Текст книги "Русская война. 1854. Книга 4"

Сергей Савинов, Антон Емельянов
Русская война 1855. Книга четвертая

Сергей Савинов

Антон Емельянов

* * *

Глава 1

Санкт-Петербург, Зимний, 14 марта 1855 года

– Смотри, – Николай придвинул к Константину расшифровку телеграммы. – Пришло сегодня из Севастополя.

За эту зиму они успели очень много. В том числе протянуть телеграфную линию на юг России. В обычное время для такого большого проекта пришлось бы ждать, пока не сойдет лед на реках, а так с перевозкой кабеля помог первый построенный на воздушных верфях столицы «Кит». Точная копия «Севастополя» Щербачева, когда-то взбаламутившего всю столицу. «Севастополь» взбаламутил, хотя и Щербачев тоже…

До сих пор город крутит, никто не может вернуться к привычным делам. Царь вспомнил, что с декабря не принял ни одного смотра – все некогда. Великий князь Константин Николаевич тем временем закончил читать сообщение.

– Ничего не понимаю, – честно признался он. – Они пишут, что Черноморский флот выполнит отданный ему Вашим императорским величеством приказ. По моему плану выполнит…

– И какой план морской министр согласовывал для Черноморского флота? – Николай с интересом следил за сыном.

За эти месяцы он изменился. Чтобы запустить все, что ему передал капитан, Константину приходилось время от времени ночевать на новых заводах, и это хорошо прочистило мозги великому князю, который до этого частенько плавал в каких-то своих эмпиреях. Сейчас, поработав на земле, он стал проще. Отдалился от старых друзей-болтунов. А еще… Исчезла у него обида на капитана, который как будто отодвинул Морского министра от его славы. А всего-то и нужно было понять, как много тот сделал. Причем не под Санкт-Петербургом при поддержке казны, а где-то в далеком Крыму исключительно на энтузиазме поднявшегося на защиту своего дома флота.

Черноморский флот… Николай до сих пор не решил, что делать с этим феноменом. На юге не было так любимой им стальной дисциплины, но в то же время там точно были энтузиазм и лихость, которые позволяли остановить натиск сразу двух великих держав. Возможно, на море только так и должно быть…

– Государь, – глаза Константина расширились. – Как ты знаешь, Черноморский флот взял себе Александр Сергеевич, и я не трогал его. Но была одна операция, в разработке которой я участвовал вместе с ним и уже покойным адмиралом Лазаревым.

– Штурм Босфора, – кивнул царь. В глубине души он почему-то не сомневался, что ученики Лазарева да в компании с Щербачевым на меньшее и не решатся. Впрочем, если им удалось уговорить Меншикова, то их план точно имеет смысл, иначе Александр Сергеевич не дал бы рисковать людьми.

– Штурм Босфора и выход в Мраморное море, без него закрепляться на севере нет смысла. Выбьют, – дополнил царя Константин.

– Кажется, ты хорошо помнишь тот план, – Николай улыбнулся. – Вот и расскажи мне все детали. Подумаем, чем это может закончиться и что нам теперь стоит предпринять.

– Но… – Константин вскинул голову. – Может, остановить их? Телеграмма будет в Севастополе уже сегодня, и даже если флот уже вышел в море, какой-нибудь «Кит» сможет его догнать!

– Догнать и найти? В темноте? – царь покачал головой. – Тем более, я почти уверен, что нам это сообщение отправили в последний момент, чтобы не дать и шанса себя остановить.

– То есть сегодня… Уже идет бой?

– Думаю, прямо сейчас, – царь на мгновение нахмурился. – Но все же что вы придумали?

Царь на мгновение задумался, как так получилось, что развитие России оказалось завязано на два узких прохода между Европой и Азией. Ведь в тридцатые годы 2 миллиона четвертей хлеба вывозилось через Балтику, а на Черное море приходилось всего 700 тысяч, почти в три раза меньше. И как все изменилось всего за двадцать лет! Перед войной уже через Босфор и Дарданеллы проходило 5 миллионов четвертей русского хлеба, а Балтика, перекрыть которую гораздо сложнее, все так и держалась на тех же цифрах, что и двадцать лет назад.

