаю, что, как минимум, находятся пару – тройку авторов, которые не совсем справляются с творческой работой. А у меня, почему-то, это весьма легко получается.

Вот, я за день, не напрягаясь, выдаю половину авторского листа творческой работы, творческого текста. Откровенно говоря, я люблю писать о самом процессе творчества, который всегда меня завораживал, в то время, как бывают такие, которых наоборот, творческая деятельность отпугивает. Мне кажется, что для этого не только необходимо иметь талант, но и способность раскрыть его, обуздать его, подчинить своим прихотям и, пусть даже малым возможностям реализации. Нет ничего хуже, чем писать в стол, чтобы добиваться совершенства текста, или нечто вроде того. Совершенство и так недостижимо. Значит, и добиваться его необходимо совсем иным путём. То есть, публиковать обязательно, а совершенствовать талант нужно в процессе создания новых произведений. И кто мне скажет в этом отношении, что я не прав? Любой, даже самый непросвещённый писатель знает, что работа в стол приводит к увяданию, к падению, к загниванию таланта. Вот, именно поэтому, любой уважающий себя мыслитель и автор литературного произведения будет биться за то, чтобы его публиковали, содержали, чтобы о нём рассказывали другим. Возможно, поэтому, я не стесняюсь брать ни у кого денег на свою творческую активность. Всем и так понятно, если мы говорим о людях с глазами, ушами и способностью, пусть даже к маленькому анализу, что писателю, пока он пишет и приобретает громкое имя, необходимо на что-то жить.

Признаюсь, конечно, не без греха, что я не раз менял творческую работу на обыкновенную, и делал этот столько раз на протяжении всех этих пяти лет, которые, я надеюсь, далеко не конец моей творческой деятельности, я не искал, но мне предлагали работу. Иногда, просто, чтобы не давать денег на жильё и питание. Самая огромная проблема всякого писателя, который потратил последние активы, чтобы побыстрей создать себе имя, самая огромная проблема это жильё и питание. Я уже не говорю обо всех этих прописках, когда тебе стыдно становится показать документ или паспорт, просто потому, что формально там ничего хорошего не написано.

Вот и ещё одного пациента увезли из нашей палаты. Точнее, это не моя личная палата, но я так выразился, чтобы было понятно, что в ней ещё, пока, лежу и я. Хотя, завтра меня переведут в другое отделение. А куда этого-то увезли, я уже не стану интересоваться. Сказать, что его выписать хотели, это вряд ли, потому, что он ещё не достаточно выздоровел. Но его повезли, наверное, по своим каким-то предубеждениям. Так, например, с утра одного тоже перевели в другое отделение. Стало быть, и этого по тем же самым соображениям. То есть, лечить его будут совсем в другом месте, как и меня завтра. Но сегодня я всё ещё здесь, поэтому приходится ждать моей последней капельницы, которую обязательно запланируют после ужина.

Так хотел сладкого всё это время, и вот, напросился на вали с шоколадной начинкой. Угостили, спросив, буду ли я вафли. А я ответил, что с удовольствием. Не том дело, что мне есть нечего, просто в магазин нет возможности сходить. Такая же история была и с сигаретами, но они у меня закончились, и я принял решение больше никогда их не покупать. Всё-таки, после больницы я начал хорошо чувствовать запахи и вкусы. А это гораздо дороже, чем всю жизнь травить себя сигаретным дымом.

Раньше я никогда не замечал, что табачный дым притупляет и вкусы и запахи, а теперь особенно остро это заметил. Стало быть, лучше будет, если перестать курить, и забыть про эту вредную привычку на всю оставшуюся жизнь. И никогда об этом не пожалеть. И никогда об этом не вспомнить. Жить, ведь, хочется долго и счастливо, как и все нормальным людям. А значит, стоит отказаться от курения, чтобы там ни говорили другие, которые считают иначе. У курящего человека, всё-таки, жалкий вид, и слабое зрение. Он из-за табачного дыма ничего не видит. Дым глаза застилает, что называется, и прятаться ни от кого не приходится, и от меня самого перестало пахнуть табаком, который далеко не всем приятен. А кому он может быть приятен? Только тем, кто курит. Вот, и мне перестал быть приятен запах табака от другого человека. И я теперь смогу ходить в горы, когда появится для этого финансовая возможность и свободное от работы время.