Что это? Объективное развитие рынков или же влияние врагов, планомерно загоняющих русского медведя в этот капкан? И не его ли, Николая, это ошибка, что не смог увидеть его раньше?

– У нас на тот момент было 13 линейных кораблей и 7 фрегатов, – Константин принялся рассказывать. – На них же, даже без привлечения десантных судов, можно было посадить около 5 тысяч солдат, чтобы потом закрепиться на земле. А дальше уже можно было подвести основные силы в размере 20 тысяч человек.

– Подожди с землей и людьми, – царь поднял руку. – Я помню, как мы это обсуждали, но… После того, как в два раза больше кораблей Англии и Франции не смогли ничего поделать с Севастополем, а был ли у нас шанс?

– Был! Константинополь, как бы странно это ни звучало, укреплен хуже Севастополя. Слишком привыкнув полагаться на силу своего положения, на возможность помощи от средиземноморских держав, османы очень давно не занимались этими укреплениями. Так, стоящие на входе в Босфор Фанараки и Попас-Бурну просто не добивают до центра пролива. А конструкция Пойраса, Керибдже и Фил-Бурну просто устарела. Они совершенно не защищены от продольных выстрелов. То есть мы могли бы подойти к ним вдоль берега, а они стреляли бы по нам только теми орудиями, что сумели бы развернуть и дотащить к узкому краю форта вручную.

– Как наши внешние бастионы Севастополя, если бы адмиралы не прикрыли их двумя дополнительными батареями, – задумался Николай. – Кстати, я в прошлый раз так и не спросил, но откуда все эти детали о турецких укреплениях?

– Лазарев… Когда он ездил в Константинополь, то на обычной лодке отплывал и осматривал каждую из крепостей. Если хочешь, я могу передать его записки, там все детально описано.

– Не нужно. Что дальше?

– Первое узкое место и крепость Анадоли-Кувак. Головной корабль, который бы на нее пошел, фактически приносился бы в жертву, чтобы остальные под его прикрытием смогли уничтожить батареи османов. Тут и сразу же в старом Генуэзском замке с другой стороны пролива.

– Дальше, – царь еще больше нахмурился.

– Дальше еще сложнее. Самое узкое место Босфора, которое прикрывают сразу две крепости. С одной стороны Анадолу-Хисар, с другой – Румели-Хисар, которую построил еще султан Мехмед II за год того, как взял Константинополь. Крепости старые, но большие и многоуровневые. То есть, чтобы поразить верхние батареи, придется опасно задирать пушки. К счастью, в них всего по тридцать орудий… Было, когда мы готовили этот план пять лет назад. В любом случае если подойти близко, то можно подавить их огнем всех наших кораблей.

– В чем еще наше преимущество помимо количества орудий и мощи залпа?

– Большая часть орудий на уровне моря и легко подавляется, – принялся перечислять Константин. – Крепости не имеют фланговой обороны, словно османы готовились только обстреливать идущие по центру пролива суда и совершенно не представляли, что кто-то сможет обстреливать в ответ их самих. Укрепления небольшого размера и сделаны из непрочного камня, который даже от близкого попадания будет сечь орудия и прислугу. Также все они открыты со стороны берега и легко могут быть подавлены высадившимися войсками. Собственно, так мы и должны были брать это место. Десант у Буюк-Дере и совместная атака с моря и суши.

– А когда эти крепости падут?

– Флот идет и занимает бухту Золотого Рога, выстроившись от Серая до Перы, и демонстрирует готовность к обстрелу столицы. Если враг сдастся – хорошо. Нет – на следующий день флоту нужно идти дальше, потому что обстрел Константинополя ничего не даст, если скоро через Дарданеллы придет флот союзников. Но тут время работает на нас. Мы будем на месте уже на второй день атаки, а Франции и Англии при самом лучшем раскладе потребуется не меньше недели, чтобы подвести туда же свои корабли. Ну, и Дарданеллы гораздо лучше защищены со стороны Эгейского моря, чем со стороны Мраморного.

– Что ж, кажется, у меня остался только один вопрос, – царь внимательно посмотрел на Константина. – Возможно ли провернуть что-то подобное, используя лишь те немногие корабли, что остались у Черноморского флота после прошлого года? Провернуть, зная, что потрепанная, но все же боеспособная эскадра союзников есть и в Черном море?

– Невозможно, – Константин покачал головой.

– И на что же тогда они рассчитывают?

– Возможно, на новинки капитана Щербачева? – предположил Константин, и в его голосе на этот раз не было ни капли заносчивости. Только интерес. – Если подключить к атаке «Волков», чтобы обеспечить преимущество первого удара… Если использовать летающие машины… Нет, я все же решительно не понимаю, на что он может рассчитывать.

Окрестности Константинополя, Босфор, 14 марта 1855 года

Я зевал и медленно цедил горячий чай из крышки термоса. Кстати, это я его в этом времени придумал. У нас до него дошли только в начале 20 века, а ведь идея простая как котел. А нам как раз для него нужно было придумывать стенки похитрее, чтобы тепло терял подольше. Заодно и термосы отлили, и… Нашим, кому они достались, теперь завидовал весь город. И бог мне судья, но иногда почему-то кажется, будто часть добровольцев, что отправились с нами в этот поход, сказали «да» только для того, чтобы получить свой термос.

– Григорий Дмитриевич, высадка завершена, – доложил лейтенант Лесовский, как-то незаметно ставший моим адъютантом.

– Что Степан? – спросил я про героя первого этапа операции.

Мы ведь посчитали и сразу поняли, что прорываться мимо крепостей с нашими силами – это загонять себя в тупик. Поэтому я позволил казаку, наконец, сделать то, о чем он так давно мечтал. Новый улучшенный «Кит», который мы назвали «Адмиралом Лазаревым» в честь понятно кого, был всего на тридцать метров длиннее «Севастополя», зато его грузоподъемность выросла в три раза. А всего-то и нужно было… Впрочем, о деталях не сейчас.

Главное, мы смогли посадить на «Адмирала Лазарева» целую роту штурмовиков, которые после двух месяцев почти круглосуточных тренировок смогли спрыгнуть на спящие турецкие крепости и без единого выстрела привести их к нам в руки. Только холодное оружие, пинки и крики турецких солдат что-то про «илахи рухлар». За ночь получилось сделать целых три захода по всем более-менее крупным фортам. А небольшие крепости на азиатском берегу смогли взять и обычным десантом с кораблей.

И вот начало Босфора было за нами, а у Анадоли-Кувак разгружался «Кулевчи», чтобы поставить там наши батареи и прикрыть спину…

– Степан жив, у них лишь четверо раненых, – доложил последние новости Лесовский.

После высадки мы уже могли не скрываться, и в небе парили сразу четыре связные «Ласточки», передавая информацию между отрядами, участвующими в операции.

– Штурмовики опять включили фонарь, – Лесовский заметил новые вспышки. – Говорят, что готовы высадиться еще разок.

– Нет, пусть отдыхают, – я покачал головой. – Следующие крепости слишком большие, чтобы взять их тихой атакой. Так что пошумим. И что у адмиралов?

– Нахимов и Новосильский ждут открытия прохода к Золотому Рогу. «Волки» капитана Иванова отошли обратно в Черное море. Если Парсеваль-Дешен решится на атаку, они его задержат.

Дешен – это французский адмирал, временно оказавшийся старшим по эту сторону Босфора. В Средиземном море тем временем англичанин Эдмунд Лайонс собирал новый флот вторжения. В том числе и новые броненосные батареи Наполеона III. Интересно, что они все подумают, когда осознают, что их силы разрезали на две части, а экспедиционный корпус, который огромным напряжением усилий за зиму довели до ста тысяч, снова оказался без еды и снаряжения. Но… Не стоит радоваться, пока мы не довели дело до конца.

Тем временем бронированные платформы Руднева при поддержке Владимирского полка под командованием Онуфрия Александровича Квицинского заканчивали зачистку Буюк-Дере и, не теряя времени, строились в колонны, чтобы двигаться дальше к нашей главной цели. Крепостям Анадолу и Румели… Быстро управились, хорошо работает Онуфрий Александрович. После Альмы генерал-лейтенант перестал лезть вперед, но так даже и лучше. Теперь он мог следить за всем боем и добавлять напора именно там, где нужно.

Жалко, что таких командиров в нашем корпусе всего трое. Квицинский, Хрущев и Липранди… Вот и все пехотные генералы, решившие поддержать флот и меня в атаке на проливы. Выглядит глупо, но, как оказалось, в это время любой генерал мог отказаться выполнять приказ. Конечно, в других обстоятельствах это могло привести к неприятным последствиям, вплоть до отставки, но, кажется, Меншиков тоже до конца не верил в наш план. Он не стал давить, а сплотившиеся вокруг Горчакова генералы заявили, что не будут рисковать своими солдатами. Естественно, все ради самых благородных мотивов…

А у нас теперь помимо моряков только 8 тысяч пехоты, но это лучшая пехота этого времени. С такой технической поддержкой, которая другим и не снилась, так что мы справимся. Обязательно справимся!

* * *

Мы шли по европейскому берегу Босфора. Рывок от Буюк-Дере до Анадолу-Хисар занял около часа, а сама крепость сопротивлялась и того меньше. Один залп по броневикам Руднева, осознание, что те даже с ходу не сбились, и над крепостью появился белый флаг. Очень оперативно. Успели даже раньше, чем капитан доложил, что две машины получили повреждение котлов. Ничего, у нас есть кому и с помощью чего быстро вернуть их в строй.

Пострадавшие броневики остались ждать техников, а я поднялся на башню еще недавно грозной крепости. Сейчас с нее было видно, как вдоль правого берега вперед уходит наш флот. Со стороны Румели-Хисар пробовали стрелять, но процент попаданий на семистах саженях был не слишком высок. Несколько пробитий – это приемлемая цена, чтобы дойти до Золотого Рога на час-другой раньше. Вот было бы у нас больше сил, чтобы ударить сразу по обоим берегам Босфора без риска где-то не дожать, но… Я уже успел высказать все, что думаю по этому поводу.

Мы просто выбираем самые важные направления, и этого должно хватить. Должно!

Я поднялся на верхнюю башню Анадолу-Хисар, с которой открывался лучший вид на окрестности. Из-под облаков, конечно, было бы еще лучше, но я считал, что пока больше принесу пользы именно тут. На земле.

Впереди можно было рассмотреть цветные пятна самого Константинополя. Даже на таком расстоянии выделялись мечети и, конечно, Святая София. Где-то на левом краю бухты должен был находиться еще и дворец султана, но вот его разглядеть никак не получалось.

– Кораблей мало, мы должны справиться, – рядом со мной замер Лесовский.

– Должны, – я насчитал всего два линейных и столько же фрегатов. Недешево выдалась эта война и для Османской империи. – Вот только пока лишь мы делали свои ходы. Да, каждый раз успешно, но враг еще ни разу не ответил, не огрызнулся. Есть ли у него что-то кроме старых крепостей, кораблей и пеших полков, которые еще и собрать сюда надо будет?

– Ну, а что у него еще может быть… – Лесовский не договорил, потому что в небе над западной оконечностью турецкой столицы появились черные точки.

– «Призрачные огни», почти сотня, – я первым узнал врага. – Кажется, англичане нашли кому продать свои недо-ласточки после неудачи под Керчью. Интересно, что же они придумали для себя?..

Я не додумал. Оставил Лесовского передавать информацию, а сам бросился вниз, туда, где уже строились ракетчики Сашки Алферова, устанавливая направляющие и проверяя ракеты, которые должны были обеспечить безопасность нашего флота. В небе набирали высоту «Адмирал Лазарев» и «Севастополь», уходя от возможных атак и заодно готовясь пострелять по врагам с недосягаемого расстояния.

– Разделяются, – Сашка вместе со мной следил за турецкими «Ласточками». – Часть ударит в лоб, а часть хочет зайти на корабли с азиатской стороны. Как думаете, капитан, а те сплетни, что англичане придумали какую-то горящую смесь, это правда?

– Мы будем считать, что правда, – я тоже вспомнил последние слухи, добытые Дубельтом. Да и уж больно уверенно летели турки почти на верную смерть.

К счастью, мы были готовы. Как только врага заметили, пилоты под командованием Лешки Уварова, разгрузившиеся у Буюк-Дере еще час назад, начали собирать наши «Ласточки». Меньше минуты ушло у них, чтобы оторваться от земли, и теперь три десятка наших пилотов должны будут встретить врага над Босфором.

– Может?.. – Сашка собрался было напомнить о других наших козырях, но я покачал головой. Рано, не стоит показывать все наши возможности раньше времени.

А тем временем корабли под андреевским стягом достигли траверза Золотого Рога. Сотни торговцев постарались забиться куда-то вдаль, кто-то даже на берег выбрасывался. Боевые корабли османов отошли под защиту фортов, заодно прикрывая дворец султана, но Нахимов и Новосильский начали бы бой лишь тогда, если бы кто-то пошел на прорыв. А так корабли только рассредоточились, а потом вдоль побережья неспешно поползли пароходы Бутакова.

Медленно, со странным скрежетом, который далеко разносился по водной глади, а каждые шестнадцать саженей в воду падали странные стальные бочки. Полминуты они качались на волнах, а потом с тихим плеском скрывались в морской пучине. Первая атакующая минная постановка в этом мире началась!

Глава 2

Перед началом Босфорской операции капитан Щербачев довел до пилотов новую структуру. Так Лешка Уваров, получив всего лишь лейтенанта, стал фактически командовать первым авиационным полком. Анекдот, конечно. Тут бы самому Григорию Дмитриевичу полковника получить наконец, но… Меншиков был не очень доволен их авантюрой: не останавливал, даже помогал, но и все награды решил придержать до успеха.

А успех будет! В этом Лешка не сомневался. Вот даже появление «Призрачных огней» прошло точно так, как они и ожидали.

– Первая, вторая, третья и шестая эскадрильи. В небо! – лейтенант объявил начало своего первого самостоятельного воздушного сражения.

Врагов – сотня. Много, но османы, как варвары, летят одной неорганизованной толпой. У них же – все по науке. В авиационном полку шесть эскадрилий. В каждой эскадрилье 4 звена, в каждом звене 4 летающие машины, которые в свою очередь разбиты на пары. Ведущий, более опытный пилот, и ведомый – новичок. Но из лучших, других бы они просто не взяли в такой поход.

Лешка сам занял место в головной «Ласточке». Первый полк, первая эскадрилья, первая «Ласточка» – он гордился этими единицами больше, чем всем остальным, что было в его жизни.

– Лейтенант Уваров, «пигалицы» тоже готовы к запуску! – почти перед стартом к нему прибежал старший техник. – Паровая платформа закончила расчистку взлетной полосы, так что, если прикажете…

Это они тоже обсуждали. Решать будет он, но капитан Щербачев просил, если первый враг будет не очень силен, постараться не показывать сразу машины второго поколения. И сотня «Призрачных огней» выглядела совсем не страшно.

– Не нужно, – Лешка покачал головой.

Техник не стал спорить и поспешил отбежать, чтобы не мешаться. Вовремя, на ближайшем холме как раз показалась фигура с флагами. Взмах – кажется, это мичман Яблоков – и теперь они знали, куда дует ветер не только у земли, но и чуть выше. И хорошо, что проверили! Как оказалось, там поток резко менялся, и теперь нужно было срочно разворачивать «Ласточки», чтобы на взлете поймать именно его.

Техники справятся, но время… Пилоты начали волноваться, и Лешка понял, что ему как командиру нужно что-то сказать.

– Друзья! Товарищи! – молодой лейтенант не умел красиво строить предложения, еще и от волнения в горле пересохло, но нужно было продолжать. И он продолжил! – Мы с вами были первыми, кто поднялся в небо!

Сказал, и сразу стало легче на душе. Да и остальные, видно, вспомнили, расслабились.

– Мы – первые пилоты России! Мы – первые пилоты мира! Тем не менее, скоро мы столкнемся с теми, кто попытается отобрать у нас это звание. И не знаю, как вы, а я буду драться за него до последнего! Но сегодня еще не тот бой. Сегодня нам нужно не просто победить, но и скрыть нашу силу. Поэтому «Пигалицы», в смысле «Чибисы», пока подождут своего часа, а нам… Разве нам не хватит наших верных «Ласточек» для победы?

– Хватит! – дружный рев был Лешке ответом.

Получилось, его услышали. Все, как учил капитан – смотри, что чувствуют те, кого ты ведешь в бой. Если они слишком самоуверенны, то опусти их на землю, нельзя недооценивать врага. Если же, наоборот, чувствуешь сомнения, то просто напомни, что такое быть русским пилотом, пусть вспомнят себя в небе… Вот Лешка и вспомнил, а потом попробовал поделиться с другими.

– Готово! – техники закончили разворот «Ласточек».

– Первая эскадрилья, вперед и сразу занимаем высоту!

Лешка потянул рычаг ускорителя – уже как несколько месяцев его не нужно было поджигать вручную – и пороховой заряд рванул «Ласточку» вперед. Поймать поток ветра, чтобы усилить этот рывок – земля словно разом прыгнула вниз. Лешка покрутил головой – рядом, не отстав ни на мгновение, выстроилось ромбом его звено.

Выдерживая общую форму клина, свои места заняли и остальные «Ласточки» – тридцать машин впереди, и две сверху. Это дозор. Никогда нельзя быть уверенным, что враг ничего не задумал, и Лешка хотел бы знать об этом заранее, поэтому и включил в вылет 6-ю эскадрилью, которая как раз специализировалась на разведке.

– Выставить дистанцию триста, – Лешка три раза нажал на кнопку желтого сигнального фонаря.

Три вспышки – это расстояние атаки. Все увидят и все поймут. Есть еще и красный фонарь, но это для экстренных ситуаций, пока, слава богу, до этого не дошло. Все по плану.

Дальномер показывал 700 метров до «Призрачных огней» противника. Лешка проверил дистанционные трубки в закрепленных на каркасе «Ласточки» ракетах – триста метров. Правая как будто чуть выступала – парень довернул ее на пол-оборота и проверил прицел.

Его он выставил на триста тридцать метров. Удивительная конструкция, которую капитан привез из своей поездки в Санкт-Петербург. Выбираешь расстояние между зеркалами, и враг отобразится в левом только когда окажется на нужной дистанции. А там тридцать метров запаса: как раз чтобы Лешка успел нажать пуск, чтобы порох вспыхнул, чтобы ракеты Константинова, начиненные каким-то новых порохом, долетели до цели.

Лешка до последнего ждал, что османы попробуют совершить хоть какой-то маневр, но те только жгли ускорители и мчались вперед, рассчитывая добраться до кораблей. Даже посчитать не удосужились, что не успевают… И вот красные крылья «Призрачных огней» оказались уже совсем близко. Словно стая причудливых птиц, вроде тех, что иногда привозили из Африки. Ярких, но совершенно не приспособленных к нашей природе…

– Огонь! – Лешка знал, что его никто не услышит, но все равно заорал, нажимая рычаг и поджигая свои ракеты.

По правилам нужно было сначала их сбросить, чтобы резкий рывок не повредил «Ласточку», но так уж повелось, что опытные пилоты сперва давали ракетам немного ускорить себя, заодно убеждаясь, что те идут точно в цель, и, если что, немного подправляя полет рулями планера. Вот и сейчас… Лешку ускорило, вжимая в ложе пилота, но он все равно сначала проверил, что правильно выбрал цель, и только потом потянул еще и рычаг сброса.

Черные тени на фоне облаков… Ракеты, словно голодные болотные змейки, рванули вперед, а потом взорвались ровно там, где и должны были – посреди вражеского строя. Новый порох оказался мощнее старого, осколки спрятанных в ракетах гранат разлетелись во все стороны, сбивая за раз не меньше пяти «Призрачных огней». И точно так же по своей линии фронта ударили и остальные «Ласточки».

Мгновение назад на них летели пятьдесят вражеских планеров – половина, что заходила на наши корабли со стороны Босфора – и вот от них осталась всего пара. Остальные бесформенными кучами дерева и ткани летят к земле.

– Преследую врага, – Илья Алехин, старший второй эскадрильи, просигналил остальным, заходя на одного из выживших.

Лешка посмотрел на берег. Там ракетчики Алферова уже расправились со второй половиной «Призрачных огней». Быстро и без шансов. Осталось добить последних выживших, и можно возвращаться. В этот момент турок, удирающий от Алехина, что-то задел, и его планер неожиданно вспыхнул, охваченный тяжелым черно-красным пламенем. Хорошо, что рядом никого не было, и… Хорошо, что враги так и не смогли дотащить до кораблей эту гадость, чем бы она ни была.

Лешка еще несколько секунд смотрел, как горят отлетающие от «Призрачного огня» капли, как даже после попадания в воду они продолжают чадить… Он встряхнул головой и все-таки скомандовал возвращение.

* * *

– Цепь сорвалась!

Крик командира четвертого «Медведя» долетел до Руднева. Обидно, но не страшно: все мехводы знают, что делать в таких ситуациях. Повернуться к стреляющему врагу носовой проекцией, где стоит самая толстая броня, но немного под углом, чтобы техник мог работать в относительной безопасности.

Все-таки часто рвутся цепи, даже с новой, удивительно крепкой сталью, часто! Но это цена, которую броневикам Руднева приходится платить за проходимость. Сначала-то на них стояли самые обычные скрытые внутри кузова колеса, как на повозках Гернея. Но Щербачев приказал отправить машины в поле, и даже небольшие горки с ямами стали неодолимым препятствием. Тогда-то они и решили перейти к цепям.

Нет, сначала Щербачев пытался сделать какие-то гусеницы, но не получилось. И вот цепи! По три на каждую сторону броневика. Внутри шесть колес: четыре опорных, еще по одному ведущему, запитанному от паровиков, спереди и сзади. Колеса крутятся, цепь едет и тащит «Медведя» хоть по полю, хоть по горкам. Тут лишь бы пара хватало, чтобы сдвинуть с места поршень.

– Четвертый в строю! – еще один крик.

Значит, ничего серьезного. Заменили порванное звено, подтянули остальные, и можно ехать дальше. До Константинополя хватит, а ночью техники уже нормально откалибруют.

Сам Руднев, возможно, сразу бы попробовал доехать хоть до самого султанского дворца, но план был более осторожным. Щербачев очень опасался отправлять «Медведей» на узкие улочки старого Константинополя, поэтому по плану войска должны были просто занять позиции на границе города. Где-то здесь, на краю Перы, северного района турецкой столицы, должен входить в город водопровод, и эта вода была нужна армии.

– Впереди церковь. Русская! – Руднев сверился с картой, которую подготовили для них люди Дубельта.

Из ворот небольшого храма, будто приклеенного к склону одного из множества местных холмов, как раз вышел облаченный в простую холщовую одежду священник и, словно не увидел ничего необычного, перекрестил идущие прямо на него машины.

– Батюшка, – Руднев быстро поклонился, когда проезжал мимо, но тут священник помахал ему рукой. – Какие-то новости?

Капитан приказал мехводу чуть притормозить.

– В старом городе греки готовы выйти на улицы и помочь освободить их от власти султана, – священник смотрел сквозь них. Странный он все-таки.

– Много их?

– Нас много, но самим нам не справиться.

Взгляд священника остановился на капитане. Только сейчас тот понял, что батюшка говорит с заметным акцентом. И пусть на карте Дубельта написано, что церковь русская, но сам священник точно грек. И именно их считает своими… Руднев вспомнил, как они готовили эту операцию.

Как радовался Дубельт, когда вышел на греческое подполье, и как ругался Щербачев, когда отказывался проливать русскую кровь за чужую свободу и чужое счастье.

– Век будут помнить, – попробовал тогда настоять на своем шеф жандармов.

– Как австрийцы? На сколько хватило их вечной благодарности? На пять лет? – иногда капитан словно совсем не верил в людей.

Но именно здесь и сейчас Руднев осознал, что полностью с ним согласен. Он видел горящую вражескую машину, падающую с небес. А что, если его «Медведей» зажмут на узких улочках и закидают этим греческим огнем? Нет, умирать за своих он готов. Но умирать за чужих, подставляя своих, тех, кто рассчитывает на его силу, на его броневики – нет, этого не будет.

– Так я могу передать нашим, что вы идете? Когда наступление? – священник продолжал смотреть на капитана.

– Не могу знать, – Руднев спрятался за армейской дисциплиной. Все-таки порой с ней намного проще. – Наша задача взять и удерживать водопровод. И… Если кто-то захочет отойти из города в нашем направлении, мы их пропустим и защитим.

– Думаете, на этот раз вы сможете больше, чем прибить щит на ворота Царьграда? – священник словно бросил вызов капитану. Мол, смотри, ты не Вещий Олег.

– Сможем, конечно, – ответил Руднев. В голове капитана мелькнула мысль, что это мог быть какой-то шифр, но… Потом он обо всем расскажет Дубельту и Щербачеву, а пока надо доделать то, что должно.

Позади уже было слышно рев труб и грохот барабанов. При всем параде Владимирский полк во главе с генералом Квицинским подходил к северной окраине Константинополя.

* * *

Павел Степанович никогда и никому об этом не говорил, но после смерти адмирала Лазарева ему казалось, будто все кончено. Владимир Алексеевич старался подхватить его знамя, но Корнилов – это не Лазарев, и все это понимали. Ему не хватало решительности и авторитета своего учителя. Нахимов это чувствовал, но не мог сказать, и поэтому они порой просто ругались с Корниловым… До осады! Война все расставила по своим местам. Что важно, что нет.

И Корнилов снова смог стать тем боевым офицером, за которым хотелось идти. Иногда Нахимову казалось, что за Владимиром Алексеевичем словно поднимается тень их общего учителя. А кто помог в этом? Кто подарил надежду, когда казалось, что ее уже нет? Простой капитан, тогда еще поручик… Но он не сдался сам и помог не сдаться им. И вот теперь Павел Степанович, как мечтал всю жизнь, ведет эскадру по Босфору.

– Не решились! Отводят корабли! – висящий на «Ласточке» наблюдатель доложил о движении турецкого флота. Несколько бригов и один фрегат на внешнем рейде сумели ускользнуть в Мраморное море в сторону Дарданелл, но ни у кого изначально и не было иллюзий, что до них получится добраться тайно.

А вот у Константинополя они воспользовались внезапностью по полной. Нахимов не боялся турецкого флота, более того, он был уверен, что смог бы повторить Синоп, уничтожив его без потерь, но… Сколько кораблей тогда пострадало, а сейчас им был нужен каждый парус, каждый винт, чтобы довести дело до конца. А на турок хватит и мин. Мимо как раз проходил один из малых пароходов, переделанных специально под них. На корме ворота, перед ними горка, а по ней прямо в воду уходят рельсы, по которым сползают минные комплексы.

Это когда-то давно Павел Степанович думал, что мина – это просто плавающая под водой бомба. На самом же деле это сложная машина. Но какая же полезная! Нахимов вспомнил, как смотрел первую тестовую постановку, устроенную Щербачевым. Сначала им показали, какую пробоину мина оставляет в борту наплывшего на нее судна. А потом пошли детали: скорость установки, расположение мин относительно друг друга, стратегии в атаке и защите.